В древней крепости

Бабушка рассказала соседям про гидростанцию. Соседи обрадовались, что можно уехать. Нашлась причина! Только Александра Ивановна осталась. Ей здесь нравилось, она козу купила.

— На сборы один день, — сказал дядя Саша Дорошенко и потёр руки.

Костик и Шурка от сборов решили увильнуть. Они ещё с первого дня собирались сходить в древнюю крепость. Крепость стояла на верхушке соседней горы, круглая, как пирог.

Спать легли на веранде. Там лучше слышно петухов. Как заорут — сразу проснёшься.

Встали спозаранку, в доме все ещё спали. Осторожно ступая по скрипучим половицам, пробрались на кухню. Отрезали два куска кукурузной лепёшки — чурека; завернули в чистую тряпочку кусок сыру сулгуни.

На дворе было прохладно. Белёсый туман скрывал верхушку горы и крепость. Жидкими клочьями плавал между деревьями. Листья были мокрые и от этого глянцевитые, будто покрытые лаком.

Шурка отвалил короткий, иссечённый топором чурбак, лежащий у крыльца, и вынул из-под него обломок косы. Вид у косы был довольно жуткий — тонкое сточенное лезвие хищно изгибалось, щерилось мелкими зазубринами. Ручкой служил грубый кусок дерева — тёмный и лоснящийся. Жена Мелашвили колола этой косой щепки для тагана. У Шурки глаза загорелись, когда он увидел эту штуку.

— Возьмём? — прошептал он Костику. Тот кивнул.

И взяли. И положили под чурбак.

Потом Костик слышал, как одноглазый Мелашвили ходил по двору и бормотал:

— Всё, понимаешь, девается. Всё пропадает. Лошадь — фьюить! Это — фьюить! — он тоненько присвистывал и загибал пальцы.

Костик слышал, что за неделю до их приезда у Мелашвили пропала одна из двух лошадей. Он очень её жалел.

* * *

Сразу за деревней узенькая тропинка почти исчезла.

Крепость по-прежнему мелькала иногда в просветах деревьев и казалась совсем рядом.

Но шли они уже долго, а крепость и не собиралась приближаться.

— Заколдованная какая-то, — сказал Шурка.

Потом мальчишки перестали смотреть на гору. Просто шли себе и шли. От птичьего гомона лес звенел. Пласты солнечного света прорубали светлые просеки. То тут, то там багровели осенние листья.

Крепость появилась неожиданно. Поднялась высокими серыми стенами, сложенными из круглых гладких валунов. Уставилась рваными тёмными проломами. Она стояла мрачная, грузная и таинственная. Бока валунов замшели. Мальчишки невольно стали говорить шёпотом.




— Вот это да, — протянул Шурка. — Как же они сюда эти камни затаскивали?..

Костик пожал плечами.

Казалось, что толстые стены выросли прямо из горы. И люди здесь ни при чём.

Через пролом пробрались внутрь. Круглая утрамбованная площадка поросла густой травой. Друг против друга зияли четыре низких сводчатых входа.

Мальчишки направились к самому ближнему. В большом помещении было сухо и прохладно. На песчаном полу темнел след от костра. Рядом лежало несколько обглоданных костей.

Мальчишки переглянулись. Было жутковато.

Костик присел на корточки и тронул ладонью пепел. Пепел был тёплый.



Шурка что-то разглядывал. Костик всмотрелся и в полумраке увидел узкий длинный ящик, прислонённый к стене.

Ребята подошли ближе. Ящик был накрепко заколочен. Шурка попробовал обломком косы отодрать доску, но ничего не вышло. Обломок выскользнул и воткнулся в песок.

Ящик был такой тяжёлый, что Костик, напрягаясь изо всех сил, еле пошевелил его. Ящик качнулся, Костик не удержал его, и ящик с глухим стуком упал, накрыв Шуркино оружие.

Тотчас раздался какой-то шорох и громкий протяжный стон. Мальчишки оцепенели. Даже в полутьме Костик увидел, как побелел Шурка. Веснушки резко темнели на его щеках.

Подождали. Снова послышался шорох, потом глубокий вздох. Только сейчас Костик заметил круглый лаз в углу. Правильной формы отверстие мерцало жидким, чуть заметным светом.

Медленно-медленно, неслышно ступая босыми ногами по песку, Костик и Шурка пошли к лазу. Взявшись за руки, они одновременно просунули головы в отверстие.

Перед ними была небольшая продолговатая комната. Из узкой дыры в потолке падал столб света.

Костик почувствовал, как Шуркина рука сжала его ладонь, впилась ногтями.

Совсем рядом лежал человек. Голова его была укрыта ватником. Ноги в солдатских кирзовых сапогах и защитных брюках наполовину зарылись в подстилку из сухих листьев. Рядом лежало охотничье ружьё. Двустволка. Человек спал.

Костику показалось, что сердце стучит очень громко, на всю комнату.

Вдруг человек пошевелился, протяжно вздохнул. Из-под ватника высунулась тёмная большая рука. На ней было только три пальца. Указательного и среднего не хватало. Рука почесала колено и снова спряталась под ватник.

Человек повернулся набок, спиной к мальчишкам, потянул за собой ватник.

Из-под ватника показался странный пистолет с длинным и широким стволом. Пистолет лежал, чуть зарывшись рукоятью в листья, уставясь прямо в лицо мальчишкам круглым таинственным глазом. Дуло его было шире, чем у охотничьего ружья. Рядом лежали два толстых картонных патрона.

Мальчишки глядели оцепенев, не в силах отвести глаз.

Вдруг Костик вспомнил. Точно такую штуку он видел перед самым началом войны. Был праздник — Первое мая; вечером на всех кораблях, катерах, буксирах зажгли разноцветные лампочки. Весёлая говорливая толпа запрудила мол.

Костик смотрел на воду — бухту вдоль и поперёк пересекали дрожащие цветные дорожки. Неожиданно рядом что-то хлопнуло, зашипело, и в небо взвилась зелёная ракета.

Костик оглянулся и увидел высокого моряка. В руках он держал большущий, похожий на старинный, пистолет с длинным и широким дулом.

Точно такой, как этот, только чуть потемнее.

— Ракетница, — прошептал Костик и повернулся к Шурке.

Шурка кивнул, приложил палец к губам. Потом быстро взглянул на Костика потемневшими, какими-то шальными глазами и вдруг ящерицей скользнул в отверстие, только пятки мелькнули.

Всё произошло мгновенно. Костик не успел даже испугаться, как в дыре снова появились Шуркины ноги. Костик вцепился в них, потянул изо всех сил. Шурка выскочил из лаза как пробка, проехал на животе по песчаному полу и вскочил, держа в руках ракетницу и патроны. В два прыжка мальчишки очутились у выхода. Солнце ослепило их. Не сговариваясь, они бросились бежать. Через какой-то пролом вылезли с противоположной стороны крепости. У бугристой стены они увидели лошадь с полосатым одеялом, сложенным вчетверо, вместо седла. Лошадь была привязана к дереву.

Большими грустными глазами смотрела она на подходивших мальчишек.

— Гляди, — сказал Шурка и дотронулся пальцем до ноги лошади.

Костик увидел тёмное выжженное тавро. Круг с тремя волнистыми линиями посредине. Точно такой же, как у второй лошади Мелашвили.

— Это его лошадь, лисьего сына, понимаешь? — сказал Шурка.

— Да. А тот, — Костик показал на крепость, — вор. Это он её украл. Может быть, и похуже, чем вор. Зачем ему ракетница?

Костик решительно подошёл и отвязал повод. Лошадь переступила тонкими ногами, ткнулась ему в руку мягкими бархатистыми губами.

— Подсади, — сказал Костик.

Шурка согнулся, подставил спину. Костик взобрался на лошадь, подал Шурке руку. Тот уселся сзади, обнял его, и Костик дёрнул повод.

Лошадь опустила голову и уверенно побежала вниз.


* * *

Мелашвили ликовал. Он исцарапал своей колючей бородой щёки Костику и Шурке — целовал их. Что-то быстро и ласково говорил. Путал грузинские и русские слова. Поймал петуха, отрубил ему голову. Жена приготовила чахохбили. Шурка и Костик сидели во главе стола гордые и важные. И слушали, как их хвалят.

Все ругали вора. Оказалось, что у многих в последний месяц пропадали то куры, то индюки. А у одного исчез баран.

Костик и Шурка жадно прислушивались к этим разговорам.

Им нравилось, что все говорили о воре. Очень уж им хотелось, чтобы этот человек был просто вор.

Ракетница не давала мальчишкам покоя. Они ни словечком не обмолвились о ней, потому что знали: отберут. Взрослые такой народ — отберут и не поморщатся. А расстаться с такой штуковиной было выше их сил.

Но все-таки ребята чувствовали: что-то тут неладно. Зачем вору ракетница?

Может быть, они и рассказали бы о ней в конце концов, но все так дружно называли этого человека вором, столько приводили этому доказательств, так ругали его, что Костик и Шурка посомневались втихомолку и поверили.

Действительно, если он вор, то почему он и ракетницу не мог где-нибудь утащить? Просто так. Потому что плохо лежала. На то он и вор.

— А мы? Мы ведь её тоже стащили, — сказал Костик.

— Что мы?! Что мы?! — загорячился Шурка. — Эх ты! Выходит, и лошадь надо было ему оставить? «Стащили»! Сравнил тоже. Мы не стащили, а отобрали. Это совсем другое дело. Если хозяин найдётся, отдадим. Он же её спёр у кого-то!

Ох, этот Шурка! Кого хочешь уговорит. Костик подумал, что у них-то ракетницу не сопрут. Дудки! Они её так запрячут, что никакой вор не найдёт.

Забившись в густые самшитовые заросли, они с восхищением разглядывали её, поглаживали, целились в воображаемого врага. В ракетнице оказался ещё один патрон. С красной каёмкой внизу. Два — с зелёной, один — с красной.

Это было настоящее оружие! Сжимая в руках тяжёлую рубчатую рукоятку, Костик чувствовал себя сильным и непобедимым.

— Пусть только сунутся, — бормотал он.

— Встретить бы того гада, который мамку ранил, — сказал Шурка.

— Погоди, вот собьют какого-нибудь фрица, может, и встретим, — ответил Костик и подумал, что теперь дед может быть спокоен: они с Шуркой не подкачают.

* * *

На другой день в горы отправилась карательная экспедиция во главе с милиционером, которого привезли из города. Но беспалого и след простыл. Этого и надо было ожидать. Что ж он, дурак — дожидаться? Ящик тоже пропал.

Мелашвили показывал всем обломок своей косы и кричал:

— Как туда попал? А? Знаешь? Не знаешь! Со двора спёр. Зарезать мог. У, бандит!

Мальчишки помалкивали.

Загрузка...