Девушка с конфетной коробки. Книга 2

Глава 20

Парней разместили не так, как девушек: засунули-таки в камеры для задержанных. Стражник, запиравший их там, извинился. Других помещений, куда можно было бы впихнуть сразу столько народа, в ратуше просто нет. Эвмен хотел было начать протестовать, но Алан удержал его за руку. Спросил:

— Слушай, ты своему королю известие посылал? Про то, что мы сбежали и ушли порталом?

— Про то, что сбежали, посылал ещё от древнего храма. Пока Адель что-то там считала, я кинул вестника. А про то, куда прибыли, не успел, — сердито буркнул сальвинец.

— Это не страшно, — вмешался Элиастен, — главное, что король знает о побеге и ждёт известий. И как только ему сообщат о прибытии подозрительных личностей в Альтенбург, он всё сразу сообразит. Нам следует его ждать с минуты на минуту.

Но прошло около часа, прежде чем ситуация изменилась. Зато когда это наконец произошло…

Алан жалел, что не видел, как за считанные минуты портальная площадь Альтенбурга заполнилась гостями, и какими! Столь высокие особы не посещали этот в основном купеческий город уже лет пятьсот, если не больше, а в таком количестве сразу, наверное, никогда. Первым порталом там появился сальвинкий король Феофан под ручку с наследником трона Гремона, и потребовал, чтобы его немедленно провели к племяннику.

Конечно, если бе меланхоличный принц Губерт, кто-то мог бы усомниться в личности гостя, но кронпринца здесь знали в лицо и сразу всё правильно поняли.

Служители в ратуше забегали как подстреленные. Быстро выставили оттуда обычных посетителей, благо, приближался уже конец рабочего дня, расстелили ковры и притащили из соседнего ресторана столы с закусками, пока градоначальник со своими заместителями удерживал прибывших на площади с помощью пространных речей. Напоследок вывели из камер мужчин и вежливо пригласили девушек. По запарке никто не обратил внимания на то, что их осталось две.

Через двадцать минут королю Феофану надоело торчать на площади и слушать всякую ерунду, он подхватил градоначальника господина Гольденштуббе под руку и целеустремлённо потащил ко входу в ратушу. Тот перепугался, что ещё ничего не готово и пытался тормозить каблуками, но потом понял, что это бесполезно и повис на мощной руке Феофана как бесполезная тряпочка. При взгляде же на приёмный зал, приободрился: его люди проявили чудеса старательности и почти всё успели. Посторонних не было, пол устилали ковры (только из чистки), вдоль стен стояли столики, а на них громоздились башни из самых разных закусок. А если где не вымыли и не протёрли, так в этой сутолоке никто не заметит.

Дальше отлично сработала стража. Стоило Феофану сделать пару шагов по коврам, как из боковой двери высыпали те, ради кого он так торопился. Вернее, тот. Услышав, что прибыл король Сальвинии, ребята выставили Александра вперёд. Им с дядей дали обняться, затем принц представил ему всех своих спутников, а дальше началось столпотворение. На ребят налетели те, кто ради них сюда приехал, и вмиг растащили в разные стороны. Друзья обнимали и целовали, начальство сдержанно радовалось и требовало отчётов, ещё более высокое начальство пожимало руки и обещало награды. В общем, небольшой сумасшедший дом.

Алан, которого, как выяснилось, никто особо не ждал и не был рад видеть, отошёл к колонне, пристроился у блюда с закуской и стал меланхолично её уничтожать, одновременно высматривая в толпе свою ненаглядную. Но её почему-то не было видно.

Ему не пришло в голову отловить ближайшего стражника и задать ему простой вопрос, а зря. Он бы узнал, что к Адели пришёл её отец господин Вюрцль и они сейчас разговаривают в помещении писарей архива.

А вот Александр с первых слов огорошил дядюшку, что желает жениться как можно скорее. На ком? На девушке, с которой они разделили все тяготы этой экспедиции. Самой прекрасной, самой благородной, самой желанной. На Аделине Мансель. И пусть дядя не уговаривает, что она простолюдинка! Пусть он сначала на неё посмотрит! Где она? Принц огляделся и в недоумении развёл руками. Нету! Исчезла. Испарилась.

После наводящих вопросов он вспомнил, что стражник на площади её опознал и предлагал ей идти домой. Выходит, она родом отсюда, из Альтенбурга, и сейчас может находиться где угодно. Её, в отличие от всех остальных, никто задерживать не собирался.

Король пожал плечами и сделал то, что не догадался сделать Алан. Подозвал стражника, подпиравшего дверной косяк, и спросил, где сейчас девушка, которая прибыла вместе с его племянником. Судя по всему, она местная. Тот сразу сообразил:

— А, Труди?! К ней папаша пришёл. Ох, и фрукт этот господин Вюрцль! То сто лет не вспоминал о доченьке, а как услышал про сокровища драконов, тут же нарисовался.

Король никак не отреагировал на то, что, оказывается, красавицу, в которую влюблён Александр, зовут не Аделина, а Труди, и она дочь какого-то здешнего жмота. Просто попросил стражника отвести его к девушке. Без племянника. Он лично хочет на неё посмотреть, без влюблённого зануды, который будет жужжать под руку.

Стражник готов был уже оставить свой пост, но к королю подскочил господин Гольденштуббе и заявил:

— Я знаю, где это, я вас отведу, ваше величество.

Между тем к Алану, высматривавшему в толпе свою девушку, подошёл незнакомый человек в костюме, свидетельствующем, что он из Сальвинии. Никаких бархатных камзолов и суконных сюртуков, белые полотняные брюки и лёгкая голубая куртка, отделанная тёмно-синей тесьмой. Кажется, это значит, что господин находится на королевской службе, но не военной, а штатской.

— Вы магистр Алан Баррский? — спросил он и, дождавшись утвердительного кивка, представился, — Моё имя Эмпедокл Сатис, я дознаватель на службе короля Сальвинии. Он поручил мне дело о вашей экспедиции.

— Чем я могу быть вам полезен? — сказал Алан безразличным тоном, при этом весьма взволнованно вглядываясь в толпу.

Его совершенно не обеспокоило знакомство с дознавателем сальвинского короля, а вот куда пошёл сам король, заинтересовало. Потому что рядом с ним тёрся принц Александр, а его Алан не без оснований подозревал в желании увести его девушку.

Если начистоту, то магистру было ясно: с принцем Александром Адели будет лучше, чем с ним. Бродяги-исследователи — никудышные мужья, а он, пожалуй, из наихудших. Ни дома, ни денег, только горящие глаза, куча знаний в голове и неутолимая тяга к приключениям.

Положим, сокровища драконов сделают его достаточно богатым, чтобы купить для Адели дом и положить в банк такую сумму, чтобы она никогда больше не знала нужды. Но что он сам остепенится и осядет, ну, хоть на кафедре в каком-нибудь учебном заведении для магов… Что-то ему самому не очень в это верилось. А она не создана для того, чтобы терпеть лишения. Да ещё дети пойдут…

Но и отказываться от своей любви Алан не собирался. Вот и тянул шею, высматривал всё, что может быть связано с его девушкой, но пока ничего не видел.

Между тем Эмпедокл (имечко-то какое!) зудел что-то относительно поручения короля Феофана, а когда Алан совсем перестал его слушать, вдруг неожиданно спросил:

— Расскажите, как случилось, что экспедицию возглавили вы? Ведь это должен был быть архимаг Эндор Кассийский. Как вышло, что он передал это дело вам?

— Всё по моей глупости! — выпалил Алан, — надо мне было тащиться к этому старому грибу, чтобы отдать долг вежливости!

Потом вздохнул, успокаиваясь — Адели на горизонте не было — и продолжил:

— Я готовил очередное путешествие и заехал в Элидиану по делам. Хотел докупить кое-какое снаряжение, ну, и попробовать достать денег. Эндор Кассийский был моими учителем, а у нас, магов, принято их чтить, поэтому я к нему и заскочил. Выразить почтение, так сказать. А ещё у нас не принято учителям отказывать. Поэтому, когда он попросил принять группу и отправиться с ней на Ласерн, я не смог сказать нет. К тому же, как я уже говорил, мне нужны были деньги на новую экспедицию, а Валариэтан всегда хорошо платит.

— А куда уехал ваш учитель, он вам не сказал? — вежливо, но настойчиво произнёс Эмпедокл.

— Почему, сказал. На курорт, в Байи, — и, предваряя вопрос дознавателя, добавил, — Правда это или неправда, я не проверял.

— Мысль о поисках сокровищ тоже была среди причин вашего согласия? — как бы между делом спросил сальвинец.

— Нет, — усмехнулся Алан, — до этого я додумался чуть позже. Когда увидел группу и понял, что мне доверили не зелёных первокурсников, а взрослых магов. Пусть молодых, но сильных и опытных. Просто тащить их в долину Ласерн не имело смысла и в какой-то мере могло быть принято как оскорбление. Ведь это маршрут для мальчишек. А вот драконьи пещеры и сокровища — другое дело. Сам бы я туда ни за что не потащился, слишком дорогая история. Да и в одиночку на Ласерн соваться глупо и опасно. Но если случилась такая оказия… Идеи у меня сформировались ещё в студенческие времена и в результате они блестяще подтвердились. А вы, собственно, зачем спрашиваете? Это допрос?

— Ну что вы, боги с вами! — воскликнул Эмпедокл, — Это так, беседа. Очень приятно было пообщаться. Вы рассеяли мои сомнения и теперь, если я и приглашу вас, то не на допрос, а на очную ставку. А вот, кажется, и та, которую вы так внимательно высматривали.

Действительно, из двери в самом дальнем от Алана конце зала появилась Адель. Её вёл под руку лично король Феофан. Магистр было дёрнулся, но тут его величество отпустил девушку и она двинулась вперёд, поводя вокруг глазами. Его она явно не видела. Алан готов был начать прыгать на месте и размахивать руками, чтобы привлечь внимание своей любимой, но тут к ней подошла целая группа из трёх человек.

По присутствию в ней красавца Генриха Алан догадался, что это знаменитая Марта фар Герион и её не менее известный в магических кругах муж Конрад, родители красавчика. Вот тоже ещё конкуренты!

Почему-то увеличивающееся число соперников подействовало на Алана самым бодрящим образом. Вместо мыслей о том, что его любимой будет лучше с другим, явились иные: не отдам! Моя! Может, они были не такие конструктивные, но нравились Алану несравнимо больше. Потерять Адель, а тем более отдать какому-нибудь нахалу своими руками он был не готов и сомневался, что такой момент когда-нибудь настанет. А что касается устройства их семейной жизни… Была бы семья, а там уж как-нибудь. Два разумных человека всегда смогут договориться и найти компромиссное решение.

Тем временем Адель как-то очень быстро завершила и объятья с Мартой, и разговор с её сыном. Фар Герионы отступили в сторону, а девушка наконец увидела его! Просияла и стала проталкиваться через толпу. Алан поспешил ей навстречу.

Но не тут-то было! Снова откуда ни возьмись с одной стороны к Адели подскочил Эвмен и подхватил её под руку, с другой появился король Феофан, только уже в комплекте с племянничком. Эти красавцы очень дружно и грамотно взяли девушку в клещи и уволокли в угол.

Она только и успела, что послать растерянному магистру перепуганный взгляд и помахать рукой.

Алан не знал, что делать. То ли не лезть, предоставляя Аделине самой сделать выбор, то ли присоединиться к компании и заявить свои права. Но тут его толкнул в бок маленький, но чрезвычайно увесистый кулачок ведьмы и он услышал голос Дейдры:

— Не будь дураком, Алан, не упускай своего счастья и не смей делать Адель несчастной на всю жизнь. Ну-ка, быстро туда! В твоём присутствии и сальвинцы станут помягче, и Адель потвёрже.

Эвмен увлёк меня в угол за колонну, куда направлялись и король вместе со своим племянником. Мы встретились так, что сомнений не оставалось: именно это место было назначено Эвмену и он целенаправленно вёл меня туда. Вот что значит опытные воины. Выбрана позиция была идеально: вроде как в общем зале, но никто не подойдёт незамеченным и не подслушает. Да и взаимное расположение участников тоже кто-то рассчитал до пальца. Стоило мне оказаться на заранее выбранной точке, как мои руки попали в капкан: за них с энтузиазмом схватился принц Александр.

— Адель, как я счастлив! — воскликнул он, — Наконец-то мы на свободе и можем не оглядываться на обстоятельства.

Ага, как же! Это он у нас такой смелый, потому что принц, а мне надо всегда держать ухо востро.

Я изобразила поклон всем вообще и никому в частности, затем сказала:

— Свобода — это действительно замечательно. Начинаешь её ценить особенно после того, как потерял хоть на короткий срок.

Хотела этим замечанием увести разговор в сторону. Пусть бы обсуждали наши приключения и не трогали мою личную жизнь. Но Александр свернуть с выбранного маршрута не желал.

— Аделина, я рассказал своему дяде о том, какой ты замечательный человек, а какая ты красивая девушка он может видеть и так.

Очень красивая! Грязная, замызганная, непричёсанная, усталая и измученная. Эти мужчины такие странные… Я не стала отвечать, даже улыбаться не стала. Просто молча ждала продолжения. Король решил взять дело в свои руки.

— Дорогая, — сказал он ласково, но с видом превосходства, — я понимаю, ты думаешь, что Александр принц, а ты — простая девушка, без титулов и даже не дворянка. Поверь, это не имеет значения. Александр не наследует сальвинский трон, он маг и может в принципе жениться на ком угодно. Своих сыновей я женил так, как нужно стране, но счастливыми эти браки не назовёшь. Не могу сказать, что парни капризничают, а я в восторге от своих невесток. Высокородные дурочки, к сожалению, иначе не скажешь. Пусть хотя бы любимый племянник женится по своему выбору. Тем более, что ты не просто красивая девушка, а тоже маг, преподаватель элидианской академии. Думаю, Александр не станет настаивать, чтобы ты сидела дома, а сальвинская высшая школа магии будет счастлива предоставить тебе все возможности для профессионального и карьерного роста.

Здорово эти короли говорить обучены. Без подготовки шпарит как по-писаному. Только не о том. Не смущает меня, что я не дворянка, я своим сословием скорее горжусь. И то, что Александр — принц, не делает его для меня чем-то недосягаемым. Просто… Не люблю я его. Уважаю, но не люблю. Мы из разных миров и в его мире мне делать нечего, как и ему в моём. А из речи короля Феофана можно сделать вывод, что я отказываюсь потому, что считаю, себя недостойной принца, а не потому, что люблю другого. Видимо, Александр именно так представил ему ситуацию и король так ставит вопрос, что вроде как неудобно отказывать. И предложение преподавать в сальвинской школе магии очень заманчивое, но нет. Как бы только сказать об этом королю, чтобы не рассердить?!

Я завела речь издалека. Поблагодарила за честь, сказала, что мне лестно слышать о себе такое мнение, а затем добавила:

— Ваше величество, то, что вы сказали, без сомнения, верно и правильно. Ваш племянник принц Александр — прекрасный человек и замечательный воин, я ему бесконечно благодарна: без него я бы погибла. Он имеет право жениться на той, которую изберёт, и жить с ней счастливо. Только вот незадача: я считаю, что тоже имею право выбора и мой выбор не совпадает с выбором принца. Я не собираюсь выходить за него замуж. Со мной он счастлив не будет, ведь я его не люблю.

У Феофана глаза полезли на лоб. Почему-то подобный расклад не приходил ему в голову. Ну верно же: все девушки хотят выйти замуж за принца! Это каждый знает. А тут нашлась странная: отказывается! Он аж дар речи потерял! Стоял и смотрел на меня в полном недоумении.

Александр же весь покраснел, потом побледнел, но на мою реплику отвечать не стал. Ох, достанется ему от дяди за пережитое унижение. Принц, видимо, преподнёс историю так, что я не решаюсь согласиться, потому что не хочу ставить принца в неудобное положение. В результате неловко всем, и мне, и королю, и самому Александру. Думаю, Феофан этого так не оставит и принцу грозит выволочка. Как он смел морочить коронованному дяде голову?! Ну и правильно! Соврал? Получи за своё враньё!

Подумалось ещё: это хорошо, что я не подданная Сальвинии, а то и мне этот разговор с рук бы не сошёл. Я заневрничала.

И ту мне на плечи легли знакомые руки и бесконечно дорогой голос произнёс:

— Ваше величество, что вы хотите от моей невесты?

Я накрыла своей ладонью руку Алана на моём плече и расслабилась. Мой любимый наконец-то до меня добрался и пришёл ко мне на помощь в самый нужный момент.

— Это кто? — спросил Феофан, ни к кому конкретно не обращаясь.

Александр промолчал, а Эвмен пояснил с грустным вздохом:

— Это руководитель нашей экспедиции магистр Алан Баррский.

Теперь король счёл для себя возможным обратиться к Алану и сказал неожиданное:

— Вы уже имели случай пообщаться с Эмпедоклом Сатисом, магистр?

С кем? Я ничего не поняла. Хорошо, что Алан смог ответить по делу:

— Да, ваше величество, имел такое счастье. Кажется, господин Сатис удовлетворился моими ответами на свои вопросы. Сказал, что ему всё понятно.

Ага, если расспрашивал, значит, следователь.

— Что ж, — сказал король, — тогда забирайте свою невесту. Встретимся на разбирательстве по делу о вашей экспедиции.

— Разбирательстве? — спросила я, — А в чём будут разбираться и кто именно?

Король посмотрел на меня тяжёлым, недовольным взглядом и ничего не ответил. Вместо него заговорил Эвмен.

— Пока вы болтались в горах, ни о чём не подозревая, здесь задались вопросом: кто виноват в том, что с экспедицией случилось всё то, что случилось, а вследствие этого имеют ли е участники право на добытые сокровища, а если да, то кто именно и в каком объёме?

Ну понятно, решили нас лишить добытого. Так б сразу и сказали. Кто судить-то будет? И когда? Эвмен этого не сообщил, а мне интересно.

— Высокий объединённый суд Девяти королевств должен состояться через три декады после того, как все живые участники соберутся на территории Девяти королевств, — произнёс незнакомый голос.

Я обернулась и увидела солидного господина средних лет, среднего роста и столь же средней комплекции. Почему-то сразу догадалась, что это Эмпедокл Сатис и есть. Уж очень он смахивал на законника. Повернулась и посмотрела на Алана. Что он скажет?

Но мой любимый не успел рта раскрыть. Откуда ни возьмись налетел мой папаша и развопился:

— Труди, что вообще тут происходит? Кто все эти люди? Зачем они здесь и какое имеют к тебе отношение? Я имею право знать, я твой отец!

Ужас! Кошмар! Говорят, плохо стыдиться своих родственников, безнравственно. А вести себя так, чтобы всем вокруг было за тебя стыдно, это как? Нравственно и хорошо? Мне сейчас было неимоверно стыдно за то, что я дочь этого глупого скандалиста.

Спасибо Алану. Он всё правильно понял, подошёл к папаше и сказал задушевным голосом:

— Очень рад познакомиться с отцом моей дорогой невесты. Давайте не будем тут шуметь. Пойдём в приличный трактир, посидим, познакомимся поближе, поговорим обо всём…

Папаша унялся и дал Алану себя увести. Пусть мне кто хочет что хочет говорит, но дело тут не обошлось без заклинания. Надеюсь только, что не запрещённого заклинания подчинения, за которое Алану может попасть, а простого успокоительного.

Никто не стал нас удерживать, ни сальвинцы, ни местная стража. Мы с Аланом без помех вывели папашу из ратуши на улицу.

— Куда? — спросил мой милый.

Города он не знал и не представлял, где здесь ближайший пристойны трактир. Я подумала, что туда лучше не ходить. Ментальные заклинания долго не держатся, так что папаша вполне способен снова начать бузить. Пусть делает это дома, где никто не видит. Поэтому сказала:

— Домой. Это недалеко. А ужин можно заказать в трактире по соседству, там когда-то неплохо готовили.

Алан удивился, но не стал возражать. Отец же пребывал в заторможенном состоянии и ему в кои-то веки было всё равно куда идти. На звук слова "домой" он среагировал тем, что повернулся в сторону нужной улицы. Идти было недалеко. По дороге успели заглянуть в заведение господина Трауба и заказать ужин на троих. Деньги выложил Алан. Не прошло и десяти минут, как мы вошли туда, где я прожила первые семнадцать лет моей жизни.

Алан раньше бывал в Альтенбурге только проездом, из портала в портал. Максимум — трактир на рыночной площади. Поэтому сейчас он шёл за Аделью и озирался по сторонам. Ему было интересно. Здесь, в этом городе его девочка росла, училась, по этим улицам ходила в школу, гуляла. Сразу видно, что город старый, с богатой историей и вообще богатый. Добротные каменные дома под красными черепичными крышами, в каждом внизу лавка, мощёная булыжником мостовая, ящики с цветами под каждым окном.

Идти оказалось недалеко: лавка господина Вюрцля находилась в центре города. Выглядела она достойно: золочёная вывеска, два огромных витринных окна, расписанных виньетками, массивная дубовая дверь с колокольчиком. Это издалека. Стоило подойти поближе, как в глаза бросились признаки, сопутствующие разорению. Запустение и обветшание.

Окна давно не мыты, позолота с виньеток облезла, так же, как и с вывески, рулоны полотна на витрине припали пылью, которую никто не убирал. На обшарпанной двери висел листок, гласивший, что сегодня лавка не работает.

Выходит, у господина Вюрцля нет помощников? Адель что-то говорила про жену и дочерей, где они? Если не пришли поздороваться с ней в ратушу, должны быть дома, трудиться по хозяйству и в лавке в том числе. По крайней мере Алан так представлял себе быть торговцев. Ладно жена, она уже немолода и могла слечь, но взрослые девушки, помощницы?

Вместо того, чтобы отпереть лавку и войти внутрь, Вюрцль потащил их узким проходом вокруг, поднялся на три ступеньки под ржавым навесом и отпер весьма скромную дверь, которая очевидно вела в жилую часть.

Дом встретил пустотой и каким-то нежилым духом. Здесь явно давно не убирали и не готовили, а если кто и жил, то приходил ночевать, не более того. На пыльных, давно не мытых полах видны были дорожки следов.

Алан видел, как поникла Адель, когда увидела, во что превратился её родной дом. А Вюрцль понял, что надо дать пояснения, иначе дочь сейчас примется за расспросы. Поэтому он пробурчал злобно:

— Эта стерва бросила меня и её доченьки тоже. Маргарита нашла себе жениха, а потом Вилма уехала к ней и Лизель забрала.

Алан испугался, что Адель сейчас расчувствуется и скажет, что её долг — остаться здесь и помогать отцу. Потом глянул на её лицо и успокоился. Девушка сдержанно улыбалась.

— Я так понимаю, Грета вышла замуж и приданое ей больше не нужно? — сказала она почти ласково, — А Вилма и Лизель поселились у неё? Скажи мне где, ты должен знать.

— Зачем тебе? — недовольно тявкнул Вюрцль.

— Они мои сёстры, разве нет? — пожала плечами Аделина, — Теперь, когда они выбрались из-под твоего ига, я смогу с ними видеться и помогать.

— А мне ты помочь не хочешь, дочь? — в голосе старика слышались слёзы.

— Нет, не хочу, — спокойно произнесла Адель, — Вспомни, ты сам за всю свою жизнь хоть кому-нибудь помог? Нет, только брал всё себе да отнимал последнее. Почему ты думаешь, что к тебе должны относиться иначе, чем всю жизнь относился к людям ты?

Алану показалось на мгновение, что он слышит не свою Адель, а Дейдру. Суровая, непримиримая, жесткая женщина сейчас ничем не напоминала нежный цветок, каким он всегда ощущал свою любимую. В сердце на мгновение прокралось чувство утраты, но он решительно прогнал его. Пусть! Так лучше! А то этот старый жулик повиснет у неё на шее как жернов и прощайте все их планы на совместную жизнь.

— Ах, не хочешь! — взорвался Вюрцль, — Тогда уходи! Ничего я тебе не скажу!

— Алан, — повернулась она к возлюбленному, — пошли отсюда. Да, надо не забыть зайти в тот трактир, где мы заказали еду, и сказать, чтобы они не несли её сюда, мы на месте съедим.

Тут до папаши дошло, что он лишается дармового угощения и он сменил гнев на милость. Залебезил, уговаривая остаться. Он-де погорячился. А Вилма с девочками живут в городке Бус, в десяти лигах от Альтенбурга. Муж Греты — мельник, владелец мукомольни.

По тому как он это произносил, Аделина что-то поняла, так как спросила равнодушно, как ьы между прочим:

— А муж Лизель?

— Мебельщик, — ляпнул её папаша и понял, что проговорился.

Прижал пальцы ко рту, но было поздно. Адель рассмеялась и сказала Алану:

— Преподавание даёт бесценный опыт, который можно применять не только в университете. Я всё поняла. Отец, — обратилась она снова к Вюрцлю, — тебе пора прикрыть лавочку. По-моему, она перестала приносить доход, а ты уже стар, чтобы стоять за прилавком.

— Что ты предлагаешь? — засуетился её отец, — Как это — прикрыть лавочку?

В это время постучали в дверь: прибыл обед из трактира.

— Поедим, а потом я расскажу, как вижу ситуацию, — сказала Аделина холодно.

Алан тем временем открыл дверь и принял у разносчика судки и корзинку. Все вместе они прошли в комнату, которая по идее должна была служить семье столовой. Признаки запустения там были ещё более явственными.

Пришлось Адели, прежде чем сесть за стол, идти на кухню, мыть накопившуюся там посуду, а затем, собирать из неё три пристойных комплекта, чтобы накрыть на стол. Алан помогал ей: вытирал, расставлял, вытряхивал скатерть, раскладывал ножи и вилки. Господин Вюрцль в хлопотах не участвовал, сидел в углу, нахохлившись, и о чём-то напряжённо размышлял.

После того, как все сели за стол и была съедена закуска, он всё же решил поделиться результатами своих раздумий:

— Если бы ты выделила мне из сокровищ, которые тебе причитаются, десятую часть, я мог бы не закрывать лавку, — сказал он, — Нанял бы продавца и девку для уборки…

— Ты? Нанял? — развела руками Адель, — Это самые удивительные слова, которые я когда-либо от тебя слышала. Удивительные и смешные. Ты же ненавидишь платить чужим. Нет, отец, даже если я буду такой дурой, что дам тебе денег, ты не изменишься. Так что предлагаю реальный выход. Дом пока твой? Не заложен?

— Мой, — в свою очередь удивился Вюрцль, — с чего ты взяла, что он заложен?

— Ну и хорошо, — мирно отозвалась Адель, — раз так, то всё просто. Ты закрываешь торговлю и сдаёшь дом с лавкой какому-нибудь купцу. Место тут отличное, дом сам по себе хороший, ценный, арендной платы тебе хватит, чтобы поселиться у какой-нибудь вдовы, есть, пить и ни в чём себе не отказывать.

Вюрцль смотрел на дочь с ужасом, как на привидение.

— Не хочешь? — продолжала она, — Есть другой вариант. Продаёшь своё дело вместе с домом, деньги кладёшь в банк и живёшь на проценты. Вариант менее выгодный, банковский процент выйдет по сумме меньше арендной платы, но тоже приемлемый. Главное, что при этом ты не позоришься как купец, не разоряешься и становишься всеобщим посмешищем.

Кажется, она знала, на какую кнопку нажимать. При слове посмешище её отец вздёрнулся, как от удара, и сказал:

— Хорошо, я понял. Ты вправду думаешь, что мне нельзя помочь? Деньгами?

— Я не буду выкидывать своё приданое в печку твоих амбиций, — твёрдо ответила Аделина, доедая суп.

Она замолчала и больше не стала принимать участие в разговоре. А Вюрцль обратил все свои силы на то, чтобы перетянуть на свою сторону её жениха. Обратился к Алану и стал засыпать его вопросами. Кто он, что делает, где живёт, как так случилось, что они с его дочерью решили пожениться. И не хочет ли он, Алан, вложить часть денег, полученных в результате удачной экспедиции к пещерам драконов, в процветающую торговлю полотном?

После обеда Адель вымыла посуду и, несмотря на уговоры отца остаться и пожить в родном доме, заторопилась обратно. Алан не очень понимал, куда она спешит, ведь не в камеру же, но оставаться в обществе полубезумного старика тоже не горел желанием. Так что обратную дорогу до ратуши они проделали быстро и молча. А там их поджидал уже знакомый Алану человек среднего роста, возраста и внешности, господин Эмпедокл Сатис.

Если бы этот тип переоделся, Алан его ни за что бы не узнал, хотя уже видел сегодня. Но форменный костюм сальвинских дознавателей напомнил о себе сам. Оказалось, на этот раз Эмпедокл искал Адель.

— С удовольствием поговорю с вами, уважаемый господин, — ответила ему девушка, — но сначала я должна разобраться, где мы сегодня ночуем и как получить хоть немного денег из банка, чтобы заплатить за ночлег.

— Не волнуйтесь, — сказал сальвинец, — ничего не нужно. Вам оставлена и оплачена комната вон в той гостинице, — он указал пальцем на четырёхэтажный дом с мансардой под яркой вывеской, — Деньги внесли со счёта элидианского университета. Завтра же все должны будут переместиться в Элидиану, вам подготовлены комнаты в общежитии для аспирантов. И прошу учесть: идёт расследование. До его окончания и судебного разбирательства территорию университета покидать нельзя.

Алан с Аделью переглянулись. Они ничего не понимали, но раз говорят: надо…

А в вестибюле гостинице к Аделине бросилась немолодая, симпатичная женщина. Они обнялись со слезами на глазах.

— Вилма, как здорово, что ты приехала! — воскликнула Адель, — Я уже думала, как мне исхитриться и съездить в этот самый Бус, чтобы тебя повидать!

— А я как раз приехала в Альтенбург, чтобы купить кое-что, и тут услышала, что ты нашлась, — ответила ей женщина, — Отложила возвращение, хотела тебя дождаться. Ты вовремя, а то ещё час и я бы уехала на последнем дилижансе. Где была? К отцу ходила?

Аделина со вздохом кивнула, а затем сделала движение в сторону Алана.

— Вилма, познакомься. Это мой жених магистр Алан Баррский.

И вдруг всё встало на свои места. Если она представляет его как жениха той единственной, которую считает своей семьёй, значит, так оно и есть.

Мы проводили Вилму на последний дилижанс. Она рассказала, как помогла Маргарите найти жениха и сбежать с ним, а затем как бежала сама, прихватив Лизелотту. Сейчас, хвала богам, девочки пристроены. Обе, несмотря на то, что не красавицы, вышли замуж по любви и счастливы в браке. У Греты растёт малыш, а Лизель ждёт первенца, поэтому они остались дома, когда мать поехала прикупить приданое будущему внуку.

Я сказала:

— Вилма, я хорошо помню то платье и те туфли, которые ты мне отдала, когда я уезжала искать свою судьбу. Ты мне тогда очень помогла. Когда вся история с сокровищами закончится, я сделаю хорошие подарки сёстрам и их малышам. Только, умоляю тебя: ни гаста этих денег не должно перепасть моему папаше.

Вилма усмехнулась.

— Могла бы и не предупреждать. Думаешь, он последнее доедает? Как бы не так! У этого скупердяя денег больше, чем у дракона! Я долго терпела, надеясь, что вот он помрёт, а нам с девочками достанется его богатство. А потом подумала: он ещё меня переживёт, так какой смысл мучиться? Жить надо сейчас. Да и девочкам пришло время замуж. Вот и сбежала.

Я обняла свою мачеху. Хорошая она тётка. Пусть будет счастлива.

На обратном пути со станции дилижансов нам с Аланом снова встретился тот сальвинец в забавной форме, который показал нам, где мы ночуем. На этот раз он выглядел недовольным.

— Я просил вас никуда не уходить, — сказал он.

— С территории элидианского университета, — возразил Алан, — а мы пока в Альтенбурге.

Обнял меня за плечи и, не обращая внимания на сердитого дядьку, повёл в гостиницу.

Нам, разумеется, взяли две разных комнаты, не знаю уж, с чьей подачи. Мы было собрались завалиться вместе в одну: если университету не жаль платить лишнее, это его трудности. Но тут выяснилось, что комнаты и впрямь на одного: крошечные, с узкой кроватью, на которой вдвоём не уснёшь при всё желании. Меняться с кем-нибудь было уже поздно. После тяжёлого дня все давно разошлись по номерам и по большей части уже спали. Так что мы с Аланом пожелали друг другу спокойной ночи и тоже отправились на боковую.

А утром нас подняли ни свет, ни заря и переправили в Элидиану, прямо в портальный зал университета. Там каждому в присутствии университетского хранителя дали подписать бумагу, в которой каждый обязуется сотрудничать со следствием и не покидать пределов университетской территории до его окончания, так что поставленная подпись получала силу магической клятвы.

— Не нравится мне это всё, — сказал Алан, — чует моё сердце: это всё сделано, чтобы наложить лапу на сокровище. Нас хотят обобрать и попутно навешать всех собак. Хорошо, что не запретили встречаться с остальными и обсуждать наше положение здесь, на территории.

К нам подошли Элиастен с Дейдрой.

— Ведьмы своё не отдают, — сказала она, после того, как выслушала мнение Ала, — Будем биться. Прежде всего надо найти этого вашего Эндора Кассийского. Если заставить его признаться, что это он всё устроил, то не останется причин удерживать то, что принадлежит нам. Мне тоже запретили выходить наружу, но мои сёстры-ведьмы займутся этим и найдут его. Знаешь, среди ведьм не так много сильно умных, но ловких хватает. Никуда этот мерзавец, из-за которого мы чуть не погибли, не денется.

Тут я успокоилась. Если Дей взялась за дело, оно, считай, исполнено наилучшим образом.

Три декады, за этим последовавшие, тянулись долго и внешне выглядели тихими и спокойными. Наш домашний арест оказался не слишком обременительным, но и от приятного был далёк. Всех, кто в начале лета отправлялся отсюда в экспедицию, запихнули в аспирантское общежитие, временно выселив его законных жильцов, чем те были страшно недовольны.

Александр устроился шикарнее всех. Ему, как принцу, предоставили домик из тех, в которых живут штатные преподаватели. То же самое предлагали Элиастену. Внезапно выяснилось, что он в своей стране большая шишка и какой-то дальний родственник тамошнего короля. Но Дейдрин друг отказался и поселился вместе со всеми.

Нас разместили в комнатах по двое. Лично меня с Дейдрой, но в таком составе жить привелось не долее одного дня. Уже к ночи все поменялись: она переселилась к Элиастену, а ко мне въехал Алан. Остальные ведьмы тоже воссоединились со своими мужчинами. Комендант пытался протестовать, но ведьмы отвели его в сторонку и прочистили мозги, после чего он стал просто шёлковым и всячески старался облегчить нам жизнь. Переносил записочки, таскал продукты с рынка и книги из библиотеки, в общем, приносил пользу.

А вот Эвмену не повезло: его сразу поселили с приехавшей женой. Как он не пытался устроиться отдельно, ничего не вышло. Берта же пилила его денно и нощно, из-за чего пришлось даже вешать на комнату полог тишины. Иначе её высокий, пронзительный голос просто разрывал мозг на части, ведь говорить тихо она не умела.

Удивительно: хоть нас и не выпускали с территории университета, зато к нам мог пройти практически кто угодно. Из тех, естественно, кто имел право тут появляться. Так что нас навещали и сослуживцы, и бывшие студенты, и гости из других стран. Я часто встречала их в коридорах. Похож, только к нам с Аланом никто не приезжал, а вот ремольские ведьмы к Дейдре наведывались регулярно.

Пару раз я становилась если не участником, то свидетелем их посиделок. Устраивались они в ротонде на берегу пруда, мужчин туда не звали. А меня приглашали лично, несмотря на то, что ведьмой я не была отродясь. Дейдра один раз приняла меня в свою команду и теперь не видела причин менять это решение.

Надо сказать, посмотрев на ведьм в массе, я поняла, что она имела в виду, когда говорила о том, что умные среди них редкость. Действительно, у большинства мозгов было не больше, чем у Берты. Зато воспитание совсем другое. Этим в целом не слишком интеллектуальным девицам с детства, кроме общих знаний и ремесла, вбивали в голову цельный и непротиворечивый кодекс поведения: что ведьма может, что она должна, и что для неё непозволительно. Этот кодекс охватывал почти все стороны жизни и давал ответы на все вопросы, исключая, конечно, ситуации чрезвычайные и нештатные, когда любому приходится довольствоваться своим умом. Но такие ситуации в жизни встречаются редко. Большинство так и уходят за грань, ни разу с ними не столкнувшись.

Руководствуясь кодексом, любая ведьма могла прожить всю жизнь и не узнать, что ума у неё маловато. Поступая по заведённому, она почти всегда действовала верно и достойно. Поэтому таких невменяемых дур, как Берта, среди правильно воспитанных ведьм практически не встречалось.

Как я поняла, этот свод полезных правил когда-то был установлен такими, как Дейдра. Теми, кому боги кроме дара отвесили мозгов полной меркой. Я спросила и получила ответ, что совершенно права. Мало того, с развитием общества некоторые правила отмирают и замещаются новыми. Решение об этом принимает совет, состоящий из старейших и мудрейших. Их всегда двенадцать плюс одна, председательствующая. Смена состава происходит естественным путём: новая ведьма входит в совет после смерти своей предшественницы или невозможности долее исполнять свои обязанности. Уходящая загодя называет имя своей преемницы.

Дейдра пока в совет не вошла, но была одной из первых кандидатур. Я не удивилась: сочетание дара и ума не так уж часто встречается. Но ждать ей придётся долго: пока что все члены совета пребывают в твёрдом уме и добром здравии.

На ведьминских сборищах я узнала, что поиски Эндора идут полным ходом. Девчонки уже выяснили, что после разговора с Аланом он действительно уехал в Байи, но пробыл там не более суток. Вечером прибыл и поселился в пансионе госпожи Рибар, оплатил декаду пребывания, а утром исчез ещё до завтрака. Зато какие-то мальчишки, ловившие рыбу на дальнем причале, видели, как примерно за полчаса до восхода кто-то, до боли напоминавший Эндора, только не в мантии, а в обычной одежде горожанина, сел в лодку местного рыбака и они уплыли. Рыбак вернулся через два дня и утверждал, что ездил ставить и проверять сети. Никакого пассажира не брал и тем более нигде его не высаживал.

На этом поиски слегка заткнулись, поэтому ведьмы прибыли к Дейдре за указаниями. Она задумалась, а затем спросила меня, какие я тут вижу варианты.

На первый взгляд я могла себе представить две возможности. Первая: рыбаку хорошо заплатили за молчание. Вторая: Эндор воспользовался запрещённым стирающим амулетом и рыбак его действительно не помнит. Ему кажется, что никакого пассажира не было, он как обычно ходил ставить сети.

Кстати, стирающий амулет напрасно так называется, его лучше бы называть запирающим. Он запирает некоторые воспоминания в глубинах памяти, делает их недоступными. Но есть методы, которые могут открыть эту дверцу.

Существует, конечно, третья возможность: Эндор напоил беднягу зельем забвения. Тоже запретным, между прочим. Но это вряд ли. Оно не может действовать избирательно: тут помню, тут не помню. Если стирает, то всё дня за три, за четыре напрочь. Так как рыбак ныне пребывает в здравом уме, на провалы памяти не жалуется, значит, ничего подобного с ним не случилось и это хорошо.

Я предложила ведьмам нанять хорошего менталиста, даже порекомендовала одного парня из преподавателей. Пусть разберётся, что произошло, и заставит рыбака сказать правду.

Хотелось узнать, во что вылились их поиски, но больше я с теми самыми ведьмами не встретилась. Зато узнала, что мой знакомый менталист взял декаду за свой счёт и куда-то уехал. Оставалось надеяться, что это то самое.

Ведьмы вели своё расследование, а маги своё. Я имею в виду не наших ребят, а то, что организовали начальники, когда выяснилось, что наша экспедиция не только добыла древние артефакты и подверглась нападению чёрных искателей, но и притащила из долины гору золота и драгоценных камней.

И вот тут-то наши с начальством точки зрения не сошлись. Мы твёрдо знали, что ни в чём не виноваты, и желали получить нашу законную долю сокровищ. Конечно, с неё придётся уплатить налог, но в мы добыли всё по-честному! А вот чиновники явно искали зацепки, которые дали бы им основания лишить нас честно добытого. Почему иначе они целой толпой обосновались в административном корпусе, в том самом секторе А3 и регулярно таскали на допросы то одного, то другого? Меня саму допрашивали трижды, да так, что хотелось этих гадов прибить или уж надавать по физиономии от всей души. В их вопросах явно читался подтекст: ты сговорилась с отщепенцами и мы это знаем. Смешно, когда бы не было так отвратительно.

При этом никаких адвокатов нам не полагалось, ведь все мы были не обвиняемыми, а свидетелями. Так что дознаватели имели возможность оттоптаться на каждом.

Руководил ими тот самый сальвинский дядя с невыговариваемым именем, Эмпедокл Сатис. Именно к нему я попала, когда меня вызвали на допрос в третий раз. В отличие от большинства, он не был магом, просто очень опытным следователем. Наверное поэтому наше с ним общение показалось мне почти приемлемым.

Он не показывал мне, что не верит ни одному моему слову, просто слушал и записывал. Как будто для него было важно не уличить меня во лжи, а чтобы картинка сошлась. Но вопросы задавал неприятные и из них я сделала вывод: они копают под Алана. Хотят доказать, что он был в сговоре с чёрными искателями.

Действительно: если начальник экспедиции с самого начала замыслил преступление, то и вся организация преступна. А в таком случае она никак не может предъявлять права на результат этого самого преступления. Можно подумать, мы живых драконов обокрали.

Так я и сказала Эмпедоклу. А потом добваила:

— Если бы магистр Баррский замыслил погубить собственную экспедицию, чтобы дать отщепенцам завладеть сокровищами, у него были все возможности так и поступить. Но он всё делал, чтобы нас обезопасить. И вы можете судить по результату: никто из международной команды серьёзно не пострадал, а вот чёрных искателей поубавилось.

— А то, что вас с ним занесло аж в Огир…, - начал следователь.

Я его оборвала:

— Если вы думаете, что такое можно запланировать, то я была лучшего мнения о ваших умственных способностях.

Он запыхтел от возмущения и открыл рот, желая поставить меня на место, но я сделала вид, что не замечаю, и продолжила:

— Это был несчастный случай. Никто из тех, кто при этом присутствовал, не скажет иного. Ни те, кто был на площадке, когда нас завалило в пещере, ни те, кто спасал нас в горах. А тот, или, вернее, та кто вам скажет другое, просто не в курсе дела, потому что находилась далеко и ничего не видела. Это ведь от Берты идёт, да?

И улыбнулась ласковой улыбкой голодного дракона.

Злая, как змея, которой наступили на хвост, я вылетела из административного корпуса и налетела на Александра. Надо сказать, мы с ним сталкивались практически каждый день. Несмотря на то, что я ему отказала в присутствии его дяди-короля, он продолжал регулярно меня подлавливать пытаясь объясниться в очередной раз. Я как могла избегала этих встреч, но тут не получилось. Врезалась в него на полной скорости и только ловкость воина, с какой Александр меня перехватил, позволила мне не разбить физиономию об его твёрдую как камень грудь.

Так как я всё ещё кипела после встречи с Эмпедоклом, то из меня просто выплеснулось:

— Как мне надоели ваши сальвинские штучки!

— Что случилось, Адель? — спросил он, — Кто тебя так достал, что ты на людей бросаешься?

— Соотечественник твой, Эмпедокл Сатис, — с трудом выговорила я кошмарное имечко и добавила, — Представляешь, эта стерва, жена твоего приятеля Эвмена, наговорила следователям, что Алан действовал заодно с чёрными искателями, а я была у них связной.

— Бред какой-то, — сказал принц, — зачем ей?

Я вздохнула.

— Да низачем, просто чтобы сделать гадость. А вот комиссии по расследованию эта версия очень понравилась. И знаешь почему?

— Почему? — брови Александра взлетели к волосам.

Ой, наивный. Неужели до сих пор не догадался, откуда и куда ветер дует?

— Потому что появляется законный повод лишить нас честно добытых сокровищ и захапать их в казну.

— В чью?

Пришлось объяснять очевидное.

Так как Ласерн находится на территории Элидианы, то основная часть отойдёт Элидиане. Хороший кусок получит Валариэтан, потому что если с ним не поделиться, вони будет на весь мир, остальные королевства тоже урвут, но по маленькому кусочку, нечто вроде утешительного приза. Про то, что мероприятие под преступным руководством будет признано преступным тоже пришлось втолковывать. Но когда принц наконец всё понял, то сказал:

— Э, нет! Так не пойдёт. Адель, мне нужно срочно переговорить с дядей и с Эвменом. Пусть ищут другой способ пополнить казну, а это — наша честная добыча, и точка!

Он убежал, а я вернулась в нашу с Аланом комнату и застала моего любимого за столом. Он разбирал какие-то бумаги и вид при этом имел самый несчастный.

— Ты тоже сегодня был у следователя? — спросила я, хотя и так знала: был.

— Адель, милая, — сказал Алан, — по-моему, меня собираются сделать виновным во всём. А это каторга лет так на десять и потом… гражданская смерть. Я не хочу, чтобы ты выбросила годы своей жизни на того, чья жизнь, считай, уже закончилась.

— Глупости, — ответила я, — ты же знаешь, что не виноват. У них нет и не может быть никаких доказательств. Никто не станет свидетельствовать против тебя, я имею в виду не домыслы, а факты. И вообще: если ты вздумал меня бросить, то даже не мечтай. Куда ты, туда и я.