Глава 15

Утро вторглось в комнату ярким золотистым светом.

Я переступила босыми ногами, ощущая зябкий холод — в спальне Акара, округлой, с вытянутыми окнами, сквозь которые виднелся весь горных хребет, объятый снегом, точно сахарной ватой, можно было окоченеть. Да, здесь было потрясающе красиво, потому что комната была белой, вытесанной в горном камне, и свет заливал ее полностью. Но холод стоял жуткий, и я совершенно замерзла в большой, просторной и белоснежной кровати, несмотря на множество перин, одеял и рыжих шкур.

Зеркало, черное, в раме из черненного серебра и камня, необыкновенно выделяющееся в этой спальне, вновь захватило мое внимание, и я прикоснулась к ледяной глади, в которой искаженной тенью мелькнуло мое отражение. Прочла на верхней планке рамы: «Латанур». Его поверхность была плотной и твердой, враждебной и глухой, не желающей пускать чужаков внутрь.

Я медленно скользнула дальше, туда, где стояли два мягких кресла, повернутых друг к другу. Прикоснулась к спинке одного из них: возможно много лет назад здесь сидела сама богиня Эмора.

А прошлой ночью здесь сидела я.

Стоило только вспомнить, как меня охватывал жар.

Если говорить просто, попасть в личные покои горного духа — это как сорваться со снежной вершины в бездну.

— Зеркало превосходное, — этой ночью сказала я Акару. — Куда оно ведет?

— Оно соединяло спальню Эморы и мою.

— О… удобно.

— Сейчас я не могу ходить этим путем.

— Соболезную.

И понимаю внезапно, что злюсь на него. Все здесь проникнуто их связью с Эморой. Не просто же так она создала Ланатур прямо напротив постели. Их отношения с Акаром не прекращались, даже когда появился Дерион.

— Спасибо, что показал Зеркало. Мне уже пора. Люблю ложиться спать пораньше…пока совсем не рассвело.

— Сядь в кресло, — твердый приказ.

Ну и влипла же я.

Шлепаю по полу, сажусь понуро.

— Сколько зеркал Эмора создала на твоей земле? — он спрашивает, а я резко вскидываю голову, потому что меньше всего жду от него подобных расспросов.

— Два. Эквилим и Атхор. Есть еще зеркало в Драгме. Шезред.

— Посчитай их все.

— Что сделать? — тяну недоверчиво, но сдаюсь, понимая по взгляду Акара, что он не пошутил: — Их восемь должно быть. Эквелим, Атхор, Асмат, Вольфолк, Латанур… Зеркало в тронном зале твоего дворца и зеркало в покоях Эморы…

— Морлос, — подсказал Акар. — Дальше.

— Не знаю.

— Ты не сказала про зеркало в Драгме. Шезред.

— А, точно! Ха-шиир говорил об этом, а он принц Брогхарна.

— Вот как, — усмехается Акар. — Принц? — и вижу, как он сжимает челюсти и хмурится.

— Бороган сказал, что зеркало в покоях Эморы… Морлос, открывает путь, куда угодно.

— Это правда, — удивляюсь, что он так откровенен. — Морлос — самое большое зеркало по эту сторону и самое сильное из всех созданных богиней. Оно молчит, как и Латанур.

— Ты хотел бы… — и не могу удержаться от дурацкого вопроса, который и волновать меня не должен, — хотел бы вернуть ее?

Акар скидывает плащ, кровь на котором уже засохла коркой, и садится в кресло напротив.

— Да.

Теперь я сжимаю зубы, да так, что раздается скрип.

Мне хочется вскочить и уйти, я почти делаю это, но снова оседаю под взглядом Акара.

— Где она может быть?

— Где угодно.

— Книги в твоей библиотеке… — начинаю я, но горный дух усмехается.

— Там ты не найдешь ответы.

Мы сидим друг напротив друга так долго, что я начинаю замерзать. И засыпать.

Однако, вскоре мое внимание обостряется, а сердце набирает обороты, потому что Акар начинает раздеваться.

— Ч-что ты д-делаешь? — заикаясь, вопрошаю я.

— Хочу смыть с себя все это, — он касается своих слипшихся от крови волос. — Ложись в постель, Тея.

— Ч-чего?

Он громко смеется.

— Я обещал не трогать тебя. Не трону.

— Поклянись!

— Всеми богами твоего мира, — ухмыляется он, прикладывая ладонь к месту, где должно быть сердце. — Особенно Тангором.

Он поднимается и бросает на пол легкий кожаный доспех.

Я стягиваю сапоги и снимаю плащ.

Мы оба замираем, потому что выглядит наше совместное раздевание более, чем двусмысленно. Акар улыбается, и мне нравиться его улыбка — искренняя и насмешливая.

— Ты же не станешь спать со мной в одной кровати?

— Я, вообще, не нуждаюсь в том, чтобы спать, — вдруг говорит он.

— Но кровать… — и я выпрямляюсь с сапогом в руке с самым глупым видом на свете. — О, нет-нет… — когда понимаю, зачем она здесь.

— Хорошенько укройся, иначе замерзнешь, — Акар проходит мимо меня к оной из арок, где скрывается лестница.

Две тысячи лет прошло, а мне все еще кажется, что здесь витает призрак Эморы. Я начинаю тихо ненавидеть ее.

Моя голова гудит от мыслей.

Я закутываюсь в одеяла, ледяные и мягкие, как снег. Слышу всплеск воды и мощные гребки. Даже думать боюсь, чем закончится мое пребывание здесь, если я не убегу. Зеваю. Завтра будет новый день. И много новых возможностей к побегу.

* * *

Итак, это была самая странная ночь в моей жизни, не считая той, когда Калеб вытащил меня из постели и отвез в лес.

Утром, после исследования спальни Акара, я толкнула одну из дверей в следующую комнату и застыла на пороге, опасаясь войти.

Передо мной был кабинет, полностью залитый утренним светом. Самого Акара я заметила за столом, и мое волнение усилилось.

— Доброе утро, — начала я, не зная понравится ли горному духу такое бесцеремонное вторжение.

Я впервые видела Акара без доспехов, меча, плаща и кожаного дублета, всей этих ремней, сдерживающих его военную амуницию. Сейчас он был одет в черную рубашку, бесстыдно отрывающую его шею и ямочку между ключиц; брюки и высокие сапоги. И он, как никогда, был похож на человека… на обычного мужчину.

— Иди сюда, маленькая дева, — он поднял взгляд, пытаясь понять причину моей заминки.

Когда его взгляд спустился от моей макушки по рубахе вниз до торчащих из-под нее сапог, он усмехнулся.

— Ты так мило смотрелась в моей постели. Хочешь скажу, о чем я думал этой ночью, глядя на тебя?

Мотаю головой из стороны в сторону, как игрушечный болванчик.

Вспыхиваю и старательно приглаживаю волосы, заправляю за уши.

Выгляжу я, наверное, хуже, чем ведьма Найни, когда мы с Калебом встретили ее в лесу.

— Ты голодна?

— Я бы поела чего-нибудь горячего.

Медленно движусь к столу и вижу карту, на которой рукой Акара сделаны пометки. Он работал над ней, когда я пришла. Значит, он не только искусный воин и любовник богини Эморы… он еще и читать умеет!

— Карта Зазеркалья? — смотрю на изображение гор передо мной.

— Скорее карта Пустоши за грядой, — спокойно поясняет Акар.

— Что такое Пустошь?

— Большая территория к северу от гряды, кишащая дикими душами. Они способны проникать внутрь моих камней или животных Дериона. Они могут проходить сквозь зеркала.

— То есть перемещаться между мирами?

— Да.

— Почему они дичают?

— Чем дольше они здесь, тем сильнее на них влияет проклятие Эморы.

— И ты сдерживаешь их там? — внимательно разглядываю карту и понимаю, Пустошь необъятна и почти не изучена.

— Война — это то, что делает мою жизнь не такой бессмысленной.

— Что это за пометки? — киваю на обозначения на карте.

— Места, где точно нет Зеркала.

— Зеркала? Девятого?

Больше Акар мне ничего не рассказывает. Он поднимается, чтобы приказать кому-то извне его апартаментов принести еду для меня. Я слышу, как он добавляет: «Горячую», а затем: «Сейчас», и тон его голоса таков, что меня передергивает: в нем сталь.

Еду и впрямь приносят «сейчас», и я с удовольствием поглощаю ее.

Акар наблюдает за этим с усмешкой.

— Да-да, — говорю я с набитым ртом, — я не обучена манерам.

Наконец, начинаю согреваться и млеть от сытости.

— Каким был Тангор? — спрашиваю, между делом.

— Он был редкостной мразью.

Жую активнее, скрывая смущение.

Акар пару минут молчит, а потом продолжает:

— Тангор был Создателем. Таким же капризным, непостоянным и заносчивым, как и Эмора. Но в чем-то они отличались. Эмора не могла создать человеческое сердце и вдохнуть в него чувства и жизнь. Все ее попытки наполнить созданные ею миры оборачивались неудачей. Она искала того, кто сможет сделать это за нее. Тангор сделал это великолепно.

Когда я закончила с завтраком, Акар сопроводил меня в мои покои и вошел следом, распоряжаясь:

— Надень что-нибудь удобное и теплое. И возьми свой кинжал.

— Что мы будем делать?

— Проведем время вместе. Возражаешь?

— Для этого мне потребуется оружие? — хмыкнула я, но понимая, что это отвлечет хозяина гор от битвы с Дерионом и волки последнего, возможно, будут целее: — Нисколько не возражаю.

Гардеробная комната Эморы была полна нарядов, но я оставалась равнодушна. Несмотря на то, что она была богиней и возлюбленной сразу четырех мужчин: трех злых духов Зазеркалья, у одного из которых не было даже тела и одного бога, я не испытывала трепета перед ней, а скорее, острую неприязнь. Одежду некой девицы из Замка встреч я надевала на себя охотнее. Но, признаюсь, наряды Эморы были ослепительны: платья сияли камнями, золотом и серебром. Я двигалась между причудливыми холодными манекенами без лиц, которые хаотично расположились по залу, замерли в причудливых позах, точно они когда-то были живые и танцевали здесь, но окаменели по щелчку пальцев. И тут я заметила его, женский военный мундир с серебряными петлицами и эполетами и длинный черный утепленный плащ с застежкой через плечо, обтягивающие брюки и высокие сапоги на толстой подошве. Глубокий черный с лунным серебром, мягкое сияние света и мрак ночи.

Надев этот костюм, я робко подошла к зеркалу. Собрав волосы в высокий хвост, я накинула на плечи теплый плащ и заткнула в карман узкие кожаные перчатки.

Акар успел облачиться в кожаный доспех, подбитую мехом черную мантию, которая волочилась за ним по полу. Его стройный стан был перетянут ремнями, на поясе висел меч, на бедре — небольшой нож. Он был похож на принца ночи, потому что его голову, как обычно, украшал колючий каменный венец.

Он стоял у окна, задумчиво взирая куда-то вдаль, на снежную степь, что раскинулась до самого горизонта, на снежные мазки, сияющие на солнце, на спокойное голубое небо, в котором золотились снежинки.

Глядя на него, я вспоминаю про оружие. Наверное, сам Акар во этом своем мрачном облачении наталкивает меня на подобные ассоциации, он и сам — оружие, смертоносное, беспощадное, мощное.

Услышав мои шаги, он оборачивается, и я замечаю, что он шумно втягивает носом воздух. Его взгляд скользит по мне от мысков сапог то белокурого хвоста, который я собрала на затылке. Акар хмурится и стискивает зубы. Похоже, этот выбор наряда пришелся ему не по душе.

— Это первое, что попалось под руку, — зачем-то лгу я.

Акар медленно тянет парочку отборных ругательств, которыми выражает свое восхищение, и от которых я смертельно краснею.

— Откуда ты… — и я изумленно качаю головой: — Кто научил тебя таким плохим словам, Акар, если ты никогда не был среди людей?

— Я тоже совершенно не обучен манерам, Тея, — он позволяет себе развязную усмешку. — И мы теперь очень подходим друг другу. Как думаешь?

Сейчас он такой дерзкий и насмешливый, точно мальчишка. Он выглядит не сильно старше меня. И, несмотря на то, что ему больше двух тысяч лет, я хочу обманываться тем, что он совсем молод.

— Ты когда-нибудь был ребенком? — слетает у меня с языка.

Акар становится серьезным. Он молча направляется к туалетному столику, на котором лежат мои ножны с кинжалом, затем подходит ко мне и молча закрепляет ножны у меня на талии. Мы так близко, что я ощущаю его напряженное дыхание.

— Значит не был? — тихо спрашиваю, глядя на него снизу вверх, ибо он выше меня на целую голову.

— Нет.

— А сам… — у меня голос не слушается, но я спрашиваю: — Можешь иметь семью? Детей?

Он вскидывает на меня взгляд и дергает за ремешок сильнее, затягивая туже, чем следовало бы.

— Нет.

Он обречен быть один, как и Дерион… как и все здесь. Это место точно кладбище неудачных попыток Эморы, склеп ее грез.

— Ты выбрала кинжал из черного габбро. Это очень мило, — произносит он.

— Но ведь он не сможет причинить тебе вред?

— Нет.

— А что сможет?

Он внезапно смеется.

— Неплохая попытка, вредина, — кладет ладони на мою талию и притягивает, — догадайся сама.

— Алмазный клинок?

— Глупая.

— Что, Акар? Яд? Сожжение? — неосознанно улыбаюсь, копируя его улыбку. — Отсечение головы? Повешение?

— Отсутствие женщины? — спрашивает он. — Я, однозначно, умру от этого.

И я смеюсь, впервые так свободно рядом с ним.

Он берет меня за руку — за кончики пальцев — его ладонь прохладная и твердая. Он перебирает мои пальцы, будто играя с ними, будто не веря, что они такие маленькие, теплые и нежные по сравнению с его руками.

Когда мы выходим в пустые коридоры, я спрашиваю:

— Ты ведь не наказал Ашареса за мой побег?

Он хмурится.

— Ты… его не убил?

Акар вздыхает.

— Нет.

— Он ни в чем не виноват. Его там не было.

— … не было, — повторяет.

— Он и отошел, быть может, всего на минуту. Прошу, Акар, не тронь никого.

Хозяин гор сжимает мои пальцы сильнее, затем снова перебирает, и его рука медленно расслабляется.

— Люди и так слишком быстро умирают, — бурчит он, — в их жизни нет никакой ценности. Что значит несколько десятков лет, половину из которых они беспомощны: либо слишком молоды, либо очень стары?

Его слова меня злят, и я пытаюсь вытащить свою руку, но он не отпускает.

— Сколько людей, — мне не хочется знать, я не должна спрашивать об этом, но уступаю глупому любопытству: — погибло от твоих рук?

— Меньше, чем от старости и болезней на твоей земле, — раздраженно цедит он. — Вся их жизнь для меня — один миг.

Он ведет меня куда-то вниз, по массивным каменным ступеням. Мы идем в ту часть дворца, в которой я не была — это Кузница.

Огромные помещения с холодными печами, столами и наковальнями.

Мы быстро движемся дальше. Акар не дает мне осмотреться.

— Это… — удивленно говорю я, понимая, что следующее помещение забито настоящими каменными солдатами в человеческий рост.

Как игрушечные солдатики в коробке, они стоят рядами, вооружены и безмолвны. Но их здесь, кажется, тысячи, а то и больше.

Перед нами открываются двери в следующий зал, и я вижу железных лошадей. Самым первым стоит снаряженный в броню и шипы конь. Он крупнее других и вылит из черной стали. Его пустые глазницы внушают настоящий ужас.

— Это Сакрал, — произносит Акар, — мой конь. Вот уже много лет он мертв, потому что в Кузнице нет огня.

— Он… — я шагаю вперед, и хозяин гор выпускает мою руку, давая возможность подойти к коню, — он просто восхитителен!

И он так идеально подходит самому горному духу.

Я обхожу коня кругом, касаюсь металла и обжигаюсь холодом.

— Его никак нельзя оживить?

— Ненадолго можно.

— Почему ты не сделаешь это?

Акар внимательно глядит на мою бледную руку, которой я глажу шею железного монстра.

— Придется забрать Светоч, — говорит он, наблюдая, как моя рука замирает. — Это жизненная сила горы и старого Острока.

Я шумно сглатываю, не веря в собственную удачу.

Загрузка...