Когда я снова открыла глаза, меня ослепил свет золотистого теплого солнца.
Кровь засохла на лице и стянулась коркой. Оторвав голову от спины Алема, я взглянула за горизонт, откуда, наконец, появилось светило.
Остался всего один день.
Сегодня в полночь все решится.
— Алем, в Замок! — приказала я кондору, прижимаясь к нему щекой.
Я знала, что он не предаст. Он также верен и предан, как и лесной король.
«Твоя любовь — преданность животного, собачий инстинкт, Дерион».
«Эмора оставила в нем слишком много от зверя».
Еще несколько минут назад я бы приказала отвезти меня в Алмазный дворец, но сейчас я не желала терять ни секунды. Время ускользало так быстро, что я боялась не успеть получить ответы на все вопросы.
Мы летели над облаками. Ветер трепал мою одежду и волосы. Вытягивая руку, я ловила его израненными пальцами.
Небо стремительно светлело.
Наконец, Алем приземлился во внутреннем дворе замка, и я сползла с его спины, трясясь от холода и усталости.
— Подожди здесь, — я прижалась к нему, а затем бросилась в дом.
Замок был мертв — Бороган спал. Все камины были потушены.
Я впервые была благодарна тому, что с восьми лет работала горничной в доме архитектора Энталя и уж топить камины умела на славу, даже если поленьев оставалось не так много. Когда огонь разгорелся, я упала на колени перед ним, согревая озябшие руки.
— Прости Бороган, но я не смогла принести Светоч, — сказала, слушая, как трещит пламя. — Но я знаю про Сирин.
Бороган молчал, и я вспылила:
— Почему ты не отвечаешь мне? — схватилась за голову, запуская пальцы в волосы. — Сегодня ночью мы с Ха-шииром умрем! Ты снова останешься без пищи, но теперь Акар будет еще более жестоким, слышишь? И у него душа этой девушки, понимаешь? Теперь он сможет найти последнее созданное богиней Зеркало!
«Ты нашла ключ…»
Я резко отпрянула от огня.
— Что?
«Войди…»
Вскочив на ноги, я бросилась к покоям Эморы и встала, как вкопанная, увидев, что двери приоткрыты, а из-за них выбивается золотистое сияние, проникнутое магией. Сердце у меня пропустило пару ударов.
Я медленно приблизилась и скользнула за дверь, зажмурившись из-за света. Но едва я вошла, он моментально потух.
Я стояла на входе в спальню, которую совершенно не затронуло время. Даже книга, распахнутая на туалетном столике, лежала так, будто хозяйка ее только что сюда положила. Здесь пахло сладким парфюмом и шоколадом. Огромная кровать была расправлена и измята, будто Эмора только недавно проснулась и вылезла из нее, чтобы насладиться солнечным утром.
Я аккуратно пошла к центру комнаты, слушая глухой звук собственных шагов.
— Моя милая, ты здесь что-то забыла? — черноволосая девушка выплыла из-за одной из стоек, поддерживающих балдахин, и небрежно поправила длинные блестящие волосы.
Она скрестила на груди руки, облокотилась плечом о стойку и тепло мне улыбнулась.
— Не робей. У меня здесь практически не бывает гостей.
— Вы… вы…?
— Хочешь чаю? — она поманила меня пальцем, и прошла босая к столику, уселась в глубокое кресло.
Она почти полностью скрылась в нем, вот только локти небрежно раскидала в стороны, а кисти свесила с подлокотников.
— Ну же, составь мне компанию. Сегодня такое прекрасное утро, — раздался ее требовательный голос. — Или мне позвонить в колокольчик, как делает госпожа Агнесс, когда зовет тебя?
Я выглядела не лучшим образом, чтобы познакомиться с богиней. И, признаться, я не знала, как вести себя: то ли бросаться обвинениями, то ли раболепно молчать.
— Я знала, что кто-нибудь когда-нибудь придет, чтобы оживить ее, — сказала Эмора, когда я села в соседнее кресло, пытаясь стереть кровь с щеки. — Ох, уж и досталось тебе, милая. Надеюсь, это не Акар. Мой прекрасный любовник бывает излишне жесток. Он любит боль, смерть и страдание. А еще он любит предаваться любви… знала бы ты, как хорошо у него это получается, — и Эмора захихикала.
Она была в тончайшей кружевной сорочке, которая открывала ее хрупкие, смуглые щиколотки. Красивая шея и ключицы, ложбинка между грудей, мягкая линия губ — да, она была прекраснее, чем на тех старых фресках.
— Угощайся чаем. Я заварила с ромашкой. Дерион всегда любил мой ромашковый чай. Ты не находишь, что его рога очень занимательны, Тея?
— Не знаю. Вы говорили, что кто-то придет «оживить ее»?
Я взяла чашку из полупрозрачного хрупкого фарфора и вдохнула аромат чая. Откуда он взялся здесь?
— Н-да, — улыбнулась богиня. — Оживить девчонку. Ее, — и она вынула из чашки ложечку и указала куда-то мне за спину.
Я обернулась, с ужасом обнаруживая в спальне Эморы каменный гроб с человеком внутри.
— Сирин!
— О, вы знакомы? — притворно удивилась Эмора.
— Да. Десять лет.
— Солидно. И она, позволь спросить, ни разу тебя не предала?
— Ни разу.
— Что ж, повезло.
Богиня приникла к краю чашки, лукаво и безотрывно наблюдая за мной.
— Вы знаете, кто я? — спросила я тихо, тоже пытаясь глотнуть, но горячий чай не лез в горло.
— Ты старшая горничная и королева Черного леса, — с улыбкой отчеканила богиня, снова отпивая чай. — И ты та, кто нашел ключ от дверей в эту комнату.
— Разве?
— Ага. А еще ты хочешь снять проклятие и отыскать девятое зеркало, чтобы вернуться домой.
— Да.
— А ты знаешь, кто я? — ее темные глаза опасно сверкнули.
— Богиня.
Она покачала пальцем и поставили чашку на стол. Ее лицо стало серьезным, глаза сузились.
— Я та, кого предали, моя милая, — сказала она. — Я та, которая две тысячи лет ждала возмездия. Каждые десять лет здесь появлялись души, и я искала ту самую. И вот, — она всплеснула руками и широко улыбнулась, — Сирин здесь.
— Ее у меня нет.
— Конечно, нет, — согласилась Эмора. — Она у Акара, верно?
— Да.
— О, он будет рад принести мне ее. Я думаю, он простит мне все, едва только увидит. С другими он, быть может, жесток, — она плавно поднялась и подошла ко мне, склонилась, касаясь моего подбородка, — но со мной он очень нежен и ласков. Он простит мне даже свое наказание, ведь они все провинились.
Распрямившись, она задумчиво склонила вбок голову.
— Бороган открыл двери именно тебе, а я уж думала это будет твой дружок, бесстрашный дагор Брогхарна. Кстати, ты знаешь, что в детстве его называли Широ? Это мило, правда? — она прошла к одному из манекенов, огибая каменный гроб. — Что бы мне надеть на встречу с моими дорогими созданиями?
— Вы все это время были здесь? В этой комнате?
— Что за глупости, моя дорогая, — она бросила на меня недоумевающий взгляд из-за плеча. — Разумеется, нет. Я похожа на дуру? — а затем принялась бродить мимо манекенов, разряженных в платья. — Я повелела Борогану открыть двери тому, кто скажет про Сирин. Как только он сделал это, я появилась здесь. Прошла сквозь Морлос.
— Но Бороган мог впустить меня раньше. В обмен на Светоч.
— Не мог, — пробормотала Эмора, остановившись у манекена в белом воздушном платье, сделав выбор в его пользу. — Наглый врунишка. Дерион пробовал обмануть меня, и я заставила его всегда говорить правду. Акар никогда и не пытался лгать, он слишком горд для этого, ну а Бороган, оказывается, тот еще плут.
— Значит, все это время вы хотели получить душу Сирин? Чтобы наказать?
Эмора в нетерпении сорвала платье с манекена, а затем скинула сорочку и развернулась ко мне.
— О чем ты говоришь, разве я такая жестокая? Это вовсе не наказание. Это возмездие. Сирин должна страдать также, как страдала я.
— По-моему, она уже вдоволь натерпелась.
— Вы люди зачем-то все время лжете, — Эмора быстро надела платье, но я успела заметить, как совершенно ее тело. — Ты поступила также, когда Калеб чуть не захлебнулся в болоте. И спасла его зачем-то. Я удивлена.
— Вы все обо мне знаете?
— Не так хорошо, к сожалению, как знал бы Тангор, — поморщилась она. — Печально, что даже сейчас я скучаю по нему.
— Как снять проклятие? — я поднялась из кресла и подошла к гробу.
Эмора преспокойно выбирала украшения к платью.
— Милая, это очень глупый вопрос, — сказала она, — проклятие не снять. Оно незыблемо.
— То есть мы с Ха-шииром умрем?
— Ну, конечно, глупышка.
— А девятое зеркало?
— Забудь о нем, — Эмора вдруг развернулась и уставилась на меня: — Иди-ка сюда!
Я еще раз взглянула на Сирин, которая лежала неподвижно, будто уснув. Темноволосая, юная и красивая она казалась младшей сестрой самой богини. Редко можно встретить такую красоту среди простых смертных.
Когда я подошла к Эморе, она взяла в ладонь мой кулон и повертела его в пальцах.
— Занимательная вещица, — произнесла, растягивая слова и пытливо вглядываясь в сердцевину камня. — Кальбен способен вбирать в себя душу. Отдай мне его.
Я молча сняла подвеску — разве можно спорить с богиней?
— Он прекрасно подойдет к моему наряду, не находишь? — и она надела подвеску и вскинула брови: — Ну, как я тебе?
— Хорошо.
— Жадина. Тебе жалко маленького комплимента? — она укоризненно поцокала языком. — Неужели презираешь меня?
— Нет.
— Ты стала женой Дериона и получила каплю его магии. Ты должна быть счастлива, но ты желаешь большего верно? Как и всякая алчная человеческая душонка.
— Нет.
Она усмехнулась.
— Разве ты не хочешь стать мною, к примеру?
— Мне и собой быть неплохо.
— Ты и правда лгунья, — улыбнулась она. — Но ты хочешь жить.
— Да.
— А для чего тебе эта жизнь? Что ценного в жизни простой горничной из Молберна?
Когда я подавленно смолчала, Эмора рассмеялась.
— Вот видишь, милая, — она потрепала меня по щеке, а затем брезгливо взмахнула пальцами: — Ну и грязная же ты. Сегодня особенный день, а ты вся в крови и ссадинах. Пойди и умойся, а я выберу для тебя платье.
— Зачем?
Эмора закатила глаза.
— Ну не глупая ли дурочка? — вздохнула она так, будто я смертельно ее утомила. — Я же сказала, особенный день. День возмездия. И день краха моих врагов.
Я безропотно поплелась в сторону, куда она указала взмахом пальцев.
Разве так я представляла Эмору? И представляла ли, вообще, что встречусь с ней?
Проклятье действительно незыблемо, или она солгала?
Когда я умылась и взглянула на себя в зеркало, поморщилась от сожаления. Бровь рассечена и опухла, под глазами залегли тени. Я выглядела неважно. Пожалуй, много хуже, чем могла выглядеть полумертвая Сирин, пролежав в гробу две тысячи лет.
Когда я вернулась в спальню, Эмора раскладывала на кровати платья и придирчиво выбирала.
— Все не то… Как же сложно выбрать достойный наряд. Возможно, последний в твоей жизни.
— Что вы собираетесь со мной сделать?
— Мы все немного развлечемся сегодня вечером.
— Я могу уйти из замка?
— И куда же ты собралась? — озадаченно замерла Эмора и развернувшись, сложила на груди руки. — Разве где-то в другом месте веселее, чем со мной?
— У Железного дворца сейчас целая битва.
— Мальчишки любят играть с оружием, — беспечно отозвалась богиня. — Особенно Акар.
— Он сейчас в Алмазном дворце.
— И поделом.
— В клетке.
— Не волнуйся, скоро он будет здесь. Никто не пропустит последний бой часов. Я предвкушаю, как закрутятся события. Поэтому разве не обидно встретить свое будущее в таком виде, — и она указала на мой потрепанный костюм. — О! — она захлопала в ладоши. — Алый! Цвет крови. Надевай.
Когда я, громко сопя, пошла за ширму, Эмора подошла к гробу Сирин.
— Сколько сил мне потребовалось, чтобы сохранить ее тело в первозданном виде, ты даже не представляешь, — и она вздохнула и отерла лоб тыльной стороной ладони, — может, и ее приодеть. Сегодня она повстречает своего любимого. Интересно, узнает ли он ее?
— Тангор? — выглянула я из-за ширмы. — Он тоже будет здесь?
— Появилась бы я, если бы его не было, — хмыкнула Эмора. — Конечно, все должны быть в сборе. Тангор — вообще, главный зритель этого спектакля.
Неужели она сотворила все это из-за мести?
— Не все люди такие, как Сирин, — сказала я из-за ширмы.
Эмора долгое время молчала, а затем рассмеялась.
— И правда, — согласилась она. — Есть те, кто хуже. Ты, например, Тея.
— Я? — просипела я, втискиваясь в платье.
— Да, — я услышала уверенные шаги Эморы, — ты целовалась с моим лучшим любовником, посмев занять мое место в его постели. Ты вышла замуж за моего самого преданного раба и почитателя. Ты склонила моего верного соратника, Борогана, к предательству. Ты принесла сюда душу Сирин… впрочем, за это тебе спасибо.
Ширма отлетела прочь, и я вздрогнула.
Эмора схватила меня за плечо, развернула лицом к стене и принялась шнуровать корсет.
— Ты посмела ранить меня глубже, чем кто-либо до этого, — прошептала богиня мне на ухо, стягивая ребра так, что я шумно выдохнула. — Совсем скоро ты поймешь, почему твоя смерть должна стать прекрасным окончанием этого дня, а твоя кровь, брызгающая в разные стороны, прощальным фейерверком.
Она развернула меня лицом к себе.
— Поверь, милая, нам всем будет весело сегодня.