Джайна Праудмур: Приливы Войны

Глава 19

Бейн был воином. Его глаза повидали едва ли не больше ужасов войны, чем он мог вынести. Он лицезрел города, крепости и даже свой родной город, Громовой Утес, в огне. Он был свидетелем того, как в битве сходились не только меч, пламя и кулаки, но и магия, и знал, что заклинания поражали свою цель также верно и жестоко, как и сталь. Его голос отдавал приказы к нападению, в своих руках он держал жизни.

Но это…

Темное ночное небо вспыхнуло не от багрово-оранжевого пламени, пожирающим здания и плоть, хотя некоторые строения продолжали гореть с прошедшего сражения. Вместо него от города исходило фиолетовое сияние, почти столь же ослепительное, как отражающийся от снега лунный свет. Обманчиво прекрасное, оно озарило все небо. Яркие вспышки молний осветили темноту всеми цветами радуги. Здесь и там мелькали, перелетали и разворачивались угловатые всполохи, только затем, чтобы погаснуть и появиться уже в другом месте. Они вспыхивали так близко, что был слышен их рокот и треск, будто сама ткань мироздания вновь и вновь разрывается и срастается воедино. Глядя на сияющие в небе огни, Бейн думал о нелепом явлении, виденном им в Нордсколе, носящем название северного сияния. Кэрн говорил, что при его виде сердце наполняется страхом, и сейчас наблюдавший за вспышками в небе Бейн чувствовал, как в его душе страх смешивается с ошеломляющим, болезненным отвращением.

Облако энергии тайной магии, окутавшей Терамор, сияло мягким фиолетовым светом. Мана-бомба, столь тщательно сконструированная эльфами крови, – которые гордо стояли рядом с другими членами Орды, будто считая, что Гаррош поступил правильно, - не просто нанесла непоправимый вред городу и его гражданам, а буквально стерла их с лица Азерота. Бейн слишком часто видел, как его друзья и враги погибают от чар арканы, и потому не чувствовал ничего кроме ярости от того, что он сейчас лицезрел. Все оказавшиеся в эпицентре взрыва, были сожжены изнутри, ибо магия до последней капли крови исказила и изменила их тела. Также изнутри были уничтожены и здания. Сила взрыва была столь велика, что Бейн знал точно: каждое живое существо, каждая травинка, каждая горсть земли была теперь мертва, и даже хуже чем мертва.

И ужасная магия могла продержаться долго. Бейн не имел дела с магией. Он не знал, как долго жуткое фиолетовое сияние, ознаменовавшее расчетливую жестокость Гарроша, будет висеть над городом мертвых. Но Терамор еще долгое время будет необитаем.

Слезы текли по его лицу, и он даже не пытался вытереть их. Бейн стоял, окруженный толпами ликующих воинов Орды, но, посмотрев вокруг, он увидел озаренные светом тайной магии лица, на которых застыло то же выражение ужаса и отвращения, что и у него. Что случилось с вождем, который когда-то говорил: «Честь… даже в разгар самой страшной битвы… не забывай о ней»? Который швырнул с обрыва другого орка, властителя Кром’гара, казня его за то, что тот сбросил на невинных друидов бомбу, не оставившую ничего, кроме кратера? Сходство было жутким и пробрало Бейна до мозга костей. Гаррош явно забыл, что он сам еще недавно порицал подобный способ уничтожения невинных.

- Победа! - взревел Гаррош, стоя на вершине самой высокой скалы из небольшой гряды, поднимавшейся в проливе. Он поднял Клиновопль, и острое лезвие топора, поймав фиолетовый свет, засияло над собравшимися воинами Орды. - Я дал вам славную битву, которую вы жаждали после взятия крепости Северной Стражи. Тогда я заставил вас ждать, чтобы обеспечить нам еще более грандиозное сражение – против лучших воинов и гениальнейших умов Альянса. Теперь вы все - ветераны битвы с Джайной Праудмур, Ронином, генералами Маркусом Джонатаном, Шандриссы Оперенной Луны и другими! А чтобы гарантировать нашу победу, я выкрал из-под носа величайших обладателей магии этого мира артефакт, настолько могущественный, что его мощь уничтожила весь город!

Он показал на Терамор, будто взоры всех собравшихся и так не были обращены к сему свидетельству только что совершенного массового уничтожения.

- Вот то, что мы сделали! Во славу Орды!

Неужели все они настолько слепы? Бейн не понимал этого. Столь многие, даже слишком многие были счастливы лицезреть разрушенный город, полный трупов людей, погибших столь ужасным и болезненным образом. Они были счастливы быть обманутыми кровопролитной битвой за Терамор, когда Гаррош имел все средства взять его без единой жертвы со стороны Орды. Бейн не мог сказать точно, что из этого он ненавидит больше.

Рев торжества был оглушительным. Гаррош повернулся и поймал взгляд Бейна. Он удерживал его в течение долгого времени. Бейн не отводил глаз. Губы Гарроша искривились в усмешке. Он сплюнул на землю и пошел прочь. Волна радостных криков провожала его.

Малкорок, однако, задержался. А затем он начал смеяться. Поначалу смех был медленным и мягким, затем перерос в маниакальный хохот. Чувствительные уши Бейна заполнил безумный смех и воображаемые вопли страдания, раздававшиеся в городе вплоть до того момента, как гибель окончательно спустилась на него.

Не в силах выносить этого, не выдержав отвращения к самому себе за свое невольное, об истинной сути которого он до самого конца не подозревал, участие, Бейн Кровавое Копыто, верховный вождь тауренов, закрыл уши, развернулся и отправился в сторону болот, ища иллюзию отдыха в их теплой сырости.

Для руин Терамора это утро не было добрым.

Когда тьма рассеялась, ужасающее опустошение предстало во всей своей неприглядности. Клубы дыма от затухших пожаров по-прежнему поднимались в небеса. Магические аномалии, выглядевшие ночью всего лишь разноцветными огнями, предстали в своем истинном виде – прорехи в межпространственной ткани. Можно было даже заглянуть в другие миры. В воздухе парили не только почти ничего не весившие камни и куски земли, но также руины зданий и оружие. Тела медленно кружились в воздухе, как гротескные куклы, плывущие по воде. Вокруг стоял непрекращающийся треск и гром.

Гарга смотрел на город, и его сердце наполнялось гордостью от того, что он принял участие в этом сражении. Разумеется, об этой славной битве уже складывались песни лок-тра. Он слышал, некоторые были недовольны методами Гарроша – по слухам, это были в основном таурены и тролли – но Гарга, как казалось и его орки, радовался сей великой победе.

Он ожидал на мосту приближающегося к «Крови и Грому» эмиссара от вождя Гарроша. Гарга почувствовал, как гордость еще больше наполнила его сердце, увидев, что эмиссар, вышедшая из лодки и быстро поднимавшаяся по веревочной лестнице, была не кем иным, как одной из личных телохранителей Гарроша – кор-кроном.

Кор-крон отдала ему честь.

- Капитан Гарга, - сказала она, - у меня есть два послания для Вас, которые Вы должны получить до того, как над руинами Терамора взойдет солнце.

Орки не могли сдержать улыбок, глядя друг на друга.

- Первое – личное сообщение от вождя Гарроша. Во втором – новые инструкции. Вы, капитан, сыграете ключевую роль в следующем этапе завоеваний Ордой Калимдора.

Его глаза радостно загорелись, но в остальном Гарга был сдержан, ответив лишь учтивым поклоном.

- Я живу, чтобы служить вождю и Орде.

- И это видно; подобная преданность не могла остаться незамеченной. Мне поручено дождаться, пока вы ознакомитесь с вашим приказом, и вернуться с ответом.

Гарга кивнул и развернул второй свиток. Его глаза пробежали по короткому сообщению, и он поймал себя на том, что уже не может сдержать своего восторга. Гаррош не был праздным хвастуном. Он выполнил свое обещание уничтожить Терамор столь эффектно, что поразил всех, даже самых верных своих последователей. Военно-морские силы Орды, находящиеся сейчас в бухте Терамора, должны были теперь установить блокаду, рассредоточившись по всему континенту. Теперь не только Терамор не получит никакой поддержки – не получит ее ни Лор’данел, ни крепость Оперенной Луны, ни деревня Рут'теран, ни острова Лазурной Дымки.

Первой остановкой Гарги должна была стать крепость Опренной Луны. И оттуда он должен был отправить с самыми быстрыми из своих гонцов послание в Оргриммар о том, что Орда одержала блестящую победу, и чтобы город по возвращении Гарроша готовился к празднеству, подобное которому доселе не устраивалось в его стенах.

Скатав свиток, Гарга уверенно заявил: Передай вождю, что его приказы приняты, и во исполнение их флот отправится в течение часа. Уверен, что когда мои гонцы доставят вести в Оргриммар, вождь будет слышать поздравления на протяжении всего пути отсюда.

Боль была первым ощущением, которое почувствовала Джайна, когда пришла в себя, хотя она и не помнила, откуда эта боль и почему она была такой сильной. Каждая капля крови, каждый мускул, нерв и клетка кожи, казалось, были охвачены холодным пламенем. Ее глаза все еще были закрыты, она с тихим стоном попыталась приподняться, но только зашипела, когда боль вспыхнула с новой силой. Даже дыхание, казавшееся странно холодным, когда оно срывалось с ее губ, причиняло страдания.

Джайна открыла глаза, проморгалась и, наконец, села. Она смахнула песок с лица, со стиснутыми зубами превозмогая боль, и попыталась вспомнить. Произошло что-то ужасное… неописуемое словами, и ей хватило одного мгновения, чтобы понять, что она не хочет вспоминать дальше.

Внезапно поднялся ветер, и волосы Джайны взметнулись перед ее лицом. Она инстинктивно подняла руку, чтобы откинуть их обратно, но взявшись за них, застыла, глядя на локоны, зажатые в ее пальцах.

Волосы Джайны всегда были светлыми. “Лучик солнечного света” - говорил ее отец, когда она была ребенком.

Теперь же они были оттенка лунного света.

Джайна находилась на грани воспоминаний, отчаянно желая оставаться за ней, а затем внезапно преодолела ее.

Мой дом... мой народ...

Джайна, шатаясь, поднялась на ноги, ее тело дрожало. Нигде не было видно тех, кто сопровождал ее. Она была одна… и она готовилась к тому, что ей предстояло увидеть.

Она огляделась. Небо было буквально разорвано на части. Был полдень, но Джайна видела звезды через трещины в ткани мироздания. Магические аномалии мерцали по ту и эту стороны бытия. Сквозь слезы она смотрела на издевательскую игру цветов открытых ран и уродливых синяков над руинами ее некогда величественного города.

Тень упала на нее. Ошеломленная и ослабевшая, Джайна не могла оторвать глаз от того ужаса, что простирался перед ней, и не обратила никакого внимания на того, кто приземлился рядом. Голос вывел ее из транса.

- Джайна?

Голос был уставшим; в нем причудливо смешались боль, заботы и тепло. Она слышала скрип песка под его сапогами, пока он бежал к ней.

Она повернулась к Кейлеку. Сквозь слезы, застилавшие глаза, она увидела, что он прижимал руку к боку, хотя крови не было видно. Он был бледен и выглядел истощенным, но все же нашел силы, чтобы, слегка прихрамывая, мчаться к ней. Когда он приблизился, она увидела его реакцию на ее изменившуюся внешность.

Ноги Джайны подкосились, и она упала бы на землю, если бы Кейлек не подоспел к ней и не подхватил ее, прижав к себе. Руки самовольно нащупали его тело, крепко обхватив его в то время, когда она спрятала лицо в изгибе его шеи. Он держался за нее столь же сильно, прижавшись щекой к поседевшим волосам; одна его рука покоилась у нее на затылке. В течение этого долгого, безмолвного мига они держались друг за друга, и Джайна пребывала в тишине и покое.

- Погибли, - прошептала она скрипучим от боли и потрясения голосом, - все погибли. Все мы, каждый из нас, мы сражались так упорно, так мужественно, и мы бы победили, Кейлек, мы бы победили…

Кейлек обнял ее еще крепче. Он не пытался утешить ее словами. В подобной ситуации не было слов утешения, и Джайна была рада, что он понимал это.

- Мое королевство... и все генералы... Крепкий Удар, Тирас'aлан, Обри, Ронин, во имя Света, Ронин! Почему он сделал это, Кейлек? Почему он спас меня? Ведь именно я в ответе за все это!

Тогда Кейлек заговорил, слегка отстранившись от Джайны и внимательно глядя на нее.

- Нет, - ответил он, его голос был резок и решителен. - Нет, Джайна. Это не твоя вина. Не смей винить себя. Если кто и виноват, то в первую очередь это я – я и моя стая виноваты в том, что это проклятое Радужное Средоточие было украдено. Вы не могли защититься от этого взрыва. Никто не мог. Мана-бомба была приведена в действие Радужным Средоточием. Я находился дальше всех от него, и его силой меня отбросило далеко в море. Ты ничего не могла сделать, никто не мог.

Джайна стояла вплотную к Кейлеку, и сильная рука обнимала ее. Она прижалась к нему, словно к спасательному кругу. Скорее всего, он и был им сейчас для нее. Однако она поняла, что должна что-то сделать.

- Я должна вернуться, - хрипло сказала она, - кто-нибудь… мог выжить. Я могла бы еще что-то сделать.

Его голубые глаза расширились.

- Джайна, не надо, пожалуйста. Это рискованно!

- Рискованно?! - слово вырвалось из ее уст, и она дернулась в его руках, отступив от него, - рискованно? Как ты смеешь говорить мне о риске, Кейлек? Это было МОЕ королевство. Это был мой народ. Я в долгу перед ними, и я обязана узнать, могу ли я что-либо сделать для них!

- Джайна! - Кейлек приблизился к ней с мольбой, - это место переполнено энергиями тайной магии. Тебе удалось избежать взрыва, но он уже…

- Да? - отрезала она; боль сердца отзывалась в ней гораздо сильнее, чем боль тела, - что он уже сделал со мной, Кейлек?

Он поколебался, а затем очень спокойно сказал: Твои волосы побелели. Лишь одна прядь осталась нетронутой. Твои глаза также… сияют белым светом.

Джайна ошеломленно смотрела на него. Если взрыв уже содеял с ней столь много, видимого простым глазом, то сколько еще он мог содеять с ней не столь очевидного? На мгновение ее рука крепко прижалась к сердцу, будто пытаясь устранить появившуюся там болезненную брешь.

Кейлек продолжил: Я знаю, ты хочешь что-то сделать, что-либо предпринять. Но есть и другие дела, которыми мы должны заняться. Там никого не осталось, Джайна. Все, что ты будешь делать, только нанесет тебе еще больший вред. Мы можем вместе вернуться позже, когда там будет безопаснее, и…

- Нет никакого «мы», Кейлек, - с горечью сказала Джайна. Боль, исказившая его прекрасное лицо, только усугубила ее собственные страдания, но она приветствовала их сейчас. Только ее собственные муки могли облегчить агонию, вызванную тем, что она единственная выжила, в отличие от тех, кто пришел ей на помощь и остался в Тераморе. Это был лучший выбор для нее: очищающий, пусть и полный жесткости и жестокости, путь. - Есть только я, и мои решения, моя ответственность за все эти тела, разбросанные там. Я собираюсь проверить, смогу ли я вообще что-либо сделать, спасти хотя бы одну жизнь. И я сделаю это в одиночку. Как и всегда. Не ходи за мной.

Она быстро прочла заклинание телепортации. Она слышала, как он выкрикивает ее имя ей вслед, и не позволила себе пролить ни слезинки.

Ее боль была сильнее оттого, что она держала их в себе.

Джайна думала, что она готова к тому, что предстанет ее взору. Она ошибалась. Никто в здравом уме не мог быть подготовлен к тому, что мана-бомба сотворила с Терамором.

Башня была первым, что она увидела, точнее, то, что когда-то ею было. Не было больше того прекрасного белокаменного строения, где размещались ее обширная библиотека и ее уютная приемная. На его месте дымился кратер, ужасно похожий на тот, что находился в предгорьях Хиллсбрада. Помимо того, что земле погибшего в горниле сражения города была нанесена глубока рана, этот кратер также являлся свидетельством отчаянной попытки Ронина предотвратить катастрофу, попытки, купленной ценой его жизни.

Она была окружена смертью, охвачена ею, подавлена ею. Смерть была в длинном ряде зданий, ни одно из которых не осталось нетронутым. Смерть была в чувстве земли под ногами, в какофонии и колебании неба над ней. И самое главное, смерть была в телах павших, лежавших там, где их застигла гибель.

Целители лежали, удерживая раненых на руках. Всадники и лошади пребывали в той же позиции, в которой их застиг конец. Солдаты пали с оружием в ножнах, столь внезапным и в тоже время неизбежным был удар. Воздух, трепавший ее волосы, трещал, шипел и гудел вокруг нее в то время, когда Джайна, двигаясь словно сомнамбула, тщательно осматривала то, что осталось от ее прежней жизни.

Джайна со странной отрешенностью наблюдала за необычными явлениями, порожденными мана-бомбой. Здесь парила расческа, там - отрубленная рука. Рядом с кратером порхали листья книги, колеблемые ветром. Джайна машинально приблизилась к ним, чтобы подобрать их. На одну из страниц взрыв повлиял настолько сильно, что она рассыпалась в прах в руках волшебницы. Возле склада оружия лежал солдат в луже красной крови... в трех шагах от него тело другого солдата проплыло в воздухе на уровне глаз Джайны; застывшие капли фиолетовой жидкости поднимались вверх из щелей его брони.

Ее нога наступила на что-то мягкое, и Джайна быстро отскочила, глядя вниз. Это оказалась крыса; ее тельце сияло фиолетовым светом. Кусок совершенно обычного сыра все еще находился у нее в пасти. Предупреждение Кейлека о том, что никто не может выжить в таком взрыве, эхом откликнулось в ее разуме. Как оказалось, даже крысы...

Она покачала головой. Нет. Кто-то должен был выжить. Бомба не могла уничтожить абсолютно все. Она с мрачной решимостью двинулась вперед, перебирая обломки там, где могла, в надежде услышать хоть один зовущий на помощь голос сквозь гул и треск разбитого неба. Джайна нашла Страдалицу, павшую на тело орка; которого несомненно сама же и прикончила. Джайна присела рядом с ее телом, откинула назад темно-синие волосы и ахнула, когда пряди развалились на части, словно кусочки разбитого стекла. Страдалица умерла с мечом в руке и знакомым мрачным выражением лица. Она жила, и она погибла, защищая Джайну и Терамор.

Боль и оцепенение от ужаса снова нахлынули на Джайну, сковывая ее конечности. Усилием воли она прогнала их и продолжила движение. Здесь были дорогие Обри, Маркус Джонатан, Тирас'aлан и оба дворфа. На шпиле одной из разрушенных крыш лежало тело лейтенанта Адена; его сияющие доспехи стали фолетово-черными от взрыва.

Внезапно разума Джайны прояснился, и она овладела собой.

Ты должна остановиться. Кейлек был прав. Уходи, Джайна. Ты увидела достаточно, чтобы понять, что никто не выжил. Уйди сейчас, прежде чем ты увидишь слишком много.

Но она не могла. Она нашла Страдалицу. Ей нужно было найти и остальных. Тервош, который так долго был ее другом - где он? И стражник Байрон, и жрец Аллен Брайт, и трактирщица Жанин, настоявшая на том, чтобы остаться - где они? Где...

Фигура, привлекшая внимание Джайны, была похожа на ребенка. Но все дети были благополучно эвакуированы. Кто же...

И затем она узнала ее.

Джайна застыла, еле дыша, желая отвести взгляд, но не в силах сделать это. Медленно, рывками, ноги двигались едва ли не по собственной воле, ведя ее к маленькому тельцу.

Кинди лежала лицом вниз в луже своей собственной крови. Малиновые пятна спеклись на ее розовых волосах, испортив их, и Джайна поймала себя на том, что хочет отправить Кинди в горячую ванну, помочь ей отмыться, дать свежий халат...

Джайна упала на колени и положила руку на плечо девушке, желая повернуть ее лицом к себе. Тело Кинди рассыпалось, превратившись в блестящую фиолетовую пыль.

Джайна закричала.

Она кричала от невыносимого ужаса, лихорадочно собирая кристаллический порошок - все, что осталось от умной, живой, молодой девушки. Она кричала от потери, от горя, от чувства вины и, больше всего, от гнева.

Гнева на Орду. Гнева на Гарроша Адского Крика, гнева на тех, кто следовал за ним. Гнева на Бейна Кровавое Копыто, который предупредил ее, но допустил, чтобы это произошло. Хотя не мог не знать, что подобное возможно. Ее крик перешел в мучительные, хриплые рыдания, раздиравшие ей горло. Она подняла горсть фиолетового песка, пытаясь удержать Кинди; ее рыдания усилились, когда фиолетовая пыль просочилась сквозь пальцы.

Это была не война. И даже не убийство. Это было истребление, осуществленное с безопасного расстояния. Истребление в самой жестокой и подлой манере, какую Джайна только могла себе представить.

Что-то сверкнуло на мертвой земле, будто своеобразный пригласительный знак. Джайна смотрела на него, потом медленно, неуверенно поднялась на ноги. Шатаясь, словно пьяная, она подошла к месту, откуда исходил странный блеск.

Осколок серебристого стекла был не больше ладони. Она подняла его. В своем потрясении Джайна даже не сразу поняла, на что она смотрит, а затем боль вспыхнула с новой силой. Столь много образов! Оживленное лицо Андуина, когда он беседовал с ней. Искаженный шрамом облик Вариана. Кейлек уходил с глаз долой куда-нибудь в уголок, когда Джайна использовала это зеркало. Ронин...

Она краем глаза уловила движение и обернулась посмотреть, кто это, надеясь, что вопреки всему разумному кто-то выжил.

Они были большими, закованными в броню... и зелеными. Их было, по крайней мере, двадцать пять, может даже больше тридцати; все были орками, и они деловито копались в мусоре. Один из них бросил что-то в сумку, другие разговаривали, и грубый орочий смех перемежался с непрерывными дребезжащими и хлопающими звуками.

Джайна сжала кулаки, даже тот, в котором сжимала осколок разбитого зеркала. Она лишь смутно почувствовала боль, когда стекло порезало ее пальцы и ладонь.

Прошла минута, но только один из них заметил, что она стоит посреди разрушения. Его толстые зеленые губы за пожелтевшими бивнями расплылись в улыбке, и он толкнул одного из своих товарищей. Самый крупный из них, одетый в лучшие доспехи - явный лидер небольшого разведывательного отряда, несомненно, посланного трусом Гаррошем, чтобы добить тех, кто мог выжить - хмыкнул, потом сказал с сильным акцентом на Всеобщем.

- Маленькая Леди, не знаю, как Вы выжили. Но мы исправим ошибку.

Они все обнажали свое оружие - топоры, палаши, ножи, чьи лезвия тускло блестели от яда, которым они были смазаны. Джайна почувствовала, как ее собственные губы растянулись в ухмылке. Орки внимательно смотрели на нее, явно озадаченные ее неожиданной реакцией, а затем их лидер засмеялся.

- Мы получили возможность убить саму Джайну Праудмур! - воскликнул он.

- Принесем ее голову вождю Гаррошу? - спросил другой орк.

Гаррош.

Джайна даже не соизволила ответить. Она отбросила осколок зеркала и просто подняла руки. Волна тайной магии, усиленная остаточным эффектом мана-бомбы, поразила их всех. Они отступили назад, внезапно задрожав и обессилив. Один из них, сжимавший в руке кинжал, выронил оружие из трясущихся пальцев, изо всех сил пытаясь сохранить равновесие. Более сильные орки оправились и снова, размахивая оружием, бросились вперед, спеша сократить расстояние.

Ухмылка искривила лицо Джайны. Орки буквально пристыли к своим следам; их нижняя часть ног была закована в лед. Пальцы Джайны выписывали в воздухе фигуры, сплетая заклинание, призывая огонь из ниоткуда и направляя огромные крутящиеся шары потрескивавшего пламени прямо в их сердца. Ослабленные взрывом тайной магии, шестеро из них поддались сразу же, сгорая заживо и крича в муках. Еще десять были жестоко обожжены и корчились в агонии. Они тоже умрут в ближайшее время. Заклинание развеялось, а остальные орки продолжали приближаться, уже несколько более насторожено.

Кольцо холодного воздуха окружило их. Теперь они двигались словно по грязи, и Джайна поразила четверых из них огненными шарами. Они моментально рухнули на землю. Второй взрыв тайной магии, почти не стоивший Джайне усилий, убил еще больше.

Осталось десять. Шесть из них боролись, четверо сильно пострадали. Вновь из пальцев Джайны возникло пламя, и все десять повалились на землю. Она послала еще один взрыв тайной магии.

Когда она, наконец, опустила руки, отбросив пряди белых волос с лица, все они упокоились. Все кроме одного. Его грудь вздымалась в такт его неровному дыханию, и он дергался в конвульсиях.

Джайна наклонилась и подняла осколок зеркала. Она не смотрела на него. Медленно жестокое и холодное удовольствие нарастало в ней. Она перешагивала тела, пока не достигла единственного выжившего.

Он кашлял, красно-черная кровь струилась из его клыкастой пасти. Большая часть его тела была покрыта ожогами, доспехи расплавились прямо на его коже. Это наверняка было ужасно больно, думала Джайна.

Прекрасно.

Она склонилась над орком, приблизив свое лицо достаточно близко к его морде, чтобы чувствовать его зловонное дыхание, когда он хватал ртом воздух. Он посмотрел на нее, крошечные глаза расширились от страха. Страха перед Джайной Праудмур, другом орков, дипломатом.

- Твой народ – сборище жалких трусов, - прошипела она. - Вы - бешеные собаки, которых надо уничтожить. Тебе плевать на пощаду? Значит, ты ее и не получишь. Хочешь резни? Прольется столько крови, на сколько Гаррош и не рассчитывал.

Затем, с диким криком она вонзила осколок зеркала в незащищенное место между орочьим латным воротником и наплечником. Кровь брызнула вверх, заливая ее руки, попадая ей на лицо.

Умирающий орк попытался откатиться, но она крепко держала его голову руками, заставляя смотреть на нее, в то время как жизнь с каждым ударом сердца покидала его. Когда орк, наконец, околел, она встала. Осколок разбитого зеркала она оставила в горле орка.

Джайна продолжила свое мрачное исследование того, что Орда оставила от Терамора. Оттого, что она увидела, холодная ярость лишь сильнее разгорелась в ней. Док полностью исчез. Как ни странно, она лучше чувствовала себя здесь, созерцая обломки, чем возле кратера, где...

Она моргнула. Сама того не желая, но чувствуя, что должна это сделать, Джайна развернулась и пошла туда, где стояла ее башня. Она чувствовала покалывание, сигнализировавшее о том, что сосредоточение тайной магии становится все сильнее. Весь город был накрыт его осадками, но она чувствовала, что приближается к источнику катастрофы. Биение ее сердца участилось, и она ускорила шаг. Джайна закрыла глаза, затем открыла их. Она не хотела заглядывать в кратер, но понимала, что должна решиться на это.

Он был столь прост и прекрасен - гладкий, светящийся фиолетовый шар, лучившийся тайной магией. Это казалось удивительным, но он уцелел во взрыве, превратившем город в пепел; лишь несколько царапин виднелись на его поверхности.

Калесгос не преувеличивал, говоря о мощи артефакта - и о том, подумала она с очередным наплывом горечи, сколько бед он может принести, попав в плохие руки. Она почти физически ощущала чистейшую энергию реликвии, находясь в непосредственной близости от нее. Ее волосы встали дыбом, и она почувствовала, как ее глаза напряглись на мгновение, а затем привыкли к напряжению; Джайна знала, что сейчас ее очи сияют сильнее прежнего. Она целенаправленно начала спускаться в кратер. Останков Ронина нигде не было видно. Оказалось, он преуспел в том, чтобы притянуть бомбу прямо туда, где он находился. Все, что осталось от Ронина - двое детей, скорбящая вдова, - если Вериса находилась достаточно далеко, чтобы выжить - да память о нем. При этой мысли Джайна почувствовала привкус горечи во рту. Он погиб, пытаясь спасти ее. Она сделает все, чтобы его смерть не была напрасной.

Джайна достигла дна кратера. Радужное Средоточие было, по крайней мере, вдвое больше ее и, разумеется, очень тяжелым. Сейчас она может телепортировать его с собой и спрятать, но наибольшей проблемой было сокрытие его от Калекгоса. Решение почти сразу пришло ей в голову. Кейлек пришел к ней, хорошо зная ее; он постепенно дошел до ухаживаний за ней. Джайна наклонилась и положила руку на артефакт, чувствуя мягкую пульсацию энергии. Холодно, расчетливо, с глубоким чувством собственного достоинства она развивала свою мысль, принимая во внимание свои сильные и слабые стороны. Когда он попытается найти Средоточие, он будет чувствовать только ее. Она использует чувства Кейлека к ней, чтобы обмануть его. Как единственный выживший и правитель Терамора, Джайна Праудмур заявила, что Радужное Средоточие принадлежит ей.

Орда хотела войны. Она зашла слишком далеко, чтобы победить врага.

Орда хочет войны – и Джайна даст ее ей.

С превеликим удовольствием.