Миша
Татьяна не попадается мне на глаза. Если же где-то мелькает, то проскакивает мимо, даже не подняв взгляд. Обиделась. Ну-ну. Так даже лучше. Я ни хрена не рыцарь и терпеть такие выходки, какая случилась сегодня, не собираюсь. Бабские истерики и дележку моего тела? Серьезно? Нет уж, увольте. Мне хватило жены. Да и для подобных игр я уже староват. А с Танькой мы изначально оговорили условия нашего “сотрудничества”. Ничего серьезного. Никаких отношений. Секс – вот все, что нас связывает. До поры до времени нас обоих устраивало. Во всяком случае, меня.
Сейчас понимаю, что изначально было ошибкой затевать этот самый секс с подчиненной. Будет мне уроком. Теперь главное, чтобы она не учудила чего. Кто этих женщин знает, что у них на уме? Одна Милка чего стоит! Но о ней я тут же отгоняю всякого рода мысли. Терпелка моя за эти сутки трещит, грозя рвануть. Одни ее пальчики, ползущие по моей груди, какой только выдержки требовали! А ее побег из палатки? Задница эта. Ножки. Охи-вздохи…
Твою мать! Это точно какая-то нездоровая херь!
Торможу, ударив рукой по заграждению, и выдыхаю, опустив голову вниз. Подкипает. Подгорает. Называйте это, как хотите. Но эта девчонка пробралась мне в голову. Распустила там лишних жирных тараканов – вытравить даже дихлофосом “Машенька” не получится.
– Михал Русланыч, – рядом раздается девчачий голос. – У вас все хорошо?
Поворачиваюсь, рядом стоит Катюша, внучка одной из доярок. Хоть этот процесс у нас уже и автоматизированный, без Зои Андреевны нам не справиться. Девчонке лет двенадцать, а работы не боится. Вот и бегает тут, помощница. Принеси-подай.
– Привет, Катюш, – улыбаюсь рыженькой девочке, щеки которой тут же вспыхивают.
– Вы уставший будто, – выдает озабоченно, сведя тоненькие бровки к переносице.
– Есть немного, – признаюсь.
– Может, вам помочь? Что-то нужно? – спрашивает с деловым видом, готовая уже рваться в бой. Не то, что мой… отпрыск. Лишний раз задницу от дивана не отдерет.
Кстати…
– Ты же Димку моего знаешь?
– Димонстра вашего? – натягивает улыбку.
Киваю, еле сдерживая смех, узнав, какое прозвище дала девочка моему пацану.
– Его вся деревня знает.
– Вытащи его погулять, а? Засел за свои гаджеты, глаза ломает. Может, приучишь его к труду. Сам я уже не справляюсь.
– Угу, из обезьяны человек получился в процессе эволюции. А Димонстра за пару месяцев вывести в люди, подумаешь, – вздыхает, передергивая плечиками. – Но попробовать можно.
– Катюх, премию выпишу, если сможешь!
– А моральную компенсацию? – изгибает бровь в дуге, сложив руки на груди.
Ха-ха… черт возьми, эта девчонка мне нравится. Хватка, как у бульдога.
– Договорились. Компенсация, если что, тоже будет, – протягиваю ей руку и пожимаю теплую детскую ладошку. – Вырастешь, приходи ко мне работать, как выучишься. Будешь управлять у меня сотрудниками.
– Обещаете? – снова ловит меня на слове.
Киваю.
– Договорились, – подмигивает мне и, крутанувшись на пятках, шагает к выходу.
После рабочего дня возвращаюсь домой. С каким-то странным чувством ожидания и предвкушения вечера. На часах шестой час. В доме девчонка, которая не дает покоя. В мыслях обещанный ею ужин. Вот как накосячит сейчас, так сразу, с чистой совестью и отправлю ее во восвояси!
Подхожу к калитке. Дом стоит. Уже хорошо.
Меня идет встречать Арчи, виляя хвостом.
– Ну, что, друг? – треплю его по макушке и за уши. – Как тебе тут с нашей гостьей? Заласкали тебя, да? – пес довольно урчит, еще немного и замурлычет, как кот. Вот, даже пес чувствует ласковую девушку. А Танька его то и дело шпыняет. Он ее и не любит. Да и я, видимо, тоже не очень.
Поднимаюсь на крыльцо, открываю дверь. Арчи меня отталкивает и протискивается первым в дом.
– Вот же, – качаю головой и вхожу следом.
Носом сразу же улавливаю ароматы, витающие в воздухе. Что она там говорила? Готовить не умеет? Серьезно? Что еще эта девчонка не умеет?
Со стороны кухни выбегает Дима.
– Стоять, – рычу на парня.
Тот от неожиданности вжимает голову в плечи и замирает.
Гаркаю:
– Куда?
– Туда, – говорит, тут же зыркнув на меня.
– Откуда?
– Оттуда. Можно?
Вот же шалопай. Ну ничего, я с тобой еще разберусь, как только с гостьей определюсь.
– Проваливай, – отпускаю пацана, и тот со скоростью света взлетает наверх и захлопывает дверь.
Разуваюсь и первым делом тороплюсь к себе. Как только попадаю в свою спальню, на ходу стягиваю футболку, штаны и захожу в ванную. Наскоро принимаю душ, переодеваюсь, а после спускаюсь вниз и направляюсь в кухню. Ведомый аппетитными ароматами…
Застываю в дверном проеме. Наблюдаю за девчонкой. На ней какой-то сарафан. Коротенький совсем, открывающий охренительный вид на стройные и длинные ноги. Залипаю. Волосы чуть влажные, вьющиеся, откинуты на спину. Она пританцовывает, что-то напевая. А у меня табуном по коже мураши. Дурацкие и совсем неуместные. А как пальцы покалывает! Как сгрести ее в охапку хочется!
– Кхм, – подаю голос, чтобы не напугать, а привлечь к себе внимание.
Но никакой реакции не следует.
– Милка? – зову девушку.
Снова ноль эффекта.
Тогда я подхожу к ней и понимаю, что в ушках девчонки наушники и она слушает музыку, припевая и двигаясь в такт. А что еще подмечаю, что она босиком. Эти маленькие, аккуратные ступни, тонкие щиколотки заставляют играть мою бурную фантазию. Особенно, когда с очередным движением попкой в такт мелодии, Милка случайно мажет своей филейной частью по моей… части. Что уже на низком старте. Блть!
– Ой, – взвизгивает и оборачивается девчонка. – И давно вы тут стоите? – хмурится, отступая, выдергивая наушник из уха.
– Пару минут.
– Подглядывать нехорошо, – хмурится.
– Я у себя дома. Что хочу, то и делаю. И да, я пытался привлечь твое внимание, но у тебя, – показываю пальцем на ухо, – затычки. Молодежь, – бурчу.
– Ладно, – сдается. – Принимается.
– Ну, так что?
– Что?
– Кормить будешь? – спрашиваю, а сам так и пялюсь на ладную фигурку в этом фартуке. А еще по ходу у меня давно не было секса, потому что в штанах уже дымится. И сейчас я вижу не то, как Милка раскладывает по тарелкам еду, а как я ее раскладываю на этом самом столе. Вместо ужина. Для себя. Совсем Мишаня умом тронулся. Хрен старый.
– Михаил? – в сознание прорывается девчачий голос.
– Что?
– Я спрашиваю: вы хлеб будете?
На столе уже стоит наполненными три тарелки. Это что? Подхожу ближе и вдыхаю ароматы. Охренительно!
– Это рагу овощное с мясом. И картофель, запеченный по-деревенски, – отчитывается девушка, гордо задрав нос.
– Значит, все-таки готовишь? – хмыкаю и сажусь за стол. – Да, хлеб буду.
– Угу, – кивает и ставит передо мной плетеную корзинку с кусочками хлеба. – Немного.
Садится напротив.
– Дима! – зову сына. – Ужинать.
– Я не буду, – доносится голос парня.
– А ну… – хочу уже подняться к нему, но меня останавливает Мила.
– Не хочет и не надо. Проголодается, сам спустится. Лучше попробуйте.
– Попробую, – сажусь обратно и беру в руки вилку, зачерпываю овощей.
Ловлю внимательный взгляд голубых глаз и пробую.
Первые ощущения – вкусно. Но потом…
– Твою же мать! – вскакиваю со стула и в два шага пересекаю кухню, открываю шкаф и выплевываю в мусорное ведро то, что не успел проглотить.
– Что такое? – подпрыгивает на месте девушка, не понимая, что происходит. – Так все плохо?
А у меня глаза наполняются слезами. Пасть жжет. Горло дерет. Боже!
– Ты меня довела до слез, – шмыгаю носом, часто-часто моргаю и сиплю. Подхожу к холодильнику и достаю оттуда молоко. Пью прямо из банки, чувствуя, как спасительная прохлада разливается по пищеводу. Мать моя женщина, чуть кони не двинул!
– Что не так-то? – смотрит на меня Мила растерянно.
– А ты попробуй, – киваю.
– Н-не буду, – качает головой.
– Вот и правильно, – еще отпиваю молока и выдыхаю. – С перцем ты чуток переборщила.
– Я вообще перец не использовала…
– Вообще?
– Мхм. Я его не люблю. Поэтому и не трогаю.
А вот это уже интересно.
Я подхожу к ящику со специями и заглядываю в него. Затем смотрю в мусорное ведро. Бинго! Пакетик пустой. Перец красный, острый. Достаю его пальцами и показываю Миле. Она уставилась на меня большими глазами, хлопая длинными ресницами. Испуганно пятится:
– Я его не брала, честное слово!
Да я уже понимаю. И почему мой пацан здесь ошивался, тоже. А вот мотивы его пока еще для меня недоступны. Но это мы сейчас выясним.
– Дима!
Прибью засранца.
Милена
Сижу за столом и пялюсь на эту парочку. Папа и сын. Мелкий – точная копия старшего. Бодаются взглядами. Упрямые оба. Не завидую я их близким.
– Дима, зачем ты это сделал? – рычит Михаил.
– Затем, – уклончиво отвечает его парнишка.
Я беру пальцами кусочек картофеля и пробую его на вкус. Ничего, есть можно. Остыло, правда, но это не страшно. И салат из свежих овощей тоже пригоден для еды. А вот рагу с мясом жалко. Этот мелкий говнюк испортил так, что теперь его только на помойку. Даже скотине не отдать. Эх! А я так старалась. Мама бы мной гордилась.
– Как тебя мать воспитывает? – качает головой мужчина. – Ты можешь, как мужик, отвечать за свои поступки или нет?
А вот это аргумент для мальчишки. Точно, растет еще один дикарь.
– Я тебе помочь решил, – удивляет меня ответ Димы.
– Помочь отправиться на тот свет?
– Перцем на тот свет не отправить, – дует щеки пацан. – А вот от нее, – тычет в мою сторону пальцем, – избавиться помогло бы.
– Это с чего ты так решил? – хмурит свои густые брови Михаил.
– Ты же сам ей сказал, что если она приготовит гадость, то отправишь ее обратно. Ну! Бать, не тупи! – впивается в отца взглядом. – Гадость? Гадость. Жрать не будешь, пусть проваливает, – рычит мальчишка.
А мне почему-то становится обидно. Я значит тут прыгаю, как коза, у плиты весь день. Стараюсь. Трясусь. Переживаю. Накормить хочу. Да, не без собственной выгоды, но от чистого сердца! А в ответ вот такое получаю? Фантастика. Откуда у него вообще ко мне столько злобы? Что я ему такого сделала? Нет, мне такого не понять. Отодвигаю тарелку в сторону. Аппетита как не бывало. Впиваюсь взглядом в Димку и спрашиваю:
– В лес ты меня тоже из-за этого отправил? Чтобы избавиться от меня, да?
Оба поворачивают головы в мою сторону. Синхронно.
Да-да, я все еще здесь и все слышу, мальчики! Смотрят на меня так… странно. Молча. И почему-то в этот момент так сердце рвется, так взрывает, что я подскакиваю на ноги и возмущенно рычу:
– Вот это у вас методы, прям закачаешься! Один обманывает, заселяет в сарай, морит голодом и выставляет на посмешище перед всей деревней. А второй? Огрызается, отправляет в лес и портит еду, только потому, что ее приготовила я. Может, ты мне еще и чемодан упакуешь? – спрашиваю мальчишку.
– Это я еще не рассказал, что ты подслушала их с Танькой разговор! – выпаливает в сердцах Дима.
Теперь мои щеки заливает краска. А бровь Миши взлетает вверх.
– Уже сказал, спасибо, – натягиваю улыбку, стараясь держать себя в руках.
Вот это семейка. Никакого воспитания, никакого дружелюбия. Какое-то жуткое разочарование накатывает. Внутри что-то неприятно сжимается. Становится грустно и почему-то очень жаль себя.
– В комнату, – говорит Михаил сыну, – быстро.
Тот не заставляет долго ждать. Срывается с места. До нас лишь долетает хлопок закрывшейся двери.
Я молчу. Падаю обратно на стул и разглядываю рисунок дерева на столешнице. Чувствую, как дикарь на меня смотрит. Его взгляд сейчас прожжет во мне дыру. Ну и пусть. Осталось дело за малым. Поговорить и решить, что делать дальше. Постараюсь в этот раз быть очень убедительной. Ораторские способности все-таки остались при мне.
– Подслушивать нехорошо, – вздохнув, наконец-то говорит Михаил. Складывает руки перед собой, переплетая пальцы в замок. Смотрит на меня обвиняюще.
Я достаточно резко бросаю:
– Не вам мне об этом рассказывать.
Надоело, что все здесь меня за дурочку держат. Хватит.
– Тоже верно.
– Ужин не удался, как видите.
– Есть такое.
– Но не по моей вине!
– Увы.
– Так что нам с вами придется поговорить.
– Согласен, – подхватывает вилку и ныряет ею в салатник. Накалывает толстый ломтик сочного помидора и закидывает в рот. Глядя на меня пережевывает и говорит, улыбнувшись:
– М-м, вкусно.
– Если это сарказм, то не смешно.
– Да ладно тебе дуться, Мил. Это я должен злиться, пришел с работы и остался без ужина.
– Который я, между прочим, готовила целый день.
– Устрою Димке воспитательные работы. Он за этот выверт ответит. Не переживай. А ты давай, вещай, пока я тут наслаждаюсь трапезой.
– Не боитесь подавиться? – прищуриваюсь.
Глаза мужчины все еще красные, после щедрой порции острого перца. И вид у него такой, будто он сейчас заплачет. И смотреть на него сложно. Я едва сдерживаю улыбку. Потому что такой диссонанс строгого мужика с плачущими глазами выбивает почву из-под ног. Это так… мило.
– Чего ржешь? – хмурится. – Может, перец – это вершина айсберга? И меня ждет еще незабываемая ночь? – говорит, а я тут же перестаю улыбаться. – Пургенчику мне тут не подсыпала? А то смотрю, сама есть не торопишься.
– Моя задача была увезти вас в Москву, а не засадить на горшок. Но вы ешьте, я пока готовила, нахваталась. Честно.
– Ладно, – берет кусочек хлеба, накалывает его на вилку и макает в салатный сок. – Продолжай.
– Что продолжать?
– Свою вразумительную речь.
– Вы и так в курсе всей истории. Ваш дед ждет вас, внука своего. Ему нужен толковый приемник. Все...
– Прям таки “все”?
– Слушайте, давайте уже оставим друг друга в покое, а, Михаил? Съездим, вы пообщаетесь с родственником, обсудите все тет-а-тет, а меня больше не увидите? И мне проще и вам легче.
Миша хмурится. Отставляет салатник в сторону. Неожиданно меняет тон разговора, спрашивая без привычного ерничества:
– Можно вопрос, Милена?
Я настолько теряюсь, услышав из уст мужчины свое полное имя, а не привычное уже “Милка”, что только киваю. Отламываю кусочек хлеба, закидывая в рот. Миша снова тянется к салатнику вилкой и спрашивает:
– Как ты к нему попала? На работу. Тебе двадцать пять, родители у тебя, я так понимаю, не простые люди. При деньгах и связях. А ты на старика горбатишься личной помощницей. Не самая приятная и легкая работа. Как так?
– Не только у вас есть гордость и достоинство, Михаил.
– Миша, Мила, – поправляет. – Так как?
– Просто, – пожимаю плечами. – Я хотела самостоятельности. И в карьере, и в личной жизни. Хотела достичь всего сама, а не потому что “вот у нее папа”. И да, у предков на меня были действительно совсем другие планы. Далеко идущие. Отправить учиться в Лондон, выдать замуж за классического чопорного англичанина и нарожать выводок идеальных детей. В их воображении именно такая жизнь для меня.
– Но?
– Я люблю Москву. Когда мне подвернулась возможность стать личной помощницей Андрея Петровича, я согласилась, не думая. Папа пообещал, что не будет препятствовать, но и помогать тоже не будет. Думал, что я перебешусь, устану и все брошу.
– Ошибся, – звучит с ноткой… гордости? Неужели этот суровый мужлан мною гордится? Против воли по моим губам расплывается улыбка.
Я говорю капельку самодовольно:
– Все, что у меня есть и то, кто я сейчас – это полностью моя заслуга.
Я действительно сделала себя сама!
Но не успеваю выпятить горделиво грудь, как звучит новый вопрос:
– Что ты получишь взамен за мой приезд?