Дикарь из глубинки или курс выживания для мажорки

Глава 29. Незнакомцы

Мила

Миша готовит завтрак.

Я как бы тоже. Делаю видимость. Замираю с куском батона в одной руке и ножом для масла в другой. Стою и пялюсь во все глаза на мощный разворот румянцевских плеч. Исхожу слюной. И таю от умиления, как сосулька на солнце.

Нет, Миша и у себя дома – на ферме – частенько готовил для всех завтрак. Просто я никогда не была так близко к “процессу”. И уж тем более даже не думала его разглядывать…

А сейчас разглядываю. Таращусь во все глаза, а сердце гулко бахает в груди. Тук-тук, тук-тук. Задержав дыхание, ловлю каждое движение его рук. Миша, ловко орудуя сковородой, жарит блинчики. У меня картинка перед глазами плывет. Как сексуально это выглядит, мамочки!

И вот с этим образцом мужественности у нас ничего не было. Я все еще невинна. Миша не такой. Миша хороший. Благородный и достойный мужчина, который не воспользовался беспомощностью женщины. А я – балда!

– По-моему, на этом бутерброде масла уже достаточно, Мил.

– Прости? – вскидываю взгляд глаза в глаза. – Ч-что?

Миша улыбается. Кивает.

Я смотрю на свои руки:

– Черт! – улыбаюсь, а по щекам разбегается румянец. – Задумалась, – откладываю батон, на котором масла уже в два раза больше, чем толщина самого ломтика. И смущенно отвожу взгляд, почесывая кончик носа.

– Ничего, бывает. Кофе сваришь?

– Да. Момент! – с радостью переключаю все свое внимание на кофемашину, разворачиваясь к хозяину квартиры спиной. Или… не хозяину?

Мимолетно пробегаю глазами по кухонной утвари и кухне в целом. Вся техника престижных марок, а мебель из элитных сортов камня и дерева. Я в этом достаточно неплохо разбираюсь. Да и квартира, в целом, не из дешевых. Начиная от расположения и заканчивая убранством. Иметь квартиру в столице, в принципе, не каждому по карману. Исходя из чего возникает целый ряд вопросов. Мог ли простой фермер позволить себе подобную недвижимость? Или все-таки не простой? А может, и вообще не фермер?

Кусаю губы, загружаю в машину кофейные зерна. В итоге не выдерживаю. Щелкаю на пару кнопок и, пока крепкая арабика варится, спрашиваю:

– Миша…

– М?

– Ты так и не ответил, это твоя квартира?

– Это так принципиально важно?

– Ты хотел поговорить конструктивно, – бросаю взгляд с немым укором, – а сам увиливаешь от ответов.

Румянцевский внук хмыкает:

– Подловила. Один-ноль, принцесса.

– Так что?

– Моя.

– Оу, правда?

– Это мы с тобой уже проходили. Разве я тебе когда-нибудь врал?

– Ну, – ухмыляюсь, – было дело.

– Это дело было для дела. Кто ж знал, что ты такая упертая, – ворчит дикарь, который в данный момент совсем не дикарь. Ну, только если в самом хорошем смысле. Возбуждающий все девичьи фантазии.

– Разве это плохо?

– Что? Твоя упертость?

– Мхм, – разворачиваюсь, подпирая попой кухонный гарнитур.

Миша умело подкидывает блин на блиннице, переворачивая. И только потом отвечает:

– Наоборот. Упертость – одна из тех черт в характере людей, что я ценю, Милка.

Сложно, услышав такое, не начать улыбаться.

– А еще какие?

– Целеустремленность.

– Еще…

– Честность.

– М, еще?

– Умение молчать, может быть?

– Это что, намек? Ты только что назвал меня болтливой?!

Миша пожимает плечами, скидывая блин с блинницы на блюдо. В общую, румяную, аппетитную стопочку. Улыбается хитро. Я возмущенно пыхчу:

– Я не болтливая! – пихая локотком его в бок. – Я просто любопытная, чтобы ты знал.

– Скорей пытливая, – смеется и обнимает меня за плечи Миша, притягивая к себе.

Я обиженно дую губы. Он чмокает меня в макушку:

– Завтрак готов.

– Что поделать, – бурчу я, выворачиваясь из его захвата, – если из тебя информацию приходится доставать по крупицам. И исключительно под пытками или под хмелем. Вот тебя ни пытливым, ни болтливым точно не назовешь.

– Издержки профессии. Давай за стол. Я жутко голодный! – говорит это, одаривая меня таким откровенным и жарким взглядом, что приходится сильно усомниться в том, что подобный “голод” в силе утолить простые блины и кофе. Разве что КАМАЗ блинов!

Завтрак мы уплетаем молча. Уж не знаю, почему молчит Миша, но у меня неожиданно кусок в горло не лезет. Хотя приготовленные Михаилом блинчики едва ли не самые вкусные, что я пробовала в своей жизни. Но…

Я кручу в руках чашку с кофе. Грею о нее ладони. И наблюдаю за мужчиной. Хочется верить, что украдкой и ненавязчиво. Хотя то и дело ловлю на себе его взгляд. В голове творится настоящий ураган из мыслей и сомнений. Что, как, зачем и почему? И так бесконечно. По кругу!

Я не понимаю, зачем он приехал. Но понимаю, что не хочу, чтобы он уезжал. Я не понимаю, к чему нас все это приведет. Но вполне отдаю себе отчет в том, что с каждым вздохом и взглядом утопаю в своих чувствах все глубже, и глубже, и глубже…

Это пугает. Нет, не так. Мне страшно! Для Михаила бросить матери: я на ней женюсь – как нечего делать! Будто он каждый день бросается словами о свадьбе. Будто для него это все шутка. Для меня же это может стать огромной проблемой. Вылиться в разбитое сердце.

Порой он до дрожи пугает меня своей сдержанностью. А временами я совершенно теряюсь, когда он начинает говорить прямо и без увиливаний. Вот как сегодня утром! Решительно берет в оборот и прет напролом, как танк! Я не понимаю его. Я теряюсь рядом с ним. Я чувствую себя маленькой, слабенькой и глупенькой девочкой! Я… похоже, и правда влюбилась. И что теперь с этим делать, я не понимаю…

Ровно до тех пор, пока не открываю рот, чтобы снова спросить Мишу, зачем он приехал в Москву. Когда он меня опережает, заявляя:

– Какое время года предпочитаешь для свадьбы? Осень? Зима? Можно весной, но до нее далеко. Я так долго ждать не готов. В принципе, мы успеем расписаться еще и этим летом. Как думаешь?

Миша

Милка растерянно хлопает глазами.

Я откидываюсь на спинку стула.

Медленно-медленно в голове принцессы происходит удивительная трансформация. Клянусь! Это тот случай, когда я вижу, как в мозгу человека крутятся шестеренки. А когда до нее доходит смысл моего вопроса, девчонка охает:

– Ты с ума сошел? Какая свадьба?

– Как “какая”? Пышная и с размахом. Ресторан, букет, друзья-родня. В общем, как у всех.

– Но я не хочу, как у всех!

– Уговорила, давай, не как у всех, – пожимаю плечами.

– То есть я вообще не хочу никакой свадьбы! – встрепенувшись, вскрикивает Милка.

Я же, гад такой, не могу удержаться и подкалываю:

– Ну, хорошо, тогда просто распишемся?

– Миша! – округляет в ужасе глаза Милка.

– Что не так?

– Ты ведь несерьезно?

Отчего же? Очень даже серьезно. Поэтому на вопрос Милки только пожимаю плечами и хватаюсь за кружку, делая глоток кофе, не отпуская ее взгляда.

Серьезней, чем сейчас я, пожалуй, не был даже тогда, когда делал предложение Ирке. Там вообще все случилось быстро и “по залету”, как модно сейчас говорить. Мы были молодые, наивные и откровенно тупые. Мне хотелось женской ласки. Ире легкой жизни и командировочного мужа. У меня не хватило мозгов предотвратить ее беременность. У нее не хватило мозгов сказать мне “нет”. Нет, я ни капли не жалею о прошлом. Тот брак дал мне сына. Пусть раздолбая, но моего сына. И бесценный опыт. Общения с женщиной-потребителем.

А с Милкой, как никогда, хочется сделать все последовательно и правильно. Пошагово. Все – в плане организации семейной жизни! Роспись, свадьба, медовый месяц и только потом дети. А не в плане интима. Ей богу, мне тридцать пять! Без секса до свадьбы я точно не дотяну. В моем возрасте воздержание вредно для здоровья. Яйца уже бантиками скручиваются от того, как “хочу не могу”. Ее и только ее. А она то трусливо сбегает, то по пьяни отключается.

Мила-Мила…

– Миша, мы же совершенно не знаем друг друга.

– Ты меня не знаешь? – заламываю бровь. – Ты от деда получила полное досье, да и я уже рассказал тебе все, что было можно.

– А что нельзя?

– А что нельзя, то нельзя. Твои нежные ушки могут не выдержать.

– Да Миша! Хватит разговаривать со мной, как с маленькой!

– Я разговариваю с тобой не как с маленькой, а как с милой, нежной и ранимой принцессой, которой не обязательно знать все ужасы моей прошлой жизни.

– И все равно! Все, что я о тебе знаю, ограничивается сухими фактами – этого недостаточно для свадьбы!

– Поверь, в моем случае сухих фактов достаточно. Я скучный человек и живу скучной жизнью. Если ты узнаешь меня поближе, то точно сбежишь!

Милка зависает. С таким очаровательно-растерянным выражением на лице, что я, не выдержав, начинаю хохотать. За что получаю ложкой по лбу. Прилетает ощутимо так, со звоном пустоты в черепной коробке.

– Ауч, больно вообще-то.

– Не смешно, вообще-то! – ерничает девчонка.

Я хмурюсь, потирая ушибленный лоб.

Милка виновато складывает бровки домиком:

– Что, сильно больно, да?

– Невыносимо, – вздыхаю для пущей убедительности. – У меня точно сотрясение.

– Прости, пожалуйста! Я правда не хотела так сильно. Я и ударила-то легонько! Давай я принесу лед?! – подскакивает на ноги, рванув в сторону холодильника.

– У меня есть другая идея, – дергаю ее за край халата.

Милка с милым охом приземляется ко мне на колени. И не только на них... Да, там все встречает ее по стойке смирно с торжественной барабанной дробью! Почувствовав это, девчонка взвизгивает и ерзает. Я хриплю:

– Так лучше не делать, принцесса…

– Больно?

– Приятно. Настолько, что крышу рвет, – и ту, что сверху, и ту, что ниже пояса.

Милка смотрит большими глазами, приоткрыв губы на выдохе. У меня мышцы каменеют от напряжения. Подбираются все, как одна! Она такая вкусная, такая сладкая и румяная и так близко. Ёкарный бабай! Мои грубые лапы начинают жить своей бесстыжей жизнью. Лапают, задирая халат девчонки, оголяя стройные ножки. Пальцы поглаживают, вычерчивая круги. Все выше и выше. От коленки, подбираясь к развилке ног…

Милка вздрагивает и сильнее стискивает бедра. Шепчет:

– М-Миша…

Миша понял, Миша не дурак. Но договорить не даю. Мои губы накрывают ее, затыкая. В самом жадном, самом напористом и самом глубоком поцелуе! Мой язык врезается в ее губки. Заставляя раскрыться. Впустить. Из груди вырывается рычащий стон, когда я оказываюсь внутри. Там так горячо и приятно. Еще бы другие части тела “состыковать”, и был бы вообще кайф!

Я запускаю ладонь в волосы принцессы. Обхватываю за затылок. Второй обнимаю за талию и рывком заставляю поменять положение тел. Усаживаю Милку верхом.

Девчонка охает. Я собираю всю свою волю в кулак. В штанах аж искрит! Член нещадно ломит от боли. Трахаю языком ее вкусный ротик, а у самого в мозгу совершенно другие пляшут картинки. Как я то же самое проделываю другими частями тела. Уверен, ей понравится! Она и так жмется все ближе. Нетерпеливо ерзает на мне. Распаляет еще сильнее, зараза! Цепляется за меня, впиваясь своими ноготками мне в плечи. Стонет тихо, сладко.

Не успеваю сообразить, как мои ладони оказываются на ее попке. Сжимают ягодицы и насаживают сверху. Еще ближе. Еще хоть чуть-чуть ближе, блть! Да, вот так!

Но тут Милка начинает испуганно брыкаться. Что началось-то? Упирается ладошками мне в грудь, настойчиво отталкивая. Шепчет сбивчиво:

– Миш… Миша, стой!

– Ну, что еще? – рычу. – Я хочу тебя, принцесса. Я, пздц, как хочу тебя!

– Не сейчас. Не так…

– Почему нет-то?

– Мы…мы торопимся…

– Да с хера ли?!

– Не кричи на меня!

– Я не кричу на тебя, я просто сейчас взорвусь, Мила! – рычу и тут же поджимаю губы, прикусывая язык. Осел. Баран. Придурок! Все время забываю, что мой нежный цветочек еще совсем… цветочек. Дерьмо! И сейчас этот цветочек смотрит на меня так кровожадно, что я всерьез начинаю беспокоится о своих “причинных” местах.

– Мил… – начинаю.

Она обиженно дует губы и соскакивает с моих колен. Торопливо поправляет халат. Кутается в него, как в кокон. Я безуспешно пытаюсь думать о всякой херне, лишь бы только стоящий “памятник облому” в моих штанах остыл и прилег. Хоть на сантиметр.

Ни черта! Предатель стоит колом. Приходится тоже встать. Ибо сидеть в таком состоянии просто физически больно. Даже в свободных спортивных штанах. Делаю шаг к своей капризной принцессе. Зараза отскакивает и ворчит:

– Всем вам только это и нужно!

– Я хоть раз дал тебе повод думать, что мне реально от тебя нужен только секс? Я две минуты назад замуж тебя позвал!

– С расчетом на то, что я растаю и дам?

– Милена, мать твою, Леопольдовна! Еще хоть раз услышу подобное…

– Уши надеру, задницу выпорю и рот с мылом прополоскаю, – ерничает коза. – Я помню!

– С хлоркой!

Поджимаем губы. Бодаемся взглядами. Складывает руки на груди. Я упираю свои в бока. Сцена, конечно, максимально комичная. Детский сад “Лопушки”!

– Что опять не так? – сдаюсь я первый. – Замуж не пойду, секса не будет. Что я, мать твою, делаю не так, объясни?!

– Все! Все не так! Миша, так не делается! Я девочка, и я хочу…

– Что? Что ты хочешь, девочка моя?! – угрожающе рычу.

– Романтики хочу! – задирает нос козюля. – Ухаживаний, цветов. Свидания! Хотя бы одно нормальное свидание хочу! Поговорить, выпить, потанцевать, под звездами погулять и… и вот этого всего хочу, а не, – понижает голос до баса, ерничая, – свадьба будет завтра, а сегодня я тебя трахну. Я девочка, в конце концов! – топает босой ножкой.

Я стискиваю челюсти. Спокойно, Миха. Дыши, Миха.

Поднимаю глаза к потолку и мысленно считаю до десяти. С*ка, вот поэтому я холостой! Потому что любые отношения – это гребаный квест! Пока ключи ко всем дверям не подберешь – хер, что тебе обломиться. Не только секс, но даже замуж она, видите ли, не готова. Трындец! А я так не умею. Все эти головоломки и шарады личной жизни – вообще не моя тема! Я прямой, как палка. И как быть?

Учиться, видимо.

– Будет тебе свидание, Серебрякова! – рычу.

– Оу, правда? – обескураженно переспрашивает принцесса.

– Правда. Такое будет свидание – трусы сами слетят!

– Да Миша! – хмурится, но тут же начинает хохотать Милка.

Я качаю головой. Нет, теперь наизнанку вывернусь, но устрою ей это долбаное свидание…