Дикарь из глубинки или курс выживания для мажорки

Глава 38. Твой невыносимый мужчина

Миша

На одно колено я все-таки встал, понимая, что картинка нашей с Милкой любви без этой маленькой детали будет неполной. Хотелось, чтобы все было красиво. Принцесса определенно того заслуживала. В конце концов, это ее первый и последний брак. Однозначно – она моя на всю жизнь, а иначе я не согласен.

В тот же вечер, когда мы подали заявление в ЗАГС, я устроил своей принцессе романтический вечер на крыше небоскреба. Сделал все как положено: нежные слова, кольцо и клятва вечно ее любить. Любую. Я и до этого планировал. Честно. Но девчонка меня опередила.

А уж с росписью тянуть я точно не собирался и на следующий же день занес одной знакомой увесистый “конверт” с просьбой передвинуть нашу дату “на поближе”. Просто смысл оттягивать неизбежное? Она уже и так моя. Вся от мизинчика до макушки. Штамп – это просто условности. Мне не надо гребаной записульки в документе, чтобы назвать ее своей женой. Да и Мила для меня больше, чем просто “жена”. Ближе, роднее, важнее. Такое точно в бумажке не задокументировать.

Как итог, в последних числах сентября мы расписались. Эта дата поистине выбилась у меня на сердце клеймом, потому что произошло кое-что еще значимое в этот день. Вернее, в ночь перед отлетом в наш медовый месяц…

***

Милка не хотела пышной свадьбы и вагона гостей. Откровенно говоря, мы даже никому не сказали, что будем расписываться. В ЗАГС поехали одни. Я в костюме, Милена Леопольдовна в сногсшибательном, до чертиков элегантном белом платье. Платье, которое мне отчаянно хотелось с нее содрать самым варварским способом! Самая шикарная невеста во всем мире.

А как она мило дрожала и тряслась, когда нас позвали в зал бракосочетаний? Щечки румяные, глазки блестят, губы улыбаются. Стоит, не дышит, крепко вцепившись в мою ладонь. Боится, волнуется, напитывается важностью момента. Загляденье!

Я вообще напрочь пропустил все, что там происходило вокруг. Я и о том, что расписаться-то надо вспомнил, только когда меня пихнула в бок Милка. Я засмотрелся. Потерялся, утонул и пропал в своей красотке. Пафосные речи регистраторши, клятвы в вечной любви, закорючки на бумажках – все такое пустое, когда сердце распирает и корежит от не умещающихся в нем чувств.

Блть, понятия не имею, когда я стал такой ванильной тряпкой, но рядом с ней меня с каждым днем все больше развозит. Рядом со своей принцессой я становлюсь поистине мягкотелым плюшевым медведем и, черт побери, мне охереть как это нравится!

В этот день мы официально стали мужем и женой.

***

Из ЗАГСа я выношу свою принцессу на руках. Все, как положено. Милка хохочет и лихорадочно пачкает мои щеки своей помадой, запечатляя на них поцелуй за поцелуем. Шепчет мне на ухо тихо:

– Я люблю тебя, муж…

Я улыбаюсь.

Муж, муж, муж – она явно пробует это новое слово на вкус и, судя по тому, каким озорством горят ее глаза, ей нравится это пьянящее своей властью послевкусие.

Однажды она поймет, что ей на хрен не нужен был этот штамп в паспорте, чтобы крутить мной, как послушной марионеткой. Я рядом с ней полнейший каблук. В ее маленьких изящных кулачках крепко зажато мое мужское достоинство и вертит она им, как хочет, и безо всяких условностей.

– И я тебя люблю, родная, – торможу на крыльце, ставя на ноги свой самый легкий в жизни груз и тут же заключаю в тесное кольцо рук. Впиваюсь в ее губы поцелуем. Теперь уже по-настоящему. По-взрослому. А не легким чмоком, как в зале бракосочетания. Выпиваю эту сладкую девчонку до дна, реагируя и отзываясь каждой клеточкой на ее тихий стон. М-м, сейчас бы к нам домой и “продолжить”, а не вот это вот все…

Отпускаю ее губы и тут же снова чмокаю в уголок. Не-е-ет, слишком, блин, вкусно! Чмокаю в другой. И еще разок. И вот здесь, за пухленькую нижнюю губку кусаю. И целую. И так по кругу. Пока Милка не начинает смеяться и вырываться:

– Миш, – шепчет, – Миша, ты сейчас меня съешь!

– Если не съем, то точно понадкусываю, – опускаю ладонь с ее талии на попку, сжимая.

Милка охает:

– Михаил Русланович, ну, не здесь же! Неприлично лапать за попу в людном месте, а если кто-нибудь увидит?

– Пусть завидуют. Эта попка моя. Как и все остальное. Что хочу, то и делаю.

– Оу, да вы, оказывается, страшный собственник, дорогой?

– Не страшный, но собственник, да. А вы невыносимо соблазнительны, дорогая, – рычу и шепчу ей на ушко, – хочу тебя так, что в ушах звенит! Поехали домой? – еще раз чмокаю Милку в губы.

– Не-не-не, – улыбается коза, накрывая мой рот своей ладошкой. – У нас целый выгон родни, которую надо “обрадовать”.

Я беззвучно стону:

– Ладно, куда тогда дальше? К твоим или к моим, жена?

– Предлагаю собрать родственников у нас.

– Нет, – закатываю глаза, – ты смерти моей хочешь? Все, так быстро нажилась в браке? – обиженно качаю головой. – Это все из-за наследства, да?

– Да, Миша, – заливисто хохочет Милка. – Дурак! – пихает меня кулачком в плечо. – Какой же ты дурак!

– Мил, я люблю твоих родителей.

– Оу, какое признание…

– В смысле уважаю, – исправляюсь. – И люблю свою мать. Дед с бабкой – отдельная история, но давай обойдемся без цирка на выезде, а? Чем вывозить все шапито, проще проехаться по квартирам двум клоунам. Не находишь?

– Господи, – заливается смехом моя девочка, – ты просто ужасные проводишь аналогии! И вообще ты ужасен, Миша!

– Но за это ты меня и любишь, признайся?

– Невыносимый мужчина.

– Твой. Твой невыносимый мужчина. Окольцевала – теперь мучайся. Поехали, сначала к моей матери, – хватаю за руку принцессу. – Потом к твоим. А деда с бабкой оставим на сладенькое.

Хоть за два прошедших месяца наши отношения заметно потеплели, родители отца даже начали искать подход к моей матери, но прощение до сих пор дается мне не самым легким образом. Сплошная война с собой и своими принципами, зревшими годами.

– Стой! – тормозит меня женушка. – Давай хоть селфи щелкнем, – достает из сумочки свой телефон. – А то такой день, а у нас ни одной фотки. Смотри в камеру и улыбайся так, как будто это самый счастливый день в твоей жизни!

Я корчу гримасу.

– Миша!

Я улыбаюсь.

– Вот, так-то лучше. На счет три…

Я смотрю в камеру, а на счет три, как раз в тот момент, когда ее пальчик тычет по кнопке “снять”, поворачиваюсь и целую в щечку свою улыбающуюся во все тридцать два жену. Целую так, что даже спустя десятки лет, глядя на это фото, наши с Милкой внуки поймут, какой их дед был счастливчик и как сильно, безумно и всей душой любил их “бабулю”!

Так отчаянно любить – преступление. Но с ней я готов совершать его снова и снова до скончания отмеренных мне судьбою лет.

Милка

Господи! Этот мужчина невыносим!

Листаю в телефоне те пару фотографий, что удалось сделать, и пожалуйста! Ни на одном кадре Миша не смотрит в камеру. Из трех ни на одном! Но сердечко ёкает от его взгляда на каждом из них. От того, как он смотрит на меня и только на меня. С безумным обожанием и любовью…

Никогда бы не подумала, что такое возможно. И боюсь даже подумать, а что, если бы… Нет. Я уже совершенно точно не представляю себя без моего любимого Дикаря. Моя жизнь совершенно точно разделилась на “до” и “после”. И в этом “после” я хочу жить долго-долго с моим любимым мужем. А уж счастливо – это настройка по умолчанию.

– О чем мечтаешь, принцесса? – отвлекает от мыслей голос мужа.

– Да так, – улыбаюсь, – о твоем, моем и нашем, – поворачиваюсь к Мише, который безумно сексуально смотрится за рулем машины. Он уверенно ведет свой внедорожник. Крепкими пальцами держит руль. При этом выглядит расслабленным. Вены на руках переплетаются жгутами под кожей, легкая поросль темных волосков. А на безымянном пальце поблескивает обод обручального кольца. О-о-ох, это капец как зводит! Мысль, что каждая другая будет видеть это золотое колечко и понимать – этот невероятный мужчина занят. До встречи с Мишей я даже близко не представляла, какая я, оказывается, собственница.

А еще он умопомрачительно выглядит в костюме. И хоть сейчас его пиджак лежит на заднем сиденье, белая рубашка так обтягивает его могучее тело, что у меня вот-вот закапают слюни. Это же ужас какой-то! Что со мной происходит? Я все время его хочу! Стоит только заглядеться на этого Аполлона, как начинают увлажняться трусики.

– Мила, – в голосе мужа слышу предостерегающие рычащие нотки.

– М-м-м, – тяну невинно, поднимая на него взгляд.

– Что ты сейчас делаешь?

– Смотрю на тебя, – пожимаю плечами, чувствую, как к щекам приливает румянец.

– И? Мысленно раздеваешь?

Ну, как у него это получается? Как? Он считывает меня на раз-два.

Молчу, закусываю губу.

– Р-р-р, – приглушенное доносится до слуха.

Серьезно? Мой Дикарь только что прорычал?

– Эй, – пытаюсь понять, куда мы сворачиваем. – Миша! – возмущаюсь.

– Ну все, принцесса. Докатались, – говорит охрипшим голосом.

– Что случилось? – непонимающе хлопаю глазками, тяжело сглатывая, потому что такой его взгляд я уже знаю и очень-очень хорошо представляю, к чему это все ведет.

– Стояк случился, дорогая моя женушка, – заводит машину в какие-то кустарники и глушит двигатель. – Иди ко мне. Буду тебя любить, – тянет свои ручища.

Сопротивление? Да какой там! Я даже пикнуть не успеваю, как Миша отодвигает свое сиденье назад и, перехватив меня за руку, перетягивает, усаживая на себя, задирая подол платья до самой талии.

– Миша, – все мое тело капитулировало сразу же, как только руки мужчины оказались на моей коже. Жадно сминая, гладя и трогая. Везде.

– М? – мычит, пытаясь добраться до груди. Но тут ничего не получится, не сняв платья. – Черт! – ругается нетерпеливо. – Я рвану к чертям, если прямо сейчас не окажусь в тебе, Мил.

И смотрит в глаза выжидающе. Давая мне возможность подумать. Буквально пару секунд. И я не могу отказаться от того, что он мне предлагает. Нимфоманка, честное слово. Тянусь первой к нему, и все, у моего мужчины срывает тормоза.

– У нас самолет, – напоминаю между делом.

– Угу, – его руки проникают под мои трусики, размазывая смазку.

– Нам к родным еще… ох, – выдыхаю, когда его палец ныряет в меня.

Затем он торопится расстегнуть ремень и молнию и сразу же входит в меня на всю длину. Стонем в унисон от удовольствия.

– Жена, – дышит тяжело.

– Муж, – целую его в губы.

До матери Миши мы добираемся через час после… уф, это было бомбические остро. Может, сам факт нашего статуса так сказался? Не знаю.

Наталья Федоровна открывает дверь и замирает, разглядывая нас. Я нервно поправляю прическу, которая немного потрепалась и потеряла свой презентабельный вид, и все из-за… из-за нашего сумасшедшего желания.

– Дети, – выдает она, отходя в сторону и пропуская нас в квартиру. – А что случилось? Вы…

– Мам, знакомься, – выдает мой мужчина.

– Так вроде бы знакомы, – улыбается непонимающе.

– Милена, моя жена, – и мы одновременно показываем руки, на пальцах которых поблескивают обручальные кольца.

Мое, с небольшим камушком в тоненькой изящной оправе из белого золота, и его, мощное и абсолютно гладкое.

– Да вы что? И даже не предупредили… Ну, кто так делает? – растрогалась женщина, в глазах которой тут же собираются слезы. – Боже, как я за вас рада, родные мои, – тянется меня обнимать. Меня саму вот-вот прорвут слезы. – Миш, ну что же, а?

– Да потому что это наш день, мам, – улыбается. – Мы в ночь на самолет и в медовый месяц, – обнимает мать.

Так мы перебираемся на кухню и быстренько накрываем стол с мамой. По пути мы все же заехали в ресторан и забрали наши заказы. Перекусываем по-быстрому. Делаем пару фотографий. И обещаем, что обязательно соберем всех после отпуска.

К моим заезжаем. Там нас ждет отдельный концерт из оханий и аханий моей мамы. Отец молча пожимает Михаилу руку и, чуть приобняв, по-отечески хлопает по плечу.

– У единственной дочери и на свадьбе не погулять, – причитает мама, пока я помогаю ей накрыть на стол.

Честно, от этих нервов и катаний по родне меня уже мутит. Хочется тишины и покоя. А нам еще чемоданы собирать!

Но, слава божечке, мы и тут укладываемся в час. Прощаемся быстро, потому что время неумолимо бежит. А хочется еще и… да-да, по взгляду мужа вижу, что нам обоим хочется одного. Остаться наедине.

Бабушка с дедом Миши практически не удивлены.

– А я тебе говорил, что мой внук пойдет до конца, – усмехается Андрей Петрович.

Бабуля Миши быстро накрывает на стол. Я и глазом не успеваю моргнуть, как вместо легкой трапезы у нас наметился знатный ужин. Со всеми прелестями в виде горячего и нескольких видов салата. А еще! Самое главное, при виде чего у меня чуть слюна не закапала, это арбуз.

– Боже, – вздыхаю с благоговением. – Мне кажется, я сто лет не ела такую вкуснятину, – то и дело вгрызаюсь зубами в сочную мякоть.

За проведенные несколько часов у новообретенной родни я то и дело ловлю странные взгляды мужа. Их мне считать не удается. Тревога? Удивление? О чем он вообще думает?

Бабушка ругает внука, что не устроил пышного празднества.

– А как же тамада, конкурсы, дружные выкрики “Горько”? – причитает.

– Ба, это прошлый век. И развлекать, извини, мы не родню хотим весь день, чтобы потом с языками на плечо и бегом в аэропорт. А тут тихо-мирно посидели и домой. Отдохнули и спокойно на такси в отпуск, – улыбается, приобнимая меня.

Старикам приходится смириться с нашим выбором и решением.

– Да, может, и правы они, – первым сдается Андрей Петрович.

Я свое начальство вообще не узнаю в последнее время. Уж очень он изменился и в лучшую сторону.

Домой добираемся почти в десять. Через четыре часа самолет. Начинается суета. Сборы! Я то и дело прыгаю от шкафа к чемодану, укладывая купальники, платья, сарафаны. Миша все причитает, куда столько вещей.

– Мы едем отдыхать. На море. А не на показ мод, где ты будешь главной манекенщицей, – бубнит мужчина.

– По-моему, тебе уже пора привыкнуть, что у меня много вещей. И я люблю нравиться…

– Кому это ты любишь нравиться? – тут же перебивает меня.

– Тебе, дурачок, – улыбаюсь, тут же оказываясь в кольце любимых рук.

– Ты мне больше всего нравишься без одежды. Поверь, сексуальнее наряда не существует во всем белом свете, чем ты и без всего.

Он говорит, а я замираю. В ушах резко зазвенело и…

– Мил? – в глазах мужчины мелькнуло беспокойство.

– Ой, – вся подбираюсь, пытаясь понять, что со мной происходит. А когда доходит, срываюсь с места и несусь в туалет, где меня выворачивает. Да так знатно, что мне кажется, что мои внутренности покинут мое тело.

То кидает в холодный пот, то в жар. Миша обеспокоенно поглядывает на то, как я жадно пью воду и тут же снова бегу в туалет. Меня начинает знобить. Накатывает дикая усталость.

– Господи, – чуть не хнычу. – Кажется, я отравилась. Чувствовала же, что арбуз какой-то странный, – вздыхаю, стараясь отсрочить порыв тошноты.

– Так, сиди тут, – вдруг засобирался муж. – Я сейчас.

– Ты куда? Ты меня бросаешь? Все? Развод? – хныча, плетусь за ним в коридор, наблюдая, как он обувается.

– Дурочка, – обимает меня и целует в висок. – Я в аптеку. Будем тебя лечить, – еще раз чмокает в щеку и оставляет меня одну.

Но буквально минут на пятнадцать. В это время я просто без сил валяюсь на кровати и с грустью смотрю на недособранный чемодан. Но уверена Миша, справится, доведя начатое до конца.

– Держи, – входит в комнату и протягивает мне коробочку.

– Это что? – не понимаю, принимая ее в руки, стараюсь разглядеть, что на ней…. – В смысле? Какая задержка? Какая беременность? Миш, я траванулась! – мурашки прокатываются по всему телу.

– Давай-давай, – хмыкает. – Сейчас убедимся, что у тебя отравление, и будем вызывать врача, – подталкивает меня к ванной.

– А тесты на беременность показывают отравление? – не понимаю его иронии.

На что он лишь загадочно улыбается.

Захожу в ванную. Выполняю все по инструкции и замираю над полоской теста в ожидании. Сама же в памяти копаюсь, когда у меня последний раз были месячные и когда я могла проворонить их… отсутствие!?

Испугаться и запаниковать не успеваю. Потому что буквально через полминуты на тесте появляются две жирные! Жирнющие красные полоски! Б-беременна…

– Мил, что там? – в ванную заглядывает мой муж и, кажется, отец нашего ребеночка.

На глаза сразу же наворачиваются слезы. Протягиваю ему тест, и слезы срываются с ресниц. В сердце буря и ураган. По телу прокатывается волна дрожи. Бе-ре-мен-на!

– Мил, – смотрит то на полоску, то на меня Миша. – Мил, девочка моя, – притягивает к себе и, поглаживая по спине, целует в макушку. – Ты расстроена? – спрашивает осторожно.

Шмыгаю носом и поднимаю на него зареванные глаза.

– С ума сошел?! – смотрю в любимые карие. – Я безумно рада! А… а ты? – закусываю губу в ожидании ответа.

– Самый счастливый, – улыбается. – Самый! – прижимает к себе.

Так мы и стоим, не знаю сколько времени. Да хоть целую вечность, главное – только с ним. Родным.

– Отпуск отменяется, кажется, – выдаю свои сомнения.

– Угу, кажется. Придется собирать родню.

– Как ты понял, Миш?

Мы перебираемся в спальню. Я укладываю голову на грудь мужа. Пока тошнота отступила, хочется выдохнуть и осознать происходящее. В голове до сих пор не укладывается: я скоро стану мамой. А Миша папой. Обалдеть.

– Наблюдаю за тобой весь день. Смотрю, налегаешь на колбасу. А потом у деда с бабкой на арбуз накинулась…

– Это странно, по-твоему?

– Не это, а то, что ты их то и дело зажевывала его чем-то соленым. Ну, согласись, арбуз с солеными огурцами – ну, очень нетипично, – усмехается.

– Угу, – вздыхаю, зажмуриваюсь. – А я этого даже и не поняла, представляешь?

Миша посмеивается тихонько. Обнимает крепко и утыкается губами в мою макушку.

– Милка моя… девочка моя…

Я укладываю ладошку на свой плоский живот и представляю, что там уже живет наша с Мишей горошинка. Как скоро эта горошина начнет расти. Потом у нашего ребеночка появятся маленькие хорошенькие ручки и ножки. Уф… слезы снова непроизвольно начинают бежать по щекам. Муж укладывает свою ладонь поверх моей.

– Люблю тебя, принцесса, – шепчет мне куда-то в волосы.

А я жмурюсь от окутывающего меня счастья.