Дикарь из глубинки или курс выживания для мажорки

Глава 36. Здравствуй, дед.

Мила

То, что происходит у меня в голове не укладывается. Отец с Мишей знакомы! Да не просто знакомы, а еще и сотрудничают! И вообще!

Я прохожусь по гостиной туда-обратно, пытаясь собрать свои разбежавшиеся мысли в одно что-то здравое и соображающее. Мама за мной наблюдает со стороны.

– Это надо! – бубню себе под нос и все еще пребываю в шоке. – Они еще и закрылись в кабинете, – продолжаю возмущаться.

– Мужчинам нужно все обсудить, – вставляет свое слово мама.

Я наконец поднимаю взгляд на нее и останавливаюсь.

– А я? Меня это тоже касается.

Мама лишь загадочно улыбнулась и пожала плечами.

А еще нам предстоит непростой разговор. Это что же получается? Миша далеко не фермер! Бизнесмен? И он от меня это все скрыл? Разве это честно? Разве так делается? Строил из себя аборигена, а на деле… я и подумать не могла, что он…

Но в руке оживает телефон. На экране всплывает имя секретаря Андрея Петровича.

– Вадик? Я в отпуске, если ты не забыл, – возмущенно отвечаю.

– Да я в курсе, зазноба, – выдает он. И голос его мне совсем не нравится.

– Что случилось? – сразу спрашиваю я.

Вадим действительно звонит мне в крайнем случае. А это случается очень и очень редко.

– Андрея Петровича госпитализировали, – выпаливает.

– Так, стоп, – пытаюсь собраться с мыслями и понять услышанное. – В каком смысле?

– В том самом, Милена, приехала скорая и его забрала.

– Приехала частная скорая, по его вызову? – недоверчиво переспрашиваю. Я уже действительно не знаю, что ждать от этого старика.

– Было совещание, Серебрякова, – возмущенно вещает Вадик. – Говоря свою очередную речь, вернее, ругая за какой-то косяк сотрудников, он резко замолчал и схватился за сердце. Кто-то из присутствующих вызвал скорую. Он отнекивался, говорил, что все нормально, но в итоге еле устоял на ногах и повалился в кресло. Скорая приехала быстро, слава богу. Что-то там делали, давление, кардиограмму снимали. В итоге принесли носилки. Ты представляешь, что значит, вынести нашего Румянцева на носилках из бизнес-центра!? Он такой скандал устроил, но сдался быстро. Велел тебе набрать. В общем, я сомневаюсь, что это постанова.

– Господи, – выдыхаю. – Адрес мне сообщением скинь, куда именно его повезли, – отвечаю и срываюсь с места в направлении кабинета отца.

А дальше все, как в тумане. Я в настоящей панике. Если этот старый крендель надумает помереть? То что будет тогда с компанией? Кто будет управлять всей этой махиной? Тут не место дилетанту. Тут нужен опыт и умение работать. А точнее, пахать. Как все это время делал Румянцев.

Отец сразу же кому-то набирает. Миша берет меня под руку и утягивает в сторону.

– Миш, – лепечу, глядя на этого огромного мужчину. – Ты же поедешь к нему?

Вижу, что ситуация ему не по душе. Но черт возьми! Люди не выбирают, когда им умирать!

– А с чего ты взяла, что я жду, когда он помрет? – смотрит на меня своим темным взглядом.

– Я это вслух сказала? – сглатываю.

– Собирайся, поехали. Проверим этого старого пердуна, – говорит мужчина, явно не довольный раскладом ситуации.

Сегодня вообще день не задался с самого утра. А ведь были совершенно другие намерения и планы. А тут…

– Я мигом, – срываюсь с места и бегу в свою комнату, замечая, как к Мише подошел отец, что-то говоря.

О чем они договорились? Дал ли отец добро на наши отношения? Миша очень серьезно настроен, это я уже поняла. И… и кажется, я выхожу замуж?

Не о том думаешь, Серебрякова! Тут начальство надумало в больничку загреметь, а ты про свадьбу уже сопли распускаешь.

Быстро переодеваюсь и тороплюсь обратно.

– Я готова, – выпаливаю.

– Поехали, принцесса, – говорит мой мужчина и берет меня за руку.

Мать ловит каждый жест и улыбается. Отец чуть хмур.

– Надеюсь, что все обойдется, – говорит он, махнув мне рукой.

Подходим к машине, Миша открывает передо мной дверь, помогает забраться в джип и не торопится отходить. Стоит рядом и смотрит на меня.

– С твоим появлением моя жизнь то и дело переворачивается с ног на голову, – усмехается и тянется, чтобы поцеловать.

– Это плохо?

– Это хорошо, принцесса, это очень хорошо, – чмокает меня в губы и закрывает дверь.

Обходит автомобиль, забирается за руль и, заведя двигатель, быстро выезжает на дорогу, вклиниваясь в общий поток транспорта.

До больницы, в которую увезли Андрея Петровича, мы добираемся максимально быстро. Миша пару раз нарушает правила, будто там действительно дела обстоят плохо. И от этого мне еще больше тревожно. Въезжаем на парковку. Миша снова помогает мне выйти из машины и тянет за собой к главному входу в больницу.

– А кем вы приходитесь Румянцеву Андрею Петровичу? – спрашивают нас.

Михаил молчит. Он явно не хочет признавать родство. Я вздыхаю. Ох, уж эти мужчины.

– Я помощница Андрея Петровича. Мне как сообщили, что он попал к вам, сорвалась сюда.

Девушка в белом халате на меня смотрит недоверчиво.

– Извините, но информируем мы только родственников, – выдает она.

– Но… – хочу возразить, но Михаил меня перебивает.

– Я внук этого старого маразматика, этого достаточно будет? – спрашивает он, хмуро смотря на девушку.

Та, кажется, бледнеет.

– Документы покажите, пожалуйста, – просит.

– Не нужно никаких документов, – по коридору бежит Люсинда Михайловна, запыхавшись, с раскрасневшимися щеками. – Не нужно документов. Я – жена, как выразился мой внук, этого старого маразматика, – выдает она, чем вызывает улыбку. – Здравствуй, Миша, – оборачивается к Михаилу.

– Я сейчас позову врача, – быстро ретировалась медсетричка.

А я стою и наблюдаю за сценой встречи близких людей. Хочется улыбаться и плакать.

– Пока зовут врача, – заговаривает первой женщина. – Боже, как же ты вымахал, Мишенька! – говорит дрожащим голосам. – Миша, прости ты этого старого пня. Я сама его пилю при каждом удобном случае, – говорит и подходит к мужчине, который ее и выше в два раза и шире. – Нам так тебя не хватало, – обнимает его.

Миша же стоит и смотрит то на меня, то на обнимающую его женщину. Я ему пытаюсь показать, ну, типа, обними бабулю-то. Руками жестикулирую. И наконец мой дикарь отмирает, приобняв свою бабку.

– Ну, чего ревешь-то? – басит его голос. – Здесь я. И дед еще всех нас переживет, так что не волнуйся.

– Скажешь тоже, – отстраняется от него и, задрав голову вверх, смотрит на своего бородатого внучка. – Он уже давно скрипит, как несмазанная телега. Но гордыня его в могилу сведет. Как же он пытался тебя вернуть, Миша.

– Я знаю, – кивает мужчина. – Знаю, ба.

– А ты… Мы давно хотим помириться, давно хотим попросить прощения у твоей матери. Она ни в чем не виновата, и ты тоже. Мы любим вас.

– Баб, давай не сейчас, – кажется, кто-то смущается.

– Кхм-кхм, – наше внимание привлекает подошедший врач. Мужчина в возрасте с бородкой и очках. – Здравствуйте. Это вы к Румянцеву?

– Да-да, – отвечаем хором.

- Что с ним? – спрашивает Люсинда.

– К нам его доставили с подозрением на инфаркт. Но все обошлось. Назначили медикаментозное лечение, и у нас он пробудет какое-то время под наблюдением.

– А к нему можно? – спрашиваю я.

– Можно. Но никакого волнения, никаких плохих новостей, пациенту нельзя нервничать, – строго наказывает врач. – Леночка, проводите к Румянцеву гостей. – И, – снова обращает наше внимание к себе. – Поговорите с ним. Мы не можем уговорить его остаться. Он категорически против. А ему нужно наблюдение медицинское.

– Хорошо, – отвечает Люсинда Михайловна. – Узнаю своего мужа, – улыбается.

Нас провожает медсестра до палаты, где находится мой начальник.

Первой в палату входит Румянцева.

– Ну что? Допрыгался? – начинает с ходу его отчитывать.

Андрей Петрович что-то отвечает. Затем вхожу я.

Мое начальство впервые вижу в таком виде. В пижаме, лежит на больничной кровати. Он бледный, это явно говорит о том, что ему действительно нездоровится. Но взгляд все такой же упрямый. Нетрудно понять, от кого такой достался Мише.

– Вот, а ты говоришь отдохнуть, – возмущенно произносит Андрей Петрович, обращаясь к своей жене. – Моя работа за мной по пятам ходит, – кивает в мою сторону.

Люсинда качает головой.

А вот следом заходит Миша.

– Ну, здравствуй, дед, – выдает он.

Андрей Петрович даже приподнимается на локте, не веря, судя по всему, тому, что видит перед собой своего внука. Секунд пять эти двое пялятся друг на друга. Один со своего могучего роста, второй, болезненного вида, с кровати.

– Ой, – выдает старик и валится на подушки, закрыв глаза.

– Врача!

Миша

Увидеться с дедом? Мне даже в голову мысли такие не забредали. Даже в самом худшем сне! А если учесть, что за спиной у нас знакомство с уже знакомыми родителями принцессы и бурная ночь накануне… То то, что сейчас происходит, ну, вообще не к месту. Чувствую подвох. Но пока паника на лицах бабки и Милки сбивают с толку. Да и дед весь бледный лежит.

Отчего-то тревожно. Где-то там на задворках сознания.

– Врача! – Мила выбегает из палаты.

Люсинда вокруг деда причитает. Причем так, как я пару раз удостаивался услышать.

– Ты чего надумал? А ну немедленно открывай глаза! Ты не можешь меня тут оставить. Внук твой приехал! А ну, Андрюша! – как наседка вокруг яйца носится.

Почему меня это не торкает? Я совсем потерянный для этого общества человек? Ни капли сострадания и жалости? Сам себе удивляюсь. Хотя… нет. После пролитых матерью слез эта родня меня не торкает. Не знаю, что должно случиться, чтобы мое мнение изменилось. Дед вот помирать надумал, это ли не повод? Тьфу, сарказм из меня так и прет. Милка мыслей моих не слышит, огрела бы чем потяжелее, как пить дать.

– Что тут случилось? – вбегает тот самый врач, что дал нам добро на посещение старика. – Отойдите, не мешайте, – делает замечание бабуле.

За ним прибегает медсестра. Начинается суета вокруг деда. Лицо которого бело, как мел. Уж не правда ли помирает?

Врач склонился над стариком, в его руках стетоскоп. Пока он его слушает, медсестра снимает кардиограмму. Жужжит небольшой портативный аппарат. Выдает ленту с изломанной кривой и передает ее врачу. Тот, нахмурившись, изучает данные, кивает своим мыслям. Отправляет медсестру восвояси и вглядывается в лицо деда.

– Доктор, что с ним? Он будет жить? Он умирает? – заваливает вопросами бабуля.

– Т-ш-ш, – шикает на нее мужчина.

Мила рядом со мной. Подхватываю ее под руку одной рукой, второй обвиваю за талию и притягиваю к себе. Замерла вся, глазища огромные.

– Андрей Петрович, голубчик вы наш, – елейным голосом выдает врач. – Зачем же вы так пугаете родных вам людей?

Мы с Милкой переглядываемся, не понимая, что происходит.

– Доктор, он вообще в сознании? – недоверчиво переспрашивает Люсинда.

– Ну, Андрей Петрович, что же вы меня подставляете? Под сомнение мою репутацию хорошего врача подводите? Нехорошо, – продолжает говорить мужчина.

Повисает звенящая тишина.

– Дайте хоть в кои-то веки почувствовать, как за тебя переживают, – выдает хрипло старик, не открывая глаз.

И кажется все присутствующие выдыхают с облегчением.

– Это что же? – удивляется бабка. – Живой?

– Не дождешься моей смерти, Люсенька, – на бледных губах старика появляется улыбка. Чуть прищурив глаза, смотрит на свою жену.

– Ой, господи, – взывает та и чуть не падает на деда. – Дурак старый!

– Тише-тише, – врач отходит в сторону. – Жив и жить будет. Так что даю вам еще десять минут, и пациенту нужен покой, – направляется к двери врач, окинув нас взглядом.

– Я сегодня домой, Аркадьич, – выдает дед.

– Только через мой труп, – отвечает ему в тон врач и покидает палату, закрыв за собой дверь.

– Я тебе дам, домой он собрался! – грозит кулаком Люсинда.

– Браво, – хлопаю в ладоши. – Молодец дед, даже я уже почти поверил.

– Миша, – одергивает меня Мила.

– А что? Сейчас вот у бабки сердце бы прихватило, то что? Восьмой десяток, а все херней страдает, – разворачиваюсь и собираюсь покинуть эту богадельню.

Да вот только Мила цепляется мертвой хваткой к моей руке и не дает выполнить задуманное.

– Никуда ты не пойдешь, – стреляет в меня своими голубыми глазами.

– Миша, – рядом оказывается бабка. – Мишенька, пожалуйста. Я уже давно не обижаюсь на этого старика. Своеобразная у него любовь, – машет рукой. – Мы с Милой отойдем, а вы поговорите. Ты один тут разумный мужчина. Я верю в тебя, – мягко улыбается и, взяв мою Милку под руку, уводит ее из палаты.

Принцесса оборачивается и с тревогой смотрит на меня, а затем скрывается за дверью.

Блин-блинский, как сказал бы Кузя из известного молодежного сериала. Подстава подстав. Меньше всего мне сейчас хочется выяснять отношения.

Старик на меня не смотрит, уставился в одну точку, сложив руки на животе. Я подхожу к окну, разворачиваюсь к нему лицом, складываю руки на груди.

Тишина.

– Говорят, ты очень хотел меня видеть, – нарушаю тишину первым. Жду его ответа. Но нет, дед продолжает молчать и упорно на меня не хочет смотреть. – Не строй из себя обиженку, старый. Сам знаешь, почему все так вышло.

– Много лет прошло, – наконец заговаривает. – Не в моем праве обиды держать, – поднимает на меня взгляд своих темных глаз. – А вот ты да, – хмыкает старый пердун, – как девчонка, дуешься.

– Мне сейчас уйти, я так понимаю? – отвечаю резко, но сам себя одергиваю. Этот старый крендель спецом меня провоцирует и выводит на эмоции. Поэтому и не дергаюсь с места.

– Что? Уходить не собираешься? – прищуривается.

– Уйду, не сомневайся. Только для начала поговорим, раз уж повод подвернулся. А то глядишь – больше не получится. Ну, – пожимаю плечами, – что дальше по плану? Снова кого-нибудь ко мне зашлешь?

– Угадал, да? – лыбится. – Ты же не из-за меня приехал. А из-за Милены.

– Ты прав, только из-за нее сейчас здесь стою. Уж очень за тебя переживает девчонка, несмотря на то, как ты с ней поступил.

– И как же я поступил? – перебирает пальцами ткань пододеяльника.

– Решил свести нас, как сучку с кобелем.

– Фу, – морщит нос старик. – Твоя ферма только грубее тебя сделала. Ты же не деревенщина, Михаил!

– Так скажи, что я неправильно понял, – огрызаюсь.

Старик довольно хмыкает:

– Я лишь попробовал тебя выманить. По делу. Милена работает на меня. Ничего личного я и не предполагал. Лишь то, что девчонке удастся тебя вытащить из твоей тмутаракани. Вот и все. Позволь, все остальное ты додумал сам.

– Ты таким же образом мог прислать и своего помощника. Или как его там? Секретута, – усмехаюсь. – Но нет, приехала Серебрякова.

– Я надеялся лишь на то, что тебе с ней охотнее будет разговаривать, вот и все.

Ты посмотри, как этот старый сморчок выкручивается.

– Но если уж по правде, ты уже взрослый дядька, Михаил. Я, как ты заметил, старый пень. Одной ногой в могиле, возраст, сам понимаешь. То, что у вас с Миленой сложилось, если я правильно понял, то я только рад. Ты хороший мужик, она прекрасная девушка. Все, как нельзя лучше. Она городская девочка, глядишь, и ты в город переберешься. Сам знаешь, как много сил и личного присутствия требует управление корпорацией.

– Зубы заговариваешь, старик.

– И не думаю. Говорю прямым текстом. То, что с Милой…

– То, что с Милой у меня все хорошо, как ты заметил, только из-за этого я сейчас здесь. И тебя это не касается.

– Хорошо, – кивает, соглашаясь. – Хорошо, – вздыхает.

– О чем ты хотел поговорить?

– Я хочу передать тебе управление компанией.

– Нет, – отвечаю грубо. – Ты и твои дела мне на хер не уперлись.

– Ты дослушай, упрямец, – фыркает. – Как твой отец. Вылитый. Он тоже начинал здесь.

– Только вот что-то пошло не так потом, да? – закипаю.

– Прекрати меня винить во всех смертных грехах! – первый раз за весь разговор повышает голос. – Я понимаю, что виноват. Виноват, что отгородился от тебя и твоей матери после того, как погиб Руслан. Я виноват и прошу прощения у тебя за это. И прекрасно понимаю, что тебе оно не нужно. Сейчас выдашь что-то вроде, что жопу подтереть можно моими извинениями, да?

Шокирует меня слегка. Пялюсь на него.

– Я тоже могу покозырять словечками, – хмыкает, и уголок его губ дергается вверх. – И всегда любил тебя. Всегда следил за тобой и твоими достижениями, успехами. Я прекрасно знаю, чем ты занимаешься, кто ты сейчас. И очень горд тобой, горд тем, что ты мой внук. По возможности, что было в моих силах, я помогал. Тайно, да. Признаю, – удивляет меня. – Но ты все сам-сам. Узнаю, в кого.

Я начинаю перебирать в голове ситуации, в которых он мог бы помочь. Но ничего не выходит.

– Не копайся, Миша, – устало выдает он. – В самом начале твоего пути. С помещением. Потом еще что-то было, – махнул рукой. – Это неважно все, Миш. Я хотел быть тебе полезным. И делал это так, как мог.

В голове щелкает та ситуация. Мы с Лехой крутились и бились, лезли из кожи вон, когда только поднимали агентство. Встряли тупо с арендой помещения. А оно идеально нам подходило. Да только уперся владелец в бараний рог, когда узнал, чем мы будем заниматься. Идиотизм чистой воды. И когда мы уже потеряли надежду, что он согласится, опа – и сам прискакал с документами и по цене адекватной на тот момент сдал площадь. Предложив еще и дальнейший выкуп, если все сложится. Это я помню очень хорошо.

– Я хочу отдохнуть. Наработался. Очень прошу тебя, подумай. Я завещание уже давно на тебя сделал. Ты единственный наследник. Полноправный, – поднимает палец вверх, делая на этих словах акцент. – Если все же нет, то продавай. Деньги никогда не будут лишними.

И устало закрывает глаза.

– Прости старика, – говорит тихо, не открывая глаз.

А я смотрю на него и понимаю, до какой степени он стар. До какой степени устал. Понимаю, что его съели эти терзания. Съели переживания после гибели единственного сына. Возможно, когда-то я его смогу понять… смогу понять его поведение и поступки. Сейчас мне его жаль. Он сам себя наказал. Имею ли я право наказывать его? Не думаю.

– Отдыхай, дед, – подхожу к кровати и касаюсь его руки своей.

Он открывает глаза, и мы смотрим друг на друга.

– Отдыхай. И набирайся сил. Нам предстоит еще много задушевных разговоров, – киваю ему и выхожу из палаты, наконец ощутив легкость в груди.