Дикий огонь в его руках (ЛП)

ГЛАВА 20

КОГДА они добрались до комнаты Дигана, он уже успокоился, полностью усмирив свою ярость. Макс удивилась, как ему это удалось сделать настолько быстро. Что же, он, вероятно, всё еще злился, просто не позволял ей этого увидеть. Этот мужчина сегодня удивлял её весь день. Ему следовало бы перестать так вести себя, или объяснить, что происходит. Или он просто настолько привык быть в одиночестве, что уже забыл, как следует себя вести, когда кто-то есть рядом? Но ей не стоит жаловаться. Если ей предстоит путешествовать с ним, то почему бы дороге не быть интересной? По крайней мере, она точно будет непредсказуемой.

Макс устроилась как можно удобнее, несмотря на четыре саднивших пчелиных укуса на спине и один на левой руке. Она повесила свое пальто и жилет на спинку одного из двух стульев и бросила пояс, носки и ботинки на пол рядом с ним. Девушка хотела бы снять рубашку, чтобы ткань не раздражала ее раны от укусов, но не могла этого сделать, пока Диган был в комнате.

Единственное окно в их комнате было открыто и выходило на фасад[12] отеля, хотя шума с улицы не было слышно. Макс даже не стала проверять, есть ли у нее шанс сбежать. Она лучше подождет более удобной возможности, чем выпрыгивать в окно со второго этажа и рисковать сломать себе шею.

В комнате был комод и небольшой обеденный стол, рядом с которым стоял второй стул, но никакой другой удобной мебели не было. Этот отель был обставлен определённо не так хорошо, как предыдущий. Подставка для бритвенных принадлежностей и ванна в углу даже не были отгорожены ширмой. Но, может быть, несмотря на большую кровать, эта комната не предназначалась для двоих.

Макс взглянула на огромную кровать с улыбкой. Она и правда могла бы привыкнуть к разборчивости Дигана, если это означало, что она сможет каждую ночь спать в мягкой постели. Но где сегодня будет спать он?

Еду принесли еще до того, как Диган зажег все лампы в комнате. Тарелки с куриными пирогами стояли на маленьком обеденном столе вместе с корзинкой печенья и горшочком масла. Еще один человек принес бутылку вина.

— Подарок от отеля, сэр, и, пожалуйста, примите извинения от нашего повара. Если бы рыба не испортилась, мы бы могли предложить Вам больше.

Макс потянулась за бутылкой.

— Я уже и не помню, как давно я пила вино.

Диган снимал пиджак, чтобы повесить его в шкаф.

— Ты уверена, что хочешь его выпить?

Она усмехнулась и налила немного в стаканы, стоящие на столе.

— Расслабься немного, красавчик. Мы больше никуда сегодня не идем, верно? И у нас не запланировано никаких перестрелок? Мы же будем спать?

Он молча сел за стол. И только после глотка вина Макс поняла, что он мог придать ее болтовне большее значение, чем она думала. Поэтому она выпалила:

— Я не имела в виду вместе!

Мужчина закатил глаза. Он действительно расслаблялся. Только он не стал пить вино.

Она не удивилась. Диган не станет делать что-либо, тормозящее его реакцию, когда именно благодаря своей реакции он был жив. А это, скорее всего, означало, что за последние годы он ни разу не наслаждался приятным состоянием опьянения. В отличие от нее. Дешевое виски было легко найти, и одиночество служило хорошим поводом для того, чтобы пробраться с черного хода в салун за виски. Но на самом деле она тоже не хотела сегодня вина. Она так устала, что, скорее всего, уснет из-за него, не доев ужин.

— Расскажи мне о своей семье.

Она замерла с вилкой на полпути ко рту и взглянула на него.

— Тебе обязательно надо разговаривать во время еды? Это что, помогает твоему пищеварению?

— Ты самая разговорчивая особа женского пола, которую я когда-либо встречал, и теперь ты против общения?

— Чёрта с два! Мне просто интересно, почему ты готов разговаривать только когда ешь.

— Это бывает только тогда, когда у меня есть спутник, с которым можно разделить обед. В отличие от кое-кого, кто признался, что частенько разговаривает сама с собой.

Она рассмеялась его шутке, и неважно, хотел ли он пошутить или нет.

— Твоя мама научила тебя этим манерам?

— Этому не нужно учиться, если ты так воспитывался. В твоей семье же не ели молча, правда?

— Мы с братом обычно ссорились за столом. Можно сказать, болтовни было много, — хмыкнула девушка.

— Так вы с братом не ладили?

— О, мы ладили… в основном. Но я была любительницей покомандовать, старшей сестрой-всезнайкой, которой нравилось хвастаться своими успехами. Он же был завистливым младшим братом, которому и похвастаться-то было пока нечем. Я его ужасно люблю, но он знал, как меня разозлить. Я бы не назвала это достижением, но в этом он был хорош.

— Драки за обеденным столом обычно не разрешены.

Она рассмеялась.

— Кто сказал? Но я говорила о том времени, когда мы с Джонни были детьми. Это были просто детские выходки. Теперь, когда мы выросли, мы бы не стали ссориться… если бы я была дома.

Макс не собиралась поддаваться меланхолии из-за того, как сильно она скучала по брату, но все равно замолчала. Наверное, у нее это всё же отразилось на лице, потому что Диган перестал жевать и пристально взглянул на нее. Внезапно он сказал:

— Я знал поросёнка, которого звали Макс.

Она нахмурила брови.

— Ты называешь меня поросёнком?

— Одна леди подружилась с ним и назвала его Максимилиан, хотя сокращала это просто до Макса. Нет, я тебя никак не обзывал.

Она продолжила есть. После пары ложек ее раздражение прошло.

— Домашний любимец поросёнок, да? Мне бы не стоило удивляться. Я вот любила петуха.

Носила ему самые лучшие зёрна, не злилась, когда он будил меня раньше, чем я бы хотела. Я переживала за него каждый раз, когда он дрался с более старым петухом, и утешала его, когда он проигрывал. Но в одном из таких боев он всё же умер. Я плакала как ребенок и чуть не застрелила старого петуха, который его одолел, но бабушка меня остановила и была права. Петухи так живут, и у них может быть только одни лидер. Но после этого я ни к одному животному так не привязывалась, кроме Благородного. Мне не нравится терять что-то или кого-то, к кому я привязана.

— Так ты выросла на ферме?

— На птицеферме. Мои бабушка с дедушкой построили свой дом вне пределов города, так что Карл Бингем не был их арендодателем. Она спросили у него разрешение вначале, потому что он владел почти всем городом, и он его дал. Но город стал разрастаться в направлении нашего дома, поэтому может Карл и жалел о том, что позволил им там строиться.

Раздался очередной стук в дверь.

— Должно быть это твое лекарство, — Диган встал, чтобы открыть дверь. Он взял маленький пузырек, который ему протянул служащий отеля, затем запер на ночь дверь. — Если ты уже наелась, нам стоит помазать твои укусы этим лосьоном.

Макс поднялась и протянула руку.

— Я и сама могу это сделать.

— На самом деле, у тебя не получится. Так что иди сюда и ложись.

Она уставилась на кровать и не двинулась с места.

Он терпеливо добавил:

— Я знаю, что ты привыкла сама о себе заботиться, но с этим тебе нужна помощь, потому что ты не дотянешься до середины спины. И хотя я вполне способен повалиться тебя на кровать…

— Я знаю, что способен! Ты проделал это утром, — не могла не заметить Макс. Затем она тут же пожалела о том, что напомнила мужчине об этой неловкой встрече.

— Насколько я помню, ты на меня несколько раз замахивалась.

Ей показалось, что уголки его губ приподнялись, но она не была уверена.

— Ну, ты это заслужил, — ответила она, покраснев.

— Я думаю, эти пчелиные укусы должны уже очень сильно гореть. По какой причине ты не хочешь принять от меня помощь?

Если смотреть с этой точки зрения, получалось, что она поведет себя совсем как ребенок, если откажется. И эти укусы действительно болели. Она двинулась в сторону кровати, приподнимая рубашку сзади. Потом она легла на живот и напряженно ждала, когда он к ней прикоснется. Макс не могла поверить, что она согласилась на это. Она не могла поверить, что согласился он. То, что Диган относился к ней хорошо, было как-то… неправильно.

— Снимай рубашку.

Разного рода мысли пронеслись у неё в голове, но ни одна из них не убедила девушку раздеться перед ним.

— Нет, — решительно заявила она.

Он даже вздохнул.

— Я не шучу. Твоя рубашка сотрёт весь лосьон, которым я тебя намажу. Ты можешь одну ночь пережить и без неё, чтобы твои раны могли зажить.

Ну почему это прозвучало так разумно?

— Корме того, это отель, а не бордель.

Зачем ему опять понадобилось об этом вспоминать?!

— Я уже видел твою спину, даже целиком обнажённую, когда я выпускал ту пчелу.

Макс стиснула зубы. Может, он еще напомнит ей, что уже видел и ее грудь?

— У тебя очень хорошая спина, но я не собираюсь ничего с ней делать помимо нанесения лосьона.

— Хорошо! Просто намажь мне спину, — она сняла рубашку, не поднимаясь с постели. Диган помог ей стащить её с запястий и отбросил рубаху в сторону, прежде чем сел рядом с ней на кровать. Она крепко зажмурила глаза, готовясь к болезненным ощущениям, когда он начнет втирать лосьон в раны от укусов. Но когда он до неё дотронулся, она почувствовала холодное, успокаивающее прикосновение, совсем не болезненное. Она все равно не могла расслабиться, когда он находился так близко и его пальцы слегка поглаживали её по спине.

— Где были твои родители, пока ты росла?

Она почувствовала, что он пытается отвлечь её. Макс не думала, что это сработает.

Ничего не поможет, пока его прикосновения были такими приятными. Но, тем не менее, она ответила:

— Мама умерла, когда рожала Джонни, так что я совсем её не помню. Папа отвез нас в Техас к своим родным, желая, чтобы меня воспитывала женщина. Но сам он там не задержался.

Несколько лет спустя он уехал, и мы о нём больше ничего не слышали. Он всегда говорил, что чувствует зов моря.

— Так ты не знаешь, жив он или нет?

— Нет, он умер в море. Нам пришла посылка с его вещами, и в ней была записка от его друга, где сообщалось, что он утонул, — она фыркнула. — Он так стремился стать моряком, но не умел плавать. Через несколько месяцев после этого умер дедушка, и именно тогда я стала охотиться и заботиться о бабушке.

— Она больна?

— Нет, она крепкая старушка, но я не хочу, чтобы она жила одна или делала больше, чем необходимо. Теперь твоя очередь, красавчик.

— Хотелось бы мне, чтобы было так, но меня-то не покусали.

Макс имела в виду совсем не это, но втайне улыбнулась, поняв, что таким образом он избегал говорить о себе. Она наслаждалась восхитительным чувством облегчения боли, которое ей принесли нежные прикосновения его пальцев к её спине, шее и руке, и была слишком сонная и слишком довольная, дабы настаивать на том, чтобы он поделился чем-нибудь о себе. Максин уже почти спала, когда ей показалось, что она почувствовала прикосновение его губ к своему плечу…