Дикий огонь в его руках (ЛП)

ГЛАВА 21

— ВОТ такого роста, — сказал Диган лавочнику, держа руку на уровне верхней части своей грудной клетки. — И тощий.

— Было бы лучше, если бы Вы привели мальчика, тогда он сам смог бы примерить рубашку.

— Нет. Просто посмотрите, есть ли у Вас что-то, что подойдет по размеру.

Диган ждал, пока лавочник скрылся в подсобке своего магазина. Вошла женщина с маленькой девочкой. Когда ребенок показал на кандалы для ног, которые Диган повесил на шею, женщина развернулась и выскочила из магазина.

Диган снял кандалы и положил их на прилавок. Если лавочник выйдет с пустыми руками, Диган хотя бы сможет получить у него мешок, чтобы спрятать оковы. Не то чтобы он чувствовал себя виноватым за то, что попросил у шерифа кандалы, когда забирал вознаграждение за Малыша Кейда. Вероятно, они ему даже не понадобятся, во всяком случае, не для Макс. С другой стороны, он имел на это право. Но сегодня ей нужна чистая рубашка, чтобы её раны не загноились, а он не уверен, есть ли она у Максин.

Диган закончил своё дело в Бютте, которое состояло в отправке телеграммы Джону, чтобы известить его о поимке Малыша Кейда, и вернулся в гостиницу. Когда он уходил, Макс ещё спала, и хотя сейчас было раннее утро, она могла уже исчезнуть. Он оставил это на волю судьбы, привязав только одно её запястье к изголовью кровати, и не так прочно как следовало бы, чтобы не потревожить её сон.

Сам он не смог хорошо выспаться, не в этот раз. Только не после того, как увидел её в том откровенном наряде в борделе и прикоснулся к её груди. Не после того, как она ехала с ним на одном коне. А прошлая ночь, когда втирая мазь ей в спину, он слышал её стоны от удовольствия. Он не может отрицать, как сильно он этим наслаждался. Он ослабил свои защитные меры, потому что она была раненая и беззащитная, но это не должно повториться.

Он вошел, закрыл дверь и только потом посмотрел, находится ли Макс ещё в комнате.

Хотя он и оставил это на волю судьбы, сейчас он был совсем не уверен, что его не будет волновать, если она исчезнет. Но она всё еще находилась здесь и спала. Просто невероятно, насколько у неё был крепкий сон. Он несколько раз за ночь наносил мазь ей на спину, а она даже не проснулась. Диган думал, что получил от этого больше удовольствия, чем она, но, кажется, мазь помогла. Отёки от пчелиных укусов почти пропали.

Он положил кандалы на дно саквояжа и повесил новую рубашку на стул. Глубоко вдохнул и двинулся к своей стороне кровати. Он посмотрел на Макс и задержал на ней взгляд. Она до сих пор спала на животе, простыня доставала до средины спины, как он и оставил, но голова была повернута в его сторону. Она была такой очаровательной. И так выводила его из себя. Не удивительно, что она запала ему в душу. Удивляло, что это случилось так быстро.

— Просыпайся, — сказал он, пока отвязывал её руку от изголовья кровати. — Нам уже несут воду для купания.

— Нам? — переспросила она спросонку.

— Нам придётся делить ванну.

— Делить?!

Просто поразительно, как быстро она может прийти к ошибочным выводам и расстроиться из-за этого.

— Но принимать её будем раздельно, — уточнил он. — Если хочешь, мы можем бросить монетку, чтобы решить, кто пойдет первым. Или ты можешь согласиться с тем фактом, что я воспитан всегда пропускать даму вперед.

Она подняла бровь:

— Ты действительно раньше был джентльменом, не так ли? Нет, беру свои слова обратно, — добавила она, наконец-то заметив веревку у себя на запястье. — Почему ты меня снова связал? Ты же сказал, что не посадишь меня в тюрьму, зачем же мне сбегать?

— Потому что я тебе не нравлюсь. Потому что ты предпочитаешь быть сама по себе. Потому что тебе нельзя доверять. Потому что передать тебя в руки закона всё ещё вариант. Выбирай сама.

— Всё из вышеперечисленного, — огрызнулась она и выдернула свою руку, как только её освободили.

Из-за резкого движения простыня сползла, предоставив Дигану возможность лицезреть её грудь во всей красе. Она пробормотала:

— Мне, наверное, привиделось, что ты был со мной любезен прошлой ночью.

Диган усмехнулся про себя, понимая, что мог бы сказать то же самое. Но не сказал.

Диган наблюдал за Максин, когда она осознала, что на ней ничего не надето выше талии.

Она стащила простыню с кровати и завернулась в неё как в плащ, перед тем как села. Его это очень разочаровало. Слишком плохо, что её дерзости не хватает на демонстрацию обнажённого тела.

Но отвечая на её предыдущее замечание, он спросил:

— Что тебе известно о джентльменах?

— Бингем Хиллз не был захолустьем. У нас были свои джентльмены, хотя в основном это были южане. Семьи, которые потеряли всё из-за войны и двинулись на Запад зализывать свои раны. А у тебя какое оправдание для приезда на Запад?

Он не ответил, что заставило её сварливо добавить:

— Ну, конечно, я забыла. Никаких личных подробностей… с твоей стороны. И ванна мне сегодня не нужна.

Она что собирается пререкаться всё утро?

— По какой причине ты отказываешься от ванны?

— Моё пальто вчера защитило меня от пыли.

Но когда он пристально посмотрел на неё, она проворчала:

— Хорошо. Я иду первой.

Прихватив с собой простыню, она поднялась с кровати, потянулась и наградила его долгим взглядом. Максин отметила, что он полностью одет, и внимательно посмотрела на его оружейный ремень:

— Куда ты ходил, кроме того, что давал распоряжение о воде для купания. О, подожди, наверное, к нам в дверь постучалась женщина? — она усмехнулась. — Кто на этот раз?

Ему потребовалось время, чтобы вспомнить, почему она говорит больше чем об одной.

Он лишь мимоходом поинтересовался женщиной, что спрашивала о нем здесь, в этом отеле.

Раньше, несколько раз он нанимался на работу к женщинам. Одна нуждалась в защите во время поездки. Другая была новоявленной вдовой, деверь которой претендовал на имущество, которое оставил ей муж. Но как он уже сообщил Макс прошлой ночью, прямо сейчас он не будет браться ни за какую работу. Во всяком случае, он не думал, что женщина, которая о нём спрашивала, это его бывшая невеста. Даже если Эллисон была настолько глупой, чтобы следовать за ним, маловероятно, что она добралась до Бьютта раньше, чем он.

Хотя дилижансы передвигаются довольно быстро…

Эта мысль так его нервировала, что он развернулся и подошел к окну, пока Макс ничего не заметила. Он услышал, как она щелкнула язычком позади него:

— Это самая раздражающая привычка, с какой я когда-либо сталкивалась.

— Что?

— Ты не отвечаешь на самые простые вопросы.

Он скрестил руки и повернулся к ней:

— С тобой это не так просто. Ты пытаешься меня спровоцировать. Ты не должна действовать так явно.

Она ухмыльнулась:

— А это работает?

— Лучше спросить, зачем тебе это нужно?

— Потому что ты совсем не такой черствый сухарь, каким хочешь казаться. Я несколько раз видела твои промахи. И потому что мне нравится общаться, что уже было установлено. И хотя я призналась, что иногда разговариваю сама с собой, на самом деле мне это не доставляет удовольствия.

— И в чём же суть твоей длинной тирады?

— Когда я разговариваю с тобой, это то же самое, что говорить сама с собой, — проворчала она. — Ты не умрешь, если покажешь человека, что скрывается за маской стрелка. Когда мы с тобой наедине, никто не увидит, если ты будешь смеяться, и не убегут в ужасе, если увидят, что ты разозлился.

— Скажи мне вот что …

— Нет, до тех пор, пока ты не будешь взамен отвечать на мои вопросы.

— Почему ты не боишься меня?

Она долго на него смотрела, потом начала смеяться:

— После того что я тебе сказала, ты меня спрашиваешь об этом? В самом деле? Или это твой способ сменить тему?

— С первой же ночи ты меня не боялась. Ты выказала отчаянье, но не страх.

Она подняла брови:

— Ты хочешь, чтобы я тебя боялась?

Хотел ли он? На самом деле нет. Так много воды утекло с тех пор, как он с кем-то сталкивался лбами, что он успел забыть, как это злит, выводит из себя, но в тоже время может быть довольно забавным. Несколько раз ему хотелось посмеяться над тем, что она сказала, и пару раз он даже не смог устоять против этого желания. Нет, он совсем не против того, что не заставляет её нервничать. Но его, безусловно, сбивает с толку, что она не боится его, в то время как все остальные боятся… по крайней мере, вначале.

— Это часть моей работы — разбираться в людях. Ты не подпадаешь ни под одну из категорий.

Она взмахнула руками:

— А теперь ты называешь меня странной?

— Нет. Скорее безрассудной… или слишком смелой.

Она усмехнулась:

— Тогда ты плохо пораскинул мозгами. Если хочешь правду, то обычно я так на тебя зла, что не чувствую ничего другого.

Он покачал головой:

— Страх это не то чувство, что замещается другими. Ты можешь злиться, но в то же время быть слишком испуганной, чтобы что-то с этим поделать.

— Ха! Ты знаешь, что это не мой случай.

Правда. Она неоднократно нападала на него с кулаками, несколько раз его пинала, бросала в него ботинки, орала и выплёскивала на него свой гнев и раздражение. Она всегда открыто выражала свои чувства, но никогда это не был страх. Прямо сейчас было заметно, что она была в восторге от его любопытства… которое он должен был держать при себе.

Её ответ его не удовлетворил. Расплата за все те разы, что он ей не ответил? Или она у него научилась, как можно избегать темы, которую не хочет обсуждать.

Он повернулся, чтобы снова посмотреть в окно, давая понять, что с него достаточно её уклончивых ответов. Он слышал, как дверь в маленькую уборную открылась, а потом закрылась. Его удивило, что в комнате даже была такая, хотя ванная комната не предлагалась. Отель был новый, поэтому должен предоставлять такие удобства. Но, возможно, некоторых дельцов сильно ударило по карману, когда нужно было восстанавливать здание после пожара, о котором он слышал. Ванна даже не была огорожена ширмой. Это обещает быть интересным …

Она вышла из уборной:

— Почему они так долго не приносят воду?

— Я предполагаю, что они её греют, — ответил он, не оборачиваясь.

Она подошла и встала рядом с ним у окна. Он опустил взгляд на её макушку. Её волосы были на ощупь как шёлк, когда он коснулся их прошлой ночью, после того как она заснула.

Лучше не думать об этом. Она уже не была закутана в простыню. Максин нашла рубашку, которою носила вчера, и снова надела её. Он не упомянул, что у него есть ещё одна чистая рубашка для неё, потому что она вскоре будет мыться.

Потом она удивила Дигана, вернувшись к его вопросу:

— Знаешь, на самом деле, я сама не понимаю, почему ты меня не пугаешь, красавчик. Но я могу, подумаю над этим, если хочешь. Возможно из-за того, что ты такой привлекательный, и я не могу разглядеть остального. Или, может быть, из-за того, что мне стало ясно, что ты не убийца. Было несколько случаев, когда ты мог пристрелить меня, но ты этого не сделал. И в основном потому, что с самого начала в ту ночь на холме ты меня не ударил, и мне стало ясно, что ты никогда не обидишь женщину. Думаю, это и есть ответ на твой вопрос.

Диган почти ничего не услышал после того, как она сказала, что считает его привлекательным, и был поражен, как это ему польстило.