Дива

Глава 10

Вернувшись в общий зал, я чувствовала себя пойманной на карманной краже прямо посреди людной улицы. Он меня учуял! Боже мой, вот так просто взял — и учуял! Теперь Маруа знает, что… А что он знает? Что у меня дурная привычка подслушивать? Да, неприятно, однако вроде бы несмертельно. Пока. В конце концов, ведь я уже находилась в комнате, когда вошли Маруа и его приятель, а не прокралась следом, так что в каком-то смысле

— Что у тебя с лицом, мелкая? — осведомился Арджун, когда я снова оказалась рядом с ним и взяла под руку с сияющей улыбкой, которую специально приберегала для выходов в свет. Но, видимо, с моим лицом было действительно что-то не так, раз Солнышко углядел что-то необычное и принялся за расспросы.

— Нет-нет, все в порядке, — покачала я головой с отточенной за годы миной легкомысленного восторга.

Что-то меня волновало в подслушанном разговоре, не только то факт, что я за кем-то шпионила. В самом разговоре было нечто… С чего вообще всем есть дело до романов Маруа? Он меняет пассий как красавица — наряды.

«Не так, — тут же мысленно поправила себя я. — Менять — значит, отказаться от одного и взять другое. А он не отказывается».

Однако тут в зале появился премьер-министр Галатии собственной персоной в сопровождении супруги, кукольного вида блондинки с голубыми глазами навыкат, и секретаря, совсем молодого парня (наверное, только из университета выпорхнул, непонятно, кто его такого принял на такую должность) в дорогом, разумеется, пошитом на заказ и тоже дорогих, но невероятно не идущих ему очках.

— Надо же, светлый, — прокомментировал Арджун, я скорее почувствовала его слова, чем их услышала.

Подумалось, что Солнышко искренне считает, будто темные маги превосходят светлых во всем, в том числе, в праве на власть, и каждый раз его безумно удивляет, когда высокий пост занимает по какой-то неведомой прихоти судьбы светлый.

Пожалуй, Арджуна Бхатию можно было назвать шовинистом, и именно шовинистом он и был, однако, именно это не самое хорошее свойство помогало мне не трепетать перед властьимущими, если они… не темные.

Премьер-министр Галатии был достаточно высок, широкоплеч и, вероятно, в молодости считался мужчиной привлекательным, однако состариться красиво не сумел, потому что не примирился с тем, что его молодость миновала. Месье Гастон Мерсье уже разменял шестой десяток и рядом с просто неприлично молодой супругой казался смешным. Поневоле вспомнился дядя Дэн, лорд Дэниэл Лестер, тот еще старый греховодник, который имел множество романов, однако не женился и наверняка уже не женится. Дядя Дэн с веселой, совершенно мальчишеской улыбкой, приговаривал, что не стоит заводить интрижку с женщиной, которая выглядит как твоя дочь, если не хочешь выглядеть неприлично старым. Мадам Мерсье выглядела именно как дочь своего месье Мерсье, дочь, а не супруга.

Впрочем, все эти мысли не нашли отражения на моем лице, которое сохранило совершенно протокольное выражение, любезное и самую малость восторженное, какое пристало подобного рода мероприятию. Арджун тоже воплощал с собой ту совершенную светскость, что представители высшего света впитывали с момент рождения еще в собственных семьях, чтобы после обрушить на ничего не подозревающий мир.

К премьер-министру подходили поздороваться все присутствующие чиновники ранга, который по протоколу позволял пожимать руку главе государства, из-за из плеч выглядывали сошки помельче, часть из которых также получила свою долю внимания от месье Мерсье. Я краем глаза выискивала Маруа, ни капли не сомневаясь в том, что он не устоит перед желанием погреться в лучах чужого влияния, однако павлин словно бы растворился в толпе людей и появляться он не спешил, словно приход главы Галатии трогал его не больше, чем прошлогодний снег.

Посол Эренхард тоже поспешил поприветствовать премьер-министра Мерсье, и казался наш начальник донельзя воодушевленным.

— Выборы в следующем году, у Мерсье шансов нет вообще никаких, — прокомментировал едва слышно Солнышко. Впрочем, это-то я и так знала, второго срока нынешнему главе Галатии не видать. И я с какой-то злорадно подумала, что дело тут вовсе не в том, что он светлый маг. Просто… просто не самый умный политик, вот и все. А еще ему категорически не везло, причем абсолютно во всех начинаниях.

Я на мгновение представила, что на кресло премьер-министра решил претендовать Филипп Маруа и только чудом не расхохоталась, в красках представив его наверняка… блестящую предвыборную компанию. Павлин был не из тех, кому власть к лицу.

Надо будет прикинуть для общего развития, кто может стать премьер-министром после Мерсье, в конце концов, если я застряну за компанию с Арджуном в Галатии надолго, стоит знать как можно больше о грядущих политических перспективах этой страны, хотя мне уже начинало казаться, что и возвращение на родину стало вполне себе возможно.

Что было забавно, так это то, как темные (по крайней мере, те, про которых я точно знала, что они темные) держались с премьер-министром без того флера легкой подобострастия, что так или иначе, но проявляет себя, если приходится иметь дело с людьми наделенными властью.

— Вокруг Мерсье только светлые? — украдкой спросила я у Арджуна. — Я правильно понимаю?

Солнышко кивнул. Его брови едва заметно сошлись на переносице. Не угрюмость, для демонстрации таких эмоций Арджун Бхатия был слишком хорошо воспитан, однако легкий намек на нее.

— Пожалуй, что так. У темных магов тут своя атмосфера. И, возможно, свои цели, — тихо произнес Большой брат и отбуксировал меня к одной из групп дам. Среди которых большинство точно светлыми не были.

А что если поведение темных чем-то обусловлено? Если для них власть премьер-министра — просто… красивая декорация, которую выставляют напоказ для чужаков? Если мое предположение имеет хоть какое-то отношение к действительности, то кто же на самом деле правит темными магами, пока весь мир видит парламент, правительство, премьер-министра?

Если додумалась я, начал ли что-то подозревать Солнышко? Я бы скорее предположила, что да. Арджун Бхатия был большим специалистом по части интриг и наверняка что-то почуял. Быть может, поэтому он так активно втирается в высшие — и темные! — круги Галатии? Когда речь заходила о нашем треклятом Солнышке, мы всегда верили в его сверхъестественную проницательность и необоримое коварство. Здравый смысл подсказывал, что порой таланты Большого брата мы все-таки переоцениваем, но отношения с ним давно уже стали своеобразной религией для нас, которая имела чрезвычайно мало отношения к логике и разумности.

Слушая последние светские разговоры (ни в коем разе не сплетни, ведь сплетни — это так неприлично) я могла размышлять только о том, кто в действительности может держать в руках власть в Галатии. Наверняка это темный маг, темный и сильный маг.

— Вы сегодня так задумчивы, мадемуазель Стоцци, — прощебетала Адель Гриотто с искренней озабоченностью. Она вообще оказалась девушкой невероятно сердобольной и любила творить добро в массовом порядке. Поэтому, когда ее не захватывала волна вдохновения, Адель посвящала свое время и силы благотворительности.

— Быть может, вам нехорошо? — спросила мадемуазель Гриотто, и я ни капли не сомневалась, что стоит мне только ответить «да», как мне тут же достанут лекарство, отправят домой и даже целителя вызовут. И все это абсолютно от чистого сердца.

В каком-то смысле Адель напоминала мне Джейн Лестер своей добротой и стремлением помочь ближним.

— Нет-нет, всего лишь немного устала, — искренне улыбнулась я, испытывая к галатийской приятельнице сильную приязнь. Вообще, все любовницы Филиппа Маруа на удивление мне нравились.

— Вероятно, у вас много дел, — сочувственно покивала головой Адель, мадемуазель Фурнье и мадемуазель Маре тоже выразили мне поддержку, предложили выпить еще бокал шампанского, кто-то выдвинул идею посидеть в гостиной и обсудить чисто женские проблемы.

Я, поразмыслив, пришла к выводу, что мне действительно не помешает немного развеяться с приятной компании. Без мужчин под боком.

— Месье Мерсье сегодня явился просто неприлично поздно, — повздыхала мадемуазель Маре, после того, как мы нашли подходящую для дамских посиделок. Туда нам даже чаю и закусок принесли. — Такая жалость, что он все больше забывает о приличиях.

Я замерла, не зная, стоит ли мне вообще хоть что-то говорить по этому поводу.

— Не будьте настолько строги, моя дорогая, — с улыбкой покачала головой Адель Гриотто. — В конце концов, нашему премьер-министру пришлось много потрудиться, чтобы стать частью высшего общества Галатии. Месье Мерсье человек талантливый и удивительно целеустремленный.

И снова я решила не открывать рот, чтобы высказать свое мнение о премьер-министре Галатии. Как по мне, уже о много говорит возраст мадам Мерсье, которая составляла с мужем просто чудовищный контраст. Я знала людей, которые искренне верили, что молодой возлюбленный или возлюбленная — это возвращение собственной молодости, но мне самой всегда казалось, что так можно только подчеркнуть собственное увядание.

— Все верно, — поддержала приятельницу Эвелин Фурнье с искренней и теплой улыбкой. — Месье Мерсье выходец и бедной семьи, ему пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться таких высот.

Однако Диана Маре (в целом, девушка вполне добросердечная, однако при этом отличающаяся и четкостью собственных суждений, которая сочеталась даже с некоторой резкостью, почти неприличной) не спешила амнистировать премьер-министра только из-за его более чем простого происхождения.

— Тем больнее ему с этих высот будет падать, — пожала плечами мадемуазель Маре, поджимая губы. — Вы же отлично понимаете…

Тут Диана закатила глаза и душераздирающе вздохнула, словно бы у нее не хватало слов, чтобы, как и полагается, описать ситуацию корректно.

— Наш дорогой Дамьен пребывает в абсолютной уверенности, что премьер-министр полностью уничтожил свою репутацию, заодно утянув за собой и собственную партию. А Дамьен получает только самую достоверную информацию, — протянула с весомой долей веселости Маре. — Впрочем, кажется, мы только зря утомляем нашу дорогую вессексую подругу.

Я только руками взмахнула, давая понять, что меня подобные разговоры нисколько не утомляют, скорее уж, наоборот, мне чрезвычайно любопытно было послушать про уверенность «нашего дорого Дамьена», который, видимо, был Дамьен Эрбле. Но по какой причине он вдруг «получает только самую достоверную информацию»? Эрбле уж точно не относится к великим знатокам политической ситуации в стране и мире, он ведь фактически тусовщик, представитель той самой пресловутой «золотой молодежи», которая ведет паразитический образ жизни, пользуясь семейными деньгами. Дамьен представлялся мне существом позитивным, дружелюбным, даже добрым, пожалуй, однако при всем при этом совершенно бесполезным и даже чуточку бестолковым. На его фоне даже месье с блестками, Филипп Маруа выглядел кем-то серьезным и основательным.

— О, Диана, милая, ты все время забываешь, что наша дорогая Аннабель — дипломат, наверняка подобные разговоры ей интересны, — почему-то прыснула Адель Гриотто.

В тот момент мне невероятно хотелось узнать, что же настолько сильно развеселило мадемуазель Гриотто. Ведь не род же моих занятий, да и сам факт того, что меня могут интересовать разговоры о галатийской политике, не мог бы стать причиной ее смеха.

Однако разговор сам собой перетек на моду, театральные премьеры сезона и ближайшие светские мероприятия, как это подчас бывает в чисто женской компании. Разумеется, если речь заходила о приемах, то без главного украшения подобных мероприятий, каковым являлся, несомненно месье Маруа, не обошлось.

— Вы же пойдете на празднование Дня независимости вместе с нашим дорогим Филиппом? — буквально наповал убила своим вопросом мадемуазель Маре.

Меня смутило разом множество вещей: во-первых, по какой же причине мне вообще появляться на праздновании годовщины независимости Галатии, к которому я гарантированно не имею отношения; во-вторых, почему меня спрашивает, пойду и я на празднование с Маруа любовница самого Маруа, точнее, одна из его любовниц в присутствии еще двух; в-третьих, почему же мне непременно надлежит оправиться с месье блестками и это даже никого не возмущает.

— А разве к нему не выстроилась очередь? — осторожно уточнила я, ничего не подтверждая, но и не спеша отрицать. Вообще, разговор с каждым словом для меня становился все более неловким.

Девушки дружно рассмеялись, причем искренне и до слез.

— Очередь? К Филиппу? Ну, что вы, — всплеснула руками Диана Маре и пояснять ничего не стала.

И в этот момент я четко осознала, что полиамория действительно существует в реальной жизни и за не даже не всех пытаются избить.

Филипп Маруа как будто почувствовал, что его поминают и появился на пороге гостиной с подносом, полным канапе.

— Дамы, думаю, вы успели проголодаться? — весело осведомился месье Маруа, поставив свое подношение на столик перед нами. Канапе встретили восторгом и благодарностью.

— Сбежали из круговорота политики, друг мой? — с улыбкой осведомилась у любовника мадемуазель Фурнье, ласково погладив руку Филиппа Маруа.

В очередной раз подумала, случись весь этот бред в Вессексе — и кто-то бы несомненно пострадал: наверняка пострадала бы или физиономия «подлого изменщика», или волосы Эвелин, которые согласно славным традициям кошачьих драк нужно было выдернуть, в идеале, все. Однако для Адель и Дианы происходящее явно было в порядке вещей.

— Филипп, вы же Аннабель пригласите на празднование Дня независимости? — решила утолить свое любопытство непосредственно у Маруа Диана Маре. — Все делают ставки, кто будет вашей дамой. Мы думаем, что вы просто обязаны пойти с нашей милой мадемуазель Стоцци.

Хотелось провалиться сквозь землю. Когда синие глаза Маруа скользнули по мне, показалось, провалиться вообще лучший вариант, даже если прямиком в ад.

— Если Аннабель не откажет мне, я буду счастлив, — пожал плечами павлин с довольной улыбкой. — Хотя мне показалось, я могу просто не получить приглашение. В последнее время премьер-министр Мерсье не благоволит ко мне.

Три мои галатийские приятельницы прыснули со смеху, словно бы неприязнь Мерсье к их холеному кумиру — это нечто невероятно забавное.

— Ну, ходят слухи, что именно так со мной премьер-министр и намеревается поступить. Поскольку мой паразитический образ жизни являет собой дурной пример для всех государственных служащих.

И снова ответом стал хохот, причина которого мне так и осталась до конца непонятна. Разве что усилились подозрения, что далеко не просто так уцелела практически вся темная аристократия Галатии.

Он ведь слишком самоуверен, этот мужчина, слишком, для своей должности и положения. Конечно же, Филипп Маруа внушает всем окружающим почти что ненормальную привязанность. Разумеется, исключительно в его кругу, светлых в высшим галатийском обществе попросту не было. Ну, почти не было. Темные маги в принципе отличались снобизмом и попасть в их круг — задача не из легких и под силу немногим, но в Галатии эти типы вообще стали элитой и даже не пытались скрывать данного факта.

И теперь члены той элиты потешаются над премьер-министром, словно бы его власти над ними нет вовсе, однако человек — существо склонное существовать в организованных группах, если над темными нет власти галатийского правительства, то чья-то наверняка есть.

И чья же?

Кто здесь всеми управляет? Быть может, Крюшо? Он ведь темный…

Филипп Маруа тем временем обменивался шутками со своими дамами, и вся эта компания как будто не замечала моего замешательства. Или действительно не замечала. Как же им четверым легко друг с другом, даже не верится, что подобное возможно.

Павлин повернулся ко мне, свет как-то странно отразился в его глазах, и вдруг показалось, что они были золотыми, да еще и с вертикальными зрачками. Поморгала — и наваждение пропало, будто и не было. Кажется, с шампанским стоит на сегодня завязывать, а то так скоро с меня станется увидеть, как у Маруа пробиваются рога.

— Ну, так что, Аннабель, вы ведь не откажетесь побыть моей дамой, если случится чудо и мне все-таки достанется приглашение? — задал вопрос напрямик Филипп, причем с такой улыбкой, что отказать ему просто язык не повернулся. Видимо, так он и склонял к разврату всех своих многочисленных любовниц. И если так пойдет…

— Это доставит мне большое удовольствие, Филипп, — вымолвила я и в первый момент даже не до конца поверила, что сдалась. Почти окончательно сдалась, но почему-то это не вызвало ни в ком из присутствующих ни злорадства, ни насмешки, ни даже тени недовольства.

Маруа склонился надо мной, взял в руки мою ладонь и припал к ней губами с каким-то совершенно непристойным сладострастием. Этикет предписывал мужчине не прикасаться к коже, однако месье в блестках изрядно воодушевился после моего согласия и наплевал на все. Припал к губам так, что я по моей спине как будто мурашки побежали.

— Ф-филипп, кажется, это лишнее… — пробормотала я, отчаянно желая начать вырываться и не решаясь.

Девушки рассмеялись.

— Филипп, быть может, хватит смущать Аннабель, она явно морально не готова к таким вашим знаком внимания, — чуть успокоившись произнесла Диана Маре. — К тому же наша милая подруга сегодня утомилась и ее нужно доставить домой, верно?

Спустя десять минут я с изрядным удивлением осознала, что сижу в автомобиле Филиппа Маруа, а сам Маруа достаточно распален: одна его рука лежит на моем плече, вторая — на талии, но явно тяготеет к бедру. Кажется, не только одна я пила сегодня шампанское… И не только на меня одну алкоголь оказал воздействие.

Наверное, не стоило соглашаться идти с ним куда бы то ни было. И садиться с ним в машину этим вечером тоже не стоило.

— Бель, — прошептала на ухо Маруа, подавшись ко мне. — У вас очаровательное имя. Красавица. Такое же прекрасное, как вы сами.

Можно было уточнить, что на самом деле я все-таи Аннабель и не давала разрешения сокращать мое имя, но почему-то замерла, словно в лед вмороженная. Пальцы дипломата слишком уж прохладные скользнули вверх, к шее, и тут я все-таки отмерла, отшатываясь. Любезничать на таком уровне меня никто не заставит!

— Вы слишком много себе позволяете, месье Маруа, — холодно отрезала я и потянулась к ручке двери, однако павлин успел заблокировать двери. Кажется, самообладание и терпение галатийцу все-таки изменили, и он решил форсировать события. Магию против навязчивого поклонника применять никак нельзя, засекут, запротоколируют — и будут неприятности и мне, и Арджуну, и всем Вессексу заодно. Если уж радость — то всеобщая.

А вот если удастся подпортить этой примадонне лицо — может выйти забавно. Ну, не станет же местный герой-любовник поднимать шум из-за того, что на его настойчивые ухаживания настолько же грубо отвергли?

— Ах, Вессекс, — усмехнулся Филипп Маруа, поймав мой взгляд, — суровая страна с таким строгими нравами. Разве никогда вам не думалось, что без оков этой древней добродетели вам жилось бы куда приятней и легче?

Знаем мы это «приятней и легче». Пока тебя планируют уложить в постель, оно и приятней, и легче, но вот если мужчина примеривается для чего-то хоть в малой степени более серьезного, чем пара обоюдно приятных ночей, он припомнит тебе и каждого бывшего любовника, и даже невинный флирт.

— Никогда не думалось, — отрезала я, сложив руки на груди, тем самым обозначая уход в глухую оборону.

Маруа повздыхал с укоризной, но руки от меня все же убрал, хотя из машины явно выпускать не собирался.

— Я довезу вас до дома, Аннабель, — сообщил он, — надеюсь, вы мне это позволите. И позвоните Арджуну, не стоит волновать его без причины.

Господи, только бы доехать без приключений.

Доехали мы без приключений и даже без дальнейших попыток со стороны Маруа облапать меня. Каким-то непостижимым образом, павлин умудрился завязать светскую беседу, шутить… а я отвечала! Хотела оскорбленно отмолчаться, но все равно не получилось, в разговор меня втянули точно как трясина затягивает в себя неосторожного путника, который по глупости своей сошел с тропы.

В Филиппе Маруа я, похоже, увязала с каждым днем все больше, и больше, сама не всегда это осознавая, и единственным спасением стало бы одно только бегство. Если же нет — скорее всего, я войду в круг его любовниц с полным на то правом и даже задержусь в нем до своего отъезда из Галатии.

Одна только мысль о подобном положении показалась чрезвычайно унизительной и оскорбительной для девушки из добропорядочной вессекской семьи, которая жила традиционными ценностями и моральными устоями. Большую часть времени.

Но почему я все еще не сказала тогда павлину решительно и прямо, что его знаки внимания мне совершенно неприятны, видеть его больше не хочу? Вот только это была бы ложь, от и до — откровенная ложь. Как только я снова почувствовала себя в безопасности, поняла, что Маруа не планирует ни к чему принуждать меня или причинять вред, как мне снова стало на удивление комфортно рядом с ним, и даже запах роз, который насквозь пропита салон автомобиля,

У моего дома Маруа остановил машину, вышел, чтобы открыть передо мной дверь и помочь выйти с обычной для себя галантности, а я… я позволила за собой ухаживать, словно и не была возмущена совсем недавно его поведением.

Вопрос вырвался как будто сам собой.

— Как вы это делаете?

Странно, но галатиец как будто бы все понял.

— Просто не думаю о лишних вещах, — пожал он плечами, чуть подавшись вперед, ко мне. — Все сомнения, все беды — от пустых мыслей, Аннабель. К примеру, я знаю, что вы мне симпатизируете и считаете привлекательным, а отказ — сугубо из-за того нелепого ханжества, которое вам привили на родине.

Я бросила на мужчину долгий взгляд из-под ресниц.

— Вы считаете меня… доступной?

На лице мужчины появилось недоумение, словно бы искреннее.

— С чего бы? — через пару секунд размышлений выдал он. — Я слишком сильно себя люблю, чтобы считать, будто мне поддаются исключительно доступные женщины.

Вот эта логика показалась мне просто потрясающей и в каком-то смысле необоримой. К тому же ни одна из тех женщин, которых этот странный человек одаривал вниманием, не выглядела какой-то особенно развратной. Красивые, успешные и на удивление счастливые, если учесть, что делят одного любовника на всех, то ненормально счастливые.

— Зачем вам я вообще сдалась?

Вокруг него и так больше потенциальных возлюбленных, чем это необходимо.

— Вам нужна логичная причина? — усмехнулся Маруа, привалившись к автомобилю. Вопрос явно относился к разряду риторических. — Вы привлекательны, харизматичны, умны, как можно не желать вас?

Это все больше походило на довольно изящную ситуацию, простую, но чертовски действенную. Кто же станет оспаривать разом столько комплиментов в свой адрес, да еще и отрицать собственную желанность? Солнышку до такого изящества еще расти и расти.

— И что же я получу, если уступлю вам? — в лоб спросила я.

Этому меня научил уже Брендон Фелтон, который предпочитал на большинство ситуаций смотреть с точки зрения логики и выгоды. Порой это ужасало, но притом именно такой подход порой и спасал.

— Меня, — развел руками Маруа с веселой улыбкой. — Разве этого мало?

Быть может, это было бы и немало…

— Вы просто слишком много времени провели с вессекскими темными магами, — проворчал галатиец и вздохнул как трагический герой. — Теперь ваша психика изувечена нелепой идеей запечатления.

И вот что можно было сказать после такого-то? Ведь официально темных магов даже не существовало вовсе в этом мире. А уж о том, чтобы знать о запечатлении, вообще речи не шло.

— Не стоит так переживать. Темные чувствуют друг друга, о чем вы и так знаете, — протянул Маруа, чуть склонив голову набок. Задумчивого взгляда от меня он не отводил и, кажется, даже не моргал. Это производило слегка жутковатое впечатление. — А учитывая, насколько вы близкие друзья с Арджуном Бхатией и его родственниками, не знать о некоторых особенностях нашей физиологии вы тоже не могли. Вот только вам стоит помнить, что запечатление — механизм в первую очередь подчинения, а вовсе не романтичная сказка для юных дев.

«Он что, и правда мысли может читать?!» — ужаснулась я, но спросила вовсе не это.

— Но почему же… Что плохого в том, чтобы всю жизнь любить одного человека?!

Темный только рассмеялся, словно бы услышал какую-то неимоверную глупость.

Ответа на свой вопрос в тот вечер мне получить так и не довелось, Филипп сперва отшучивался в своей обычной манере, после сказал, что мне нужно самой понять… Я честно пробовала, полночи убила на размышления о высшем смысле откровенной… полигамности павлина. И по итогу сделала вывод вполне закономерный: просто как и большинство мужчин, Маруа считал совершенно невозможным делом ограничивать свои аппетиты относительно женщин. Поэтому настолько ему и претила идея оказаться навсегда привязанным к единственной.

По квартире я шла, не включая свет, морально готовясь к тому, что со дня на день предстоит покинуть эту тихую гавань, в которой жилось не так чтобы и плохо, не считая попыток Арджуна окончательно подавить меня, сожрать в каком-то смысле. На самом деле, в каком-то смысле с Солнышком было хорошо, потому что привычно, спокойно, как в детстве. Я знала, как с ним быть, что может отколоть друг в тот или иной момент… А теперь вот придется решать все только самой, не опираясь на авторитетное мнение.

Руки сами потянулись к мобильному телефону как к залогу спокойствия и уверенности.

— Привет Самый большой брат, — пробормотала я в трубку, едва на мой звонок ответили. — Прости, я сегодня поздно.

Дин только хмыкнул.

— Ну и что с тобой, Бель? — тепло спросил он без малейшего намека на недовольство. — Арджун чудит.

Мне частенько казалось, что наследник лорда Лестера — святой, которого мы все не заслужили. Не потому что какие-то особенно грешные, просто никто не в силах заслужить кого-то настолько доброго, понимающего и мудрого.

— Не без того… — вздохнула я расстроенно. — Но, знаешь, не только в этом дело… В общем, я решила жить отдельно. Думаю, достаточно большая девочка, чтобы уйти в одиночное плавание.

— Неужели окончательно допек? — озадаченно вопросил Дин, явно забеспокоившись и за меня, и, подозреваю, что и за Солнышко тоже. Самый большой брат вообще имел большое сердце и переживал за всех своих «мелких».

Я пошла к себе в комнату и прикрыла дверь. Арджун вряд ли скоро придет, но все-таки у себя говорить было приятней.

— Ну не так чтобы… Просто я посчитала, что пора завязывать и становиться совершенно самостоятельной личностью.

С полминуты Дин не произносил ни слова.

— И на тебя так влияет новый мужчина?

Я буквально почувствовала, как запылали щеки.

— Никто на меня не влияет! И нет у меня никакого нового мужчины! Я что, сама не могу решиться на изменения?!

Даже обидно было слышать нечто подобное, хотя ведь действительно на меня так повлиял исподволь Маруа. Если бы не вовремя сказанные им слова, быть может, я бы еще долго мирилась с выходками Солнышка.

— Можешь, Бель, конечно, можешь, — примирительно отозвался Дин, но я по голосу слышала, друг едва удерживается от смеха.

Внезапно пришло в голову задать тот самый вопрос, который сама задала Маруа.

— Дин, скажи, а что плохого в запечатлении?

Лестер хмыкнул.

— Ну, вообще, этот механизм негативно сказывает на популяции, Бель. Люди смертны, а в случае запечатления если погибает один из партнеров, автоматически гибнет и второй. Таким образом, потомство остается без поддержки. Ну и вообще, большее количество партнеров гарантирует потомство и его генетическое разнообразие. А с чего бы вообще задалась этим вопросом? Ты же светлая. Или новый мужчина темный?

Ох, сколько же мне предстояло Дину поведать…