Дива

Глава 7

Как бы ни расписывали достоинства наипрекраснейшего Филиппа Маруа, меня почему-то не тянуло проверить на собственном опыте заслуживает ли этот мужчина подобных похвал со стороны многочисленных любовниц. Как только — при явно большом количестве романов, в курсе которых, похоже, вообще все до единого — умудряются настолько хорошо относиться к павлину? Как минимум дамы Маруа, бывшие, нынешние и, возможно, будущие должны сойтись в эпической битве за право единолично владеть телом и душой Филиппа Маруа. По крайней мере, именно это и произошло бы в Вессексе, если бы кому-то пришло в голову крутить романы с таким количеством женщин разом. В Галатии, видимо, были не в чести кошачьи драки.

Арджун подошел ко мне некоторое время спустя и радостно возвестил:

— Кажется, все идет более чем хорошо. Ты у меня невероятная умница, Бель. Только не вздумай поддаваться посулам Филиппа: мужчины теряют интерес к цели, если уже добились ее.

О да, несомненно, Солнышко прекрасно понимал, как работают подобного рода интрижки и как именно нужно вертеть со слишком уж любвеобильными мужчинами. И он радел вовсе не за мою женскую честь, вовсе нет, попросту опасался потерять рычаг влияния на Маруа в моем лице. Радовало только то, что наши с Арджуном планы в данный момент целиком и полностью совпадали: нам обоим не хотелось, чтобы я приняла эстафетную палочку у одной из здешних дам (еще бы понять, какой именно) и оказалась в постели Маруа.

Но в любом случае стоит нажаловаться на Бхатию моему драгоценному брату Адриану, чтобы тот как следует начистил рыло Солнышку за все хорошее разом.

— Знаешь ли, ты ведешь себе по-свински, — вполголоса озвучила я Большому брату свою позицию относительно того, как он распоряжается моей жизнью.

Солнышко не выглядел смущенным даже в малой мере, только плечами пожал.

— Если бы тебя действительно что-то не устраивало, уже давно бы взбрыкнула и бросила меня разгребать все здесь.

Ответ был одновременно и логичным, и нет; что поделать, мне было чрезвычайно сложно отказывать Арджуну, когда он просил, как и всем в нашей компании, кроме, разве что, Джейн и Дина Лестеров, у них на чары Солнышка имелся иммунитет.

— Ну, не хмурься, Бель, тебя ведь даже забавляет в какой-то мере история с нашим сиятельным Филиппом, так почему бы не совместить приятное с полезным?

Ага, приятное для Маруа с полезным для Арджуна. А где здесь польза или выгода для меня самой? Или я должна наслаждаться ухаживаниями Филиппа Маруа? Нет, он, конечно, довольно тонко подбивает клинья, что поделать, но, к сожалению, когда мужчина начинает оказывать знаки внимания женщине, не так уж много развития событий можно ожидать в дальнейшем: или я пересплю с Маруа, или пошлю павлина окончательно, и общаться с ним так же, как сейчас, с легкостью и игривостью уже не выйдет.

— И вообще, вон наша птичка в стразах идет, улыбайся послаще и мели какую-нибудь милую чушь, — велел мне Большой брат и поспешно нырнул обратно в толпу гостей. Ко мне действительно шел месье Маруа. Видимо, он уже покончил со всеми своими делами и теперь готов был массированно портить мне нервы своими куртуазными попытками склонить меня к греху прелюбодеяния.

Я украдкой вздохнула и приготовилась к очередному сеансу словесной эквилибристики.

Маруа принес в качестве подношения бокал с шампанским, который я приняла не без опаски. Пусть анализ в клинике ничего не выявил в тот злосчастный вечер, однако сомнения относительно того, что сиятельный месье меня так или иначе, но все-таки отравил, упорно не оставляли, так что в шампанском я все больше губы мочила, но уж точно не пила.

— И снова, как погляжу, вас вынудили принять мое предложение, — с как будто грустной улыбкой произнес месье Маруа, вручив мне фужер. — Чего ради вы позволяете другу помыкать вами, Аннабель? Научитесь уже говорить «нет», это не так уж и сложно.

Ну вот какого дьявола галатийцу удается так безошибочно меня читать? Неужели к его возрасту я тоже стану настолько же проницательной? Или у Маруа это врожденный талант?

— Вы же хотели меня увидеть. Или я что-то путаю? — спросила я чуть растеряно, заодно пытаясь повернуть разговор в другую сторону. Не имелось ни малейшего желания обсуждать наши с Солнышком сложные взаимоотношения, это только между мной и Арджуном, все остальные тут — лишние. Да и Большому брату я в любом случае доверяла, несмотря на все его замашки, а вот Филиппу Маруа не особо.

— Разумеется, видеть вас, Аннабель, для меня огромная радость, однако я вижу, насколько вам не хотелось видеть меня, — отозвался спокойно хозяин дома, а после, посмотрев прямо в глаза, задал довольно обескураживающий вопрос: — Если я больше не стану надоедать своими приглашениями, принесет ли это вам радость?

Подобного поворота в нашей беседе я не ожидала точно. Думалось, местный любитель блесток до последнего станет цепляться за возможность меня увидеть и уложить по итогу в свою постель (и поди пойми, то ли из реального интереса, то ли просто чтобы очередную галочку в списке любовных побед поставить)… Подобное довольно-таки щедрое предложение, откровенно говоря, обескураживало.

Доставит ли мне радость, если с Маруа больше не придется общаться? Пожалуй, что да, но только с одной стороны. Была и другая: Арджун или догадается о том, почему вдруг нам с ним отказали от дома, или дознается… И вот после этого устроит мне такую «сладкую жизнь», что мало точно не покажется. Солнышко умеет мстить вдохновенно и с полной отдачей.

— Я могу говорить «нет», — невпопад произнесла я, нахмурившись.

Маруа пожал плечами.

— О да, мне, но, очевидно, не своему другу, — улыбнулся мужчина, ничем не выказав неудовольствие от того, что я не отвечаю на те вопросы, которые он счел нужным задать мне. — И, к слову, возможно, вы совершаете ошибку, Аннабель, столь настойчиво отвергая мои ухаживания. Однако если мое общество и мое увлечение вами настолько неприятно, возможно, просто лучше для вас будет решить все меж нами раз и навсегда прямо сейчас.

Арджун столько надежд возлагает именно на приятельствование с Филиппом Маруа… Не могу до конца понять, почему именно он расценивается Солнышком как козырная карта, а не, к примеру, министр Лефевр, который, как по мне, являлся человеком с положением и репутацией.

Если я сейчас разорву всякие отношения с Маруа, это может означать и то, что Арджун также потеряет всякую связь с сиятельным месье. Нет, лишать Филиппа всяческой надежды никак нельзя.

— С чего вы вообще решили, Филипп, будто я должна… уступить вашим ухаживаниям? — спросила я Маруа, стараясь не дать воли возмущению, что подспудно росло во мне последние дни. И снова вопрос был невпопад, однако шел из самого сердца.

Брови галатийца сошлись на переносице, губы изогнулись в горькой гримасе неизбывной обиды.

— Какие ужасные слова вы подбираете, Аннабель. «Должна» — уже только это способно очернить и опошлить все. Вы ничего и никому не должны. Я могу лишь смиренно надеяться, что знаки внимания, которые я вам оказываю, будут приняты благосклонно. Но категорический отказ я переживу, не беспокойтесь. Возможно, если это недоразумение разрешится, мы сможем с вами быть хотя бы добрыми друзьями. Я дорожу вами, Аннабель.

Кажется, что-то в этом мире навсегда останется за гранью моего понимания, к примеру, мотивы Филиппа Маруа. Видимо, выражение моего лица было само по себе достаточно красноречиво, поскольку мужчина продолжил:

— Вы вновь беспокоитесь попусту, очевидно, это исходит из воспитания, что дается в Вессексе. Ухаживать за привлекательной женщиной — уже само по себе удовольствие, вне зависимости от результата.

Нет, звучало-то все это очень хорошо, приятно, безопасно… но как-то не особенно мне верилось в то, что мужчина, который пусть и мягко, но все же упорно добивается близости, так легко согласится удовольствоваться исключительно дружбой. С другой же стороны… имелось большое такое подозрение, что месье Маруа не страдает от отсутствия женской ласки, учитывая то количество желающих приятно провести с ним время.

— В ваших глазах я вижу недоверие, — констатировал Филипп и коротко вздохнул.

Еще бы его там не было. Улыбка Маруа стала еще мягче, ласковей, запах роз, который неизменно сопровождал этого мужчину как будто усилился, но, скорее всего, просто показалось. Вообще, теперь аромат роз намертво оказался связан в моей голове именно с Филиппом Маруа, вот таким, каким я видела его сейчас, в шелке, кружеве и бархате.

Краем глаза я отмечала, что за нашим с павлином разговоре следят практически все в зале. Без агрессии, но с очевидным интересом, который не демонстрировался нарочито, но и не скрывался. Пожалуй, еще никогда к моей личной жизни не проявляли столько внимания. И никогда в жизни не было так сложно искать силы для отказа. И дело было вовсе не в амбициях Арджуна и не в — боже упаси! — моей симпатии к Филиппу Маруа. Просто этот мужчина умудрялся каким-то удивительным образом достаточно откровенно выражать свое намерение ухаживать за мной, при этом… не позволив себе ни одного неподобающего прикосновения. Он и руку целовал очень «официально», губы галатийца касались лишь кольца — и то на мгновение. Фактически даже моему брату, который всегда так старательно следил за моей добродетелью, не в чем было бы упрекнуть главного повесу галатийской столицы. Он ни на йоту не переступал той формальной грани приличий, что разделяла легкомысленный флирт и домогательства.

Вот только этот взгляд… Он был как теплая вода, что стекает по обнаженной коже и смущал куда сильней самой откровенной пошлости, самого смелого прикосновения.

— Быть может, все дело в том, что вы не производите впечатление мужчины, что способен просто дружить с женщиной, — отозвалась я с откровенным скептицизмом в голосе, во взгляде, во всей позе своей.

Маруа слушал внимательно, взирая на меня с совершенно искренней безмятежностью. Впрочем, этот человек сохранял спокойствие и благодушие практически всегда. Хотя, вполне возможно, я просто не так часто общалась с ним, чтобы составить о месье Филиппе полное и всестороннее впечатление.

— Не скажу, что для меня легко испытывать симпатию к женщине и не выходить притом за границы платонического увлечения, в какой-то мере подобное поведение для меня противоестественно, однако я способен и на это, — пожал плечами Маруа, сверкнув на мгновение белозубой улыбкой.

— Какие жертвы… — пробормотала я под нос так тихо, что никто не должен был услышать моих слов. Однако сиятельный месье не был бы собой, если бы ему это не удалось.

Взгляд Маруа преисполнился мягкого лукавства, такого… безопасного, но лишь на первый взгляд. Он не мог быть безопасным, этот соблазнитель, настолько уверенный в своей привлекательности, что как будто и не замечавший ее.

— Боюсь, что для меня действительно жертвы. Но что поделать, я против любого насилия и давления в отношениях, Аннабель. Лишь твердо скажите мне «нет», и мы навсегда закроем эту тему.

В каком-то смысле… черт подери, да я была даже уязвлена тем, что от меня могут вот так запросто отказаться! Это словно умаляло мою женскую привлекательность. Разве можно вот так запросто выбросить из головы ту, что притягивает?

И вот пока я мучилась этими нелепыми сомнениями, подоспел Арджун. Словно почуял что, в самом деле! И тут же принялся рассказывать какие-то веселые, но на мой взгляд совершенно ненужные сейчас истории из нашего студенчества, не забывая через слово поминать Дина Лестера, запомнил, паршивец, что Маруа был заинтересован в нашем Самом большом брате.

Словом, свой шанс для категорического отказа я пропустила самым бездарным образом.

За собственный промах пришлось платить уже следующим вечером, когда мы с Арджуном получили приглашение в оперу. Месье Маруа явно всерьез взялся за то, чтобы посвятить нас в культурную жизнь своей родины, заодно организовав досуг по высшему уровню.

— Вот видишь, как полезно иметь дело с нашим дорогим другом Филиппом? — пытался по дороге в оперу воодушевить меня Арджун. Между прочим, совершенно безрезультатно. Недобрые предчувствия никак не оставляли меня, как и понимание, что в ближайшее время мне предстоит не раз и не два выслушивать от павлина мягкий и ненавязчивый поток любезностей, который притом будто под кожу проникал сразу.

Я кривилась недовольно и думала, стоит ли сказать свое категорическое «нет» Арджуну Бхатии, на что намекал достаточно прозрачно Филипп Маруа. Казалось бы, почему же отказываться от похода в оперу? К тому же павлин приглашал в собственную ложу, что обещало и статус, и комфорт разом. Не стоило забывать и то, что карьера Арджуна непосредственно связана с моей собственной. Вот только настолько ли меня воодушевляет мысль о собственном карьерном росте?

— Я не хочу идти в оперу, — с твердостью и даже некоторым раздражением произнесла я, поймав взгляд Солнышка. — Не хочу и не пойду.

Сказала — и внутри как будто все оборвалось. Почему-то я без труда могла отказать и родителям, и брату, но вот Арджун — дело другое, Арджуну подчинялась подчас без вопросов. На самом деле, большинство из нашей компании также жили едва не под гипнозом младшего Бхатии. Большому брату была присуща особая харизма, порой даже пугающая, противостоять которой без особого труда могли разве что Брендон Фелтон и его невеста Джейн Лестер. Прочие прогибались под Солнышко по умолчанию, наверное, мы даже не замечали этого.

— Бель, ты чего? — тут же нахмурился Арджун. У него наверняка в голове не укладывалось, что могу упереться. — Чем тебе Филипп не угодил? Нормальный мужчина, рук не распускает, а остальное — ведь мелочь.

Солнышку-то, быть может, и мелочь, вот только мне как-то не хотелось и дальше завлекать в свои сети нежеланного мужчину. Да и вообще, одно дело дежурно улыбаться, очаровывая на официальных мероприятиях тех, кто пожелал пообщаться с Арджуном, и совершенно другое — массированно общаться с одним и тем же мужчиной, тут можно нарваться и на совершенно ненужные последствия.

Я закатила глаза, даже сперва слов не найдя для ответа.

— О да, пока не получит формального согласия, рук не распустит. Бабник, но с принципами, — процедила я, недобро уставившись на друга. — А если оговорюсь? Маруа упорный! Или ты решил, что удастся меня все-таки подложить в его постель? Так вот, Солнышко, не дождешься. И оперу я не особо люблю, о чем ты прекрасно осведомлен.

Высказав свое категорическое недовольство, я ушла в свою комнату и на всякий случай закрыла дверь. С Арджуна сталось бы пойти следом и продолжить давить, а уверенности, что удастся выдержать второй раунд против главного манипулятора нашей компании, не было. Было слышно, как Бхатия потоптался за дверью, но ни голоса не подал, ни за ручку не подергал. Через какое-то время хлопнула входная дверь. Солнышко отправился в оперу без меня. Стоило бы радоваться, однако на душе было муторно, а на языке горчила ссора, которая наверняка продолжится после возвращения Арджуна домой.

Не сказать, чтобы я была одарена чересчур уж большим количеством талантов (имелись среди моих друзей люди действительно одаренные, было, с чем сравнивать), но вот накручивала себя всегда мастерски. Особенно, когда речь заходила о ссорах с близкими. Не так часто не удавалось найти общего языка с родными и друзьями, тем неприятней оказывалась каждая свара. С каждой проведенной минутой я все больше волновалась относительно грядущего объяснения с Арджуном по поводу моего отказа содействовать его великим и коварным планам захватить высший свет Галатии.

Однако процесс доведения себя до паники прервал мобильный, разразившийся писком. Не звонок, сообщение. Рука будто сама потянулась к телефону, но я поспешно отдернула ее. В груди словно бы поселился холодный ком, который ко всему прочему еще и дрожал. Правда, достаточно быстро удалось взять себя в руки: я не трусиха, да и написать мне мог на самом деле кто угодно, помимо Арджуна Бхатии. Моя жизнь на Солнышке уж точно не заканчивается.

Сжала зубы и потянулась за мобильным. Писал действительно не Арджун, однако имя отправителя не порадовало. Сообщение оказалось написано Филиппом Маруа.

«Первый шаг сделан. Поздравляю, Аннабель».

Признаться, вот тут я совершенно оторопела, не зная, что и подумать. Павлин, казалось бы, из кожи вон лез ради моего общества, однако внезапно одобрил, когда я уперлась и отказалась ехать по его собственному приглашению в оперу.

Отвечать я, разумеется, не стала, но на душе самую малость полегчало от той поддержки, которую совершенно неожиданно получила. И от кого получила! Сил для борьбы с тиранией друга и начальника теперь словно бы прибавилось. В самом деле, с чего мне постоянно идти на поводу у Солнышка? Я же не его рабыня.

Из оперы Арджун вернулся уже далеко за полночь, из чего я сделала закономерный вывод, что «культурный досуг» Бхатии не ограничился представлением. В качестве доказательств того, что Солнышко провел время далеко не высокодуховно, выступал стойкий запах алкоголя, который тонким шлейфом тянулся за другом. Да и вообще… Когда я вышла встречать Солнышко, перед моими глазами предстало зрелище, от которого дядя Киран мог бы свалиться с сердечным приступом. Родительская гордость, Арджун Бхатия, был встрепан, успел избавиться от галстука-бабочки, на воротнике его белоснежной сорочки появилось карминного цвета пятно, совершенно определенно напоминавшее своей форме губы.

Кажется, кто-то пустился во все тяжкие, благо компания располагала. То, что Маруа заинтересовался мной, вовсе не означало, что он стал бы блюсти целомудрие и сохранять верность недоступному идеалу.

— Добрый вечер, — с откровенной иронией поприветствовала я находящегося в блаженном опьянении друга и замерла, ожидая, что он мне ответит. Или не ответит.

Солнышко поднял на меня мутные, но совершенно счастливые глаза, и пробормотал что-то вроде «привет», но настолько неразборчиво, что я могла и ошибаться. Однако в любом случае стало совершенно ясно: вечер для Арджуна прошел самым приятным образом, он доволен жизнью и скандала не предвидится, сегодня — так точно, но, возможно, и завтра тоже бури можно не ждать.

Солнышко выпил достаточно и для общения оказался совершенно непригоден, так что я, убедившись предварительно, что тот дойдет до собственной спальни без приключений, сочла свой дружеский долг выполненным и пошла спать в самом радужном настроении.

Уже когда я лежала в постели, ожидая прихода сна, внезапно пришло в голову, что Арджун вернулся каким-то противоестественно довольным… И необычно поздно. Почему-то показалось, это маленькое чудо — дело рук Маруа, наверняка сообразившего, какие мне грозят неприятности за поднявший голову характер. Впрочем, возможно я просто навоображала лишнего относительно сиятельного месье, что подтолкнул меня ненароком к бунту.

Утром Солнышко все еще сиял и не пытался выяснять со мной отношения, как и не заводил, как обычно, разговора о грядущей новой встрече с Филиппом Маруа. Словом, за вечер, который я провела дома в одиночестве, с моим дорогим другом произошло настоящее чудо. И это чудо даровало свободу!

— Я послезавтра вырвусь один? — внезапно спросил Большой брат каким-то извиняющимся, совершенно непривычным тоном, когда я разложила по тарелкам наш нехитрый завтрак, омлет с сыром и помидорами.

Это точно было что-то новое.

— Почему бы и нет, — пожала я плечами, не видя трагедии в том, что Солнышко проведет вечер без меня. — С Маруа?

Арджун только кивнул, поспешно запихивая в рот омлет, так что щеки раздулись как у хомяка. Мы слегка опаздывали, так что приходилось махнуть рукой на хорошие манеры в угоду скорости.

— Да, с Филиппом. Можешь не переживать, я больше не стану тебя так мучить, — пробормотал Бхатия, проглотив.

Я лишь моргнула, сообразив, что мне только что даровали свободу, без скандала, драмы. Просто сказали, что могу быть свободна. Определенно, Филипп Маруа решил побыть моим благодетелем прошлым вечером.

Следующая пара недель прошла для меня в атмосфере свободы и спокойствия, которые никак не желали приходить, пока Арджун не оставлял свои попытки давить на меня. При этом несмотря на то, что я как будто сошла с орбиты Филиппа Маруа, те знакомые, которых я приобрела при содействии павлина, не спешили отвернуться от меня. Со мной все еще частенько, причем и по собственной инициативе, общались мадемуазель Гриотто и мадемуазель Фурнье, еще пара молодых женщин, которых представил мне или сам Маруа, или друзья Маруа посчитали необходимым познакомить еще с кем-то иностранку, совсем недавно обосновавшуюся в Лютеции.

Арджун же проводил огромное количество времени в обществе самого месье Филиппа, тот не поспешил удалять от себя дипломата из Вессекса только потому, что я больше не стала для Солнышка обязательным приложением, как изначально тот опасался. Напряженность между мной и другом постепенно начала сходить на нет, впрочем, с ней уходила и прежняя близость, которая между нами была с самого детства. После того, как от Солнышка отдалился его некогда лучший друг, Брендон Фелтон (не без причины, стоит сказать) мы с Большим братом сцепились как сиамские близнецы, хотя до того я куда больше времени проводила с Индирой, сестрой Арджуна, а вовсе не с ним самим.

Сейчас эта тесная связь была одним мановением руки разорвана Филиппом Маруа, а я не знала даже, расстроена или, напротив, обрадована обретенной от Солнышка свободе. Свобода — это вообще не самый приятный подарок, поди пойми, что с ней еще делать.

И вот спустя две недели без Арджуна и без тени Маруа за плечами Филипп решил позвонить мне. Сам. Именно мне, причем с таким расчетом, что Арджун никак не мог прознать об этом звонке: Солнышко как раз ехал в этот самый момент в какой-то то ли клуб, то ли на очередную частную вечеринку и никак не мог знать, что его новый «лучший друг» решил поболтать немного со мной.

— Добрый день, Аннабель, надеюсь, я не отвлекаю вас от важных дел? — первым делом осведомился Маруа, и сразу стало ясно — это только начало разговора.

Я только-только доехала на такси до дома и сейчас проходила мимо консьержа в холле, приветливо кивнув ему. Милый мужчина за пятьдесят был безукоризненно вежлив и искренне пытался помочь всем жильцам, так что я старалась лишний раз не обижать его невниманием.

— Нет-нет, Филипп, — произнесла я со странной, несвойственной мне поспешностью. Странно, но после долгого перерыва в общении вдруг показалось, что я… соскучилась? Ощущения были странные и даже неожиданные. — Вы не отвлекаете меня.

Тут же вспомнились наставления матери, которая с младых ногтей славилась своим удивительным искусством с легкостью вертеть мужчинами любых возрастов. Она твердила, что никогда нельзя представляться перед мужчиной свободной и слишком доступной для общения. Таким моя мама, Ребекка Стоцци, в девичестве Скотт, видела путь к обретению счастливой семейной жизни, и ее не особо смущало, что сама она по этому пути не дошла до конечной точки. Причем мне до сих пор было непонятно, любила ли мама, такая мудрая и прозорливая, просто другого мужчину, или двоих разом.

— Я бы хотел пригласить вас в театр завтра, Аннабель, — не слишком сильно удивил Маруа желанием провести со мной время. — Только вы, я и места в партере.

Уже только одними этими словами любитель блесток дал понять, на что рассчитывает сам и чему стоит готовиться мне. Партер не предполагает той интимности, что ложа, так что моя честь не подвергнется и малейшей опасности, а то, что все это только между мной и Маруа, лишало Арджуна возможности указывать и давить. Хотя он уже вообще не пытался подсовывать меня галатийцу как красивую и дорогую куклу.

— Мне казалось, мы уже с вами все обговорили, — осторожно обронила я, не до конца уверенная в том, какое именно решение стоит сейчас принять.

Маруа весело фыркнул на том конце. Кажется, его невероятно забавляла эта игра в кошки-мышки и даже не пугала возможность отказа. Вообще, мужчина в этом смысле существа на удивление трепетные и каждый отказ воспринимают как небольшой конец света. А вот Филиппа Маруа, похоже, вообще не беспокоил возможный удар по самолюбию.

— Вы так и не отказали мне, Аннабель, — напомнил мужчина.

И ведь он был совершенно прав, я допустила подобную оплошность.

— А вы чрезвычайно настойчивы, Филипп, почти неприлично настойчивы, — с укоризной заметила я. После того, как Маруа по собственному желанию спас меня от произвола Арджуна, просто потому что мог, он вызвал мою симпатию и — страшно подумать! — даже некоторую каплю доверия.

— Правила приличия так непостоянны, Аннабель, поэтому в подобных нашему вопросах я предпочитаю прислушиваться к интуиции и здравому смыслу, — мягко проговорил — практически промурлыкал — павлин, которого мой упрек ни капли не смутил.

Вообще, судя по моим наблюдениям, Маруа практически никогда не смущался, даже если в чем-то и давал осечку. Он с легкостью смеялся над собственными оплошностями, причем настолько искренно… что на них никто не обращал никакого внимания.

— То есть ваши инстинкты подсказывают… — начала было я и смолкла, пытаясь подобрать такую формулировку, чтобы не нанести Маруа тяжкую обиду. Ссориться с ним не хотелось, однако теперь уже не из-за того, что потеря благоволения сиятельного месье может причинить вред планам Арджуна… Общение с теми, кто долгие годы знал Филиппа Маруа, позволило понять, что с этим человеком лучше быть в хороших отношениях. Нет, все до единого твердили, что «наш Филипп такая душка», однако проскальзывали подчас оговорки, после которых я начала подозревать, что душка, если что, может и сдачи дать при случае.

— Инстинкты мне подсказывают, Аннабель, что вы не так уже против провести один вечер в моем обществе, — с веселым смешком продолжил мою фразу галатиец. — Если я не буду чересчур фамильярен и все будет проходит на глазах у множества людей. Я приглашаю вас на прекрасный спектакль, получите подлинное удовольствие.

Я слегка призадумалась, пытаясь принять, казалось бы, такое пустяковое решение — пойти или не пойти в театр с поклонником. Или не поклонником?

— И все же… — промямлила я, понимая, что на самом деле не так чтобы и против провести вечер в театре с импозантным мужчиной с приличными манерами.

— Аннабель, не будьте так жестоки, — одновременно жалобно и весело обратился ко мне Маруа… и словом, через десять минут он меня уже уговорил. Не знаю, как именно так вышло, ведь собиралась все-таки отнекиваться до последнего, однако факт остается фактом: Филипп Маруа получил мое согласие отправиться с ним на следующий день в театр.

Ко всему прочему, мы сошлись на том, что Арджуна не стоит посвящать в совместные планы. Просто, чтобы не возлагал для меня лишних надежд и не начал заново строить коварные планы с моим участием. Ну, и, разумеется, привкус тайны придавал этой маленькой авантюре приятный пряный привкус.

Главное, чтобы потом дело до изжоги не дошло… Как бы мягко ни стелил месье Маруа, я подозревала и сильно, что просыпаться с ним в одной постели будет жестковато, да и вообще утро может выдаться невероятно неудачным… Ну так и согласилась ведь на поход в театр, а не на визит в хоромы сиятельного месье только вдвоем!

Только бы не пожалеть…