* * *

Казалось, что на кемадеро – площади, где прилюдно сжигали преступников, – развернулась весенняя ярмарка. Нарядные горожане с супругами и многочисленной малышней пели песни и плясали под звуки флейт и бубнов. Всюду пестрели флаги с гербом Бургундской династии правителей Кастилии и Леона, вымпелы с эмблемами цехов, разноцветные ленты и скоморошьи колпаки. Ряженые на ходулях, возвышавшиеся над толпой, изображали сказочных длиннобородых колдунов, невиданных чудищ, лесных духов и прочую нежить.

Семерых осужденных еще за несколько дней до сожжения начали хорошо кормить, и теперь, хмельные, прилично одетые, они выглядели бодро и жизнерадостно. На всем протяжении своего последнего пути к месту казни они громко славили короля Педро и его добрую матушку Марию Португальскую.

Во время пыток в каземате королевского замка судебный писец вел сразу два протокола: один – официальный, другой – тайный, для дона Педро. И король был прекрасно осведомлен о том поручении, которое дала врачу и колдунам его мать, Мария Португальская. При случае дон Педро не преминул поддеть вдовствующую королеву:

– Вы, матушка, столько лет кормили шарлатанов. Всемером со мной одним, больным и беспомощным, не справились…

И медик его величества, и шестеро колдунов были людьми далеко не глупыми и потому сразу оценили те выгоды, которые были им предложены после нескольких дней нескончаемых пыток.

Во-первых, король отменил дальнейшие истязания – ведь все семеро дали нужные показания: да, они намеревались умертвить дона Педро путем колдовства и смертоносных препаратов. По настоянию судьи они заявили также, что были подкуплены Хуаном Нуньесом де Ларой.

Впрочем, обычно в подобных случаях пытки продолжались вплоть да самой казни, независимо от того, признавал подсудимый свою вину или нет. Но на сей раз последние дни приговоренных к сожжению были скрашены покоем и обильной едой.

Более того: король позволил всем семерым исповедоваться перед казнью. Это было что-то новое в европейской судебной практике. До сих пор существовало непреложное правило: приговоренных к смерти ни под каким видом не допускать до исповеди и причащения! Спрашивается, зачем была нужна такая практика? Да затем, чтобы ни у кого, в том числе и у самих казнимых, не было ни малейшего сомнения в том, что после смерти они попадут прямехонько в ад.

Принимая исповедь у доктора и колдунов, монах-францисканец объявил, что покаяние будет признано действительным лишь в том случае, если они принародно повторят свои показания перед казнью. Как говорится, посыплют головы пеплом. Что касается причастия, то по некотором размышлении преступников до него все-таки не допустили. Это было бы уж чересчур гуманно по отношению к таким злодеям.

В жаркий солнечный день 25 мая 1350 года король восседал на укрытом коврами помосте, установленном напротив места сожжения преступников. По правую руку от него сидела Мария Португальская, по левую – канцлер Альбукерке. Многочисленный двор толпился позади триумвирата.

Семь железных шестов торчали из земли, обложенные соломой и хворостом; к этим шестам цепями были прикованы казнимые. Длина цепи позволяла каждому из них метаться вокруг шеста, спасаясь от языков пламени.

Перед тем как зажечь солому и хворост, осужденным дали выпить наркотическое зелье, после чего они впали в слезно-покаянное состояние.

Палачи поднесли горящие факелы к соломе.

– Люди добрые! – говорил сквозь истерические рыдания задыхающийся доктор. – Посмотрите на мою жалкую, позорную участь! А ведь еще недавно я был королевским врачом, уважаемым человеком. И вот за пригоршню монет, за тридцать сребреников, я предал своего повелителя, доброго и справедливого короля нашего дона Педро… Я – Иуда, смотрите же на мою смерть и будьте до своего конца верны христианскому государю нашему, да хранит его Господь на многие лета!

Ему вторили колдуны, из последних сил сбивая огонь с дымящейся одежды:

– За деньги, полученные нами от изменника де Лары, мы творили заклинания… наводили порчу на короля дона Педро… на его верноподданных. Но сила Господа отвела от короля наши злые чары, и вот мы несем заслуженную кару! Помните об этом, граждане Севильи! Любите своего короля дона Педро и всей душой ненавидьте, безжалостно убивайте таких, как мы, кто желает зла нашему доброму повелителю! Да здравствует король Педро Кастильский!

И народ восхвалял короля, радостно взирая на корчившихся в пламени людей.

– Спектакль удался, не правда ли? – обратился дон Педро к Альбукерке.

– О да, вполне удался, государь, – тихо ответил канцлер.

Де Тенорио, стоявший позади короля, мысленно произнес:

«Все правильно… Покаяние… И сразу вслед за ним – неминуемая смерть… Расплата наступает только за те грехи, которые осознаешь…»

Загрузка...