Дорога в жизнь (Художник Н. Калита)

60
Памятный день

«Если по-человечески сказать, так хочется жить и жить» — это вслед за Сергеем Мироновичем мог сказать каждый из нас. Росла, становилась полнее и глубже наша сегодняшняя и завтрашняя радость.

Я слышал, как Лира кричал на Коробочкина, ведавшего нашей библиотекой:

— Ну тебя к чертям, пятый день прошу — дай про Седова! Долго еще тебя просить?

— Да я же тебе сказал русским языком: про Седова книжка у Репина.

— А ты отбери! Скажи, чтоб вернул. Мне она нужнее!

Когда я слышал такое, мне даже не хотелось делать Лире замечание за излишнее количество чертей в его речи. Все-таки это было здорово, что он забыл о существовании Нарышкина и помнил о путешествиях на Северный полюс.

А потом настал памятный день: я повез Короля и Репина на соревнования по пинг-понгу.

В вагоне оба они говорили мало, и оба маялись. По всему видно было: их одолевает страх, самый обыкновенный страх.

— Если видишь — я кидаюсь, дорогу не перебивай, — почти не разжимая губ, говорил Король.

— Ладно. Но если мяч резаный, так не бей, — отвечал Репин.

И опять оба умолкали надолго. Я пытался шутить, что-то рассказывал, но всякий раз натыкался на стену, которую они воздвигли между собою и всем миром.

К школе, где происходили соревнования, мы подъехали минута в минуту — к самому началу. Гриша Лучинкин сам встретил нас, показал, где раздеться, потрепал обоих игроков по плечу, сказал какие-то ободряющие слова, и ребята почти тотчас стали к столу. Их противниками были два подростка, крепко сбитые, хорошо натренированные: один чуть постарше и повыше, другой на вид более ловкий и подвижной, чем мои. На обоих были белые майки и синие трусы, на моих — голубые майки и черные трусы.

Сейчас, по сравнению с теми двумя, и Король и Репин показались мне какими-то потерянными и напуганными. Вокруг были школьники и школьницы. Это была та самая школа, где учились Таня и Женя.

Женя пожала мальчикам руки и ободряюще сказала:

— Вы не бойтесь!

Таня, у которой, после того как она попала к нам в плен, еще прибавилось высокомерия, сказала:

— У вас сильный противник.

— Время! Время! — покрикивали белые майки.

Им, видно, не терпелось. И, видно, они-то не думали, что у них сильный противник.

Судил высокий юноша с такими густыми, сросшимися бровями и таким бесстрастным, неулыбчивым ртом, что мне вчуже стало страшновато: очень уж грозно-судейский был у него вид. И мои ребята, поглядев на него, опасливо поежились.

С первой секунды белые майки ринулись в атаку. Мальчик постарше сильно ударил справа — мяч пролетел низко и коснулся самого края стола. Король был верен своему обещанию играть аккуратно и чудом вытащил этот мяч. Противник от удивления дал высокий мяч, и Репин спокойно погасил его «мертвым» ударом.

— Браво! Молодец! — крикнул Лучинкин. Судья строго взглянул на него. А белый звонкий мячик без отдыха летал над столом туда — назад, и — вот беда! — это был бы аут, но Король не рассчитал, хотел взять, вот мы уже и в проигрыше!

Первую партию выиграли белые майки. Правда, счет был 7: 5, но все-таки мы проиграли.

Красные, вспотевшие мальчишки стояли передо мною, вытирая рукавами мокрые лбы.

— Возьми платок, — сказала Женя Королю. — Вы оба очень хорошо играли. А глазное, дружно. Ты заметил, что защита у них хромает? — обернулась она к Репину.

Репин молча кивнул.

Вторую партию мои ребята играли с энергией отчаяния. Оба честолюбивы, и вернуться в Березовую с проигрышем — выше их сил. Да и мне хотелось — еще как хотелось! — чтобы они выиграли.

Вторую партию выиграли мы, тоже с очень небольшим перевесом в счете. Белые майки сделали из этого правильный вывод и третью — решающую — партию начали осторожно, с оглядкой. Они не рисковали и, выжидая, не давали сильных мячей. Первые минуты обе стороны перекидывались, словно заново примеряясь и оценивая друг друга.

И вдруг Король дал сильный мяч на самый угол стола — противник не взял. Король, видно, учел замечание Жени о том, что у белых маек защита слаба, — он сильно бил мяч за мячом на угол. Великолепные и неотразимые удары. Потом подача перешла к противнику, и старший паренек дал трудный высокий мяч. Репин подпрыгнул, как кошка, и отбил его. Противники играли коротко, быстро, не давая Королю бить. Игра разгоралась, она шла уже в каком-то неистовом темпе. Никто из зрителей больше не обращал внимания на второй стол, все столпились вокруг нас. Судья с грозными бровями невозмутимо вел счет.

— Счет игр — по четыре! Счет игр — по пяти!

Все висит на волоске! Пускай проигрыш почетный, но как не хочется вернуться с проигрышем! Репин подготавливает Королю удар. Король бьет!

— Ур-ра! — кричат в один голос Женя и Таня.

— Молодцы! — кричит Лучинкин.

Мы выиграли! Ребята стоят, опустив руки, еще не привыкнув к неподвижности, и Король озирается — куда бы скрыться?

— Восемь — шесть! Игра и встреча в пользу детского дома номер шестьдесят! — провозглашает судья.

Он еще что-то говорит ребятам. Я не слышу слов, но мои обмениваются рукопожатиями с противником. Потом белые майки пожимают руки друг другу. Король и Репин смотрят на них, секунду стоят в нерешительности…

— Что же вы? — говорит судья.

Репин протягивает Королю руку, Король пожимает ее.

Едем домой. Плотина прорвалась — они болтают без умолку, вспоминают все подробности игры, счастливо смеются, перебивают друг друга.

Подъезжаем к своей станции — и они еще из окошка кричат:

— Выиграли! Выиграли!

— Ур-ра! — раздается в ответ. Десятки рук тянутся к нам. И едва поезд останавливается, встречающие хватают моих победителей прямо со ступенек вагона и подбрасывают высоко вверх:

— Качать! Качать!