Дороги, которые...

13. НА НОВОЙ ЗЕМЛЕ

УСКОРЕНИЕ

Старая Земля, Москва, 05.06.2037 // НЗ, 12.03 (июля).0055

Олег

Олег Сергеевич смотрел в медицинский отчёт и понимал хорошо если одно слово из четырёх.

Пожилой врач напротив терпеливо ждал.

Олег отодвинул листок. Столешница была тёмно-бордовой, полированной. Сильно хотелось долбануть по столу кулаком, но он сдержался. На груди доктора бронзово поблёскивал бейджик.

— Самуил Моисеевич… Вы можете мне объяснить…

— Человеческим языком?.. Конечно. Виктор Павлович перенёс обширный инсульт. Я, если честно, вообще удивлён… Следует отдать должное своевременно оказанной помощи. Поверьте мне, в большинстве случаев он даже не доехал бы до больницы…

— Когда с ним можно будет поговорить?

— Мне бы не хотелось вас расстраивать, но… Скорее всего, никогда. Мы со своей стороны делаем всё возможное, однако… При столь обширном повреждении головного мозга, поймите — даже если он очнётся — это будет совершенно не тот человек, к которому вы привыкли. Он может даже не узнать вас. Скорее, судя по затронутым… э-э-э… частям мозга, так скажем… он не узнает вообще никого. Высока вероятность того, что пациент, — доктор помялся, — останется на уровне растения.

Олег тяжело задышал. Вдруг стало очень душно. Доктор налил в стакан воды, накапал туда каких-то капель и подвинул Олегу:

— Вот, выпейте, успокойтесь. На вашем месте я бы тоже прошёл комплексное обследование, мне очень не нравится ваш цвет лица…

У воды был странный привкус каких-то трав, горьковатый и пряный.

— Как долго вы сможете его поддерживать?

Доктор пожал плечами:

— Месяц, два… Да хоть год. Хотите подготовить переход?

Олег кивнул:

— Как вы думаете, он сможет вынести перелёт?

— Нет. Категорически — нет. Я бы даже переноску не рекомендовал, однако тут у нас нет выбора. К тому же от нашей клиники до портала всего полтора километра. Реанимобиль мы обеспечим. Даже если наступит клиническая смерть — вы успеете Виктора Павловича переправить. Другие варианты я категорически не советую. И… самолётом вы его гарантированно убьёте.

— Спасибо, доктор. Я думаю, надолго мы не задержимся.

Тот же день, вечер, Москва

Олег

В гнезде под крышей веранды вывелись птенчики, теперь оттуда раздавался писк, а мамаша с папашей так и мелькали, таская мелким обжорам каких-то козявок.

Конечно, они обсуждали переход. Готовились. Заключили кое-какие договора с несколькими фирмами-представителями по управлению делами. В пригороде Жемчужного достраивался дом с большой усадьбой — Палыч непременно хотел сад и конюшни.

Но как же, твою мать, внезапно всё случилось-то…

Так. Самолёт отпадает. Значит, Иркутский портал накрылся медным тазом.

Отпадает также Подмосковный портал, выходящий у южной оконечности Серебряного озера. А жаль, была надежда переправиться вплавь, а там уж от Серебряной Гавани всего-то километров шестьдесят-семьдесят. Да даже пешком со всеми загибами дорог и кружным путём вдоль озера от Подмосковного до Иркутского портала — семьсот от силы. Но док говорит, что это не вариант, а довезти холодное тело Олегу вовсе не улыбалось.

Ладно, будем работать с тем, что есть.

Олег пододвинул к себе свежее издание атласа Новой Земли, развернул подклеенную в последний форзац карту. По прямой от Измайлово до Иркутского входа выходило чуть не пять тыщ километров. Это если по прямой. Часть этого пространства была занята серыми пятнышками разной формы. Он хмыкнул. Мать рассказывала, что какой-то пра-пра-пра(и ещё сколько-то раз пра)дед с самим Ермаком ходил Сибирь осваивать. Правда или нет — выяснить так и не удалось. Будем считать, что так оно и было. А раз так — значит, на родý написано открывать новые земли. Ну и всё, чего кваситься.

Тот же день, вечер, Москва // 13.03 (июля).0055 НЗ

Олег

Утром он собрал персонал загородного дома в большом холле, объявил, что состояние шефа не улучшится, и через четыре дня намечен его переход в Жемчужный. Дом выставляется на продажу. Все желающие могут сохранить рабочие места, переместившись вместе с ними. Если нет — завтра же могут получить расчёт, выходную премию и рекомендации. На раздумья — сутки.

С охраной был разговор особый. Многие работали на Денисовых уже не первый десяток лет. Были и ветераны с девяностых.

Олег обрисовал ситуацию.

— Короче, мужики, решать вам.

— Я так понимаю, — взял слово старший, — у нас есть три варианта: остаться здесь, зайти в портал самим по себе или пойти с вами через все эти, — Степаныч покрутил пальцами в воздухе, — неведомые земли.

— Ну, почему? Есть ещё вариант пойти с нами, но остаться в Жемчужном. Палыч насильно с собой никого не потащит.

— А вот если старуху мою, — поднял руку шестидесятилетний Жора, считающийся среди прочих молодым, — можно будет в Жемчужном пристроить? Пусть в саду копается, она это дело любит.

— Не вижу проблемы. Дом строится большой, с хозяйством. Работы там предостаточно.

— Ну, тогда я подписываюсь на поход! — Степаныч решительно хлопнул по коленке. — Там, говорят, года скидываются. А я уж в гриб превращаться начал. Пиши меня, командир.

Тот же день, ближе к полуночи, Москва / 13.03 (июля).0055 по времени Новой Земли

Олег

Осталось ещё одно дело, и Олег в кои-то веки тупил, не зная, с какой стороны и как к нему лучше подъехать.

Письмо нашла и принесла ему горничная. Сперва-то не до того было, а вот теперь безопасник пытался сообразить: что делать? Совсем ничего не написать — а ну как пацан в уныние канет? Чувствовать себя брошенным… Ладно, забыли.

Написать, что всё нормально — не поймёт ведь, почему с таким дальним заходом… Да и не отцовой рукой писано. Шалопай он конечно, а если накрутит себя?

По-любому выходило, что надо писать как есть. Объяснить ситуацию. Чтоб дождался, дотерпел. Как там в каменоломнях — поди, жизнь не сахар? Деньжат бы малость отправить — а как? На счёт баронства перевести? С просьбой о распоряжении в пользу осуждённого каторжника?

Олег Сергеич подивился выверту своей мысли, примерил на себя ситуацию… Нужно этому барону больно заморачиваться…

Открыл левую дверцу стола, глянул на ряд бутылок. Подумал. Ну его. Доктор сказал: цвет лица плохой. Перетерплю уж пару дней. Чаю, что ли?

В доме было тихо, и Сергеич решил никого не телепать просьбами, поставить чайник самому. Расфасованная в пакетики «пыль индийских дорог» его никогда не привлекала, и начбез направил свои стопы в кухню, заваривать.

Там, на удивление, было полно народу — считай, вся обслуга и практически вся охрана.

— Эт что? Собрание?

— Да вот, шеф, забастовка, — засмеялась одна из горничных, — Лена батьковна не желает без своих закромов переезжать, так мы ей помогаем паковаться.

— А что⁈ — картинно возмутилась повариха, — Сами потом начнёте просить: Лена то, Лена сё… А Лена? Роди́?…Аккуратно, Лёша! Полотенцами переложи, побъются!

Чаю ему всё же налили. И даже приняли участие в мозговом штурме. Вопрос (внезапно) решила та же Лена. Между прочим, она так и не остановила свёртывание своего обширного хозяйства, и гениальная мысль ей пришла в момент выгребания чего-то из огромного разделочного стола-тумбы, от чего голос её звучал как из бочки:

— А что, Сергеич — обязательно всем через дальний край переться? Жорку вон с Геной отправь через Иркутск, они молодые — пусть всё на словах передадут и денег тоже. Опять же, он, мож, сам и купить не сможет — парни смотаются, закажут, привезут…

Олег Сергеевич, слегка остолбеневши, смотрел на колышущийся поварихин задний фасад и чувствовал, что прямо сейчас сильно любит эту гениальную женщину!

— Жора, Гена! Готовьте семьи в Жемчужный, сами пойдёте через Иркутский портал. Вопросы-возражения?.. Командировочные выдам на год вперёд. Мало ли…

КРУГЛАЯ ДАТА

16.03 (июля).0055 Новая Земля, баронство Белый Ворон, Мраморная каменоломня // 05.06.2037 СтЗ

Антон

Сегодня, можно сказать, была круглая дата: восьмидесятый день отбывания срока, два месяца, считай. И очень странно было осознавать, что на Старой Земле прошло всего-то три недели.

За эти два месяца Антон перестал ежедневно помирать на каменоломне, втянулся и даже, вроде бы, поднабрал мышечной массы. Ещё он приноровился стирать руками (оказывается, в бане были специальные ребристые доски для стирки, а он о таком гаджете в прошлой жизни даже и не слыхал!), мгновенно засыпать в обеденный перерыв и отключаться от разговоров в комнате, если хотелось побыть самому в себе.

Научился ценить простые радости: вкусную еду, хорошую парну́ю, дружескую беседу.

Прочёл несколько книг (и даже пересказал, так точно, товарищ Бендер).

Выяснил, что Бендер на самом деле — Макаров Семён Петрович, а Остап Ибрагимович — это потому что кличка Бендер (оказывается, это не тот Бендер, что из «Футурамы», а тот, что из «Двенадцати стульев», отсюда и прибавка к имени, и эти все его шуточки).

«Двенадцать стульев», кстати, Антон тоже прочитал. Не как в школе, а целиком. Смешная она, оказывается, хоть и старомодная слегка.

Ещё узнал, что «весёлый домик» и встречи по выходным — это вовсе не основная обязанность отбывающих срок женщин. Им точно так же полагалась рабочая неделя — в столовой, медпункте, в огороде и со скотиной, а «отоваренные билеты», с которыми приходили мужики — это уж в своё свободное время. За них шёл неплохой обратный отсчёт, чуть ли не один билет — один день. А у некоторых девиц такие срока оказались — по семьсот да по восемьсот лет! Подобным цифрам Антон ужаснулся, и за что они были выписаны, памятуя слова старосты, даже спрашивать не стал. Но что девки старались сбавить срок, из шкуры вылезая — это и ежу было понятно.

Из особых достижений — плохо закрыл шпингалет у рыжей оторвы Хрюшки. Как можно догадаться из имени, Хрюшка была свиньёй во всех смыслах этого слова. И как только она сообразила, что есть шанс глотнуть вольной жизни — рванула из свинарника, увлекая за собой двенадцать своих подросших поросят. Рыжая банда разбежалась по огромному скотному двору, опрокинула и рассыпала всё что смогла, и ловить их было, конечно…

Ещё одно — вывихнутая ступня. Боль была адская. Сначала. Но пришёл доктор Витя, и вот тут-то Антон наконец заценил все прелести магии! Реально — даже ногу из ботинка вытаскивать не пришлось! Док постоял, руку на голову положил — и всё прошло! До вечера отправили на вспомогательные работы, а завтра о травме вообще ничего не напоминало! Это вот — круто, базаров нет!

И каждое воскресенье он бегал к девушке с красивым именем Талэйта. И не просто «по билету», а именно «на свиданку».

Как-то раз он размечтался о том, как бы всё случилось, приедь он сюда не зэком, а свободным (правда, все придуманные для посещения каменоломни поводы были один другого фантастичнее). И тем не менее: вот он приезжает — свободный, богатый, с кучей денег и на… на чём тут богатые люди ездят? Ну, допустим, на дорогом коне. И попадает, например… да хоть бы на тот концерт, где Таля стихи читала. И она, конечно же, обращает на него своё внимание… Антон ещё некоторое время пытался вообразить себе развитие сюжета, и вдруг совершенно чётко понял, что с тем Тони, которым он был перед залётом в портал, она бы даже разговаривать не стала. Максимум — поздоровалась бы вежливо.

Антон обдумал эту мысль со всех сторон… И перестал сожалеть о случившемся.

Сегодня у обоих был полный выходной, и по этому поводу сразу после завтрака Антон с Талей заперлись у неё в комнате. Не считая всего прочего, это было единственное место, где можно было расслабиться и просто поболтать. Места для прогулок зэков были не особо обширными, и в выходные количество дышащих свежим воздухом на квадратный метр площади могло быть довольно значительным. Того и гляди кто-нибудь вывалится из кустов.

А так — можно было до самого обеда валяться в кровати чем, собственно, они и занимались.

— О чём задумался?

Антон накручивал на палец прядь её волос.

— Курьер вернулся вчера.

— И что? Я же тебе говорила, что это дело не быстрое.

Он вздохнул и потёрся щекой о её макушку.

— Да я понимаю. Помню это всё — и про время разное, и что расстояния… А всё равно.

— Ну, мозгам же не запретишь свой керосин гонять, — позитивная философия Талэйты была неистребима. — Надеяться на лучшее — свойственно человеку, правильно? Нам не хочется думать, что пи́сьма на сортировке могли перепутать, что курьер мог коробку забыть, что отправка с портала задержится. Да в обратную сторону пока-а-а… Это у нас тут — фьюить! — и два месяца отмахало, а там? Ты когда отправил?

— Ну… Написал как раз в тот день, когда мы с тобой…

— Ага! — Таля дотянулась до тумбочки и стянула с него маленький блокнотик с розочками. — Воскресенье было, двадцать четвёртое мая! Значит оно до пятницы только тут лежало. Пока увезли, туда-сюда… Повезло, если оно до Москвы доехало.

Антон невольно заглянул в расчерченный сеточкой листок с редкими красными квадратиками. Таля захлопнула блокнотик и щёлкнула его по носу:

— Ты знаешь, что любопытство с кошкой сделало, а?

— Слушай, — он почувствовал, что краснеет, — а почему… Ну…

— Что? — она села на кровати и посмотрелась в зеркало, висящее на противоположной стене, подняла волосы к макушке высоким хвостом. — Глянь-ка, а вот так мне пойдёт?

Отвлекающее зрелище…

— Таль… Ты что, больше ни с кем?..

— Молодой человек! — она посмотрела на него строго, как учительница. — Ну что за манеры⁈ Дай-ка там на тумбочке расчёску! И заколку!

Антон смотрел, как она прихорашивается. Просто смотрел. Красиво.

Таля заколола волосы, оценила отражение, осталась довольна. Стрельнула на него глазами.

— Ни с кем я. Я вообще-то не хотела постель брать. Мне осталось меньше двух лет, особо не сбавится. Просто принято у нас — с новенькими посидеть за компанию. А тут Лиза говорит: беги, там такой мальчик! Как раз для тебя… — она по-кошачьи мягким движением прильнула, глаза в глаза, и вдруг засмеялась и чмокнула его в нос. — Пошли, обед пропустим!

В воскресенье в столовой допускались послабления: можно было обедать не строго в свой срок, а с женской группой. Или наоборот.

— Таль, может — ну его, фортепиано это?

— Боишься, что ли? — она с серьёзным видом тыкала вилкой в плов, но глаза смеялись.

— Боюсь, — не стал отнекиваться Антон. — Ну чё я, правда?.. Когда это было-то? Сто лет назад…

— Не понимаете вы своего счастья, господин Денисов! — наставительно подняла палец девушка. — Девки музыкантов знаешь как любят — у-у-у! Успевай, пока есть время и возможность! Тем более, Ангелина Семёновна уже ждёт. Баба она нормальная, не обидит тя, не ссы, — Таля цыкнула и подмигнула, внезапно превратившись в блатную беспризорную девчонку. — И ваще. Неприлично соскакивать, понял?

Антон тяжко вздохнул. Понял он, понял. Чего уж тут не понять-то.

Пианином его мучали недолго.

— Ну что, неплохие данные, — вынесла свой вердикт музыкантша. — Но почему фортепиано? Совершенно очевидно, что это не ваш инструмент.

Вопрос поставил его в тупик. Антон попытался припомнить, какими доводами руководствовалась мать, определившая его в музыкалку. Давно это было, она ещё с ними жила…

— Вы знаете, это, честно говоря, вообще была не моя инициатива… Мать предложила выбор между пианино и скрипкой. Скрипка в восемь лет мне показалась вообще кошмаром…

Ангелина усмехнулась.

— М-гм. Ну, а сейчас?

— Скрипка? — Антона на миг пронзил ужас.

Музыкантша, наблюдавшая за его лицом, искренне засмеялась:

— Ну вы даёте! Да не обязательно скрипка! Вообще у меня чаще обратная ситуация: люди сильно хотят, но мало могут. Уж мы стараемся, выжимаем: кого с маракасами, кого с треугольником… У вас же всё ровно наоборот: я смотрю, человек в детстве напуган музыкальной школой. Но задатки-то остались! Почему я и спрашиваю: есть какой-то инструмент, на котором до боли сердешной хотелось бы играть? Здесь у меня набор небольшой, но в школе кое-что мёртвым грузом лежит. Вдруг я смогу помочь?

До боли сердечной? Нет, как она сказала? Сердешной…

— Флейта. Я однажды слышал… в детстве ещё… не важно! Флейта, да.

— Хорошо. Я посмотрю, что можно сделать.

Они вышли из здания клуба, и Таля кивнула в строну полускрытой кустами беседки:

— Посидим?

— Давай.

Они уселись, привалившись к угловому столбу — и друг к другу — и с удовольствием вытянули ноги. На лавочке кто-то оставил веточку мелких беленьких цветов. Таля покрутила в руке, поднесла к носу:

— Надо же, завяла — а как пахнет! Понюхай!

— Сладко. Мёдом.

— Слушай, а что за случай был с флейтой? Расскажи?

— Да я, честно говоря, сам не знаю — был он или приснился. Помню, что я маленький совсем. Выхожу на крыльцо. Дверной проём мне кажется огромным, просто… ну, зоровенный, короче. И лес вокруг. Сосны, высокие и ровные-ровные. Лето вроде бы, я босиком стою, и воздух по ногам такой, слегка прохладный.

— М-гм…

— И лес весь светится, просвечивается солнечными лучами, откуда-то сзади.

— Солнце встаёт, — тихонько сказала Таля.

— Ага. И флейта. Не в доме — в лесу.

Они помолчали.

— Сколько раз отца спрашивал — не были мы никогда в таком месте. Говорит: приснилось тебе или в кино увидел.

Между кустами мелькнуло яркое пятно. В беседку заглянула Татьяна в голубом атласном сарафане, какой-то диковиной кофте и в жемчужном кокошнике с висюльками.

— Ребята! Выручайте! Массовка нужна! Генеральный прогон, смотрим из зала — ну убожество, нужен ещё народ!

— Что за спектакль? — полюбопытствовала Таля.

— По сказкам Пушкина.

— Что? На сцену? — ужаснулся Антон.

— Да там говорить ничего не надо! — Таня почувствовала слабину и подхватила его под локоть. — Хоть о своём о девичьем трепитесь, только негромко. Нарядим вас, и просто за столом посидите. А потом постоите. Там пир и приветствие на площади. Два выхода всего. Давайте, выручайте, а?

Антон смирился. Ну если только посидеть…

— Куда идти-то?

— В клуб! Талюша знает! А я до наших добегу, ещё кого поймаю…

Когда выяснилось, что, помимо присутствия в зале начальства, спектакль будет запечатлён для истории, отступать было поздно. Зато заезжий фотограф нафотографировал всех желающих. Обещал снимки. Артисты позировали привычно, случайная массовка — с удовольствием. Антон подумал, что даже если не будет фоток, радость, с которой его девушка участвовала в этой неожиданной фотосессии… В общем, оно того стоило!