Глава 36

На базаре установилась мертвая тишина. Все взоры обратились на графа и его свиту. Камберленд ехал молча, казалось, никого не замечая вокруг. Но вот собравшаяся на базаре толпа начала гудеть, сначала неясно и глухо, а потом все громче и громче. Камберленд молчал, угрюмо уставившись в холку лошади. Гул на площади нарастал и ширился. Внезапно из толпы вылетела изогнутая дугой рыбина. Блеснув чешуей на солнце, она угодила в графа и упала на землю, оставив на плаще Камберленда грязную полосу. Граф не моргнул и глазом. Он лишь пришпорил коня, держа путь к видневшимся впереди деревьям, бросавшим густую тень на уходившую в лес дорогу. В эту минуту из общего слитного шума, переходившего уже в мощный рев, вырвался пронзительный крик:

— Колдун!

Крик подхватили.

— Колдун! Колдун! Колдун! — заорала толпа и неожиданно замолчала.

Из леса вылетел всадник. Поравнявшись с Камберлендом, он круто осадил взмыленную лошадь и, ни слова не говоря, передал графу пакет, оказавшийся сложенным вдвое листом пергамента, перетянутым черной лентой. Граф сорвал ленту, развернул лист и углубился в чтение. Вот что он прочел:

«Милорд, по приказу короля арестована леди Агата Фалон. На допросе леди Агата призналась, что она ведьма, показав, что в занятие колдовством вовлек ее ты. По ее словам, ты занимаешься колдовством уже много лет, а сейчас вынашиваешь коварный замысел: довести короля сначала до помешательства, а потом и до смерти. Твои сподвижники с севера уверены в твоей невиновности и считают, что леди Агату принудили оклеветать тебя. Они предлагают тебе отправиться в свое графство, где ты найдешь друзей и соберешь войско, чтобы покончить с теми, кто жаждет твоей погибели. Желаю тебе удачи, молюсь за тебя и надеюсь, что ты не забудешь своего верного слугу, с риском для жизни отправившего тебе это послание.

Эдгар де Уиггин.»

Закончив чтение, граф сложил пергамент и спрятал его под плащ.

— Мы едем на север! — бросил он через плечо свите и дал шпоры коню.

Через минуту темнота леса поглотила всадников...

Яркое солнце освещало небольшую поляну, окаймленную со всех сторон густым лесом. В центре поляны под огромным раскидистым дубом стоял шатер. По кромке леса расхаживали часовые, а по поляне, не торопясь, разъезжали рыцари на конях.

В шатре за наскоро сбитым столом сидели шесть человек во главе с Камберлендом. Перед ними стояли кувшины с вином и кубки.

Граф, уткнувшись глазами в кубок, с мрачным видом слушал своих собеседников, которые говорили все разом, стараясь перекричать друг друга. Камберленд поднял голову, когда поверх других голосов раздался бас широкоплечего человека в красном плаще:

— Я могу привести с собой сотню рыцарей, милорд, а рыцари явятся вместе со своими солдатами.

— Когда ты приведешь их? — спросил граф.

— Мне надо объехать соседей, поговорить с ними. Думаю, что за месяц я подниму всех на ноги.

— Так! — сказал Камберленд тихим голосом. Он остановился, не в силах совладать с охватившими его гневом и яростью. Лицо его побледнело, щеки дрогнули, ноздри раздулись. Помолчав, граф осушил кубок и взял себя в руки.

— А кто возьмется собрать рыцарей и солдат за одну неделю?

В шатре установилась гнетущая тишина. Обводя взглядом своих собеседников, граф усмехнулся и произнес:

— Господа, я весьма признателен вам за поддержку, но не могу не заметить, что в вопросах войны по сравнению со мной вы младенцы, у которых молоко на губах не обсохло, и потому прошу вас внимательно меня выслушать.

— С радостью, с радостью выслушаем тебя, милорд, — раздался дружный хор голосов.

— Тогда слушайте. Мне надо, чтобы вы собрали рыцарей и солдат за одну неделю. У нас на носу сражение. Ясно как день, что полученное мною письмо вначале побывало в руках Джона Чендоса. Сэр Джон мог оставить письмо себе, но он поступил умнее: сделал так, чтобы оно дошло до меня. Его намерения очевидны: зная, что я восстану против чудовищной клеветы, он хочет захватить меня на поле сражения и предать суду, обвинив в государственной измене. — Камберленд обвел глазами слушателей и присовокупил:

— А заодно и вас.

За столом раздалось покашливание, сопровождаемое тихими вздохами.

— Сэр Чендос — опытный воин, — продолжал Камберленд, — и, будьте уверены, он приведет с собой бывалых солдат, да и ждать себя не заставит. Нам надо поторапливаться. Неделя для нас крайний срок. Сколько людей вы соберете за это время?

Над столом повисла мертвая тишина. Молчание нарушил молодой рыцарь:

— Я приведу с собой восемь рыцарей, одиннадцать оруженосцев и около тридцати солдат, милорд. Рыцари все из моего рода. За соседей я не ручаюсь. Наш род не так влиятелен, как род Артеноки. — Молодой рыцарь кивнул в сторону человека в красном плаще.

Разговор за столом разгорелся снова. Наконец Камберленд удовлетворенно кивнул: набиралось шестьдесят-семьдесят рыцарей, не менее сотни солдат и около тридцати арбалетчиков.

— Как только соберем войско, двинемся навстречу Чендосу, — сказал граф. — Надеюсь, он не опередит нас, и все-таки, чтобы не прозевать появление неприятеля, вышлите дозорных.

— Может быть, нам пополнить свои ряды фермерами и крестьянами? — подал голос коренастый человек с бычьей шеей.

— Лишние люди не помешают, — ответил граф. — Только отберите таких, которые не убегут с поля боя. Однако люди еще не все. Позаботьтесь о вьючных лошадях, провианте, фураже.

За столом снова поднялся шум.

— Господа! Господа! — гаркнул граф. — О деталях вы можете договориться и без меня. А сейчас лучше ответьте на мой вопрос: что вы скажете тем господам, которых собираетесь привлечь на свою сторону. У вас непременно спросят, зачем мне войско.

— Наши соседи, как и мы сами, недовольны повышением налогов, произволом двора, — рассудил Артеноки. — Мы скажем соседям, что ты собираешься наказать виновных, установить порядок в стране, а возможно, и сесть на трон, если на то будет воля Божья.

Камберленд неодобрительно покачал головой.

— Эдак вы только всех напугаете, а себя подведете. Вас сочтут за смутьянов. Лучше сказать людям правду, а правду вы знаете: мои враги, которых возглавляет Джон Чендос, сначала оклеветали меня, выбив ложные показания у Агаты Фалон, а теперь намереваются схватить и предать суду. Чаша моего терпения переполнилась, и я хочу покарать клеветников и изменников. Вот эту правду и передайте своим соседям.

— Мы завидуем твоему уму, милорд! — воскликнул молодой рыцарь.

— Если бы я не был умен, то не дожил бы до своих лет, — ответил Камберленд. — Не забудьте моих наставлений и помните: впереди сражение.

* * *

На противоположных концах поляны, поросшей редкими кустами дрока, выстроились друг против друга ряды рыцарей. Камберленд поднял руку и бросил ее вперед. На другом конце площадки похожим жестом ответил Джон Чендос. Копья разом склонились на упоры, шпоры вонзились в бока коней и рыцари обоих отрядов полным галопом понеслись друг на друга.

Граф глазами поискал Джона Чендоса. Тот скакал навстречу чуть слева. Камберленд попытался взять влево. Конь не слушался. Камберленд повторил попытку.

Жеребец упрямо скакал вперед. Граф натянул поводья и пнул коня в бок. Жеребец недовольно фыркнул и замедлил шаг. Рыцари Камберленда пронеслись мимо. Через мгновение они сшиблись посреди поляны со своими противниками. Лязг оружия, ржание лошадей и возгласы рыцарей слились в гулкий шум.

— Дьявол тебя раздери! — вскричал Камберленд, изо всех сил вонзив шпоры в бока коню.

Жеребец рванулся вперед. Оказавшись в гуще сражающихся, Камберленд закрутил головой, стараясь отыскать Джона Чендоса. Промедление не прошло даром: чье-то копье угодило в середину его щита. Граф вылетел из седла, грохнулся оземь и потерял сознание...

Камберленд застонал и открыл глаза. Его окружали вооруженные люди. Впереди всех, облаченный в рыцарские доспехи, стоял Джон Чендос. Граф молча уставился на него, стараясь подавить закипающее в нем бешенство, которое все усиливалось по мере того, как прояснялось его сознание. Инстинкт подсказывал ему, что гнев никак не поможет ему сейчас и любой ценой следует его обуздать. Он взял себя в руки, приподнялся на локтях и огляделся по сторонам. Может быть, поблизости стоит лошадь? Стоит вскочить в седло, и ищи ветра в поле. Лошади близко не было.

Камберленд застонал снова.

Джон Чендос кивнул солдатам. Солдаты помогли графу сесть и прислониться к стоявшему рядом дереву.

— Как ты себя чувствуешь, милорд? — спросил Чендос.

— Лучше некуда. А как ты?

— Бог меня миловал, — ответил сэр Джон. — Я не получил даже царапины. Ты сможешь ехать верхом?

— Разумеется, — выдавил из себя граф. Джон Чендос испытующе посмотрел не него.

— Отдохни немного. Тебе принесут еды и вина. Я думаю, что за час ты придешь в себя, а через час мы тронемся в путь.

— Куда мы поедем? — глухо спросил граф.

— В Лондон, в Тауэр, — ответил сэр Джон. — Ты обвиняешься в государственной измене и колдовстве. Как только тебя доставят в тюрьму, ты предстанешь перед судом.

* * *

Мутно-красноватый свет факелов, пронизанный косыми солнечными лучами, едва пробивающимися через бойницы, освещал длинную комнату. В комнате за столом, установленном на помосте, на высоком председательском кресле сидел граф Оксфордский. Пониже сутулились судьи, одни в пурпурных мантиях, другие в черных сутанах. Еще ниже за небольшим столиком сидел маленький, остролицый человек в монашеском одеянии. Он что-то писал, уткнувшись носом в пергамент. У стен комнаты, уперев в пол алебарды, застыли солдаты. Перед помостом между двумя стражниками стоял Камберленд. На его лице играла презрительная улыбка.

— Вам не удастся меня запугать, господа! — произнес Камберленд.

— Молчи! — заорал граф Оксфордский. — Ты уже осужден. Тебя привели сюда лишь для того, чтобы ты выслушал приговор.

— Что ты несешь, Оксфорд? — взревел Камберленд. — Меня никто не судил. По какому праву вы схватили меня? Где ордер на мой арест?

— Молчи! — снова крикнул граф Оксфордский. — Тебе вставят кляп, если ты еще раз откроешь рот. Роберт де Клиффорд, граф Камберленд, повторяю тебе: ты здесь лишь для того, чтобы выслушать приговор. — Оксфорд опустил глаза и бросил монаху:

— Читай!

Монах поставил на пергаменте последнюю завитушку, взял лист в руки, поднялся и, преисполненный чувством собственного достоинства, гнусавым голосом принялся за оглашение приговора:

— Милорд, ты уличен в колдовстве, и потому Высокий суд лишает тебя права на защиту. Своими злонамеренными деяниями ты бросил вызов Святой Церкви. Из коварных корыстных побуждений ты вознамерился помутить разум королю Англии, да хранит его Бог. За совершенные тобой преступления Высокий суд приговаривает тебя к смертной казни через повешение с последующим четвертованием...

Камберленд изрыгнул ругательство и плюнул на помост под ноги чтецу. Монах отшатнулся и поднял глаза на Оксфорда.

— Читай дальше! — прогремел судья.

Монах уткнулся в пергамент.

— ...Кроме того. Высокий суд постановляет лишить тебя всех титулов, а само имя твое и герб твой проклясть и предать забвению.

— Нет! — закричал Камберленд и рванулся вперед. Его остановили солдаты. Осужденный продолжал бушевать:

— Мое имя! Мой герб! Мои титулы! Вы не имеете право отнять их у меня!

Солдаты забили в рот Камберленду кляп и поволокли графа к выходу.

Загрузка...