Два шага на небеса

Глава 26

Капитан, еще недавно относившийся ко мне совершенно нейтрально, стал проявлять повышенное внимание. Я сидел у себя в каюте, отдыхая от общества чрезмерно общительной Стеллы и раздумывая над странным поступком госпожи Дамиры, как в дверь постучали и зашел капитан.

– Валера! – обратился он ко мне подчеркнуто неформально. – Я давно хотел пригласить вас к себе, посидеть с вами в дружеской обстановке, распить бутылочку армянского коньяка.

Вот чем обернулась болтливость Стеллы, когда она прилюдно назвала меня детективом! Капитан, как всякий нормальный человек с чистой совестью, начал невольно лебезить перед представителем сыска, потому как всякий нормальный человек, согласно пословице, ни от сумы, ни от тюрьмы не зарекается.

– С удовольствием, – согласился я.

Каюта капитана состояла из двух комнат: гостевой и спальни. Гостевая была со вкусом отделана красным деревом и стилизована под убранство средневекового парусника. Иллюминатор загораживал большой шаровидный футляр для глобуса, в котором был оборудован мини-бар с торчащими из него горлышками бутылок. Посредине каюты, на полированном паркете, стоял низкий подковообразный диван, заваленный декоративными подушечками, а в его акватории уютно расположился ампирный журнальный столик, роскошно сервированный явно по случаю моего визита. На диване вальяжно развалился генерал и своим отработанным жестом предложил мне сесть рядом.

Как только я сел, генерал прочертил над столом воображаемый круг и скомандовал:

– Давай, Эдд!

Я давно заметил, что у генерала и капитана весьма близкие отношения. Капитан наполнил коньяком рюмки и сел напротив нас. На мгновение воцарилась пауза. Хозяин стола испытывал затруднения с тостом.

– В общем, за взаимопонимание! – предложил генерал и решительно выпил.

– Да, это главное! – с облегчением поддержал его капитан и расправился с коньяком ничуть не хуже генерала.

Мы все закусили грибами. Шел активный процесс склеивания разговора.

– Первый раз плывете на Кипр? – спросил капитан.

Я кивнул. Генерал щелкнул пальцами и кивнул на бутылку.

– Не тяни, Эдди, не тяни!

Конечно, капитан пригласил меня сюда вовсе не для того, чтобы со мной выпить. И пригласил не как пассажира, а как частного детектива. Я строил догадки. Он хочет о чем-то попросить меня?

– Вам понравится на Кипре, – пообещал капитан после второй рюмки. – Господин генерал, если не ошибаюсь, плывет на Кипр уже в восьмой или девятый раз.

– И каждый раз с вами? – спросил я.

Капитан и генерал переглянулись.

– Фифти-фифти, – ответил капитан и покрутил ладонью, словно взбалтывал шейкер.

– По-моему, вы уже стали друзьями, – польстил я, цепляя вилкой рольмопс вместе с колечком маринованного лука.

– Это так, – согласился капитан. – Я был дважды у генерала в Подмосковье и знаком с его женой… О, попробуйте это! Называется «грик сэлэд». Просто и вкусно: немного салата, лука, перца, помидоров и козьего сыра, а сверху масло и уксус.

Генерал, полагая, что капитан слишком увлекся кулинарной темой, сам взялся за бутылку и, прежде чем налить мне, как бы между делом спросил:

– Надеюсь, ты не на работе?

Капитан тотчас рассмеялся, достаточно натянуто, что легко можно было заметить.

– Кто ж работает в таком чудесном круизе? – за меня ответил он. – Даже я с вами чувствую себя как в отпуске.

И вдруг он неожиданно поменял тему. Поднял рюмку, тем самым замаскировав под тост свои последующие слова, и проникновенно произнес:

– Вы, Валерий Васильевич, не сердитесь на меня, что я так жестко разговаривал с вами. Я вынужден был повесить замок на ящик с жилетами. Пассажиры ведь бывают разные! Случается, что крепко выпьют, наденут жилеты на себя и начнут прыгать за борт. Потом еще за грудки друг друга схватят. Все трещит, рвется. А ведь этот инвентарь по инструкции должен находиться в идеальном состоянии.

– Что вы! – расчувствовался я. – Я вовсе не держу на вас обиды. Это вы меня простите за то, что я испортил ящик.

Капитан замахал руками, не принимая моих извинений.

– Нет, нет! Это вы меня простите… Кстати, должен вам сказать, что моя дочь просто влюбилась в вас!

Опасаясь, как бы генералу, который уже устал держать рюмку в руке, не взбрело в голову заставить нас с капитаном выпить на брудершафт, я встал из-за стола.

– Очень сожалею, но я должен идти.

Я был готов к тому, что генерал и капитан станут удерживать меня, насильно усаживать за стол, но они оба с пониманием отнеслись к моим словам и синхронно кивнули. Я не успел дойти до двери, как капитан позвал меня:

– Валерий Васильевич! Что касается двери каюты госпожи Дамиры, то здесь виновата моя недальновидность. Я должен был предупредить вас заранее… Словом, если у вас возникнет определенная необходимость, то запасные ключи от всех кают всегда к вашим услугам. Они в шкафчике справа от вас. Так что заходите.

Я взглянул на черный плоский ящик, закрепленный на стене, и кивнул. С этого и надо было начать, подумал я, открывая дверь. Раздался глухой стук. От удара в голову Мизин отскочил к противоположной стене и, кряхтя, стал почесывать темечко.

– Ты совсем себя не жалеешь, – посочувствовал я.

Все, кроме Алины, теперь воспринимали меня как детектива, и мое неожиданное появление на палубе у бара чем-то отдаленно напоминало появление милиционера на спекулянтской толкучке. Госпожа Дамира, увидев меня, коротким движением коснулась пальцем губ, предупреждая стоящего рядом сына, чтобы тот следил за речью. Сидевший за стойкой Мизин, завидев меня, послал воздушный поцелуй Лоре и спрыгнул с крутящегося стульчика. Даже генерал, «полирующий» банкет у капитана бокалом джин– тоника, не стал приглашать меня к своему столику, повернулся ко мне спиной и уставился в темнеющее море. Я стал на яхте человеком, которому все перестали доверять. Стелла своей неуместной услугой сорвала с моего лица маску, выставив напоказ мои намерения.

Я подошел к Лоре, которая по долгу службы была обязана меня терпеть.

– Что-нибудь хотите?

– Сок, – попросил я и посмотрел по сторонам, разыскивая Алину. На корме девушки не было, и со стаканом оранжада я пошел по палубе на нос.

Алина сидела на складном стульчике спиной ко мне и загорала под щадящими лучами закатного солнца. Теперь мне стало понятно, как ей удавалось сохранить пастельный бежевый загар – она появлялась на солнце только в утренние и вечерние часы.

Я бесшумно повернулся, быстро прошел к лестнице и спустился в коридор. Навстречу мне вприпрыжку шел Мизин. Я вынул из кармана ключи и встал у своей двери, дожидаясь, когда студент удалится, но тот замедлил шаги и остановился за моей спиной. Я услышал его шумное сопение.

– Есть информация, – сказал Мизин. – Как раз для вас.

Пришлось открыть дверь каюты и пригласить Мизина. Студент охотно зашел, заглянул за переборку, цокнул языком и сказал:

– Скромный спартанский интерьер служителя Терпсихоры.

– Ты хотел сказать, служителя Фемиды? – поправил я. – И какая у тебя есть для меня информация?

– Десять баксов, – потребовал Мизин.

– Недорого, – оценил я.

– Спрос небольшой, – усмехнулся Мизин.

– И о ком твоя информация?

– Естественно, о враче!

Я расстегнул «молнию» на барсетке.

– Надеюсь, твой товар не слишком залежалый?

– Обижаете! Свежак! Эксклюзив! – И для большей убедительности он добавил: – Интерцептор!

Мизин взял из моих рук купюру, осмотрел ее со всех сторон и затолкал в карман.

– Сегодня ночью яхта будет заправляться на греческом острове Хиос, – шепотом сказал он. – Капитан предложил врачу незаметно свалить на берег и пообещал, что сообщит об этом по рации только утром после завтрака, когда яхта отплывет от острова на двести километров. Но врач отказался. Он сказал, что сойдет с яхты либо на Кипре, либо вперед ногами и что он готовится к интервью с кипрскими журналистами, которым расскажет о неприглядных делах капитана.

– Где подслушал? – спросил я.

Мизин сверкнул золотыми зубами. Его лоснящееся бронзовое лицо напоминало бюст из музея антропологии.

– Маленькая профессиональная тайна.

– А об Алине что знаешь?

Мизин скривился и отрицательно покачал головой.

– Ничего. Мамой клянусь – чиста, как ствол автомата.

– Госпожа Дамира?

Мизин некоторое время думал, затем почесал лысую голову, исполосованную белыми черточками шрамов, и наконец ответил:

– Есть кое-что. Я знаю, что она сожгла.

– Ты изучил пепел из унитаза?

– Что вы, шеф! Я заглянул под унитаз. Она сначала разорвала эти штуки на кусочки, а потом бросила в унитаз и подожгла. Маленький кусочек упал на пол, и она его не заметила.

– Так ты же талантище! – изумился я. – И где этот твой кусочек?

– Он будет дорого стоить, – ответил Мизин, рассматривая свои ладони. – Пятнашка баксов.

– Согласен, – ответил я.

Мизин вытащил из кармана блокнот, раскрыл его и бережно вытянул из-под обложки обрывок черно-белого снимка. На нем был изображен фрагмент какого-то плоского предмета с неровными краями, покрытого замысловатыми иероглифами, а рядом с ним текст по-английски: «Gold slice with the text from Etruria. 500 years B.C. Rome».[3] Похоже на снимок музейного экспоната.

Клочок фотографии никакой ценности для меня не представлял, но пришлось заплатить. Мизин бодро спрятал деньги. Лицо его светилось азартом.

– А обо мне что знаешь? – спросил я.

Мизин изменился в лице и сделал шаг назад.

– О-о, – протянул он. – Эта информация не продается.

Я выкинул руку вперед, схватил Мизина за горло и несильно сдавил.

– Тогда подари, – предложил я.

Я не ожидал, что Мизин так здорово испугается. Он захрипел, покрылся пунцовыми пятнами и схватился за мою руку, пытаясь оторвать ее от горла.

– Ты что?! – хрипел он. – Ты что?! Пошутил я! Не знаю ничего!

Я отпустил его и, смягчая свою вину, потрепал студента по плечу.

– Извини, я тоже пошутил.

Мизин вышел. Некоторое время я сидел за столом, глядя на обрывок фотографии с этрусской пластиной, и думал о том, что моя голова забита обрывками фактов, из которых, как из битых черепков, я должен сложить большой кувшин и наполнить его смыслом. Пока вырисовывались лишь смутные контуры и наметки.

Госпожа Дамира скрывала какую-то тайну, возможно, тайну сына, и очень боялась разоблачения. После того как Стелла «рассекретила» меня за обеденным столом, Дамира немедленно попросила капитана, чтобы он открыл в ее каюте иллюминатор. Зачем? Не для того ли, чтобы выкинуть за борт какой-то компромат, который потом пришлось сжечь в унитазе?

Я еще раз посмотрел на обрывок фотографии. Ну и что в нем компрометирующего? Не похитил же Виктор эту пластину из римского музея, черт подери!

А как объяснить, что капитан пытался вступить с Виктором в сговор, предлагая ему тайно сбежать с яхты? Если капитан уверен, что Виктор – преступник, которого разыскивают власти, то логичнее было бы не поднимать шум, а сообщить на берег и дождаться патрульного катера. Не значит ли это, что капитан боится Интерпола и обыска «Пафоса» больше Виктора?

Я вышел в коридор и без стука открыл дверь капитанской каюты. Гостиная была пуста, столик с остатками закуски сиротливо стоял рядом с помятым диваном. Я приоткрыл дверку черного ящика. Ключи от кают висели на маленьких бронзовых крючках. Я снял ключ, помеченный биркой с цифрой 5, и вышел. Посмотрел по сторонам, прислушался и быстро подошел к каюте своей милой соседки. Замок приглушенно щелкнул, дверь беззвучно отворилась. Я вошел, прикрыл дверь и вставил ключ в замок, чтобы его нельзя было отпереть снаружи.

Каюта Алины ничем не отличалась от моей. Точная копия, с той лишь разницей, что через открытую створку платяного шкафа можно было увидеть пестрый ряд платьев да постель была застлана каким-то пионерским способом: одеяло сложено конвертом, а взбитая подушка поставлена на угол, напоминая наполеоновскую треуголку. И еще в воздухе стоял запах сладких духов.

Я стоял напротив пустого стола и не знал, с чего начать, явственно ощущая движение времени. Я совершал не бог весть какое преступление, и все же ужас сковывал мою волю, едва я представлял скрежет ключа в замке и удивленный голос Алины за дверью.

Тумба! Я поочередно выдвинул все ящики, найдя только пакет с нательным бельем.

Платяной шкаф… Ничего, кроме пустой дорожной сумки и одежды на полках.

Холодильник… Нетронутый комплект спиртных напитков.

Упав на колени перед кроватью, я просунул руки под матрац. Пусто! Заглянул под стол, под кресло. Ни-че-го! «Чиста, как ствол автомата…»

Я вскочил на ноги. Карт-бланш, который мне выдал капитан, не принес никакого результата. Я не мог, не хотел поверить в это! Я должен был за что-то зацепиться, хоть кончиками пальцев, хоть ногтями, хоть взглядом! Метнулся в прихожую. От злости ударил кулаком по панели гардероба с пустыми бронзовыми крючками. Все, больше смотреть нечего.

Я топтался у двери, понимая, что если сейчас выйду отсюда, то уже больше никогда не зайду. Взгляд упал на матовую дверь душевой кабины. Наступая на горло своему чувству, которое противилось обыску, я сдвинул дверь в сторону и, не заходя внутрь, посмотрел на зеркало, на полочку, тесно заставленную флаконами с косметическим молочком, гелем для душа, дезодорантом, кремом, шампунем и пеной… Я замер, не сводя глаз с голубого бритвенного станка «Жиллетт». Взял его в руки, посмотрел на сверкающее сталью двойное лезвие. Что меня насторожило? – подумал я. У каждой женщины есть такой станок. И ничего удивительного, что…

Я надавил на маленькие круглые кнопки, и блочок лезвия упал мне на ладонь. Положив станок на прежнее место, я подошел к двери, прислушался, затем открыл замок и вышел в коридор.

Вернувшись к себе, я с порога кинулся в туалет, опустился на колени и заглянул под унитаз. Мизин таким способом умудряется зарабатывать деньги, подумал я, доставая из-под никелированной трубы выброшенное вчера двойное лезвие, очень похожее на то, которое я крепко сжимал в кулаке.

Потом сел за стол, включил лампу и положил перед собой оба лезвия.

Мне не понадобилась лупа – обязательный атрибут всякого уважающего себя сыщика. И на одном, и на втором лезвии, на верхних ребрах блочков, без труда можно было рассмотреть мелкие царапины, оставленные одними «клешнями» станка. Эти царапины напоминали остроугольные галочки и были настолько похожи друг на друга, что их по ошибке можно было принять за фирменные логотипы.