Два шага на небеса

Глава 38

Грести не было никакого смысла, так как до берега было еще очень далеко, и все же Мизин проявлял усердие и изредка шлепал веслом по воде. Мы изнывали от жары под палящими лучами солнца и один за другим стаскивали с себя жилеты. Вокруг нас уже третий час не было даже намека на самое утлое суденышко. Даже чайки потеряли к нам всякий интерес и растворились в небесной синеве. Капитан, приставив ладонь ко лбу, всматривался в горизонт. Он неплохо позаботился о себе, напялив на себя два спасательных жилета. Госпожа Дамира, соорудив из платков на своей голове что-то вроде панамы, без устали ворчала. Генерал, сидя по-турецки, отхлебывал из маленькой бутылки бренди. Стелла рассматривала отражение своего лица в маленьком зеркальце, бережно ковыряла кожу ногтем и приглаживала ватным тампоном. Алина, которой все негласно объявили бойкот, сидела на самом краю плота, соорудив из жилета какое-то подобие шезлонга и опустив ноги в воду. Лора лежала на боку, притянув коленки к животу, и пыталась заснуть, точнее, делала вид, что засыпает. По ее щекам скатывались тихие слезы и срывались с кончика носа на резиновое дно. Она оплакивала безвременную кончину любимой яхты.

Я сел рядом с ней, вынул из чехла мобильный телефон и с видом фокусника медленно накренил его антенной вниз. Из аппарата тонкой струйкой потекла вода.

– Алло! – сказал я басом, прислонив трубку к уху. – Нептун? С вами сейчас будет говорить Афродита!

Лора всхлипнула и вытерла ладонью нос.

– Капитан, вы можете ответить определенно: был послан сигнал SOS или нет? – привередливо спросила Дамира.

– Я обязательно сделал бы это, – ответил капитан, не сводя взгляда с маленькой точки на фоне береговой полосы, – если бы госпожа Алина не угрожала мне пистолетом.

– Вы хотите сказать, что мы можем болтаться на этом плоту до скончания века?

– Именно так, – подтвердил капитан. – Все претензии – к молодой даме… Кстати, господин Нефедов! – вспомнил обо мне капитан. – Я, конечно, постараюсь объяснить полиции, как у меня пропало табельное оружие, но все-таки не гарантирую, что у вас не будет неприятностей.

– Он утонул, – объяснил я, стаскивая с себя жилет через голову. – Пошел следом за яхтой.

– Я понимаю, – сказал капитан таким тоном, будто он ничего не понял. – И все же оружие было утеряно из ваших рук, а не из моих. И в этом теперь вся проблема.

– Ладно, Эдд, – заступился за меня генерал, размякнув от бренди. – Не кати на него бочку. Давайте договоримся, дамы и господа: все, что было плохого, – пошло с «Пафосом» ко дну. О'кей?

Никто на словах не поддержал мирную инициативу генерала, но он, будто услышав в ответ всеобщее одобрение, кивнул и опять пригубил бутылку.

– Я прошу не нарушать правила и немедленно надеть спасательные жилеты! – обратился к пассажирам генерал, заметив, что уже почти все используют эти неудобные оранжевые безрукавки в качестве подголовников и подстилок.

– Этот дурацкий жилет будто свинцом набит! – капризно заметила Стелла. – И в нем очень жарко!

– Не придумывайте! – строго ответил капитан. – Вы обязаны строго придерживаться инструкции!.. Госпожа Алина! Вас это тоже касается, несмотря на всю вашу отчаянную храбрость.

– А что касается поступка Алины, – вспомнил генерал, – то не вижу в нем никакого криминала. Типичный нервный срыв. Легкая истерика, не более того. И давайте забудьте об этом! Капитан, я прав?.. Вот видите, капитан со мной согласен.

– Забудем? – повторила Стелла, внимательно изучая в зеркале свой глаз. – Почему это надо забыть? Мне, например, очень хочется узнать, в чем леди хотела обвинить капитана. Я просто умираю от любопытства!

– Как бы не умереть от жажды, – проворчала Дамира.

– Не знаю, как от жажды, но я наоборот… – невнятно произнес Мизин и, морщась, словно у него что-то болело внизу живота, опустился на руках в воду. Несколько секунд на его лице блуждало выражение блаженства. Облегченно вздохнув, он взобрался на плот и принялся насвистывать нечто веселое.

– Вы напустили сюда воды! – не преминула сделать замечание Дамира, глядя на мокрые джинсы студента.

– А вы хотели, чтобы я напустил сюда…

– Хватит болтать! – оборвал его генерал и, выкинув пустую бутылку в море, снова обратился к публике: – Я хочу обсудить с вами одну очень серьезную проблему. Это касается доктора Челеша.

– Вы никак не хотите оставить мою истерзанную душу в покое! – заметила Дамира.

– Пардон, мадам, – фамильярно извинился генерал и продолжил: – Следствие, которое я провел, привело меня к выводу, что доктор Челеш покончил с собой. Он выстрелил в себя и упал за борт вместе с пистолетом. Не хочу говорить о покойнике плохо, но все факты свидетельствуют о том, что своим безрассудным поступком доктор хотел насолить всем нам.

– Это ужасно! – всхлипнула Дамира.

– Это гадко! – усилил оценку поступка генерал. – Из-за него мы все перегрызлись как собаки!

Версия генерала была шита белыми нитками, мне даже стыдно было слушать, как он жонглировал словами. Тем не менее никто ему не возразил.

– Он нарочно порезал себе руку, – все громче и громче говорил генерал, – вымазал кровью перила, стены, обляпал капитанский китель, потом выбрался на палубу, сел на перила, свесив ноги вниз, и выстрелил себе в висок.

Генерал столь живо описал картину самоубийства доктора, словно был свидетелем этого.

– Сынок… – не к месту ляпнула Дамира и громко высморкалась.

– А теперь о самом главном! – сказал Эдди. Он словно перенял эстафету, взявшись закончить мысль генерала. Обойдя всех взглядом и убедившись, что все, кроме Алины, смотрят на него, он произнес: – Если мы расскажем полиции об этом самоубийстве, то каждый из нас попадет под подозрение и мы будем долго ждать, когда следователи удостоверятся, что это действительно самоубийство. Но если мы скажем… – Он выдержал паузу и помахал толстым пальцем: – Если мы скажем, что доктор Челеш утонул во время кораблекрушения, запершись в своей каюте в состоянии алкогольного опьянения, то его смерть будет расценена как несчастный случай. Это все хорошо понимают?

– Все, – грустно подтвердил Мизин и вздохнул.

– Госпожа Алина! Вы поняли, о чем я сказал?.. Молчание – знак согласия. Будем считать, что мы все договорились.

Капитан поднялся на ноги столь стремительно, что плот угрожающе закачался.

– Осторожнее! – крикнула Дамира. – Я чуть не выронила чемодан!

– Катер! – крикнул капитан, показывая рукой на черную точку, которая быстро увеличивалась в размерах. Он открыл металлический ящик с аварийным запасом, достал оттуда гильзу фальшфейера[16] и сорвал предохранительную чеку. Из гильзы с громким шипением вырвалось красное пламя, на плот посыпались частицы горящего вещества.

Вряд ли была необходимость подавать сигнал – катер и без того мчался прямо на нас и не мог нас не заметить, тем более что капитан на удивление неумело пользовался фальшфейером. Вместо того чтобы держать его в вытянутой руке и над водой, причем обязательно с подветренной стороны, капитан держал гильзу как церковную свечу над Библией, и огненный дождь щедро сыпался ему под ноги. Я выбил фальшфейер из рук капитана, но было уже поздно. Ткань плота уже тлела, и через мгновение раздался хлопок; из прогоревшей дыры с громким шипением вырвался воздух, плот стал быстро обмякать и проседать посредине, где сидела госпожа Дамира.

– Ах, черт! – с досадой выругался капитан, увидев, к чему привело столь неумелое обращение с огнем. – Спокойствие, господа! Мы продержимся до подхода катера! Еще раз прошу всех надеть спасательные жилеты! Без паники, госпожа Дамира, без паники!

Он напрасно распространял вокруг себя оптимизм. Катер хоть и шел к нам прямым курсом, нас с ним еще разделяло приличное расстояние, и купания в море избежать было невозможно, несмотря на все старания Мизина заткнуть дырку своим тощим задом. Он даже по неосторожности надорвал ткань плота, сделав дыру еще более. Центральная секция плота, самая большая, уже не могла держать вес госпожи Дамиры с ее чемоданом, и плот начал складываться пополам.

Мизин первым очутился в воде, уже в волнах продолжая застегивать на себе тесемки жилета. Следом за ним прыгнул в воду я, чтобы хоть на несколько секунд продлить жизнь плота. Генерал суетливо заталкивал барсетку между телом и жилетом, кидая взгляды на катер. Если он надеялся остаться сухим до подхода помощи, то делал это напрасно. Алина лишь повесила жилет на шею и съехала в воду ногами вперед, при этом ее широкий снизу сарафан распустился по поверхности воды большим цветком, а Алина оказалась в роли его пестика. Я невольно рассмеялся и глотнул воды. Лора скинула с себя кроссовки, выпрямилась во весь рост и сиганула в воду вниз головой, не сняв с себя даже рюкзачка. Генерал позволил себе опуститься в воду лишь по пояс; он обхватил руками бортик плота, в котором еще оставался воздух, и поддерживал свой торс на поверхности. Госпоже Дамире даже не пришлось утруждать себя прыжком. Средняя часть плота окончательно ушла под воду, а вместе с ней и женщина с чемоданом; издав вопль, Дамира принялась барахтаться в воде, пытаясь спасти чемодан, чем очень развеселила Мизина и Стеллу. Капитан, который был обязан покинуть тонущее судно последним, попытался помочь ей извлечь чемодан из воды, еще каким-то чудом удерживаясь на бортике, похожем на большой рыбий пузырь. Но из этой затеи ничего не вышло. Эдди не удержался и свалился в воду головой вниз.

– Вауу! – возвестил о кончине плота Мизин. Стелла подняла руки над головой и захлопала в ладоши. Госпожа Дамира беспощадно плевалась и раздавала во все стороны оплеухи.

– Мой чемодан!! – скандалила она, не видя ничего вокруг из-за запотевших очков. – Платья от Кляйна и Кардена! Туфли Росси, норковое кимоно Диор… Негодяи!..

– Так надо было это все на себя надеть! – дала запоздалый совет Стелла.

– Закройте рот, вздорная девчонка!

– А-ап! – послушалась Стелла.

– А где ваши вещи? – Дамира только сейчас заметила, что в руках Стеллы нет полиэтиленового пакета.

– Сейчас посмотрю, – ответила Стелла и попыталась с головой уйти под воду, но спасательный жилет крепко держал ее на поверхности. – Уже не видно.

– Как это не видно?! Как это не видно?! – захлебывалась от гнева Дамира, проявляя удивительное беспокойство о чужих вещах.

– Они навеки останутся в моем сердце, – вздохнула Стелла. – И в мыслях тоже.

– А у меня паспорт утонул! – известил всех Мизин.

– Ерунда, – успокоил его генерал. – Все спишем на крушение.

– Держите рюкзак! – сказала Мизину Лора, стягивая с себя мокрые лямки рюкзака и снимая через голову жилет.

Она сделала глубокий вдох и ушла под воду.

– Дочь! – с опозданием крикнул капитан и повернул мокрое лицо к Мизину: – Не заставляйте ее это делать!

– А я и не заставлял! – пожал плечами незаслуженно обиженный Мизин. – Она сама.

Алина пыталась утопить распустившийся на поверхности воды сарафан, но у нее ничего не получалось. Тогда она принялась продевать подол, скрученный в жгут, между ног.

– Тебе помочь? – спросил я.

– Только попробуй, – беззлобно пригрозила Алина и под впечатлением борьбы с сарафаном тихо добавила: – А ловко они придумали, да? Все вдруг стало тонуть… Интересно, это сколько сил надо потратить, чтобы утопить паспорт? О полиэтиленовом пакете я вообще не говорю.

Мы мыслили в одном направлении. Впрочем, не заметить явного мог только ленивый или слепой.

– Не нашла, – тяжело дыша, сказала Лора, вынырнув на поверхность. – Какие-то обрывки плавают, а паспорта не видно.

– Пожалуйста, не надо ничего искать, а то твой отец меня утопит! – попросил Мизин.

– You vainly are engaged in another's problems,[17] – недовольно сказал капитан дочери.

– Our problems, captain, are your problems,[18] – язвительно заметила капитану Дамира, смывая морской водой косметику с глаз.

Медленно дрейфуя по обширному заливу Амохостос вместе с похудевшим плотом, который больше напоминал мокрое одеяло, лежащее на поверхности воды, пассажиры постепенно притихли, не сводя глаз с приближающегося катера. Это было быстроходное суденышко, выкрашенное на военный манер в стальной цвет, на флагштоке трепыхался кипрский флаг, у панели управления, держась за ветровое стекло, стоял полицейский с офицерскими галунами на погонах, а на корме лицом к лицу сидели еще два полисмена с автоматами.

Сделав на малом ходу большой круг, словно желая убедиться в нашей безопасности, катер сбросил скорость и медленно приблизился к плоту. Офицер оперся на борт и стал рассматривать наши лица, ожидая каких-нибудь комментариев. Капитан не сумел быстро и красиво, согласно табелю о рангах и своей должности, приблизиться к катеру, и ему пришлось кричать из-за головы Дамиры и при этом неистово плескаться:

– Я капитан яхты «Пафос» Эдди Кид! – доложил он по-английски, не обращая внимания на то, что Дамира в отместку плеснула ему в лицо водой. – Три часа назад яхта затонула из-за повреждения в машинном отделении. Один из пассажиров – доктор Челеш – погиб.

– Куда вы направлялись? – спросил офицер, знаком показывая полицейским, чтобы они начали грести.

– В бухту Рыбачье Укрытие, что в восьми километрах севернее Протараса. Гостиница «Пиратский берег».

На том разговор закончился. Лора, оказавшись ближе всех к катеру, легко взобралась по кормовой лесенке на судно и оттуда протянула руку генералу. Полицейские затаскивали госпожу Дамиру через борт. Она охала, вполголоса ругалась на странной помеси русского и английского, но все же достаточно благополучно добралась до ледеринового кресла и с громким чавканьем опустилась в него. Я помог подняться на катер Алине, а затем последовал за ней. Мизин устроился на носу катера. Генерал, заняв кресло, тотчас принялся вытряхивать содержимое барсетки себе на колени. С нас всех вода лилась ручьями.

Офицер оглядел нас, безмолвно пересчитал и спросил у капитана:

– Личных вещей, насколько я понимаю, ни у кого нет?

– Разве что в карманах, – невесело усмехнулся капитан.

Офицер сочувствующе кивнул и скомандовал водителю катера:

– В Протарас!

Один из полицейских выловил фал плота и привязал его к уключине. Катер, совершив виртуозный вираж, помчался к берегу. Плот, напоминающий лопнувший воздушный шарик, принял обтекаемую форму и помчался по нашему пенному следу.

Протарас – небольшой белокаменный городок с большим будущим. Когда мы пристали к берегу и начали выгружаться, я насчитал не меньше десятка строящихся гостиниц, окутанных белой строительной пылью, и, к счастью, ни одного зеваки или журналиста.

На дороге, очерчивающей золотопесочный пляж, нас ждал автобус с тонированными стеклами. Горячий, влажный ветер, дующий с моря, крепчал, и нас, обессиленных приключениями, шатало, словно мы все еще находились на палубе злосчастного «Пафоса». Госпожа Дамира, едва передвигая ноги, плелась к автобусу в своей отсыревшей шелковой блузке от Кляйна и опиралась на плечо Стеллы.

– Надеюсь, родная моя, у вас с головой все в порядке? – спросила она девушку, приподнимая подол черной юбки с прилипшими к ней водорослями и поднимаясь на ступеньку автобуса.

– Как никогда! – заверила Стелла.

Я невольно оказался свидетелем разговора, потому что шел в автобус следом за ними. Лора, стоящая на входе рядом с водителем, помогала снимать жилеты тем, у кого это плохо получалось. Она аккуратно складывала их себе под ноги, распрямляя тесемки, и постоянно пересчитывала. Генерал, страдая от одышки, с трудом стаскивал пробковую безрукавку.

– Запиши! – строго помахал он пальцем. – Марычев Герман Владимирович. Сдал одну штуку! Не перепутай, Микки Маус!

Заслонив собой узкий проход, он стал искать глазами меня. Я отвернулся, делая вид, что с интересом рассматриваю чистые, словно бутафорные, улицы города, зажатые с двух сторон бесконечным рядом пестрых таверн, пивных пабов, шубных магазинов и пунктов проката автомобилей. Мне не хотелось сейчас поддерживать с генералом пустой разговор, отказываться от неминуемого предложения выпить водки и сходить в сауну.

Генерала опередила Стелла, что я вряд ли мог расценивать как удачу. Она села рядом со мной и тотчас стала показывать мне свои оцарапанные руки.

– Ты посмотри, какая гадость! Это все противный плот! Когда я с него свалилась, то обшивка по рукам – как ножом! А потом еще коленку под днище завело, а там что-то твердое было, и я коленкой ударилась… А я все не могу поверить, что мы выбрались на берег! Назад ни за что не поплыву морем, только самолетом. Правда, денег у меня маловато…

– Я дам тебе денег, – пообещал я и закрыл глаза, притворяясь спящим.

Мест в автобусе было полно, но Мизин предпочел ехать стоя. Держась за поручень, он смотрел в окно и грыз ногти. Автобус тронулся и покатил вдоль моря, непривычно придерживаясь левой стороны. В окнах мелькали белые корпуса двух-трехэтажных отелей, чередуясь с экзотическими зарослями пальм, квадратами пронзительно голубых бассейнов и фрагментами осточертевшего донельзя моря.

Очень скоро мы выехали из города и понеслись по выжженной степи, которая круто обрывалась перед морем. Миновав несколько островков цитрусовых садов, автобус свернул к морю и спустя минуту остановился у зеркальных дверей небольшого отеля, обнесенного по периметру высоким белым забором. На тонком флагштоке среди выгнутых волей ветра пальм развевался «Веселый Роджер».

– Приехали, братва! – объявил Мизин и тотчас оказался у дверей, наверняка горя от нетерпения занять лучший номер из тех, которые нам намеревались предложить.

Однако оставшаяся часть моих спутников немало удивила персонал отеля своей оригинальностью. Прошествовав в гробовом молчании мимо белого автофургона, мимо машины «Скорой помощи», шеренги готовых на все медиков в белых халатах и сострадающих взглядов метрдотелей, мы подошли к стойке портье и все как один отказались от престижных номеров с видом на море.

На цокольном этаже гостиницы, где находились парикмахерская и бассейн, в маленьком магазинчике сувениров и предметов первой необходимости я купил кроссовки, спортивные брюки и просторную футболку, в которой без стеснения можно было размахивать кулаками во все стороны. В номере я разложил веером под лампой все баксы, которые извлек из карманов мокрых брюк, и, пока они высыхали, принял душ и побрился.

Через полчаса я спустился в фойе гостиницы, чувствуя себя свежим и отдохнувшим. Я напрасно полагал, что в ближайшие сутки никто из бывших пассажиров «Пафоса» не высунет носа из своего номера. Но оказалось, что покой четырехзвездочного отеля с английскими манерами очень скоро начал как бы угнетать нас. У меня сложилось ощущение, что пассажирам нестерпимо захотелось массового внимания, восхищенных взглядов, суеты медиков и журналистов. Наверное, по этой причине я встретил в холле у служебного телефона Мизина, хотя он мог преспокойно позвонить из своего номера; а в фойе, у большого окна, откуда открывался вид на подъезд и автомобильную стоянку, увидел скучающего генерала, одетого, как и я, в спортивный костюм из местного магазинчика; мгновением позже заметил у доски объявлений, озаглавленной по-гречески Drasthriothtes («Что происходит»), Дамиру в пляжном белом халате и резиновых шлепанцах. Большими печатными буквами она заполняла какую-то графу. Я находился от нее достаточно далеко и смог разобрать лишь одно слово: «FAMAGUSТA».

Я подошел к генералу. Он вскинул голову, взглянул на меня и притворно зевнул.

– Ну? – задал он ничего не значащий вопрос. – Скучаешь?

– А вы, похоже, изучаете окружающие достопримечательности?

Генерал махнул рукой и, повернувшись ко мне, прислонился к стеклу спиной.

– Да брось ты! Просто стою…

Если он хотел закрыть собой тот объект, на который пялился, то сделал это плохо. Я был на полголовы выше генерала и хорошо видел угол гостиницы и автостоянку из-за его плеча. У края газона в дальнем конце стоянки, на большой коробке, обвязанной шпагатом, сидела Лора и крутила головой, глядя по сторонам.

– Что ж, удачи! – с многозначительным смыслом сказал я генералу и пошел к выходу.

По пути, не останавливаясь, я взглянул на доску объявлений. В анкете, собирающей пожелания туристов относительно экскурсий, Дамира вписала свое пожелание: «VISIT DEAD CITY OF FAMAGUSTA».[19]