Две дороги

ЖАДНОСТЬ НЕВПРОК.

Пузырев хмурился, понукал Савраску. Она вскидывала передние ноги, захватывала пространство, но снег раскис, ноги проваливались, лошадь переходила на шаг.

Пузырева угнетали невеселые думы, он иногда забывал понукать Савраску, опускал вожжи, ворчал.

-- Что же такое, а! Неужто пропадать? Ну и щенок, из молодых, да ранний, этого не обойдешь... Но, сатана!

Савраска перешла на крупную рысь, сани заныряли в рытвинах. Солнце вышло из-за лохматого облака, наполнило воздух весенним теплом.

"Артелью действует, дьявол, вот что, а в ней сила".

Вспомнил про торговые дела, засопел.

"Им что, дьяволам! Власть-то их, да с нас же деньгу дерут. А ты возьмись-ка! Ведь срок надо, враз-то не соберешь. А жрать никто не даст". - Вспомнил про детей, вздохнул.

-- Наказанье господне! Ну и дела!.. Но, сатана!

Лошадь дернула. Пузырев мотнулся, схватился за боковину саней, глянул волком.

"Покончить с ним, вот и все, а там видно будет".

Вздрогнул, вновь покосился.

"А вдруг выйдет наружу? И с тем была опаска".

Вспомнил наезд милиции, пытливые глаза, петлистые вопросы.

"Хитры дьяволы, а не подкопались, только угостить пришлось,-- ухмыльнулся.-- Ловко я тогда удумал, прямо с постоя, никто и не заметил".

Тут послышался возглас.

-- Савостьян Потапыч!

Пузырев вздрогнул, метнулся взглядом и обрадовался. Перед ним встречная подвода, в санях председатель сельсовета.

-- Мирон Карпыч, мое почтение!

Председатель козырнул, потом спросил:

-- В Титовку, что ль?

-- Знамо, Мирон Карпыч, наше дело торговое. А ты откуда?

Председатель махнул рукой под гору.

-- Ехал-то в вик, да вон река разлилась.

Пузырев привскочил.

-- Неужто?

-- Я говорю.

-- А ты пытался переехать?

-- Боязно.

-- Как же быть? Председатель нахмурился.

-- Да ты, Савостьян Потапыч, виноват. Взялся мост строить и водишь общество за нос.

Пузырев обиделся.

-- Что ты, Мирон Карпыч, я причем? Комсомольцы причиной.

Председатель отмахнулся.

-- Брось, Савостьян Потапыч. Загорелось тебе строить за Лягушиным, а места-то получше есть.

Пузырев тронул лошадь в объезд.

-- Не говори, Мирон Карпыч. Председатель удивленно вскричал:

-- Куда же ты?

Пузырев не ответил, а понукал Савраску.

Дорога наклонилась под гору, река выделилась на снегу синеватой полосой, поглотила навозную дорогу.

Пузырев подъехал к реке, спрыгнул с саней, окинул водную ширь, прислушался.

Вода напирала, лед в верхах трещал. Пузырев схватился за голову, взвыл:

-- Что же делать? Господи!

Глянул к мосту, увидел обломок балясины, вздохнул. "Зря не строил мост-то".

Оступился в рыхлый снег, сапог нырнул, но Савостьян успел метнуться на дорогу.

"Неужто вернуться?"

Но представил многолюдье Титовского базара, наступающий праздник, весенние работы, сезон кожевенного товара. В глазах вспыхнула жадность, метнулся к саням, вытащил кнут, погрузил кнутовище в воду, нащупал лед и обрадовался.

"Не подняло, кажись".

Вернулся к саням, оглядел завернутый в брезент товар, перекрестился, стал в сани. Но одолевала робость, задумался. "Не поехать ли на Никольский мост?.. Крюк большой, опоздаешь". Вновь перекрестился и задергал вожжами, занукал. Лошадь захлюпала по воде.

Лошадь погрузилась по брюхо, вода заблестела в санях, лизнула сапоги, брезент.

Глянул на противоположный берег -- он приближался. Заторопил лошадь. Но близко раздался треск, льдина поднялась щучьим носом. Лошадь (метнулась в сторону и нырнула. Сани -- за ней. Пузырев хотел прыгнуть на льдину, но запутался в вожжах, бултыхнулся в реку.

Председатель увидел с горы, повернул к реке, услышал выкрик:

-- Ай!

Увидел черную шапку на воде, лысую голову, угол саней...

Донеслось вторично:

-- Ай!

Но не успел на помощь. Льдина подмяла Пузырева, поглотила и угол саней.