Две дороги

ТЕМНОЕ.

Секретарь Комсомола вошел в сени, увидел рассыпанную муку, удивленно остановился, потом сунулся к закрому -- в нем пусто.

-- Что за чорт!

Отворил избяную дверь. На кровати стонет мать; голова ее в тряпичных бинтах, под глазами синяки; возле -- корыто с окровавленной водой; дочь соседа-кулака с засученными рукавами.

Бросился к кровати.

-- Мама!

Протянула ему заскорузлую руку.

Катерина вынесла корыто, вернулась, поправила ветошное одеяло.

Тут он узнал, что приходил пьяный отец, избил мать, высыпал из закрома муку и скрылся.

Митрия захватила обида, он выскочил на улицу.

Ночь сырая, небо в тучах. Избенки запали за ветлы, светили в улицу коптилками.

Пьяные мотались в темноте, падали, бороздя мокрый снег носами, крыли собачий лай матом.

Митрий бросился в ночную темень. Вошел в избу Килаиа, увидел табачный смрад, тусклый свет висячей лампы, у стола -- пьяных бородачей, на столе -- самогон, куски хлеба, огурцы.

Из-за перегородки вышел с шишковатым лицом мужик. Митрий -- к нему.

-- Где отец? Килан покосился.

-- Чего?

Митрий сдвинул темные брови.

-- Кирюхин тут?

-- Савелий, что ли?

-- Ну, да!

-- Нет его.

Митрий не поверил, глянул по сторонам. Под столом кто-то завозился, хрипло запел:

"Пей, тоска пройдет!.."

Митрий признал голос отца, заглянул под стол. Отец поднял всклокоченную голову, глянул на сына мутью глаз, пастью хрипящего рта.

Митрия затрясло, хотелось ударить отца сапогом, опрокинуть стол, вышвырнуть пьяных, избить самогонщика, но сдержался, выпрямился, шагнул к Килану.

-- По какому праву спаиваешь людей?

Килан испуганно заговорил.

-- Ты что, али белены объелся?

Сизоносый мужик поднял голову от стола.

-- Сами пьем.

Другой прохрипел:

-- А ты что -- указ?

Килан вскидывал руки, бегал воровато глазами.

-- Что ж я -- али нехрещеный? Пришел бы и ты со своей бутылкой, и тебе не отказал бы распить, не жалко избы-то. А ты -- спаиваешь! Нет, паря, негоже обижать зря-то.

Митрий взмахнул рукой.

-- Ты не заливай, знаю я!

-- Знать-то нечего.

Митрий тронулся к выходу.

-- Ладно, придет и до тебя черед.