Двенадцать

Глава 27

Всю ночь меня мутило, и к утру я уже не сомневалась, что убийство произойдёт именно сегодня. Судя по силе мути, убийство будет знаковое, значимое и значительное. Юлия Марковна исчезла из дому раньше, чем я проснулась-очнулась. Мне некому было задавать вопросы, и не с кем было советоваться.

Я позвонила в редакцию любимого журнала и попросила Веронику Витольдовну Пиотровскую связаться с пресс-атташе банка «Северная крыша», с пиар-менеджером, с кем-нибудь, кто занимается контактами главы банка с журналистами. Можно было просто вызвать милицию, можно было поднять на уши все издания или, в крайнем случае, Ингу Васильевну. Она бы, с её могучим желанием писать продолжение истории убийств, утрамбовала любые препятствия на моём пути к очередной «жертве». Но я не сделала ни того, ни другого, ни третьего. И вот почему — мне нужен был убийца. Никем не вспугнутый, не предупреждённый, ни о чём не предупреждающий. Зачем же я буду информировать красавицу Ингу Васильевну, если, к примеру, убийцей является всё-таки она? И какие аргументы предъявлю в разговоре с милицией? Я появлюсь на месте преступления раньше него (неё) — сверхгениальный ход! Я разоблачу его (её), я с ним рассчитаюсь, избавлюсь, наконец, от него. Оставалось только придумать, КАК именно я от него (неё) избавлюсь (разоблачу, рассчитаюсь) — боевыми искусствами я не владела, права на ношение оружия не имела. Ладно! Додумаю по дороге!

Вероника Витольдовна, естественно, не была настроена помогать мне с первой же ноты. Этого и следовало ожидать. Более того, я рассчитывала на то, что она сошлётся на занятость и попросит перезвонить завтра, послезавтра… Санкций на написание материала о главе «Северной крыши» не было, не было и причины баловать меня вниманием.

— Перезвоните завтра, я занята!

Я перезвонила ещё раз, потом пообещала приехать и просить её об одолжении лично. Вряд ли ей хотелось наблюдать меня, так что в скором времени просьба о посредничестве была удовлетворена. В том, что ни один человек в редакции не узнает о моей затее, (под «ни одним человеком» я имела в виду прежде всего Рушника, ещё одного подозреваемого…), я была уверена. Вероника Витольдовна ни за что в жизни не станет рекламировать активность такой мерзавки, как я. Кто знает, вдруг из моей затеи выйдет толк? Вот если толка не выйдет, тогда другое дело. Тогда Вероника Витольдовна скажет со вздохом, роняя пепел на грудь:

— А это ведь я договорилась обо всём, подготовила базу… До последней минуты надеялась, что девочка действительно задумала что-то грандиозное… Но, увы, оправдались только мои худшие прогнозы…

Мне пришлось хорошенько упереться лбом в холодное автобусное стекло для того, чтобы избавиться от галлюцинаций на тему Вероники Витольдовны. Эффект амнезии был кратковременным и слабым. Измочаленные, воспалённые клетки моего мозга немедленно наполнились новой ерундой — автобусными запахами, вялым страхом и снова Вероникой Витольдовной.

Секретарша главы «Северной крыши» встретила меня не очень весело. Хорошо развитые уши и интуиция подсказывали ей, несомненно, что я — источник серьёзных проблем. Возможно, она узнала мой голос…

— Лариса Соломоновна уехала, будет завтра… Я могу ей что-то передать?

У меня интуиция, между прочим, развита ещё лучше. Никуда не уехала Лариса Соломоновна, сидит в своём кабинете за дверью, просто передумала общаться с незапланированной журналисткой. Да и эта жрица делопроизводства наверняка нашептала нехорошего…

— Хорошо, я подожду…

— Как это… Подождёте?

Она пыталась корректно объяснить мне, что ждать Ларису Соломоновну здесь, в приёмной, не совсем удобно и т. д. А по телевизору в приёмной в это время шли «Новости». И в «Новостях», естественно, было очередное возмутительное убийство известного спортсмена Битова, версии, комментарии… Может, ткнуть пальцем и пообещать, что персона Ларисы Соломоновны в ближайшее время будет рассмотрена в таком же нерадостном аспекте? Грубо и непонятно. Она просто вызовет милицию или охрану, и всё кончится. Второго раза не будет. Как и следующего настолько мощно вычисленного мною кандидата в «жертвы». В следующий раз мой маньяк придумает какую-нибудь новую формулу. Хотя… Не будет никаких формул… Скоро всё закончится, но как?

Потом ведущий «Новостей» безразличным голосом сообщил, что завтра могут быть помехи в работах разных механизмов и организмов, потому что завтра — парад планет. Все сознательные астрономы уже в боевых стойках, потому что…

Я даже не удивилась. Естественно, он должен был выбрать для завершающего аккорда что-то в этом роде. И тут же мой механизм (организм) скрипнул и сбавил обороты, туго наверченные на колёсики нервы обвисли и перестали звенеть. Мне вдруг всё стало понятно…

— Хорошо, я приду завтра. Только сделайте так, пожалуйста, чтобы Лариса Соломоновна была на месте. Иначе…

В крапчатых глазах секретарши — смесь возмущения, страха и печали…

— Иначе я буду приходить каждый день…

Сильное напряжение заполнило моё тело, и было так велико, что я не помню, где ночевала. То есть, где я пересидела эту ночь. Я не чувствовала себя усталой, я себя никак не чувствовала. Пока поднималась по ступенькам банка, дважды упала, к радости зевак, но быстро и легко вскочила и не испытывала неловкости. При общем кризисном фоне мышцы, кости и мысли были на месте, и своё состояние я определила как «точку невозврата». Бывает у самолётов такое. Когда летят, например, над океаном. И когда пересекают точку, после которой, в случае аварии, возвращаться нет смысла — всё равно не дотянет. Есть смысл лететь только вперед. А там — будь что будет…

Я сделала одну непонятную мне самой штуку — зашла в магазин и потратила все деньги и деньги Юлии Марковны. Я купила себе джинсы, свитер, резинку для волос, помаду с ароматом банана и кроссовки. Переоделась в кабинке, а купленный Лёвой костюм оставила на вешалке…

В таком виде я себя, наконец, узнала. В таком виде мне было комфортно и не приходилось играть по правилам столичного офисного мира. У меня, правда, и своих правил пока не было…

— Ларисы Соломоновны нет! — немедленно сообщила секретарша. — Знаете, она вообще передумала давать интервью…

Странно, как меняются люди, которых ты видел вчера. Ты как бы остаёшься в том ещё дне, старом, а человек уже перешёл в новый и… И остался такой же сволочью…

— Это меня уже не интересует… Лариса Соломоновна обязана сдерживать обещания как глава банка. Она могла отказаться, но она этого не сделала. Теперь я не сделаю того, чего вы так сильно хотите. Я не уйду и даже более того…

Я села на диван, поджала под себя ноги и строго посмотрела на застольную даму.

— Более того… Дайте-ка мне кофе. Не спала сегодня, чувствую себя плохо… Без сахара, пожалуйста.

Она, эта женщина, не принесла мне кофе. И хорошо. Кофе вреден в моём положении. Я замолчала из благодарности, даже всхрапнула, клюя носом кожаный подлокотник. Секретарша с кем-то советовалась по моему поводу, ко мне подходили люди разного пола, вежливые и хорошо одетые, выспавшиеся. Трясли меня за плечо, просили о разном. В основном — уйти.

Наконец я услышала:

— Лариса Соломоновна встретится с вами после работы, в восемнадцать часов она собирается посетить выставочный центр «Новорусское», будет ожидать вас в павильоне «Всё для офиса».

Можно было возмутиться, потребовав Ларису Соломоновну сюда, прямо к креслу. В конце концов, ведь её убить собираются, а не меня. Я пытаюсь спасать, но — честное слово, не будь у меня этой суперцели, не желай я так яростно вычислить своего мучителя, плюнула бы на Ларису Соломоновну со всем её банковским комплексом и ушла бы.

Я встала. Не затем, чтобы уйти, а чтобы вяло выползти в коридор и взять курс на выставочный комплекс. Судьба сама назначает места, остаётся только подтягивать используемые в эксперименте материалы — себя, например.

До восемнадцати немерено времени. В моём положении полезно гулять. Гуляем. Гуляем. Гуляем. Ещё гуляем…

…Гуляем. Не падаем, гуляем…

«Всё для офиса». Что он сможет использовать по назначению? Чем офисным её можно убить? Пресс-папье? Дыроколом? Надо развивать мысль. Может, он собирается задушить её бумагой для факса? Разбить стекло в шкафу и зарезать её этим стеклом? Просто затолкать в шкаф, запереть и оставить умирать от голода? Гуляем, думаем… А если в сейф? Почему бы ему не затолкать её в сейф? Сейф прочен, не пропускает воздух, закрывается насмерть… Ему нужно будет решить одну маленькую проблему — уговорить её в этот сейф забраться, а дальше — всё.

Я ухватилась за сейф мёртвой хваткой. Я стала раскручивать свою ниточку-зацепочку. Мозг начал подбрасывать вопросы, способные уже на уровне самого вопроса убить моё открытие, но я не обращала внимания на эти провокации. В конце концов, какой смысл сомневаться — ответ-то будет. Положительный или отрицательный. Если отрицательный, значит, надо начинать сначала. Если положительный, тогда что? Пока не знаю. Всё моё оружие при мне — голова, ногти и железная штука, которую подарил Макс, — в порядке возрастания надёжности. Боже (я остановилась), неужели вера в то, что я смогу победить это чудовище, так велика?! Или я от отчаяния окончательно свихнулась? Если долго мучить кролика, он озвереет и сделает что-нибудь ужасное.

Гуляем… И не на кого надеяться. Сработает ли система аварийной тревоги у Макса — неизвестно. Нынешнее преступление по определению отличается от предыдущих. Я собираюсь ОПЕРЕДИТЬ нашего маньяка, а не идти на запах преступления. А это, согласитесь, предполагает новый сценарий развития событий. Было бы неплохо подстраховаться и предупредить Макса, даже запланировать с ним что-то — вдвоём проще. Но как его найти? На Лёвиной даче телефона нет, а мобильными средствами связи мой любимый не оснащён… Что? Любимый?!

Я снова остановилась.

— Вам плохо? — посочувствовали сзади.

— Не очень хорошо, — честно призналась я. — Но вы мне вряд ли поможете. Сзади ещё пытались возразить, но я была глуха к поздним проявлениям чьей-то доброты. Я назвала Макса любимым? Ну, значит, так и есть, если назвала. Так оно и есть… Гуляем…

Я успела отрастить ну очень длинные ногти за время отдыха под крылом Юлии Марковны.

Проникнуть в нутро выставочного центра оказалось не так-то просто. На это, видимо, и рассчитывали назначившие мне свидание. Но я проникла, имея на руках пошлейшее редакционное удостоверение, и меня ещё раз ужаснуло то, насколько обыденно всё происходящее. Допустим, все мужчины страдают отсутствием интуиции, когда дело касается тонких материй. Но здесь же всё гремит, даже стены пропитаны опасностью, здесь слишком много, как в операционной, света, а воздуха мало, страшно остановить взгляд на чём-то, вдруг лопнет, взорвётся!

— Мы открываемся только завтра, — на всякий случай объяснил охранник. — Сегодня простых людей не пускаем.

— Спасибо за комплимент. Где стенд «Всё для офиса»?

Он махнул своей мускулистой рукой. Мне бы сейчас твою силу, товарищ охранник. Кстати, если этот стенд недалеко, я смогу позвать его на помощь. Если, конечно, он не будет к тому времени убит. Появилось робкое желание предупредить о надвигающейся опасности, которое быстро исчезло. Если он мне поверит — немедленно вызовет милицию, и тогда может быть всё что угодно. Моего монстра милиционеры, конечно, вспугнут. Так в кино чаще всего и бывает: в шумихе злодей тихо надевает очки и смешивается с толпой. Да и у меня с милицией не самые лучшие отношения… Объяснять же сложную схему моих расчётов с целью привлечь всех мне в помощь — гиблый номер.

Стенд не порадовал меня разнообразием предлагаемой продукции — чего ж сильно выставляться накануне? Зато порадовал и отсутствием альтернатив сейфу-киллеру. Ничего такого, чем можно было бы убить человека, я не заметила. Правда, и самого сейфа тоже. А главное, я не заметила Ларисы Соломоновны Кац, исполнительницы второй главной роли в сегодняшнем триллере.

Мимо прошла озабоченная дама из числа местных работников.

— Скажите, где я могу видеть сейф?

— Какой сейф? — дама медленно переключилась на мою волну. — Не понимаю, какой сейф вас интересует?

— Обычный сейф, который должен входить в комплект предлагаемых для офиса предметов первой необходимости.

— Зачем вам?

— Очень надо, лучше не спрашивайте. Дайте просто взглянуть. Просто взглянуть.

Она осмотрела меня, поколебалась, потом махнула рукой в сторону укрытого стендом закулисья.

— Там спросите. Там склад крупногабаритных товаров… А вы точно не…

Видимо, она хотела спросить, не стащу ли я чего-нибудь. Хорошо, что не спросила. Осталась стоять, пристально изучая мою спину.

А на складе, естественно, никого не было. И именно тут, ясное дело, должно было свершиться то самое ужасное. Лабиринт разнометражных комнат, заполненных коробками, ящиками, шкафчиками и столами, на которых, как приспущенные бретельки, болтались коробочные обмотки. Света столько, сколько нужно убийце для пряток. И тишина. Только из павильонов доносится весёлый предпраздничный гудёж…

Сейфы я нашла, много разных сейфов. Правда, все они были либо настолько малы, что вместили бы в свой желудок только Чапу, либо плотно запакованы в картон. Как-то не очень верилось, что маньяк сначала займётся распелёныванием сейфа. Хотя, если он здесь работает, то под видом демонстрации последних поступлений — запросто. И приведёт, и картонку снимет, и дверцу откроет, и внутрь заглянуть предложит.

И тут на очередном повороте мне открылась следующая картина. Суровая сейфина полтора на метр, глянцево-чёрная, с приоткрытой золотистой пастью, в которой лежали, нежно поблескивая, наручники… У меня закружилась голова. Я толкнула слоновью сейфодверь, бесчувственной рукой взяла наручники. И ключики рядом зачем-то. Всё настоящее, готовое к употреблению. А чтобы окончательно развеять мои сомнения, из самой глубины сейфа на меня взглянула заботливо развёрнутая «Вечерка» со статьёй о последнем убийстве…

Я стояла над сейфом, держа в вытянутой руке наручники, и всё живое-биологическое-органическое во мне срослось в один дрожащий отупевший комок, в самом центре которого тяжело пульсировала воспалённая сердцевина. Я просто вцементировалась в пол и прилипла к наручникам, а позвоночник мой навеки застыл в этой гарсон-позе, и могла пройти вечность, прежде чем я бы пришла в себя, но тут…

Раздались шаги. Не опасливое цоканье копытец местных администраторш, спешащих туда, где непорядок в хозяйстве. Не безжалостная поступь охранника. Неторопливые, смачные, плотные, довольные шаги Убийцы…

Я задышала ртом, как собака, и закрыла глаза. И я ещё собиралась поразить его насмерть ногтями! Да я не могу даже обернуться и посмотреть на него!

Он миновал комнату с сейфами, на секунду остановился. Боже! Может быть, он не пойдёт дальше? Только бы он не пошёл дальше! Только бы он решил, что дальше ему нечего делать! Что ж я дышу-то, как турбина самолёта?

Естественно, он пошёл дальше. Шаг. Второй. Т-т-третий. Он у меня за спиной.

Я онемела, ослепла, оглохла и умерла раза три подряд, непременно слегка оживая, чтобы снова задохнуться от ужаса.

«…Мне кажется, я его уже не боюсь. Так долго этот человек терзает мой разум, что я привыкла к его присутствию и к боли, которую он причиняет. Мне больно теперь оттого, что я так поздно опомнилась и позволила ему погубить такое количество людей. Всё. Хватит. Теперь моя очередь наступать и терзать…»

Даже цвет стен вокруг как будто бы изменился… Страшно. Страшно. И между лопаток жжёт его взгляд, а может, это просто кожа репетирует выстрел… Он выстрелит? Или метнёт какой-нибудь кинжал? Или…

— Ты так и будешь стоять? У нас мало времени, любимая…

Всё. Конец. Плотины не выдержали. Мир рухнул. Я тоже.

Это был голос Лёвы!!!