Двенадцать

Глава 5

Утром Лёва выбрал мне одежду и проследил за тем, чтобы я накрасилась. Он наставлял меня:

— Ты начинаешь жить по-новому, здесь есть свои штуки, правила игры.

— Ты всегда должна хорошо выглядеть. Не потому, что ты — моя невеста. Я хочу видеть рядом человека, не согнутого комплексами и переживаниями. Мне нужен свободный, уверенный в себе компаньон.

— Ты будешь много работать и читать то, что я тебе дам. Есть очень хорошие книги, но они написаны талантливыми неудачниками и культивируют депрессию. Их в этом доме не будет. Ты должна жить в счастье.

— Ты должна хорошо питаться и следить за здоровьем. Здоровый человек — как хорошая земля с удобрением.

Я обняла его сзади за плечи (он завязывал галстук перед зеркалом), улыбнулась его отражению и спросила:

— Ты хочешь сделать из меня суперсолдата?

Он даже вздрогнул и посмотрел на меня с тоской…

— Суперженщину? — быстренько исправилась я. Хотя, видит Бог, я не сказала в первый раз ничего такого жуткого.

— Это я хочу быть супермужчиной! — он погладил меня по руке.

Кажется, мой жених — сильная зануда. Всё равно, я готова любить его и выполнять все его дурацкие указания. До тех пор, пока он не созреет и не начнёт выполнять мои.

Макс привёз нас на работу. Погода испортилась, шёл осенний дождь. Макс нёс над нами зонт и омерзительно улыбался.

В кабинете главного редактора было сумрачно и холодно. Лёва сразу же уткнулся в принесённые гранки, а я бесцельно бродила, трогала пепельницы, блокноты, рассматривала репродукции на стенах.

— Не уходи, пожалуйста, далеко, — не поднимая головы, сказал Лёва, — У меня есть для тебя работа.

Слава богу, а я уже начала опасаться, что до конца жизни буду листать подшивки. Кстати, он мог бы быть повнимательнее и понежнее в объявлении своих планов. Другая девушка на моём месте удивилась бы такому официозу. Но какая другая девушка сможет попасть в такую ситуацию? Ещё два дня назад я существовала по ту сторону двери и была существом третьего сорта. Сегодня я без спроса трогаю личные вещи главного редактора.

— Не трогай, пожалуйста, мои вещи, — вежливо сказал Лёва. — Я не люблю этого.

Я вышла за дверь и попыталась наладить контакт с секретаршей Леной. Лена снова была в мини и смотрела напряжённо и зло.

— Он тебе нравится? — я села напротив. — Лев Петрович тебе нравится?

— Нравился, — с вызовом ответила красавица Лена. — Я ему тоже нравилась. Но женится он почему-то на тебе.

— Я не виновата, — честно сказала я. Тут на столе Лены зазвонил телефон и переговорник поинтересовался голосом Лёвы:

— Наталья Степанцова у тебя?

— Кто? — не поняла Лена.

— Это он обо мне, — я встала и направилась к двери кабинета, переговорник попросил вслед:

— Наташа, зайди ко мне, пожалуйста.

— Уже идёт! — радостно доложила Лена. Я поняла причину её радости. Если жених называет невесту по имени и фамилии, значит, ещё не всё потеряно.

— Мне нужно сделать три материала, — Лёва показал глазами на кресло и подал бумаги. — Внимательно ознакомься и выбери сама тему. Отнесись, пожалуйста, ответственно.

Я держала в руках заявки на: 1. Интервью со «Звездой». 2. Материал о новой косметической линии 3. Кулинарные новинки. Я выбрала интервью со «звездой».

— Прекрасно, — Лёва сложил остальные заявки в папочку, нажал кнопку: — Лена, объясни Наташе, что ей нужно сделать, и отправь к Рушнику. Он ведёт эту тему, пусть проконсультирует. Не откладывайте.

Он неплохо выглядел в светлом пиджаке в тёмном офисе. Чёрт возьми, он был красив. Хоть и сух.

— Выезжай через полчаса, — приказал мой жених и уткнулся в бумаги. Я снова отправилась к Лене.

Лена, не скрывая удовольствия, ознакомилась с заявкой.

— Здесь написано — внештатный корреспондент!

Ох, как её обнадёжила эта формулировка.

— Ну и что?

— Ничего. Просто тебе не дадут технику и транспорт.

— Лена, — щёлкнул на столе громкоговоритель с Лёвой, — организуй Наталье машину, фотографа и диктофон.

— Но фотографы на выставке белья, вы сами их туда отправили, — Лена снова стала грустной.

— Тогда дай ей «мыльницу» и внеси в график дополнительную смену для фотографа. Повезём «звезду» к нам. Если согласится, — и уже не скрывая раздражения: — Я же просил следить за тем, чтобы в редакции всегда дежурил фотограф!

Через пять минут мы с Леной заглянули в «отдел шоу-бизнеса». Редактора Рушника на месте не оказалось. Были его фотографии на стене. Не очень приятный тип с дикими глазами и серьёзной лысиной.

Вчера на вечеринке нас с ним знакомили. Осталось ощущение, как будто я наблюдала спаривающегося хорька — маленький, нервный, спешащий, возбуждённый, неприятный и, судя по всему, агрессивный пакостник.

— Нету, вышел, — констатировала Лена. — Придётся ехать без напутствия. Там, в заявке, всё написано. Я не знаю, зачем тыщу раз одно и то же мусолить, я и то поняла… Фотоаппаратом пользоваться умеешь?

Ей, конечно, очень хотелось, чтобы я провалила первое задание.

— Разберёмся. Адрес, по которому ехать?

— Там написано, — Лена протянула диктофон. — Это — самый простой. Но терять всё равно не стоит. «Запись», «стоп», «вперёд», «назад» — всё понятно?

— Разберёмся. Где машина?

— Стоит у подъезда. Ну, всё.

Всё так всё. Я пошла к выходу. Странные они. У них столько возможностей, а они топчутся вокруг себя и ненавидят тех, кто пытается что-то изменить. Допустим, Лена имеет право не радоваться мне. Допустим, Лёва так увлечён делами журнала, что ему не до нежностей… Женится на мне, не узнав моего мнения и ни разу не сказав «люблю». Допустим… Но чем я испортила жизнь тому же Максу?

— Какая приятная встреча! — заорал Макс, распахивая мне дверцу редакционного маленького автомобиля. — Так это тебя я везу на линию фронта? За что такая честь?

Этого мне только не хватало! Я молча села на заднее сиденье.

— Разрешите обратиться, гражданка начальница? — Макс поджал кисти рук и высунул язык по-собачьи. — Куда едем?

Я молча сунула ему заявку. Пусть сам разбирается.

— Ого! — Макс ознакомился и протянул обратно заявку. — Ваш талант оценили. Интервью с вампиром! Андрюша Лагунин, неприступная скала, боец скота и женских сердец!

«Досье. Андрей Лагунин. Лидер группы «Дыро Колл». Кумир…»

Можно было не читать. Всё прогрессивное человечество активного возраста знало этого парня. До него рок-н-ролл существовал отдельно и был оформлением жизни задымлённых интеллектуалов. Попса же служила для иллюстрации процессов, происходящих в среде необременённых молодых. А он соединил рок-н-ролл и попсу вместе, внедрил модные аранжировки, сочинил сумасшедшие тексты — агрессивные, бессмысленные, голая энергетика. Он и себя тоже сочинил — странный гражданин странной ориентации, взгляд затуманен, полуулыбочка публичной девки, зубы белые и острые… Я лихорадочно вспоминала всё, что знала о нём. Надо задавать ему вопросы. О чём?

«Серия интервью с… (Это я развернула заявку. Так тут, оказывается, целая серия будет!)… Мысли вслух на стыке столетий…»

Что значит «мысли на стыке столетий?» Ладно, если бы на стыке железнодорожных путей. А на стыке столетий можно говорить о чём угодно. Может, я переоценила свои возможности, выбрав интервью?

— О чём бы ты спросил его? — улыбнулась я Максу в зеркало заднего вида.

— Я-то? Хотел бы он иметь секс с негритянкой…

— Спасибо.

Нужно поговорить с ним о вечерах. О том, что он любит и чего боится. По-человечески надо с ним поговорить, без скидок на звёздность.

— Вообще-то, — Макс сверкнул глазом, — я не стал бы его расспрашивать. Я бы с ним даже здороваться не стал. Зажравшаяся свинья, свежеубитый пророк (он повернулся ко мне, машина в это время мчалась на автопилоте). Выбился в люди — оставайся человеком. Подфартило — цени и отрабатывай.

Мы добрались до места, и Макс долго сигналил, требуя опустить натянутую в проезде цепь. Здание (гостиница? студия?) молчало. В зеркальных дверях отражались мы сами, и это был единственный признак разумной жизни. (Считать ли Макса «разумной жизнью»?)

Макс выругался и вылез, хлопнув дверью. Направился к дверям, втянув голову в плечи из-за дождя.

— Эй! — я высунулась в окно, и дождь запрыгал по кожаному сиденью. — Подожди! Я могу дойти сама! Давай оставим машину здесь, не поедем во двор, не хотят пропускать — не надо!

— При чём тут ты? Мне автомобиль дорог! — Макс мотнул в мою сторону мокрыми волосами. — Так я её и оставил! Шеф мне… Хотя откуда тебе знать, что может оторвать шеф. У тебя с шефом полный контакт.

Вернулся он минут через пять, матерясь, сел в машину и завёлся. Цепь поползла вниз, мы тронулись.

По лбу, щекам и подбородку Макса текли потоки воды, ресницы слиплись и почернели.

— Всё, хоп, — он припарковался в свободном углу и достал ключ. — Извини, что не подаю тебе руку. Не имею указания ухаживать за тобой. Выползай и вперёд. Пока я не передумал тебя сопровождать в качестве фэн-клуба.

Я слегка нервничала. Я не могла понять причину этой своей нервозности. Первое задание, суперзвезда… Да, конечно, присутствие Макса не помешает. Надеюсь, он не испортит дела и будет молчать.

Я вымокла за минуту так, будто здорово поныряла в ближайшем водоёме. Охранник строго посмотрел на меня и потребовал удостоверения. Лена удостоверений не выдала, вот она — первая проблема, которую я не решу и вернусь в редакцию без добычи.

— Вот моё удостоверение, — откуда-то появилась мокрая рука Макса с книжечкой «Пресса». — Заместитель главного редактора Виноградов. Я, кстати, уже отмечался три минуты назад… У вас сегодня субботник, да?

— Три минуты назад здесь не я стоял. Девушка с кем? — охранник мрачно вернул удостоверение.

— Со мной… Мне очень повезло, правда? Выдающаяся девушка.

— Вам должны были позвонить. Интервью планировалось уже давно, — я решила спасать положение.

— Никто не звонил, — охранник грустно ждал чего-то. Объяснений? Нашего исчезновения? А Лена, конечно, поступила подло, не позвонив.

— Эй, старик, бросай это дело, — Макс облокотился на край охранной будки. — Говорят тебе, мы — журналисты. Договаривались о встрече давно, поройся в своих закромах. Вот наш фотоаппарат, вот диктофон — устройство такое для записи, неопасное. Наша машина у тебя во дворе. Если мы кого-нибудь обидим, можешь нас обратно не выпускать. А без интервью мы не уйдём, правда, девушка?

Я кивнула и улыбнулась охраннику.

Он посомневался, потом вписал мою фамилию в журнал и боднул головой в сторону коридора.

— Последняя дверь направо. Смотрите не надоедайте, он чего-то болеет. Если что — я не виноват. Может и телесные повреждения нанести.

— Гут! — Макс весело показал большой палец.

Всюду играла достаточно громко музыка. Судя по всему, здесь её и производили. Мы дошлёпали до последней двери, оставляя за собой мокрые следы, скользя по плитам и обрывая портретики на стенах.

— Ну, вперёд, лимита! Больше я тебе не помощник. Я его и здорового терпеть не могу. А больной он мне вдвойне несимпатичен.

Я постучала. Мне не ответили. Я постучала ещё раз и тихонько толкнула дверь. Она приоткрылась и на полпути упёрлась во что-то тяжёлое, но не несдвигаемое. Я нажала сильнее.

Макс понаблюдал за моими упражнениями, потом вздохнул и подключился, ударил в дверь плечом:

— Вот сволочь! На приступ ещё из-за этого урода идти!.. А звать его ты не пробовала?

За дверью гремела музыка. Я крикнула несколько раз что-то вроде «Андрей, это корреспондент «Женского журнала», могу ли я войти?» Только музыка в ответ.

В приоткрытую дверь вполне мог бы просочиться взрослый человек. В принципе, я не видела ничего криминального в том, чтобы внедриться в пенаты «звезды» боком. И я внедрилась.

И остановилась.

За дверью на полу, в крови, лежал предмет моих мыслей — «звезда», кумир молодых, Андрей Лагунин.

— Ну что зависла? — Макс звякнул ключами на пальце. — Определяйся — или вперёд, или назад…

Он ещё что-то говорил, а я стояла и смотрела на скрюченное тело гипермузыканта. Страха не было — был шок с последующим онемением всех органов чувств. Я отворачивалась, даже когда в кино стреляли. Если предполагалась картинка смерти — я заранее переключала… В этом случае смерть была не киношная. И я не могла отвернуться. Потому что это было бессмысленно. Я ЭТО УВИДЕЛА.

— Применяем силу, — произнёс голос Макса, и я почувствовала толчок в спину.

Мерзавец, он перестарался. Я не только «сдвинулась с места», я заскользила по крови и начала падать, цепляясь за всё подряд! Я заорала! Когда пришла в себя, я с ужасом ощутила внятный запах крови и смерти! Мои ноги не могли найти опору, и я вертелась на месте, гремя оборудованием. Микрофонные стойки с грохотом валились вокруг, некоторые глухо шлёпались на тело. В конце концов, я, вопящая, шлёпнулась тоже! Прямо на тело!

Первое, что я увидела, открыв глаза, — длинные волосы Андрея, сосульками прикрывающие лицо. Колени были поджаты к волосам. А в глубине между волосами и коленями белели припечатанные к животу руки. Белели они местами. В основном руки — с длинными, кстати, ногтями (почему мой мозг это фиксировал?) — были в чёрной блестящей крови… Еле дыша от сдавившего горло страха, я скосила глаза на пол. Под моей щекой, булькая, катились тёплые кровавые реки… Вдруг вспышка-щелчок, снова вспышка-щелчок… Как плёткой по глазам.

— Чего ж ты так орёшь… — меня уже ставили на ноги. — Ну, хватит-хватит. Поорала, и хватит…

Макс — я с трудом вспомнила его имя, — бледный и взволнованный, вытирал мне лицо рукавом. За его спиной в дверном проёме хватал ртом воздух охранник.

— Часто он у вас так болеет? — кажется, это Макс. Кивает на труп.

— А! А-а-а-а! — это уже охранник.

— А-а-а-а! — это уже я.

— Без истерик, парни! — Макс развернулся ко мне и влепил хорошую затрещину. Дальше многого не помню. Не хватает воздуха… Кровь… Сосульки… Макс в проёме отбивается от охранника… Кажется, они дерутся… Скользят, всюду кровь… Воздуха!

— Ты, Бодигард, остынь! Мы за полторы минуты с ним даже поздороваться не успели! Засёк время? Думаешь, мы киллеры-спринтеры? Забили насмерть фотоаппаратом? Ты сам нас осматривал и сам видел, как мы долбились в дверь! И, кстати, ты нарушил правила, впустив нас. Вполне вероятно, что ты нарушал это правило не раз! Не так, что ли? А мы что? Мы свой профессиональный долг выполняем, и, заметь, лучше, чем ты! Мы, дорогой друг, свидетели! А вот ты, вполне возможно, — обвиняемый! В твоих интересах напрячься и восстановить картину дня! Где диктофон? (Это уже ко мне.)

Я дико посмотрела на него. Макс грубо сдёрнул меня со стула и прислонил к охраннику.

— Видишь, что вы в своём бардаке с девкой сделали! Останется дурой — будешь моральную компенсацию редакции выплачивать! (мне) Приди в себя, невеста! Работай, давай, халтурщица!

Я достала ватными руками диктофон из сумки и долго пыталась попасть на кнопку. Охранник, совершенно зелёный от ужаса, стоял рядом и был так же плох.

— Я милицию вызову! — простучал он зубами.

— Сначала ответь на вопросы «Криминальной хроники», — Макс уже внимательно осматривал тело.

— К-когда вы в последний раз видели убитого? — это уже я.

Охранник стеклянно посмотрел на диктофон:

— Дак ведь… полчаса назад…

— Кто посещал его сегодня?

— С утра много всяких было… Все записаны… Потом жена к нему пришла… Ругались… Ему плохо стало, пришлось врача вызывать…

— Врач был последним, кто к нему заходил?

— Вы были последними… А врач минут десять назад вышел и сказал, что его лучше часок не тревожить… Сволочь!

— Номер «скорой», фамилия врача, — Макс достал сигарету. — Хотя как ты мог видеть номер, если в окно вообще не смотришь… Оставил «скорую» за цепью, как и корреспондентов? Кстати, если ты кого-то не пустишь на территорию, то необязательно этим застрахуешься от преступления.

Охранник с тоской посмотрел на кровь под ногами и помчался на пост вызывать милицию.

— Ещё один провинциал, — отпустил шпильку Макс. — Взяли дембеля потолще и думают, что граница на замке.

Кровь вокруг свёрнутого гусеницей убитого темнела. Макс прошёлся по комнате. Она была обита звуконепроницаемыми щитами, вдобавок громкая музыка. Можно кричать. Правда, недолго.

— Фамилию врача он, ясное дело, не записывал, какой нормальный человек будет тормозить спешащего на помощь врача… Номера «скорой» не видел. Если этот чудо-доктор десять минут назад отсюда выходил, значит, мы его должны были встретить. Ты кого-нибудь видела, когда в машине сидела?

— Нет.

Макс с сомнением посмотрел на меня:

— Слушай, до чего же ты бесполезная мебель… Значит, шерше ля врач… Будем изобретать репортаж века… Первые исторические снимки сделал я, пока ты лежала с кумиром… Теперь ты давай щёлкай. А я буду искать улики. У нас пару минут есть. Потом мотаем. Иначе заарканят как главных свидетелей…

Да он просто болен, этот Макс! Он фотографировал меня рядом с трупом! Он собирается искать какие-то улики! Его надо отдать милиционерам и поскорее, он опасен для общества!

— Жестокая расправа конкурентов по сцене… Следствие ведут любовница главного редактора и… Ого! — Макс присел рядом с трупом и аккуратно отвернул край окровавленной замшевой куртки (мне чуть не сделалось дурно). — А вот это уже интересно! Ново, свежо, оригинально! Посмотри, дорогая…

Он жестом фокусники приподнял бурую замшевую полу, и я увидела всё те же окровавленные руки, скрещённые на чёрном животе, и торчащий оттуда, из живота, микрофон!

— Подумать только, его закололи микрофоном… О времена, о нравы… — Макс отпустил край куртки, тот упал и прикрыл всю жуть. — Такого я ещё не видел, — продолжал Макс. А я много фильмов пересмотрел…

Я с трудом сдерживала рвоту и дрожь в коленях.

— Да-а-а, — и вдруг Макс насторожился, вскочил. — Не успели! Полисмены прибыли, теперь доказывай, что мы тут случайно… Быстро же они…

В коридоре топали и чей-то ровный голос оправдывался:

— Мы, конечно, задержались… Вызовов очень много, отопление не включили, население гриппует, а тут ещё дождь, ДТП на ДТП… Тем более, как мне объяснили, у вас приступ мигрени…

В дверном проёме показались двое в белых халатах. За их спинами маячил совершенно очумевший охранник. Двое в халатах остановились и уставились на труп.

— Вы уверены, что это мигрень? — спросил, подумав, один из них. — Странные симптомы…

Через две минуты мы с Максом пытались вырулить со двора. Цепь, разумеется, преграждала путь «на волю». Более того — за цепью, перекрыв выезд, стояла «скорая». Сминая кусты и цепляясь боками за ограду, Макс лихо обогнул препятствие по газонам. Нам удалось смешаться с толпой машин.

— Сейчас едем в «Вечерку» («Вечерний город», ежедневная газета с приложениями, большой тираж)… Сдаём материал на первую полосу, получаем медали и пропиваем.

— Куда? — я всё больше опасалась этого человека. — В какую «Вечерку»?! Либо в милицию, либо в редакцию к Лёве… к Льву Петровичу!

— Я тебя умоляю! — Макс уворачивался от машин, гоня по встречной. — Лев Петрович умрёт от ужаса, услышав твою историю… У него это убийство в планах на октябрьский номер не значится, так что выпадает из распорядка дня… Хочешь, чтобы он всю ночь плакал у тебя на плече вместо того, чтобы… (он осёкся и сосредоточился на маневрах).

Я лихорадочно соображала, что делать. Может, выпрыгнуть на ходу?

— Тем более журнал — штука неповоротливая. Даже если тебе позволят описать кровавую историю преступления, даже если её поставят в номер — выйдет он только через месяц. А материал актуален сейчас. Учти, через полчаса там уже будет вся свора, все на жареное сбегутся. Допустим, телевизионщики сообщат уже в ближайшем выпуске «Новостей», но картинка у них будет готова только к девятичасовому! А «Вечерка» выйдет в восемь! Сечёшь? Ты — первая. Да ещё с иллюстрациями! — Макс снова повернулся ко мне: — Мать, я уже жалею, что я просто шофёр. Я бы на твоём месте…

— А как же моё интервью для журнала? — недоумевала я.

— С кем интервью? С трупом? Где у тебя в заявке написано, что ты должна сделать интервью даже в случае смерти интервьюируемого? Скажешь, что упала в обморок, пила водку в баре для поднятия духа — никто не узнает! А завтра тебе дадут новое задание! Ну?

— Но Лёва купит вечером газету и прочтёт мой материал!

— А ты не будь дурой, возьми псевдоним! Знаешь, что это такое? — Макс обернулся и вдруг захохотал: — Ну и рожа у тебя, Шарапов! Кровавая Мэри! На, оботрись! — он сунул руку в бардачок, достал и бросил мне тряпку.

Я стала размазывать по лицу чужую кровь, кровь народного любимца, человека, чьи песни знали даже мои парикмахерши. Чёрт возьми, а почему бы и не поступить так, как советует этот безумец? Так нереально всё то, что мы видели, что… Выбить из меня шок сейчас можно только новым шоком. Разве я предаю Лёву? Разве я не выполняю профессиональный долг? Возможно, мой материал прольёт свет на эту историю…

— Ты думаешь, успеем? — я посмотрела на часы на панели, четыре часа!

— Успеем! Они в полпятого в типографию номер несут…

Я стала придумывать начало статьи: «Было три часа дня. Мы просто хотели взять интервью у человека, которого любят, которого ненавидят и знают все…» Плохо. Выходила зарисовка из жизни осенних деревьев в парке… Запах листьев, шуршание ботинок… Запах крови… Теперь я знаю, как пахнет кровь. Я знаю, как пахнет кровь Андрея Лагунина…»

— Ты заставляешь меня работать на «жёлтую прессу»?

— Вся наша жизнь, милочка, «жёлтая пресса»! Просто некоторые сочиняют слишком много лишнего и не стесняются пахнуть тухлыми трусами… Я думаю, твой покойный объект ничего против «жёлтой прессы» не имел. Он же сам её и делал своими капризами и крушением мебели в номерах! — Макс обернулся, чтобы оценить моё состояние: — Нормально. Но детям тебя лучше не показывать.

Он потянулся за тряпкой. Другой рукой он вертел в это время руль. Я собиралась отдать ему его барахло, зачем-то развернула… И горячая волна ужаса обдала меня.

У меня в руках был измятый и окровавленный белый докторский халат!

Макс нетерпеливо пошевелил пальцами. Потом обернулся, увидел моё вспыхнувшее лицо, халат и всё понял…

— Ну, нормально, — стукнул он себя по лбу. — Вот и я стал маньяком… Учти, я всё время был рядом с тобой! Когда, по-твоему, я смог бы его грохнуть?

— Что это за халат?

— А халат этот был выдан мне потому, что по воле твоего любимого мальчика Льва Петровича я уже месяц торчу в институтских лабораториях и привожу Лёве выживших после экспериментов крыс! Он, видите ли, их коллекционирует! А без халата меня к крысам не допускают, ясно?

Я молчала. Всё было слишком запутанно и страшно.

В редакции «Вечерки» было всё не так, как в редакции «Женского журнала». Меньше зеркал, больше сигаретного дыма. Граждане бегали и натыкались друг на друга.

— Нам главного редактора! — крикнул Макс всем сразу.

Не отклоняясь от заданного курса, народ замахал руками, указывая на северо-запад. Там мы и обнаружили дверь главного редактора.

— Исключительный материал! Немедленно в номер! Практически на наших глазах было совершено убийство известного музыканта! — заорал Макс, распахивая эту дверь.

Я ткнулась вслед и остановилась. Мой коллега тоже притих.

На нас смотрела такая дама! Даже после вывернутого наружу кишечника музыканта Лагунина её красоту нельзя было не заметить… Классическая дива, стандарт, как говорили мастера во французском салоне. Отполированная блондинка с красными ногтями и ртом. Она беседовала по телефону, наше вторжение было, конечно, неожиданным и нежелательным. Дама вернула на место взметнувшиеся было вверх тонкие брови и произнесла низким голосом в трубку:

— Я вам перезвоню, Иван Самуилович. У меня посетители…

Она неспешно положила трубку и взяла дымящуюся в пепельнице сигарету.

— Слушаю вас, господа. — её хрустально-голубые глаза прохладно прошлись по нашим грязным и потным телам.

— Вы — главный редактор? — Макс сверкнул белыми зубами и дрогнул бровью.

— Да, я главный редактор. Смею узнать, кто ВЫ такой?

Макс кошачьим движением достал из внутреннего кармана удостоверение. Положил на стол в развёрнутом виде. Дама, не меняя выражения лица, медленно опустила глаза к столу.

— «Заместитель главного редактора «Женского журнала» Максим Иванович Виноградов». Очень приятно, чему обязана?

Вдруг Макс взял меня за локоть, вытолкнул за дверь (оборачиваясь к блондинке, он делал извиняющееся лицо):

— Останавливай первого встречного, лезь в его компьютер, взламывай его, воруй пароль и бумагу, но пиши. Начинай… Я пока тут всё объясню. Нельзя терять время.

Дверь главного редактора захлопнулась.

Было уже совсем темно. Дождь не прекратился. Лёва ходил по квартире и нервно хрустел пальцами.

— Кто бы мог подумать, — тихо шептал он, — Кто бы мог подумать… Вот так вот… Бедная девочка… Бедная девочка…

Я уже освоилась и сжилась со своим стрессом, теперь меня больше волновало душевное равновесие Лёвы и то, как пройдёт авантюра с «Вечеркой».

— Ну, ничего, ничего, — Лёва всё ходил. — Завтра я вывезу тебя на природу. Завтра поедем на дачу… Там настоящий камин… Там флора и фауна… Витамины… Ты сможешь отдохнуть и забыть всё это…

— А как же твоя работа?

— Конечно, работа… Я всё возьму с собой (он махнул рукой в сторону рабочего кабинета. Там у него прятались сотни папок, ноутбук и т. д.).

Засигналил домофон. Через пару минут в квартиру вошёл Макс. Он привёз оставленные мною в редакции «Ж. ж.» вещи и пачку газет. Газеты бросил рядом, на диван. Как же мне не терпелось увидеть собственный первый серьёзный материал! Как мне хотелось ощутить, что в сегодняшнем кошмаре образовалась какая-то смысловая нагрузка! Но Лёва имел свои планы на газеты. Он устало упал рядом со мной на диван и ловко вытащил из пачки «Вечерку».

— Уже должны были написать, — сказал он. — Эти ребята хорошо работают…

Мы с Максом осторожно обменялись ничего не значащими взглядами. Лёва уткнулся в газету. Я не выдержала и тоже сунула нос.

На первой полосе сверкало — «КРОВАВАЯ ПЕСНЯ». Отвратительный заголовок! Клянусь, не я придумывала.

Внизу под «…песней» шрифтом помельче: «Известный музыкант Лагунин был найден сегодня в собственной студии убитым. Орудием преступления послужил простой микрофон». Тоже глупо… Простой микрофон. А какой ещё он может быть? Сдвоенный?

Дальше следовал мой текст. Я читала его, не скрывая волнения. Текст был качественный. Не истерические, но и не отстранённые воспоминания очевидца. Мне показалось, я не перегнула палку и передала весь ужас человека, столкнувшегося с такой смертью…

К материалу прилагалось несколько фотографий. Портрет Лагунина, голый пейзаж студии и… размытый, некачественный снимок Макса. На полу, скрючившись, лежит тело. Рядом с ним в зеркальной позе валяется второй размытый объект. Подпись к фотографии гласила:

«Наш корреспондент Лора Ленская первой обнаружила тело. Встреча была ужасной…»

Нельзя сказать, что фотография хоть сколько-нибудь передала весь кошмар. Лежат две гусеницы нечётких очертаний… Но я не была против публикации этой фотографии. Во-первых, меня на ней не узнает даже мама. Потом, я не сторонница «натуралистических» картинок, где по всем правилам сюрреализма изображены внутренности, кровь, мясо и серые лица мертвецов. Так что корректность этого фото меня устроила. Был ли смысл в его публикации — другой вопрос.

Почему я — Лора Ленская? Это первое, что пришло в голову. Не так уж много времени у меня было на придумывания. Макс, несмотря на трагичность ситуации, долго потом ржал в машине, оценивая мою фантазию.

— Любопытный материал, — холодно произнёс Лёва и грустно посмотрел на меня. — Хочешь ли ты его прочитать?

Я замотала головой, давая понять, что такое не читаю.