Двое из многих

ЗАПАДНЯ

Поругавшись с Татьяной, Имре Тамаш думал, что Стародомов и его любовница будут подстраивать ему разные каверзы. Однако он ошибся. Ротный вел себя как ни в чем не бывало, а Татьяна вообще не попадалась Имре на глаза. Снабжение же роты продуктами питания несколько наладилось.

Более того, комиссар порекомендовал Стародомову назначить Тамаша командиром первого взвода. На должность ротного кашевара вместо Лайоша Тимара был назначен другой боец, а Лайоша зачислили в первый взвод. Получилось так, что все интернационалисты оказались в первом взводе: Тамаш, Смутни, Тимар, Билек, Балаж.

Обстановка в роте несколько улучшилась. Успехи Красной Армии воодушевили бойцов. Белые все больше слабели, и борьба с ними в основном превратилась в преследование. Участились перебежки солдат из армии Колчака в красные отряды, однако офицеры и кулаки по-прежнему неистовствовали в своей ненависти против Советов. Белым офицерам все труднее и труднее становилось держать солдат в узде. Прежние разглагольствования и обещания уже не действовали на солдат, которые хотели мира и хлеба. Офицеры, правда, все еще надеялись на помощь стран Антанты, хотя на фронте воевали только русские части, а иностранных войск не было и в помине.

Миновав Челябинск, полк прибыл в деревню Ивановку. Солдаты очень устали от двухсуточного пешего перехода. Всем хотелось отдохнуть под крышей. Хотелось вымыться в баньке, сменить белье и, разумеется, вволю выспаться.

Конные дозоры, высланные вперед, проехали по всем улицам деревушки. Вдоль главной улицы стояли добротные бревенчатые избы. В них, судя по всему, жили состоятельные мужики. Началось распределение бойцов на постой.

Стародомов устроил роте короткий смотр. Все четыре взвода расположились в деревне, выставив от каждого из них дозорных на случай внезапного нападения противника.

Последним располагался на отдых первый взвод.

— Я это сделал специально, — объяснил Тамашу ротный. — Ваши люди разместятся в избах на главной улице. Места всем хватит. Только прошу вас не забывать о бдительности и выставить часовых! Я сам буду жить в здании управы. Если что случится, немедленно докладывайте… Да, насколько мне известно, село три дня назад оставили колчаковцы, так что отнюдь не исключено, что контрреволюционные элементы вновь поднимут голову. Нужно быть готовым ко всяким неожиданностям. В случае тревоги немедленно приведите взвод в боевую готовность. Понятно?

— Понятно, — ответил Имре Тамаш.

Стародомов по-военному щелкнул каблуками и уже хотел было уходить, но, передумав, остановился и жестом Подозвал к себе Имре.

Несколько метров они шли рядом. Имре впервые видел ротного командира так близко. Лицо у Стародомова было чуть полноватое с почти идеальными чертами. Про таких мужчин обычно говорят, что они пользуются успехом у женщин. Его нисколько не портила даже небольшая коричневая родинка на правой брови. Имре невольно подумал о том, что с такой внешностью совсем не трудно добиться расположения девушки. А может, все, что говорят о ротном, не больше чем самая обыкновенная сплетня?

Стародомов угостил Имре сигаретой.

— Ну, теперь, я надеюсь, вы как следует отдохнете.

— Хорошо бы, — согласился Имре.

— Пора уж и отоспаться…

— Конечно.

Тамаш понимал, что Стародомов собирается что-то сказать. Ведь не для того он его позвал, чтобы сказать несколько ничего не значащих фраз?

— Пойми меня правильно, — осторожно начал Стародомов. — Ну как бы тебе это объяснить… Скажи, можно с тобой говорить откровенно?

— А почему бы и нет?

— Ну, тогда слушай… Говорю с тобой как мужчина с мужчиной. Нам нет никакого смысла таиться друг от друга. Татьяна рассказывала мне…

— Меня это нисколько не интересует! — Имре махнул рукой. — Я с ней порвал…

— Татьяна — дрянная шлюха, — перебил Имре Стародомов.

— Хорошо, что и вы это поняли. Я это понял несколько раньше.

Стародомов натянуто улыбнулся.

— Видишь ли, человеку на фронте не приходится выбирать… Не знаю, как ты относишься… Я думаю, что… Ну да ты знаешь, как мужчины относятся к женщинам подобного рода. Одно могу тебе сказать: я в полковую казну не залезал… Все, что я подарил этой шлюхе, купил на свои деньги!.. Но сейчас важно не это… Давай не будем об этом говорить… Я хочу, чтобы в роте было спокойно, чтобы прекратились все сплетни. Пустая болтовня отражается на боеспособности подразделения. Нам, командирам, нужно с этим считаться! Мы бойцы, товарищи… Ну, пока… До свидания! — И он легкой походкой зашагал прочь.

Когда Имре вернулся к своим, то увидел, что Мишка Балаж бьет прикладом в дверь дома, куда их определили на постой. Дверь не открывали. Наконец в окошко высунулась девочка с льняными волосами. На вид ей было лет десять — двенадцать.

— Дома никого нет, — сказала она тоненьким голосом.

— Открывай! — крикнул девочке Сергей, новый друг Мишки Балажа.

— Папка сказал, чтобы я никого в избу не пускала, пока он сам но придет.

— Послушай, девочка, — проговорил Сергей, — если ты немедленно не откроешь, я сорву запор.

Хозяева, разумеется, оказались дома: толстопузый мужик Матвей Иванович, сухая, со впалой грудью, жена его и двадцатилетняя дочь Манька.

— Эту неделю мы всемером будем вашими постояльцами, — заявил Сергей. — Приготовьте нам место для спанья!

Хозяину дома можно было дать лет сорок пять — пятьдесят. Его густые рыжие волосы были подстрижены «под горшок». Он носил бороду и усы. Он был в длинной, чуть не до колен, голубой рубахе, подпоясанной широким красным кушаком. На ногах сапоги с короткими голенищами.

— Боюсь, вам не понравится мое скромное жилище, — с подобострастной улыбкой сказал хозяин. — Кроме хлеба, лука, картошки и соли, у меня ничего нет… Если б мы знали, что у нас будут гости, мы бы щи сварили…

— Нам ничего не нужно, — оборвал хозяина Сергей.

— Прошу извинения, я не хотел обижать товарищей. Я русский человек, а русские, как известно, люди гостеприимные. Я сам когда-то был солдатом и потому знаю, как солдатам иногда хочется попробовать чего-нибудь домашнего.

— Спасибо, — попытался смягчить грубость Сергея Смутни. — И мы не людоеды. Мы тоже любим мир и тишину, а обед нам скоро принесут.

Имре Тамаш осмотрел дом с крыльцом, украшенным резными наличниками. Из большой горницы можно было пройти в просторную кухню, в которой все так и блестело чистотой. Здесь находилась не только громоздкая русская печь, но и небольшой подтопок. На шкафу стоял начищенный до блеска самовар, на полках — различная посуда. Горница была обставлена по-крестьянски: у одной стены — изразцовая печь и кровать (наверняка для гостей), а у другой — широкие полати.

— Думаю, эта комната подойдет товарищам? — улыбаясь во весь рот, спросил хозяин. — А мы в другой комнатенке поместимся, чтобы вам не мешать.

— А где ваша комната? — спросил хозяина Смутни. — Вот та, что направо?

— Нет. В той живет моя дочь. У старшей дочери отдельная комната. Семья у меня небольшая. Кроме меня с женой и двух моих дочерей, в доме никто не живет. А младшая дочка еще совсем маленькая.

Худая, как вобла, хозяйка и ее пышногрудая дочь, низко кланяясь, пригласили бойцов к столу:

— Извольте к столу! Чайку попейте с нами!

Бойцы переглянулись, решив, что если они выпьют по стакану чая, то этим никак не введут хозяев в большой расход.

Только сели за стол, как зазвонил колокол.

— Что означает этот колокольный трезвон? — спросил Тамаш хозяина.

— Матвей Иванович, скажи, в честь какого святого этот набат? — поинтересовался и Сергей.

— Я, право, не знаю, — ответил кулак, стараясь придать своему лицу невинное выражение. — А вы не знаете? — Он повернулся к жене и дочерям.

Те молча переглянулись.

— А когда белые ушли из деревни? — спросил Сергей.

— Эти, как их… Да вчера вечером.

— Интересно, а мне сказали, что три дня назад, — заметил Имре. — Так когда же все-таки?

— По правде говоря, тогда и ушли, — нисколько не растерялся хозяин. — А вот последние из них только вчера ушли.

— И у вас в доме они стояли?

Хозяин начал дипломатично увертываться от ответа:

— Стоял какой-то офицер… Кажется, капитан… Фамилии его я и вовсе не знаю.

— Беги к Стародомову! — шепнул на ухо Балажу по-венгерски Тамаш. — Скажи, что в селе не все ладно. Пусть пока не распределяет бойцов по домам. Лучше пусть на улице побудут. Нужно выставить усиленные дозоры… а мы обыщем дом, да и по соседству посмотрим, что там делается…

Мишка сразу же ушел. Хозяин медовым голосом потчевал бойцов чаем.

— Спасибо, хозяин, спасибо, — с улыбкой остановил его Тамаш. — Нам сейчас не до чая… Тем более что вот-вот нам и обедать пора будет.

Бойцы тщательно осмотрели весь дом. Старшая дочь хозяина оказалась вовсе не дурнушкой. Она то и дело улыбалась, обнажая великолепные белоснежные зубы.

Имре отвел взгляд от девицы, решив, что сейчас не время заглядываться на девок. У младшей были такие же, как у сестры, крупные глаза. Однако не может быть, чтобы в доме, кроме хозяина, не было больше мужчин!

— А разве сынка у тебя нет, хозяин? — спросил Сергей, которого тоже мучили сомнения.

— Есть, как не быть, — тихо вымолвил мужик. — В солдатах служит. Двадцать четвертый год ему пошел.

— А где он сейчас?

Хозяин ткнул рукой на восток и сказал:

— А бог его знает! Забрали… Вместе с армией на восток небось идет, а может, и в живых-то его уж нету… Время сейчас такое неспокойное…

— Ничего, скоро война кончится, — сказал Тамаш. — Вот выгоним из России Колчака…

Матвей Иванович слушал молча. Тем временем бойцам принесли обед из полевой кухни — суп с мясом и кашу. Бойцы с аппетитом принялись за еду. В самом конце обеда заявился Балаж.

— Я все передал ротному, — по-венгерски, чтоб не понял хозяин, рассказывал Мишка Тамашу. — Стародомов сказал, чтоб мы не беспокоились. Колокольный звон ничего не значит. Он тоже спрашивал о нем. Это поп созвал народ, чтобы сообща помолиться богу и попросить его послать на землю дождь. Вот уже три недели на землю не упало ни капли дождя.

У хозяина был такой вид, будто он хочет что-то сказать, но не знает, как начать.

— Господин начальник, — робко проговорил он, обращаясь к Тамашу. — Как бы вам это сказать… Если хотите, можете ночевать в комнате дочери… Никто вам не помешает. Лампа там есть.

— Об этом мы позже поговорим, — ответил Имре хозяину и по-венгерски подозвал к себе товарищей. — Подозрителен мне этот тип. — Тамаш глазами показал на хозяина. — Да и в колокол, по-моему, они не случайно трезвонили, тем более что никакого религиозного праздника сегодня нет… По-моему, колокольным звоном местные кулаки подавали знак контрреволюционерам… И глаза мне у нашего хозяина не нравятся… Билек, оставайся здесь, а мы посмотрим, что делается вокруг. Оружие держать при себе! В случае чего стреляйте! Понятно?

— Понятно.

— Ну, пошли.

Бойцы вышли во двор. Хозяин хотел было пойти за бойцами, но Билек крикнул ему:

— Стой!

Первым делом бойцы осмотрели скотный двор. Там стояли две лошади, четыре коровы и два поросенка. Бойцы штыками прощупали все сено, но ничего подозрительного не нашли. В маленькой баньке за домом тоже никого не было. Затем они осмотрели курятник, погреб, кладовые и пустую комнату, в которой до недавнего времени жил квартирант. Нигде ничего подозрительного.

— Ни черта тут нет, Имре! — выругался Мишка. — Нужно пощекотать хозяину пятки, тогда он скажет, где и что спрятано.

Осмотрели двор и уже хотели было возвращаться в дом, как взгляд Тамаша остановился на свежесметанном стожке сена.

— Хо-хо! Посмотрите-ка сюда! А ведь наш Матвей сметал это сено в стог недавно, и это во время обмолота-то!

— Да, странно, — согласился Тимар. — Этот стожок сложен не раньше вчерашнего дня.

— Посмотрите-ка, сено с одной стороны сухое совсем, а с другой — сырое… Его, черт бы меня побрал, наверняка разбирали!

— А вот мы сейчас это проверим, — сказал Имре. — Вилы есть? Ну-ка, возьмемся!

Бойцы мигом взялись за вилы и начали разбрасывать стог.

— Стойте! Посмотрите-ка, что тут лежит, — вдруг воскликнул Лайош Смутни.

И действительно, в самой середине стога лежали ручные пулеметы, винтовки, пистолеты, множество патронов и ручных гранат.

— Ну, ребята, — Тамаш от удовольствия даже щелкнул пальцами, — вот это улов!

В этот момент во двор вошел комиссар Игнатов. Увидев оружие, комиссар, который раньше никогда не ругался, разразился бранью:

— Это оружие белые гады оставили кулакам. Если б не вы, то с этим оружием они ударили бы по нас с тыла…

— Пойду спрошу у хозяина, что все это значит, — сказал Имре, — а ты, Смутни, беги и доложи ротному, что мы нашли много оружия и патроны. Ты, Тимар, раздели взвод на три группы, и пусть они пройдутся по всем кулацким дворам. Найденное оружие собрать в одно место! Кулаков, у кого найдете оружие, арестовать!

— Все это так, но люди наши очень устали… Вот уже целую неделю сапог с ног не снимают. Отдохнуть бы им малость!

— Это мой категорический приказ! Если мы не хотим, чтобы нас перестреляли, как куропаток, нужно пошевеливаться! Время не ждет. Каждую минуту можно ждать нападения.

Тимар козырнул и побежал выполнять приказ.

— А ну-ка, выводи хозяина и всю его семью во двор! — приказал Имре Билеку.

Через минуту Матвей Иванович, низко опустив голову, стоял перед Тамашем. Жена хозяина тихо всхлипывала, а младшая дочка с вызовом смотрела на Имре.

— Ну, хозяин, теперь твоя жизнь зависит целиком от тебя самого. Скажешь, откуда взялось это оружие, будешь жить. Соврешь — окажешься на том свете!

Матвей молчал.

— Или, может, это не твой двор?

— Мой.

— Тогда почему ж ты молчишь?

— Я говорю, когда сам захочу, и только с теми, кто мне нравится. А с тобой говорить не желаю, потому что ты иностранец! Я буду говорить только с ротным командиром.

— Ничего, хозяин, ничего… Поговоришь и с ротным, если случай представится. А пока вопросы тебе буду задавать я. Еще вчера у тебя на постое были белые, которым ты, видимо, и предложил спрятать оружие на своем дворе. Господа офицеры не очень-то понимают в крестьянской работе, так ты сам помогал им… Сами офицеры стог не сметают… Раз у тебя во дворе спрятано оружие, значит, ты и есть самый настоящий контрреволюционер, а?

Хозяин продолжал упрямо молчать.

— Молчишь? И то дело!.. Может, ты, мать, чего скажешь? Сколько беляков у вас побывало? В каком направлении они ушли? Или, может, они еще в деревне?

— Смилуйся! — взмолилась женщина и упала перед Имре на колени. — Ради бога, смилуйся! Я ничего не видала…

— Выходит, оружие к вам во двор чудом попало? А вы, сударыня, что скажете?

Лицо девушки стало восковым. Заметно было, что она с трудом сдерживается. Натянуто улыбнувшись, она тихо пробормотала:

— Его и правда… спрятали белые офицеры… Они стояли у нас… Но мы их вовсе не знаем…

— Это уже кое-что… Тогда почему же вы не сказали нам об этом, когда мы пришли к вам? Вы что, не знаете, как карается незаконное хранение оружия?

Имре никто не ответил.

— Кто были те офицеры, хозяин?

— Я не знаю, — глухо ответил Матвей. — Что хотите со мной делайте — не знаю…

— Ничего мы с тобой делать не будем Такой мерзавец заслуживает только пулю… А ты еще предлагал мне комнату дочери! Может, ты и дочку прислал бы мне на ночь, а?

Хозяйка снова запричитала, заплакала:

— Смилуйтесь, ради бога!.. Нам пригрозили, что всех расстреляют, если мы не согласимся спрятать оружие… Мы уважаем любую власть… и вашу тоже…

Имре обвел взглядом присутствующих и спросил:

— А куда делась ваша младшая дочка?

Девчонка действительно куда-то исчезла, и притом так, что этого никто не заметил. Но куда? И когда? В какой момент?

— Отвечай, хозяин, куда делась дочка?

— Я не видал.

— Ну ничего, это мы еще узнаем! Словом, все вы ничего не видали и не слыхали?

Хозяин молчал.

— Ладно. — Тамаш вынул из кобуры револьвер. — Даю тебе на размышление десять минут… Чтобы все чистосердечно рассказал. Куда послал девчонку? К кому? Имей в виду, что сейчас идет война и нянчиться с тобой мы не собираемся!

Мишка Балаж не удержался и выругался по-венгерски.

— Да отдай ты мне, Имре, этого пузатого паука! — попросил он. — Я ему разок в пузо штык воткну, и уж больше у него во дворе никогда не будут прятать оружие. Живым он из моих рук не уйдет. Уж я ему покажу!

Проговорив это, Мишка направился было к хозяину. Матвей задрожал как осиновый лист. В этот момент к воротам дома подошли два мужика с топорами за поясом.

— Хотим поговорить с товарищем командиром, — сказал один из них, постарше, хотя и ему больше тридцати никак нельзя было дать.

— Я командир, — ответил Тамаш. — Что вам нужно?

— Мы пришли как свидетели, — проговорил второй, тот, что был помоложе.

— Какие еще свидетели?

— Это долгая история, товарищ. Мы местные…

— Говорите, я вас охотно выслушаю.

Матвей бросал отчаянные взгляды то на жену, то на дочь.

— Мы должны вам рассказать кое-что об этом человеке.

— Его и человеком-то назвать нельзя, — поправил младшего старший.

— А кто же он такой? — спросил Смутни.

— Черт!.. А жена его — чистая сатана!

— А кто же тогда их дочь?

— А дочь? — Младший в сердцах сплюнул на землю. — Змея. Вы их всех остерегайтесь. Матвей — самый богатый кулак в деревне. У него и сын есть, двадцати четырех лет. Служит офицером у Колчака. Мы и о нем можем кое-что рассказать… Нынче летом вся беднота работала на этого мироеда…

— Ты сейчас не об этом говори, а лучше покажи свою спину, — предложил старший.

И оба мужика, как по команде, стащили с себя рубахи. Спины у обоих были так расписаны плетью, что нельзя было смотреть без содрогания. Рубцами были исполосованы не только спина, но и грудь, плечи..

— Хорошо же вас расписали, — проговорил Тамаш. — Кто это сделал? Какой зверь?

— Он! — в один голос ответили оба мужика и показали на Матвея.

— Это правда? — Тамаш повернулся к хозяину.

— Нет… Не верьте ни одному их слову.

— Врешь прямо в глаза! — выкрикнул старший мужик.

Матвей на сей раз промолчал.

— Прошлым летом, когда белые вошли в деревню… Мы до этого служили у красных… А Матвей верховодил в селе. Собрал он всех, кто служил у красных, и приказал нас хлестать плетками… Многих он лично забил до смерти. Если хотите, раскопайте землю в конце двора, там много убитых найдете. Знаете, что он делал? Приказывал вырезать на спинах пятиконечные звезды! Может, и это неправда, Матвей Иванович?

— А сынок ихний — еще больший зверь! Перещеголял, так сказать, даже папашу… А вот эта ихняя дочка, Манька, со всеми офицерами в кровати валялась!

В глазах у Маньки загорелись злые огоньки.

— Врешь! — хрипло выкрикнула она.

— Это я-то вру? — Мужик помоложе встрепенулся. — Может, и то брехня, что ты сама принесла плетку отцу, чтобы он спустил с меня шкуру? Где та плетка? Где она сейчас?

— А вот это не она? — спросил Билек, показывая нагайку, которую он держал в руке. — Я ее на шкафу нашел.

Тамаш толкнул Билека в бок и сказал:

— Товарищ Билек, как ты думаешь, не дать ли нам попробовать этой самой плетки всей семейке Матвея?

— Разрешите мне его проучить! У меня на это полное право имеется! — попросил мужик помоложе.

— А у меня что же, нет такого права? — заспорил с ним другой мужик. — Давай уж тогда вместе, так будет по справедливости.

— Хорошо, — проговорил Тамаш. — Я даю хозяину десять минут на размышление. Если он не ответит на мои вопросы… Тогда я передам его вам, и делайте с ним что хотите…

Жена Матвея громко зарыдала. Глаза Маньки горели жгучей ненавистью к обоим мужикам. Ноздри ее красивого носа трепетали, как у породистой лошади. Грудь высоко вздымалась.

До сих пор комиссар Игнатов молча следил за разговором. Теперь же он сказал:

— Если вы меня спросите, есть ли у вас, мужики, человеческое право бить этого негодяя плетью, могу вам ответить: такое право у вас, бесспорно, есть — дать ему столько же ударов, сколько получили вы…

— Этого будет вполне достаточно! — обрадовались мужики.

— Но есть и другая точка зрения… — продолжал комиссар.

— Какая еще другая? — перебил его мужик. — Нас били, вот мы сейчас и расплатимся сполна. Если сдохнет, туда ему и дорога: он это заслужил.

— Советский закон запрещает проводить самосуд!

Мужик постарше засмеялся:

— Закон, говорите? А вы думаете, они считались с законом, когда расправлялись с нами?..

— Может, им еще и адвоката дать? Не вы ли их защищать будете?

— Бей! Чего смотреть?! — крикнул мужик постарше.

— Не сметь! — крикнул Игнатов. — Всю семью мы отдадим под суд военного трибунала.

— Плевал я на трибунал! — выкрикнул мужик помоложе.

— Снимай рубаху! — заорал на Матвея другой мужик. — А не то я сам ее с тебя сдеру!

Матвей, его жена и дочь затряслись от страха.

— Не забывайте, что здесь я — комиссар! — Игнатов встал перед мужиками. — Вы не имеете никакого права здесь распоряжаться. Я не позволю чинить самосуд! Мы во всем сами разберемся, а этот кулак нам может понадобиться. Я даже имен ваших не знаю!

Мужики сразу же притихли и даже шапки с головы поснимали.

— Простите нас, товарищ начальник… — начал тот, что был помоложе. — Меня зовут Андреем Максимовичем Лабадкиным, а моего товарища — Петром Ильичом Бухновым… Разрешите нам вступить в ваш отряд… Когда в руках оружие, совсем по-другому себя чувствуешь.

— Ты тоже этого хочешь, Петр?

— Если можно… — Второй мужик растерянно комкал в руках картуз.

— Хорошо. Сегодня же вам выдадут обмундирование. Нам нужны смелые, сознательные бойцы… А сейчас не будем терять попусту время! Оружие перед вами, патроны тоже! Берите себе оружие! И вот вам первый мой приказ: найти место, где зарыты замученные кулаками мужики! Отрывать их будут Матвей с женой и дочкой. Они лучше вас знают, где закопали убитых. В случае неповиновения разрешаю стрелять… И, повернувшись к Тамашу, комиссар строгим тоном продолжал: — Имейте в виду, я не потерплю никаких телесных наказаний! Кто ослушается этого приказа, будет отдан под трибунал! Я еще вернусь.

— Слушаюсь! — по-военному ответил Имре. — Балаж и Билек остаются здесь! Старший — Билек! Как только найдете захороненных, немедленно доложите!

Едва комиссар Игнатов дошел до ворот, как Мишка, приставив к груди хозяина штык, рявкнул на него:

— Бери лопату! Да побыстрее!

За лопатами идти далеко не пришлось, так как они находились во дворе.

Оба мужика подталкивали Матвея, его жену и дочку прикладами.

— Кажется, вот тут лежат, под этой вот березой, — проговорил Петр.

— Не знаю, — злобно огрызнулся Матвей, на лбу которого выступили крупные капли пота. Он был насмерть перепуган и весь дрожал от злости, что два самых бедных в селе мужика сейчас командуют им.

Начали неохотно копать. Мишку такая работа явно не устраивала.

— Пошевеливайся! — Мишка толкнул Матвея прикладом. — Я сам ходил в батраках. Знаю, как вы, мироеды, заставляете работать на вас! И ты, госпожа, пошевеливайся! — прикрикнул он на дочку хозяина. — Это тебе не в постели нежничать с офицером! А то вот поглажу тебя прикладом, будешь знать! А ты, старая ведьма, чем кормила господ офицеров? Небось мясом? Мясо я тоже люблю. А нам лук да картошку предлагали… Налегай посильнее на заступ!.. Смотрите у меня, с покойниками аккуратно обращаться, а не то перестреляю, как бешеных собак!

В этот момент во двор вбежал Смутни.

— Командир роты приказал сдать все оружие. Он пришлет подводу! — передал он.

Имре раздраженно сдвинул брови:

— Хорошо, хорошо. Пусть забирают, только как бы оно вот-вот здесь не понадобилось. — И, заметив, что кулак с женой и дочкой тянут время, Имре крикнул Мишке: — Что ты на них смотришь? Всыпь им по первое число! Мать их за ногу!

Мишка замахнулся нагайкой и всыпал по очереди Матвею, его жене и дочери. Матвей в ответ на это зарычал, как тигр, жена его запричитала, а Манька взвыла. Получилось своеобразное трио.

— Замолчать! Мать вашу за ногу! — прикрикнул на них Мишка.

Минут через десять с околицы послышалась оружейная стрельба. Матвей переглянулся с женой и дочерью и прекратил работу.

Имре Тамаш, заслышав стрельбу, выскочил на улицу, чтобы узнать, что случилось, однако ничего не увидел, а спросить было просто не у кого.

— Что это за стрельба? — спросил Мишка у Тамаша, когда тот вернулся во двор.

— А черт его знает! Однако ухо нужно держать востро. Билек, встань на всякий случай к воротам! Как что увидишь, докладывай.

— Добро, — ответил Билек.

Не успел Билек дойти до ворот, как вновь послышалась стрельба. На этот раз стреляли где-то поблизости. Билек остановился. Кулак опять бросил работу.

— А ну-ка, копай, да попроворней, если не хочешь, чтоб я тебя штыком прошил! — крикнул Матвею Мишка.

Глубина ямы уже доходила до полуметра, но, кроме жирного чернозема, в ней ничего пока не было.

И вдруг раздался выстрел у самого дома. Кулак выскочил из ямы и побежал к сваленному в кучу оружию. Мишка Балаж вовремя нагнал его и ударом приклада свалил на землю. Вывернув ему руки за спину, Мишка крикнул:

— Принесите мне веревку!

Меж двух деревьев была натянута бельевая веревка. Тимар обрезал ее и связал кулаку руки.

— Теперь он нам не страшен. — Мишка со злостью плюнул на землю.

— Он-то не страшен, а вот другие… Видать, кто-то из кулаков донес белым о том, что в селе остановился отряд красных.

— Это наверняка сделала младшая дочь кулака, — тихо заметил Билек. — Мне она сказала, что идет оправиться, а я, болван, и поверил. Обратно-то она не вернулась. Это ее рук дело… Теперь с минуты на минуту жди беляков… А за этим кулацким отродьем нужно смотреть в оба.

— Не беспокойся! От меня он никуда не уйдет! — заверил Тамаша Мишка. — Этому больше с беляками уже не калякать. — И, повернувшись к Маньке, он бросил: — Послушай, ты, офицерская шлюха! Если только пошевелишься, пущу пулю без предупреждения и в тебя, и в твою матку. Ройте дальше!

Связанный Матвей лежал на земле лицом кверху и то и дело ругался и барахтался, стараясь ослабить веревку. Лицо его покраснело от натуги.

— А ну-ка, перестань ворочаться и орать! — оборвал его Смутни.

Мишка Балаж подошел к Тамашу:

— Послушай, командир, разреши мне проткнуть эту гадину штыком. Вот увидишь, мы еще хлебнем с ним горя! Я кулаку только тогда верю, когда он мертв. — Мишка при этом сделал такой красноречивый жест, что все семейство кулака взвыло от страха.

— Я требую, чтобы обо мне немедленно доложили вашему командиру! Вы не имеете никакого права связывать честных граждан! — орал кулак.

Опять затрещали выстрелы. Совсем рядом послышались крики «Ура!». Однако никто не знал, кто кричит: белые или красные.

— По-моему, лучше всего пустить этих троих в расход, — сказал Мишка мужикам. — Нечего наших пуль жалеть. А когда перестрелка окончится, закопать, да и дело с концом.

— Прав ты! — обрадовался Сергей и поднял винтовку, чтобы выстрелить в связанного кулака.

— Не стреляй! — заорала Манька. — Иван, на помощь! Скорей!

— Не стрелять! Запрещаю! — крикнул Тамаш Сергею.

В этот момент грянул выстрел, и Сергей как подкошенный рухнул на землю. Все, как по команде, повернулись в сторону конюшни, откуда прогремел выстрел. Однако никто ничего не увидел. Бойцы недоуменно переглянулись.

— Ну-ка, иди ко мне, стерва! — сердито позвал Имре Маньку. — Ты кому кричала?!

Манька медленно вылезла из ямы и остановилась в самой похабной позе, в какой только может стоять женщина.

Имре изо всех сил старался сдержать себя и потому заговорил неестественно спокойным голосом:

— А ну-ка, отвечай! Скажешь правду — будешь жить! Не ответишь, я сам пущу тебе пулю в лоб!

— Спрашивай!

— Какого Ивана ты звала? Брата?

Манька молчала.

— Не хочешь говорить? Значит, это был твой брат?!

Манька и на этот раз ничего не ответила.

— Ну, что ж, хорошо… Даю тебе минуту времени…

Манька тяжело дышала, глаза ее округлились.

— Ну, скажешь? Нет?

Манька еще крепче сжала губы.

— Да расстреляйте вы ее! — крикнул Смутни по-русски.

— Ай! Я скажу! Все скажу! Иван — это мой брат…

— Где он?

— Иван — это мой брат! — снова повторила Манька. — Он…

Больше она ничего не сказала. Раздался выстрел, и Манька упала в яму.