Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети.

Гаджет летит в сторону с бешеной силой, но, к счастью, попадает прямо на диван и остаётся целым, лишь с глухим треском отрикошетив на пол. В ту же секунду на мягкий диван приземлился и Хиддлстон, скрестив руки на груди и уставившись в потолок. В памяти всё ещё всплывают обрывки воспоминаний, все связанные с Лив, отчего что-то внутри болезненно сжимается, а потолок становится расплывчатым от подступивших слёз.

Хотелось подраться. Срочно. Выбить из оппонента всё дерьмо. И желательно, чтобы этим оппонентом был сам Томас.

Ну как ты мог это допустить?! Как мог отпустить её?!

Ведь в ту роковую ночь он прекрасно знал, что вероятнее всего Лив отправится на своё излюбленное место — на мост! Ну разве можно было отпускать её туда в таком состоянии?! Он же обещал заботиться! Обещал оберегать! Но решил дать возможность остыть. Побыть одной. Том и подумать не мог, что Лив решится на такой шаг. Конечно, однажды она обмолвилась словечком о том, что не собиралась жить слишком долго, но тогда Том решил, будто она сказала это специально, с целью сделать больно. Отомстить за то, как Хиддлстон сам обидел её тем вечером! Но он совсем забыл, что Лив — не одна из тех корыстных дам, и никогда не стала бы намеренно делать ему больно!

Наконец, не выдержав напряжения, мужчина подбежал к большому зеркалу круглой формы, висящему в прихожей, и со всей силы ударил по нему кулаком — прямо туда, где пряталось его отражение, отчего сотни острых осколков с треском разлетелись по полу, а руку тут же обожгло огнём с примесью горячей влаги мгновенно проступившей крови.

Тут же перед глазами всплыл безлюдный коридор полицейского участка, по которому угрюмо шагал Хиддлстон, едва волоча ноги, со своего допроса всего-то час назад. За одной из многочисленных дверей вновь послышались знакомые голоса.

— Ну что говорят судмедэксперты? — тихо и даже как-то испуганно спросил самый юный среди прибывших из Олимпии гостей — офицер Блант.

— Ничего нового, — сердито и задумчиво отозвалась сержант Колл, — то, что это самоубийство, было понятно с самого начала. Бедная девочка!

— Всё плохо?

— Конечно, Купер, знал бы ты, в каком виде её нашли! — разозлился капитан Дэвис.

— В каком? — поразился Блант.

— Ты знаешь, что происходит с телами утопленников, Куп? Сначала их кожа становится мягкой и сморщенной, как подушечки пальцев после горячей ванны. Голова лысеет, а гниение происходит неравномерно: лицо становится зелёным и вздутым, а тело резко вздувается и становится гигантским. Мне продолжать?!

— Не надо. Это ужасно…

— А чего ты ждал, Куп? — подала голос Маргарет. — Жизнь — это не красивая картинка в Интернете! Здесь всё не так радужно и эстетично.

Мозг так и вырисовывал эту картину. Когда-то лучезарная и смеющаяся Лив теперь представала безжизненной, опухшей и холодной.

Вслед за зеркалом на пол полетели шкафы, стол, несчастный диван, посуда, баночки с уходовыми средствами в ванной комнате. В квартире царил настоящий погром.

Наконец, приземлившись в одинокое кресло, единственный островок вменяемости, оставшийся в его пристанище, Томас вновь добрался до смартфона, по-прежнему лежавшего на полу гостиной, экран которого покрылся трещиной после удара о твёрдую поверхность паркета. Ещё двум попыткам дозвониться было суждено потерпеть крах, и тогда мужчина принялся вновь и вновь переслушивать сообщение, оставленное на голосовую почту.

— Томас, пожалуйста, перезвони мне. Нужно поговорить. Срочно!

— Томас, пожалуйста, перезвони мне. Нужно поговорить. Срочно!

— Томас, пожалуйста, перезвони мне. Нужно поговорить. Срочно!

Конечно, он не перезвонил ей тогда, хотя Лив этого так ждала. А теперь было поздно. Теперь Том никогда не дозвонится. Никогда не услышит её взволнованный голос.

Если бы только время можно было обернуть вспять! Если бы только он мог заснуть сейчас и затем проснуться, осознав, что всё это было лишь ужасным кошмаром! Тогда бы он ни за что не покидал Лив. Тогда бы он всё время был рядом. Тогда бы помог ей почувствовать себя самой любимой и родной. Тогда бы всё сейчас было хорошо! Тогда бы она не пошла на тот чёртов мост!

Если бы только Томас распознал все сигналы, когда-то казавшиеся лишь невесомым порханием крыльев бабочки, хотя на самом деле вопили громче любой сирены. У Лив не было никого ближе Томаса, и он её подвёл. Не смог спасти. И сделал только хуже.

По щекам стекали горячие слёзы, и откуда-то послышался жалобный скулёж. Хиддлстон даже не сразу понял, что сам заскулил от бездонной дыры в районе грудной клетки, прожигавшей её насквозь — пустоты, которую когда-то смогла залатать Тейлор, но нити которой растворились без следа, как и сама девушка, навсегда. Теперь эта боль будет жить с ним постоянно.

Внезапно вспомнив о письме, предназначенном Оливии, которое шатен обнаружил на пороге дома на Кейбл-Стрит, мужчина скорее убежал в прихожую и, достав конверт из кармана пальто, вернулся в кресло.

Затаив дыхание, Томас попытался аккуратно распечатать письмо, насколько это было возможно сделать трясущимися руками. Но вот, листок плотной и заметно дорогой бумаги, благоухавшей качественной типографской краской, оказался в его ладони.

«Дорогая мисс Тейлор!

Спешим сообщить, что вопрос с вашей научной работой разрешился. Эксперты нашего университета проверили базу данных сервиса проверки на плагиат и выяснили, что статья некой Дебры Андерсон была внесена туда намного позже Вашего выступления на конференции.

Мы просим прощения за все беспочвенные обвинения и уверяем, что разберёмся с редакцией журнала «Наука каждый день», бессовестно укравшего работу.

Также мы рады проинформировать Вас о Вашем успешном поступлении в Тихоокеанский университет Сиэтла по нашему гранту. С нетерпением ждём встречи в новом учебном году!

Искренне Ваша,

Джессика Ллойд,

Заведующая кафедрой кораблестроения

и океанотехники».

Томас горько усмехнулся, и к его глазам поступил новый поток слёз.

Лив достигла своей цели. Она поступила. У неё был реальный шанс изменить свою жизнь к лучшему, как она всегда и мечтала. Но теперь она никогда не узнает об этом.

5 января 2020 годаСто сорок семь часов и тридцать минут спустя

Уснуть так и не удалось. И проведя всю ночь за самобичеванием, а потом и генеральной уборкой (даже не ради ощущения чистоты, а скорее, чтобы не вызвать гнев хозяйки квартиры), Томас едва ли дождался времени, в которое обычно и начинается рабочий день всех нормальных людей, и скорее уселся за руль Седана.

Даже думать о том, что чья-то жизнь так и продолжала идти своим чередом, казалось какой-то дикостью. Ведь кто-то действительно по-прежнему хорошо спал, вставал в семь утра по будильнику и собирался на работу. Теперь Томасу всё это казалось лишь насмешливым отголоском прежней жизни. Жизни, в которой была Лив.

Наконец, добравшись до неприметного кирпичного здания в центре города, больше похожего на жилой дом с табличкой «похоронное бюро» над входной дверью.

Пройдя внутрь, Хиддлстон мгновенно ощутил назойливую тошноту, подступавшую к горлу, не только из-за того, что всё помещение пропахло каким-то нафталином, но и из-за волнения, сковавшего желудок.

Внутри, на удивление, было довольно уютно: светлая комната, встретившая мужчину, оказалась очень светлой, на полу красовался старый линолеум, а стены были отделаны под дерево. Прямо напротив двери располагался небольшой столик, за которым сидела женщина средних лет, внимание которой было обращено исключительно на многочисленную документацию, а звук, с которым она быстро оставляла записи при помощи шариковой ручки, даже оказывал странный успокаивающий эффект на шатена. У другой же стены были расставлены пёстрые букеты из искусственных цветов. А напротив… стояли гробы.

Наконец взяв себя в руки Томас решительно подошёл к женщине, отчаянно желая привлечь её внимание, лишь бы только не оставаться там одному.

— Доброе утро, — бодро поздоровалась та, отложив ручку в сторону, — вы у нас ранняя пташка! Первый клиент за день!

— Утро, — произнёс лишь одно слово Том, не в силах назвать его добрым, — мне нужно организовать… п-похороны, — через силу выдавил из себя последнее слово он.

— Сочувствую вашей утрате, — понимающе кивнула женщина и принялась рыться в стопке документов. — Присаживайтесь.

Обессиленно упав на стул, стоявший неподалёку, Том старался концентрировать всё своё внимание на дыхании, ведь тошнота так и не отступала. Также он попытался не смотреть в сторону деревянных саркофагов, следя лишь за движениями хозяйки бюро на бейдже которой значилось: «Миссис Джозеф». Вскоре она достала необходимую стопку бумаг и, смачно облизав подушечку большого пальца, отделила один бланк, приготовившись его заполнять.

— Что ж, — с облегчением выдохнула она, — уже определились с местом захоронения?

Этот вопрос выбил из лёгких мужчины весь воздух, отчего он не мог собраться с мыслями долгих две минуты.

— В Секиме есть своё кладбище, не так далеко от госпиталя, в лесу, — начала было предлагать варианты миссис Джозеф.

— Нет, — наконец вышел из ступора Том. — Я думаю… Кладбище на выезде из города в сторону Линвуда подойдёт.

В голове сразу всплыло воспоминание о том, как Лив привела туда шатена. Там похоронена её мать. Так что это место подходит непозволительно идеально.

— Хорошо, — задумчиво отозвалась хозяйка бюро, доставая ещё кипу документов и внимательно вчитываясь. — Там остались несколько мест на входе и в конце.

Мужчина приложил все свои усилия, пытаясь вспомнить, где находилась могила миссис Тейлор.

— А-а-а, — задумчиво протянул он, — примерно в центре ничего нет?

— В центре всё уже занято, — нахмурилась Джозеф, по-прежнему вглядываясь в документ. — Я бы рекомендовала вам взять место в конце. Подальше от дороги, не будет столпотворения по праздникам, красивый вид на лес. Само кладбище не очень большое, так что идти не так долго. Правда, и цена будет повыше…

— Ладно, давайте в конце, — коротко отозвался Том, желая поскорее закончить эту пытку.

— Хорошо, — миссис Джозеф быстро переписала в бланк какие-то координаты. — Будете брать гроб или у вас кремация?

— Гроб.

— Хорошо. Пойдёмте, я ознакомлю вас с ассортиментом?

— Не нужно! — в панике воскликнул Томас, испуганно уставившись на женщину, уже упёршую руки в стол, с целью подняться на ноги. — Не нужно, — спокойнее добавил шатен, — просто… скажите, что взять лучше.

— Я бы рекомендовала взять гроб из натурального дуба, покрытый несколькими слоями лака. Внутри обивка из ткани, и есть четыре ручки для удобства переноски. Правда, цена соответствует качеству, сами понимаете…

— Деньги не проблема, — сквозь плотно сжатые зубы отозвался Том.

— Тогда решим вопрос с памятником. Это может быть плита, крест, стела, статуя. Из мрамора, гранита, песчаника, известняка…

— Плита. Гранит.

— Нужно имя, дата рождения и смерти для надгробия.

Томас тут же вспомнил, что ему говорил шериф Пэрис в полицейском участке. Тело Лив транспортировали из Канады в Секим на следующий же день после его нахождения в реке. Уже провели обмывание, вскрытие и вскоре будут заниматься бальзамированием, после чего его поместят в гроб и оставят в траурном зале на два дня. Лив спрыгнула с моста в свой день рождения.

По телу пробежал холодок.

И что было страшнее всего, это случилось поздней ночью. И если она отправилась туда сразу после их разговора в подъезде, то выходит, Лив провела там несколько часов.

Хуже всего было осознавать, что Томас догадывался, где она будет, и за это время мог бы успеть её спасти…

Глаза стало жечь.

— Оливия Моника Тейлор, — через силу отозвался Томас, — родилась тридцатого декабря две тысячи первого года. Умерла… тридцатого декабря две тысячи девятнадцатого.

— Такая молодая, — прошептала миссис Джозеф, продолжая писать. — Что ж, мистер…

— Хиддлстон.

— Мистер Хиддлстон, мы займёмся организацией похорон. Всё пройдёт в лучшем виде. Сейчас нам нужно будет оформить договор, определиться с суммой и всё оплатить.

Угрюмо кивнув, Томас проследовал за миссис Джозеф к кассе, вовсе и не заботясь о цене. Быстро расписавшись в только что распечатанном договоре и приложив смартфон, весело пиликнувший в подтверждение операции, к специальному терминалу, шатен уже собирался уходить, когда на полпути услышал, как хозяйке бюро кто-то позвонил, и женщина принялась зачитывать условия новой сделки. Так легко. Так безразлично.

В тот момент до глубины души мужчину поразило гнетущее равнодушие того места. Ну как миссис Джозеф могла быть такой спокойной, говоря о таких ужасных вещах?! Когда сам Томас буквально пылал от горечи?!

7 января 2020 года10:31

Первым делом Томас настоял на панихиде, хоть священник и не был рад отпеванию девушки, совершившей самый страшный грех. Но для Хиддлстона было важно соблюсти все “каноны” и правила. Сделать всё возможное, чтобы душа Лив была спокойна.

Запах ладана в старой церквушке неподалёку от кладбища казался таким насыщенным, что даже провоцировал головную боль, но несмотря на это Том поклялся сам себе, что обязательно отсидит церемонию прощания от начала до самого конца, не пропустив ни секунды. И устроившись в самом конце зала со множеством деревянных лавочек, многие из которых уже были заняты: где-то сидели и ребята из школы, и учителя, мистер Диксон и ещё некоторые сотрудники Фрайз-Тэйсти, знавшие Лив, Алекса и Кэссиди Доусон, пришёл даже мистер Тейлор, сидевший в первом ряду, стыдливо глядя в пол, и… даже Дилан Флэтчер приехал из Сиэтла вместе со своей семьёй. И Юнис Макото сидела неподалёку рядом с матерью. Надо же… насколько разных людей сумела объединить Лив. Пускай и по такому невообразимо печальному поводу…

Уже через несколько минут Томас вместе с шерифом Пэрисом, Дэйвом и мистером Диксоном внесли гроб в церковный зал, поставив его на специальную подставку рядом со священником.

Гроб был закрыт. На этом настояли сотрудники морга, и поэтому Томасу даже представить было страшно, какие метаморфозы могли произойти с телом девушки помимо тех, что в красках расписал капитан Дэвис. Воображение начало вырисовывать страшные картины, пока хрупкое тело покоилось за жёсткой стенкой гроба, упиравшегося в плечо Томаса.

Нет! Он должен запомнить её такой, какой она перед ним и представала: лучезарной, порой печальной, до лести ревнивой, весёлой, целеустремлённой, домашней, наряженной, живой. Живой… Да, он запомнит её такой.

Они не увидятся больше. Том не сможет даже в последний раз взглянуть на её неподвижные уста и сомкнутые веки. Тот раз, в подъезде, был последним, и Томас даже не подозревал об этом! Теперь дотронуться можно было лишь до холодной крышки гроба, что мужчина и сделал напоследок перед тем, как вернуться на место в зале.

— Мышонок, — еле слышно прошептал он, ощущая лишь гладкость лакированного покрытия под своей рукой, — я буду хранить твой сон…

Священник произнёс прощальную речь и прочитал молитву под аккомпанемент песни церковного хора. Единственным человеком, решившимся прочитать свою речь, оказался Дэвид Пэрис, робко вышедший к кафедре с листком бумаги.

— Эту речь, — начал он, тяжело вздохнув и утерев слёзы утраты со щёк большим пальцем свободной руки, — я написал не один, а вместе с Сэмми Уильямс. К сожалению, сегодня она не смогла присутствовать на похоронах, — блондин робко поправил туго затянутый на шее галстук и громко сглотнул. — Итак. Я думаю, у нас с Лив всё случилось так, что мы повстречали друг друга, когда в этом нуждались больше всего. Сэмми переехала в другой город, перевелась в новую школу, а я оказался в ситуации, когда остался один… без старых друзей. На самом деле я знал её с самого первого класса, но почему-то мы никогда особо не общались до ноября уже прошлого года. Думаю, всему виной определённая разобщённость в нашем классе, где все общаются небольшими группами…

Неожиданно, громче, чем ожидалось, Кэти Стюарт, сидевшая неподалёку от Томаса, рядом со своими родителями, пробурчала: «Нет у нас никакой разобщённости!», и это возмущение громом прокатилось по всему залу небольшой церквушки, отразившись эхом от голых стен.

— Да что ты?! — мгновенно отреагировал Дэйв, обратившись конкретно к Стюарт и одновременно с этим ко всем одноклассникам сразу. — А ты никогда не думала, почему ты не общаешься, скажем, с Тильдой? Или с Питером? Или почему Тильда никогда не осмелится общаться с тобой? Потому что ты из другого теста. Потому что именно так и работает человеческое общество! И то, что произошло в нашем классе, это плохо и неправильно! Но это только начало, ведь во взрослом мире происходят вещи намного страшнее!

Взгляд мистера Пэриса тут же устремился на его отца. Томас вспомнил, как шериф яростно допрашивал и даже выбивал какое-то признание из Джейсона Маккаллена в участке. Что же у них произошло?

— Так или иначе, — продолжил Дэвид, прочистив горло, — мы хотели сказать, что Лив всегда была хорошей и верной подругой, всегда готовой прийти на помощь, не задавая вопросов. Не знаю, смогу ли я встретить кого-то, хоть отдалённо похожего… Она помогла мне раскрыться, принять себя, за что я буду благодарен до конца моих дней. Лив, ты была моей лучшей подругой, и я никогда тебя не забуду. И всегда буду любить, - его голос задрожал пуще прежнего, и он добавил шёпотом, - и ненавидеть…

Зайдясь в рыданиях, Дэйв судорожно схватился за шею и принялся утирать жгучие слёзы, градом скатывавшиеся по щекам, и скорее удалился к своему месту в зале рядом с отцом.

На какое-то мгновение Томасу даже показалось, будто он увидел Саманту Уильямс, сидевшую рядом с ними, но уже в следующую секунду девушка с длинными тёмными волосами, выкрашенными в синий цвет на концах, обернулась, опасливо глядя на мужчину. В её карих глазах явно читалось сожаление, хоть пухлые губы и скривились в осуждении, образовав ямочку на щеке, украшенной родинками.

«Из всех истязаемых существ, лишь на тебя смотреть мне больно», — вот, что читалось в её взгляде, но вскоре девушка безразлично отвернулась, и Хиддлстон вновь ощутил всю свою никчёмность, накатившую новой волной. Он не заслуживал сочувствия. Совершенно точно.

За кафедру вернулся священник и принялся читать молитву, благословляя душу девушки на последний путь.

Томас до сих пор не мог в это поверить и прекрасно понимал, что был виновен в её смерти. Если бы только он знал всё наперёд… Знал, что всё закончится вот так, то никогда бы не приехал в Секим, даже если бы в итоге никогда не обрёл своё счастье. Он сделал бы всё, пожертвовал бы собственным благополучием, лишь бы только Оливия была жива…

— Боже, Ты видишь нашу скорбь из-за того, что внезапная смерть унесла из жизни нашу сестру Лив; яви Своё безграничное милосердие и прими её в Свою славу. Через Христа, Господа нашего. Аминь.

Вскоре священник закончил отпевание, и все присутствующие отправились к выходу — на кладбище, в самом конце которого уже откапали яму глубиной в шесть футов, в которую, при помощи специальных верёвок спустили заколоченный гроб и принялись его закапывать.

— Уроды, — послышался злобный рык Клайда, — истеричка. Все друг друга стоите!

— Мистер Тейлор! — взмолилась доктор Марцелл из госпиталя святого Эскулапа.

— Заткнитесь все! — продолжал свою тираду мужчина. — Вы все последние лицемеры! Довели её до гроба и пришли позлорадствовать?! Потанцевать на могиле?!

Клайд смачно плюнул на землю, чуть ли не под ноги рыжеволосого жениха Лоранды Максвелл, про которую Томасу однажды рассказывала Лив.

— Заткнись, — сквозь плотно стиснутые зубы прошипел Хиддлстон, едва ли сдерживая нахлынувшую ярость внутри.

— Да если бы не ты, щенок, — вновь подал голос Клайд, — Оливия…

— Я сказал, заткнись! — наконец вышел из себя шатен, набросившись на Тейлора с кулаками.

Такая ненавистная Лив форма её имени стала отправной точкой, и Томас повалил мужлана на землю, усевшись поверх и выбивая из того дурь со всей силы, накопившейся внутри вместе с ненавистью и отчаянием. Каждым ударом он хотел отплатить по заслугам. Отомстить за каждое малейшее прикосновение к Лив: за каждый шрам, синяк, ушиб или царапину. Он это заслужил!

Алая пелена гнева покрывала глаза мужчины, и он даже не различал капель крови, разлетавшихся во все стороны с каждым ударом, руку стало болезненно саднить и в какой-то момент шатен даже стал видеть самого себя вместо Клайда, отчего его гнев становился только жгучей, но это было неважно. Всем, что отныне имело значение, было то, что Лив мертва. И Томас умер вместе с ней.

В конце концов, их разняли. На кладбище началась настоящая вакханалия: многие стали осуждающе переговариваться, и шепотки превратились в откровенный галдёж. А Кэти Стюарт и вовсе принялась вопить во всё горло, встав во главе похоронной церемонии, отчего все присутствующие в шоке замолчали.

— Перестаньте! — завизжала рыжеволосая, и в глазах её застыли слёзы. — Что вы устроили?! Ведёте себя хуже маленьких детей! Проявите хоть немного сочувствия и уважения! Ну неужели Лив не заслужила даже нормальных похорон?! — повернувшись к гробу, уже наполовину засыпанному землёй, Кэтрин прерывисто вздохнула. — Этого больше не повторится, — тихо проговорила она, — вся эта история научила меня тому, что нужно быть добрее. Ведь ты никогда не знаешь, что творится на душе у человека. Это послужит нам уроком. И впредь я буду лично следить за порядком. Я сделаю что угодно, организую общество поддержки, лишь бы подобная история больше не повторилась!

Свежая могила выглядела иначе на фоне остальных: только что раскопанная земля тёмным слоем возвышалась над местом, под которым покоился гроб, а вместо надгробия, пока ещё не готового к установке, во главе была установлена табличка со всей необходимой информацией.

Оливия Моника Тейлор.12.30.2001 — 12.30.2019.

Томас сидел на скамье неподалёку, не в силах оторвать взгляда, тогда как уже почти все гости разошлись по домам. Он видел, как Шарлотта Риггз крепко обнял Дэйва в знак поддержки, и как они ушли вместе с Мэттом Коллинзом и Кэти в сопровождении абсолютно несчастного на вид шерифа. Как Лоранда утирала горячие слёзы, придерживая рукой уже видневшийся животик, и хватаясь за своего жениха, как за спасательный круг. Как Дилан Флэтчер выдавил печальную улыбку, посвящённую Юнис. И даже как Клайд отправился домой, едва волоча ноги и держась за больную после ударов Томаса голову.

Хиддлстон недовольно зашипел, вновь ощутив покалывание кровоточащих костяшек правой руки, когда вдруг почувствовал, как, издав недовольный скрип, скамейка слегка прогнулась под весом ещё одного человека.

— Мистер Хиддлстон, — приветственно кивнула доктор Марцелл, скромно устроившись на другом конце.

Так странно… Лив всегда рассказывала о своём лечащем враче с таким презрением, но воочию женщина казалась абсолютно приятным человеком.

— Я знаю, вы были учителем Лив и во многом ей помогали, — тепло улыбнулась доктор.

— Да, — горько усмехнулся Том, — можно сказать и так.

— Я лишь хотела поддержать вас и попросить ни в чём себя не винить.

— Не винить? — фыркнул Хиддлстон. — Как?!

— Если вы думаете, что она не сделала бы этого, не будь вас здесь, вы ошибаетесь. Возможно, наоборот, вы помогли ей отсрочить это событие.

— О чём вы говорите? — нахмурился шатен, не веря собственным ушам.

Женщина колебалась. Но придвинувшись поближе и собравшись с мыслями, всё же продолжила.

— Тяжёлый случай, — чуть тише произнесла она, глубоко вздохнув, — после смерти матери Лив закрылась. Мозг блокировал травмирующие воспоминания, и детская психика отозвалась посттравматическим стрессом. Думаю, на закате своей жизни она всё вспомнила. Ведь вскрытие показало наличие наркотика в её крови. Вдобавок ко всему жестокий отец, травля в школе, отсутствие любви и поддержки… Знаете ли вы, что она уже однажды пыталась покончить с собой?

— Пыталась?! — искренне поразился мужчина. — Наркотик? Я ничего не понимаю…

— За два месяца до вашего приезда. Тогда она наглоталась таблеток от давления. Украла у своего отца. Но, к счастью, его сожительница, Нэнси, успела вызвать скорую, и мы её откачали. Я откачала.

— Но почему тогда она…

— Именно поэтому, — прервала его вопрос Марцелл, покачав головой, — Лив ненавидела меня именно поэтому. Ведь я нарушила её планы.

Это известие поразило Томаса до глубины души. Лив пыталась покончить с собой и до этого?! И ничего не рассказала?! Сколько ещё тайн она забрала с собой? Теперь девушка стала ещё большей загадкой для Тома, но увы, он так и не узнает ответов ни на один из миллиона вопросов, одолевших его.

— Она была просто несчастным подростком, не знавшим, как правильно преподнести себя этому миру. Ведь когда она стала пытаться показать себя, мир её отверг, — тяжело вздохнула женщина. — Держитесь, — дотронулась она до его плеча в поддерживающем жесте. — Я верю, вы справитесь.

Томас обессиленно покачал головой.

— Вы думаете, она попадёт в Ад? За то, что сделала?

— Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут, — произнесла Марцелл напоследок и удалилась. С каждой минутой становясь всё меньше и меньше вдали, а потом и вовсе скрывшись за пеленой молочного тумана.

И ему пора было уходить.

Со всей силы зажмурив глаза, лишь бы только не смотреть снова на могилу, Том резко подскочил на ноги, намереваясь покинуть страшное место, как можно скорее, когда услышал девичий голос, выкрикивающий его имя.

— Томас!

Лив?!

Сердце вдруг забилось в бешеном ритме, и когда шатен скорее обернулся на зов, снова провалилось глубоко-глубоко в бездну печали.

То была Алекса. Её сестра. А они и правда были похожи.

— Прошу прощения за беспокойство, — произнесла блондинка, тяжело дыша после бега. — Понимаю, возможно, сейчас не лучшее время для разговоров, но думаю, вы должны знать. Мы с мамой решили разобрать вещи Лив в её комнате. Понятное дело, скоро Клайда выселят из дома, и не хотелось бы, чтобы всё оказалось в мусорке.

— Похвально, — понимающе кивнул Том, в ожидании скорого продолжения, так и норовя сбежать от гнетущей обстановки.

— Суть не в этом, — покачала головой Доусон, — мы нашли на её столе это.

И протянула листок бумаги, такой измятый, будто бы сложенный несколько раз, а потом расправленный, помещённый в файл и согнутый наполовину.

— Что это? — нахмурился Том в удивлении, принимая листок.

— Как я понимаю, она написала это письмо для вас, — объяснила блондинка.

Весь воздух будто вышибли из лёгких, и долгое время Том не мог даже вдохнуть, получив заветное письмо.

Коротко попрощавшись, Алекса оставила его наедине, и этот момент показался таким заветным! Ведь все наконец-то разошлись, и Том остался один на могиле любимой девушки, получив неожиданную весточку, будто с самих небес.

Расправив листок трясущимися руками, он принялся читать, жадно поедая глазами каждое слово.

С одной стороны лист был полностью исписан его именем, что даже походило на записку сумасшедшего, будто в бреду девушка изо всех сил пыталась уцепиться за последнюю соломинку благоразумия.

…Томас Томас Томас Томас Том Том Том Том Том Том Том Том Томми Томми Томми Томми Томми Томми…

Сочувственно нахмурившись, мужчина осторожно повернул лист другой стороной, на которой таилось небольшое послание.

«Этот противный Беннет сказал, что всё это было не взаправду. Что на самом деле всё это было просчитано, и ост когда случится катастрофа оставалось лишь вопросом времени.

Я понравилась тебе, потому что напоминаю Викторию, и сам факт этого заставляет меня хотеть содрать с себя собственную кожу. Я же люб влюбилась в тебя, потому что никто и никогда меня не любил. Но с чего я вообще решила, что ты любил меня? Зачем поддалась власти этой иллюзии? Наверное, я просто ошиблась…

Сейчас, когда я пишу это, в моём организме есть наркотик. Вероятно, его обнаружат при вскрытии, но я не хочу, чтобы ты решил, будто я была под кайфом все наши отношения. Все мои чувства были настоящими на 100 1000%.

Никогда до этого я не употребляла, но теперь понимаю, что я точно зависима. И мой наркотик — это ты. Я подсела. А теперь у меня ломка, и это больно.

Но всё же я благодарна, ведь всё-таки я смогла познать любовь. Узнать, каково это, когда тебя любят. Ни за что, просто за то, что ты есть, и за то, какая ты. Пускай даже всё это и было неправдой.

Надо же, я такая дура, что считала, будто у нас есть будущее! А потом всё испортила эта стерва Андерсон! Не хочу снова об этом думать. К тому же ты просил меня о ней не говорить. Я до сих пор не понимаю, почему… И всё-таки ты испытывал к ней всё то же самое, что испытывала к тебе я. Это самое обидное!

Нав Так странно осознавать, что я держу ручку в последний раз… Сейчас я пойду на мост. Подумаю обо всём, взвешу все «за» и «против». Если ты читаешь это, то я уже приняла решение. Уважай его.

Надеюсь, отец не выбросит письмо, не вручив адресату. Надеюсь, хоть немного человечности в нём всё же осталось.

Теперь всё ощущается иначе Когда понимаешь, что уже совсем скоро никакие проблемы уже не будут тебя заботить, всё ощущается иначе. Наверное, тело противится этой идее, ведь как бы сильно мне ни хотелось умереть, жить я хочу больше. Но мысль о жизни, в которой ты не со мной, невыносима. Я окончательно сдаюсь сдалась. Ничего уже не будет хорошо…

Но я хочу, чтобы ты знал: пускай ты этого и не видел, пускай я этого не показывала или не могла показать, но я люблю любила тебя больше всего на свете. Это чувство заставляло меня двигаться вперёд, заставляло меня жить, было моим топливом. Я разрывалась от него, но и была самым счастливым человеком на свете, хоть ты этого и не видел.

Возможно, ты этого даже и не заметил, но это чувство меня и уничтожило. Я горела этой любовью. Именно она меня и сожгла.

Но знать тебя было моим благословением. И моим проклятием…

Прошу, ни в чём себя не вини. Я сделала свой выбор. Прими его.».

Тут и там письмо было усеяно уже высохшими каплями слёз, а также новыми — совсем свежими, совсем мокрыми.

Грудную клетку словно бы протаранили топором и проворачивали, проворачивали.

В отчаянии схватившись за область, в которой ещё билось беспокойное сердце, Томас повалился на промёрзшую землю, упёршись в неё коленями и локтями. Тут же вспомнил о заветном письме — том единственном, что ему оставила после себя Лив, и скорее спрятал его во внутренний карман пальто, боясь испортить.

Подползши ближе к могиле, Томас упёрся лбом в только что закопанную землю и принялся бить лбом, пачкаясь в грязи. От безудержных рыданий он не мог даже вздохнуть, став задыхаться и всё же набрал в лёгкие кислорода. Он бы и рад был задохнуться. Умереть прямо на месте, лишь бы оказаться рядом с Лив. Но прекрасно понимал, что этого не заслуживал. Ему суждено было жить. Жить в этой горечи. Потому что смерть стала бы освобождением, а он не был этого достоин.

Всё тело стала бить крупная дрожь, и голова разболелась пуще прежнего. Душевные терзания разрослись в масштабах, превратившись в физические мучения. Но отныне всё это было не важно.

Вероятно, Лив была права. Ничего уже не будет хорошо…

Неделю спустя

Впервые за последние пол месяца старшая школа Секима была наполнена гомоном взволнованных голосов школьников, восторженно делившихся друг с другом подробностями своих зимних каникул. Преподаватели же толпились в учительской, обсуждая планы на новый учебный семестр и грядущие экзамены, за которыми гордо вышагивал и выпускной вечер — грандиозное событие, каждый раз поражающее масштабами не только празднества, но и сентиментальности.

Отныне всё это не имело никакого значения, ведь все мысли Томаса были заняты переездом. За последнюю неделю мужчина решил плотно заняться сборами всех своих вещей. Снова картонные коробки, снова весь этот, такой ненавистный, геморрой. Но всё же так было лучше, чем оставаться в Секиме, где всё напоминало о Лив.

И вот уже тем утром мужчина сдал ключи от вычищенной до блеска квартиры недовольной хозяйке, рассчитывавшей как минимум на полгода аренды, как и было сказано в договоре, и даже не получил обратно свой залог.

Наконец, заехав напоследок в школу, шатен собрал оставшиеся вещи в коробку. Новое, блестящее чистотой оборудование для лабораторных работ, купленное из собственного кармана, Хиддлстон решил оставить новому учителю физики. Забрал лишь некоторые книги, документы, чайник, кружку, сменную обувь и вешалку для пальто.

Невооружённым глазом было ясно, что новый директор — мистер Бирс, которого Мейсон назвал «настоящим зверем», уже перенял бразды правления: на входе установили специальные турникеты, фиксировавшие вход учеников в стены школы по специальным пропускам; также на входе у детей забирали телефоны, закрывая их в специальных ящиках, и теперь школьники должны были ходить в единой для всех униформе серого цвета. И это было только верхушкой айсберга.

Проходя мимо локеров, Том невольно заметил небольшой мемориал, который ребята организовали у шкафчика Лив, прикрепив к нему цветы и записки с добрыми словами. Конечно, это было жестом чистого сердца, но неожиданно даже для самого себя Том ощутил прилив гнева.

Лицемерие!

Ведь он прекрасно видел, как те же самые ребята травили Оливию изо дня в день.

Ладно… В конце концов, это не они довели её до гроба…

Наверняка многие осознали свою ошибку. Например, как Кэти, одиноко стоявшая напротив красочного мемориала.

Непривычно было видеть её такой: в простых туфлях без шпилек, графитовых гольфах, такого же цвета юбке, светло-сером пиджачке с чёрным галстуком. С собранными в небрежный хвостик на затылке волосами и без привычной алой помады на губах, что делало весь её вид каким-то блёклым. В руках она держала какой-то плакат.

— Мисс Стюарт, — приветственно кивнул ей Хиддлстон, остановившись напротив фотографии Лив из школьного альбома за девятый класс, прикреплённой к дверце локера.

— Мистер Хиддлстон, — тут же встрепенулась Кэтрин и, заметив небольшую коробку с вещами в его руках, нахмурилась. — Вы уходите?

— Да, — через силу выдавил улыбку мужчина, — думаю, так будет лучше для всех.

— Очень жаль, — тяжело вздохнула рыжеволосая, — мы будем очень скучать. Я даже полюбила физику…

Шатен неопределённо пожал плечами.

— Правда, мистер Хиддлстон, — заверила его девушка со всей серьёзностью в голосе, — наверное, так интересно больше не будет.

— Не нужно рубить с плеча. Может, придёт кто-то намного лучше? — И тут же решил перевести тему, дабы избежать расспросов.— Ты развешиваешь плакаты?

— Ах, да, — оживилась Кэти, будто бы вспомнив о вещице в своих руках, и тут же продемонстрировала её Томасу.

На плакате была изображена девушка, роняющая горькие слёзы, и парень, схватившийся за голову в отчаянии. А также был написан номер кабинета и что-то про общества взаимопомощи под покровительством школьного психолога.

— В новом году всё будет по-другому, — задумчиво пробормотала рыжеволосая вдогонку своим мыслям.

— Что ж, я желаю тебе удачи, — сжал губы в подобии улыбки Том.

Наконец прозвенел звонок, оповещающий учеников и преподавателей о начале первого урока. Быстро свернув плакат в трубочку, Кэти скорее удалилась в кабинет, оставив Хиддлстона одного в пустующем коридоре.

Простояв так ещё несколько минут, мужчина всё же аккуратно отклеил фотографию с недовольной физиономией Оливии, после чего, спрятав её в карман, отправился к выходу из школы, к чёрному Седану, запрятав коробку в багажник, и без того набитый вещами.

Но внезапный оклик вывел его из глубоких размышлений.

— Дебра? — удивился мужчина, завидев блондинку, спешившую из школы аж с двумя коробками вещей, и вновь испытал прилив гнева.

— Ты уезжаешь? — удивилась женщина, подбегая к своему автомобилю и укладывая коробки в багажник.

В голосе читалось искреннее удивление и… разочарование?

— Я думаю, мы оба понимаем, что так будет лучше, — безразличным тоном отозвался шатен, не желая устраивать сцен. Просто не было сил.

Тяжело вздохнув, Дебра внимательно вгляделась в его лицо и затем расплылась в нежной улыбке, от которой стало только тошнее.

— Я прошу прощения за всю ту боль, что причинила. Ты был замечательным другом, по которому я буду очень скучать. Приезжай в гости.

И протянула руку, до которой мужчина даже не дотронулся, смерив женщину осуждающим взглядом, говорящим за себя.

— Ты убила её…

Глаза блондинки в ужасе расширились, и ноги даже подкосились, отчего Андерсон едва ли не упала навзничь.

— Что ты говоришь такое? — шёпотом спросила она в шоке.

— Ты начала всё это, — покачал головой Том, глядя в одну точку, — сделав то фото. Я не пытаюсь скинуть всю вину на тебя, но просто хочу, чтобы ты осознала это в полной мере.

И взглянул на блондинку, застывшую в изумлении. Она даже не стала возражать или пытаться себя защитить. Ведь знала: шатен был прав.

— Прощай, Дебби.

Местные пейзажи стремительно проносились за окном, пока сонные радиоведущие объявляли всё новые и новые хиты, обсуждали новости минувших выходных и статистику заболеваемости по непонятному вирусу, обнаруженному в Китае.

Школа. Старый двор. Дом на Кейбл-Стрит. Госпиталь. Фрайз-Тэйсти. Трактир «Золотая кобыла». Всё осталось позади. Кладбище.

За неделю ветров и яростного снегопада свежая могила перестала выделяться на фоне остальных, а хлипкую табличку успели заменить гранитовой плитой.

На удивление, при виде заветного имени на холодном камне, сердце мужчины больше не заходилось в бешеном ритме, норовя вырваться из груди. Лишь пропускало удар, запуская поток горечи по венам.

Осторожно закопав в землю несколько цветов акации, Томас отошёл на пару шагов, машинально дотронувшись до кулона в виде бабочки, свисавшего с его шеи, и сжав рукой письмо, по-прежнему хранимое в кармане.

Перед глазами тут же возникла светловолосая девушка, отчаянно тянувшаяся к Томасу, словно брошенный котёнок, бежавший по улице вслед за приласкавшим его прохожим.

Если бы он только знал, что той любви, которую питал Том, тех жестов и слов ей было недостаточно… Если бы только всё можно было начать заново, он сделал бы всё правильно.

— Прости, — прошептал Томас, напоследок погладив мертвенно холодный камень и даже дотронувшись до него губами, после чего сделал над собой немалое усилие, чтобы вернуться к машине.

Время от времени он продолжал звонить. Продолжал разговаривать с ней, записывать сообщения после сигнала, отправляемые на голосовую почту. Но точно не верил, что она могла его услышать. Потому что Лив не верила в это. И если ей так будет легче, то Томас смирится. Однажды…

Со шрамами, которые не заживут уже никогда, Том покинул Секим навсегда. Куда он ехал? Что ожидало его впереди? Шатен не имел и малейшего понятия. Единственным верным спутником осталась лишь горечь на истерзанной ранами душе. Но несмотря на это, даже несмотря на то, что Лив искренне считала, что уже ничего не будет хорошо, в нём теплилась крохотная надежда, что однажды всё станет лучше.

Конец.

Загрузка...