Эффект матового стекла. Книга о вирусе, изменившем современность, о храбрости медработников, и о вызовах, с которыми столкнулся мир

Необходимый путь

Александр Гинцбург, директор Национального исследовательского центра эпидемиологии и микробиологии им. Н. Ф. Гамалеи

Когда в 2014 году в Африке разразилась большая эпидемия вируса Эбола, возбудителя геморрагической лихорадки Эбола, с угрозой выхода на другие континенты, Россия подключилась к решению этой проблемы. На встрече российского президента Владимира Путина с главой ВОЗ Маргарет Чен российская сторона взялась создать вакцину против этой смертельной инфекции. У нас не было на это нескольких лет, заниматься ослаблением исходного вирулентного штамма было некогда, и мы решили использовать принципиально новую технологию, основанную на аденовирусах, поскольку сама технология и такого рода конструкции у нас, в Национальном исследовательском центре эпидемиологии и микробиологии им. Н. Ф. Гамалеи, уже были разработаны.

С аденовирусами человечество родилось и живет всю историю своего существования, а нам они достались от наших предков приматов.

За это время человечество успело размножиться до семи с половиной миллиардов, и на его фертильность аденовирусы никак не повлияли. Не были замечены они ни в онкогенности, ни в мутагенности.

За 15 месяцев нам удалось создать эффективный и безопасный вакцинный препарат, который прошел все клинические испытания, и в течение двух лет он успешно использовался в Африке, не допустив распространения эпидемии по миру.

Когда началась пандемия новой коронавирусной инфекции, то практически сразу зашла речь о создании вакцины, работающей на тех же принципах, что и вакцина против геморрагической лихорадки Эбола. Дело в том, что возбудители COVID-19 и Эболы – это РНК-содержащие вирусы, которые очень похожи по своему строению друг на друга, оба используют для проникновения в наши клетки специальные молекулярные машины. Сделав ставку на ту же технологию, мы не прогадали. За пять месяцев от получения госзадания до начала клинических испытаний нам удалось пройти весь необходимый путь создания вакцины, которая сейчас получила название «Спутник V».

Аденовирусные вектора, которые используются в вакцине «Спутник V», созданы таким образом, что генно-инженерным способом у них удалены все гены, ответственные за их размножение.

Иначе говоря, они не способны размножаться в нашем организме. Если в результате укола в наш организм вводится десять в одиннадцатой степени частиц, созданных на основе этих векторов, то плюс к этому количеству одна частица в нашем организме не образуется.

Если так, то никаких возможностей его влияния на наш геном в принципе не может быть. Таким образом, мутации полностью исключены. Неоднократные опыты, проводимые в рамках доклинических и постклинических исследований по возможности влияния этих векторов на фертильность и потомство, показали, что такое влияние отсутствует. Через плаценту вектора не проникают. Хотя вакцина и создана на основе живых вирусов, конечный продукт не является живым объектом, способным к размножению.

Главное свойство вирусов – способность к мутациям, в результате которых появляются новые штаммы, зачастую оказывающиеся более опасными, чем все предыдущие.

Так было со штаммом дельта.

Мы проводим такие исследования, не только потому, что это интересно с точки зрения эволюции вирусов, но и потому, что это имеет громадное практическое значение. В частности, мы изучили дельта-штамм, который в короткие сроки вытеснил все предыдущие варианты COVID-19, а сейчас пристально изучаем омикрон.

Секвенирование нуклеотидной последовательности дельты, в частности, показывает, что в нем возник ряд точковых замен. Аналогичные замены возникали и у предшествующих штаммов, но здесь обнаружилось интересное свойство: эти точковые замены влияют не только на антигенную специфичность вируса, но и на характер его взаимодействия с нашими клетками.

Если так называемый классический штамм, который впервые появился в Ухане, как и все последующие штаммы, был антигенно видоизмененным, но, попадая в наши клетки, их разрывал и выходил наружу, то данный штамм ведет себя иначе. Он не разрывает в результате размножения эукариотическую клетку, а в мембране соседней клетки делает отверстие и проникает внутрь, не повреждая предыдущую.

Вирус ведет себя как жулик, который проникает в квартиру, но не выходит на лестничную клетку, представляющую собой сосуд, где плавают антитела против него, или, иначе говоря, стоит полицейский с наручниками, готовый его арестовать. Он сверлит дырку в стене к соседям и проникает туда через нее.

С точки зрения защиты от нашей иммунной системы это более эффективная стратегия по той простой причине, что, находясь все время внутри клетки, он защищен от тех антител, которые могут наработать клетки памяти. Он образует так называемые синцити – многоядерные крупные клетки, внутри которых он передвигается, формируя необычные патологические структуры. Таким образом он может размножаться довольно долго, поражая десятки клеток, пока этот мешок нежизнеспособных клеток, покрытых общей мембраной, механически не лопнет, и тогда огромное количество болезнетворных вирусов вываливается в нашу кроветворную систему.

Концентрация вируса при этом повышается не постепенно, а разом, одностадийно.

Иммунная система не успевает наработать против такого количества вирусов антител, и вирус успевает проникнуть в легкие, очень быстро переводя болезнь из легкой в тяжелую стадию.

Это видят клиницисты. Если до дельты все штаммы у больных в течение двух недель или дольше проходили путь от легкой стадии до тяжелой и клиницисты успевали провести все необходимые лечебные процедуры, а иммунная система успевала наработать необходимое количество антител и нейтрализовать вирус, то этот штамм научился проделывать тот же путь за четыре-пять дней. Успеть стало значительно труднее. Все это касается и омикрона – он высококонтагиозен, и люди заболевают им очень быстро. Но протекает он в целом менее тяжело, чем дельта. Хотя из-за большого количества зараженных процент тяжелых и летальных случаев остается на прежнем уровне. Кроме того, из-за высокой скорости его распространения неизбежно появление новых штаммов – вполне возможно, более опасных. Поэтому расслабляться пока рано.

Первое – это обязательно вакцинироваться, а второе – для тех, кто вакцинировался, через полгода воспользоваться вариантом «Спутник Лайт». То же самое для тех, кто переболел. Это необходимо для нейтрализации вируса на входе в наш организм, не надеясь на то, что у нас успеют сработать клетки памяти. Надо постоянно поддерживать уровень протективных антител против дельта-штамма, и для этого предназначен первый компонент вакцины «Спутник Лайт». Все эти правила, вне всякого сомнения, касаются и нового штамма омикрон. Хоть в целом он протекает более легко, невакцинированные пациенты продолжают переносить его тяжело, и смертность в целом по популяции не снижается.

Будущее медицины – это, безусловно, вакцинология.

Эпидемии и пандемии наносят страшный удар по народонаселению и мировой экономике, и мы не можем допустить повторения чего-то подобного тому, что переживаем сейчас. Страна должна располагать технологиями, которые будут позволять создавать новые вакцинные препараты в течение нескольких месяцев.

Для этого надо иметь технологические возможности, которые будут быстро реализовываться в зависимости от того, какой возбудитель появится, в создании как новых иммунобиологических, так и терапевтических препаратов, в частности на основе моноклональных антител. Эта технология у нас в стране тоже хорошо разработана и высокоэффективна, хотя стоимость таких препаратов лимитирует их поголовное применение. При этом мы понимаем: если они работают и помогают людям, вопрос цены должен так или иначе решаться.

Наталия Лескова