Эхо древних звёзд

Глава X. Лира!

Лира и Лео отрабатывали наказание, драя полы в коридорах академии. Воздух пах химикатами — той противной смесью антисептика и едкого мыла, что использовали для всех поверхностей, где могли оставить след бактерии. Но Лира не жаловалась. Не потому, что была сильной. И не потому, что привыкла. Просто рядом был Лео. Его руки двигались методично, но без напряжения.

— Ты знаешь, — сказал он, вытирая пот со лба предплечьем, — мне кажется, что эти полы на самом деле никогда не были грязными. Это какой-то психологический эксперимент. Нам дают работу, чтобы мы чувствовали себя нужными, даже когда нас унижают.

Лира усмехнулась, не поднимая головы. Её щетка скрипела по полу, оставляя за собой мокрую дорожку, которая через пару минут снова станет сухой и скользкой.

— Тогда они явно недооценивают нас.

— Думаешь? — Он остановился, оперся на ручку швабры.

Она вздохнула, выпрямилась, слегка потянув затекшую спину. Взглянула на него. На его лицо, на эти розовые волосы, торчащие во все стороны, как после удара тока. На веснушки, которые, казалось, наполнялись светом каждый раз, когда он улыбался. Она хотела ответить что-то остроумное, но вместо этого просто кивнула.

— Я бы работала. С тобой — точно.

И они продолжили. Работали, как будто это было что-то большее, чем наказание. Как будто каждое движение их рук, каждый звук воды и мыльной пены создавал новую реальность, где им было хорошо вместе.

После разговора с Хэнсоном всё изменилось.

Не сразу. Не как в романтических историях, где герой или героиня внезапно находят силы и становятся идеальными. Нет. Это было медленно, почти вымученно, как утечка времени сквозь трещины в стене. Однажды она проснулась, и вместо того, чтобы спрятаться под одеяло, она встала. Надела форму. И пошла учиться.

Лира стала лучшей. Не только в ксенобиологии или теории войны, где её знания и так поражали преподавателей. Теперь она доминировала в каждой дисциплине. Медицина. Тактика. Психология. Этика. Квантовые вычисления. Она проглатывала информацию, как голодный зверь, и выбрасывала её обратно, четко, ясно, холодно.

Но иногда, в библиотеке, когда все уже разошлись, а осталась только пара студентов, прячущих свои секреты за стопками учебников, она позволяла себе расслабиться.

Лео приходил всегда. Без слов. Без лишних вопросов. Только взгляд, легкая улыбка, и он садился рядом. Иногда начинали с работы. Иногда заканчивали тем, что забывали обо всем на свете. Они целовались тихо, осторожно, как будто боялись, что кто-то услышит их сердца, которые колотились слишком громко. Его пальцы касались её лица, её шеи, её плеча — медленно, как будто запоминали каждую точку.

Лира и Лео сидели за самым дальним столом в общем зале — том самом, где всегда было чуть темнее, будто свет не решался подойти ближе. Лампы над головой мерцали, как будто им тоже надоело однообразие вечного урока жизни. Лекции исписаны и заучены до предела, но ни один из них уже давно не читал. Они просто задавали друг другу вопросы. Простые, сложные, абсурдные.

— Что такое первичная структура белка? — спросила Лира.

— Последовательность аминокислот, соединённых пептидными связями, — ответил Лео, не отводя взгляда. Он говорил уверенно, почти механически, но при этом одной рукой лениво гладил её колено под столом. Не жестко, не пошло — скорее, как привычный жест, словно она была частью его тела, которую он проверяет на наличие.

— Правильно, — прошептала Лира, накрывая его руку своей. Она медленно провела пальцами по тыльной стороне его ладони, затем скользнула ниже, к запястью, останавливаясь там, где билось сердце. — А теперь вопрос для тебя: какова функция митохондрий?

— Производство АТФ, — сказал он, но голос его стал глубже, плотнее, как будто слова теперь пробирались сквозь какой-то внутренний барьер. — И если ты сейчас продолжишь так делать, я забуду даже своё имя.

Она рассмеялась — тихо, хрипло, почти как кошка, которая только что получила доступ к молоку. Её глаза блестели, будто внутри них кто-то зажигал маленькие огни. Она знала, что делает. Она знала, что каждый их жест — это игра на грани того, чтобы быть замеченной. Но именно это и заводило. Эта дрожь в воздухе. Эта тайна, прячущаяся за учебниками и формой.

— Ответ верный, — сказала она, и её нога, обутая в мягкую туфельку, скользнула вверх по его бедру. — Ты молодец.

Лео закрыл глаза на секунду, как будто пытался собраться с мыслями. Его дыхание стало чуть быстрее, как будто он бежал, но не двигался с места. Он хотел сказать что-то, но не мог подобрать слов. Вместо этого он просто положил руку ей на бедро, чуть выше колена, и оставил её там, как метку.

Лира откинулась на спинку стула.

— Что такое фермент? — спросила она, глядя ему прямо в глаза. В её голосе играла игра — тихая, опасная, сладкая. Она задавала вопрос так, будто хотела не услышать ответ, а прочитать его по выражению лица.

Он не моргнул. Не ушёл от взгляда. Только чуть наклонил голову, как охотник, который уже выбрал цель.

— Белок, ускоряющий химическую реакцию, не изменяясь сам, — сказал он, и его голос был таким же плотным, как его ладонь, которая в этот момент скользнула по её колену под столом. Он не притворялся, что делает это случайно. Он делал это намеренно. Медленно.

Лира улыбнулась уголком рта. Потом наклонилась вперёд, почти касаясь его носа своим. Казалось, воздух между ними стал толще. Гуще.

— Правильно, — прошептала она. — Но ты мог бы сказать иначе. Например… «катализатор жизни». Звучит красивее, правда?

— Жизнь — это не всегда красота, — ответил он, всё ещё держа руку на её колене. — Это процесс. Без лишних деталей.

— Тогда почему ты меня трогаешь? — спросила она, и её голос звучал теперь мягко, почти жестоко. — Если мы просто части процесса?

Его пальцы напряглись. Он не ответил сразу. Вместо этого он провёл ногтем по внутренней стороне её бедра — еле заметно, почти невидимо для окружающих, но достаточно, чтобы у неё перехватило дыхание.

— Потому что даже процессы могут быть болезненными, — сказал он, — и желанными одновременно.

Она закрыла глаза на секунду. Потом открыла. Взяла его руку. Положила себе на бедро. Выше. Ближе к концентрации её желания. Так, чтобы он чувствовал, как бьётся пульс под кожей.

— Теперь мой вопрос, — сказала она. — Что такое апоптоз?

Он не отводил взгляда. Даже не моргнул.

— Программируемая клеточная смерть, — сказал он, и в его голосе проскользнуло что-то тёмное. — Самоуничтожение ради целого.

Она усмехнулась.

— Ты всегда говоришь, как будто знаешь больше, чем можешь объяснить.

— А ты всегда хочешь, чтобы я объяснил тебе то, что нельзя выразить словами.

— Может быть, потому что мне нравится, когда ты теряешь контроль, – девушка провела ногой по его икре. Медленно. Нежно. — А ты уверен, что контролируешь себя сейчас?

Его пальцы сжались на её бедре. Он не ответил. Просто смотрел на неё. Его глаза были темнее ночи.

— Спроси меня ещё, — сказал он.

— Ладно. Что такое синапс?

— Зона контакта между двумя нейронами, через которую передаётся сигнал, — сказал он, и его голос был теперь ниже, почти шёпотом. — Электричество. Химия. Информация.

— А если я скажу, что это поцелуй? — прошептала она. — Между людьми. Не телами. А мыслями. Мысли, которые касаются друг друга. Как два электрода, которые готовы замкнуть цепь.

Юноша кивнул.

— Тогда мы сейчас внутри синапса.

— Мы давно там.

Их руки всё ещё были на теле друг друга. Но никто не убрал их. Никто не отступил. Они были слишком глубоко в этом. В этом странном, грязном, прекрасном моменте.

— А теперь мой вопрос, — сказал Лео. — Что такое любовь?

Она замерла. На долю секунды. Но достаточно, чтобы он заметил. Даже в полумраке зала.

— Это не по программе, — улыбнулась девушка, но голос её дрогнул.

— Всё равно хочу знать.

Она улыбнулась. Но не сразу. Сначала Лира сделала паузу. Как будто вопрос был слишком большим, чтобы ответить сразу.

— Любовь — это когда ты можешь позволить кому-то причинять тебе боль, и всё равно хочешь быть рядом, — прошептала она. — Когда ты знаешь, что он может сломать тебя, но всё равно даёшь ему ключи... От всех своих дверей. Даже от тех, которые ты никогда никому не открывала.

Его палец скользнул выше. Лео не останавливался. Он не хотел останавливаться.

— А ты? — спросила она. — Что для тебя любовь?

Лео не ответил сразу. Он никогда не отвечал быстро, когда дело касалось чувств. Юноша думал, взвешивал каждое слово, как будто оно могло ранить или спасти.

— Это когда ты боишься потерять человека больше, чем самого себя, — сказал он наконец. — Когда ты понимаешь, что без него мир становится слишком тихим.

Лира кивнула. Медленно. Почти торжественно.

— Тогда почему ты не целуешь меня прямо сейчас?

Он не ответил. Только положил руку ей на затылок. Притянул к себе. Поцеловал. Не сильно. Не грубо. Но с такой силой, что казалось, он пытался вдохнуть её внутрь. Проглотить. Сделать частью себя.

Когда Лео отстранился, она улыбнулась.

— Я правильно ответила?

— Ты всегда отвечаешь правильно, — сказал он, глядя на неё.

— Я люблю тебя, — сказала Лира тихо. Почти шёпотом. Так, что никто, кроме него, не услышал.

Лео кивнул. Не ответил. Просто кивнул. Потому что иногда слова становятся слишком тяжёлыми, чтобы их произносить вслух.

Вокруг них студенты всё ещё зубрили формулы. Кто-то нервно переспрашивал соседа. Кто-то уже начал паниковать. Кто-то плакал над конспектами.

Но Лира и Лео были вне всего этого. Они находились в своём собственном мирке.

Вечером Лео лежал, уткнувшись лицом в подушку, которую Лира, наверное, специально выбрала — самую мягкую, самую тёплую. Он чувствовал её пальцы в своих волосах, как будто она расчёсывает не пряди, а мысли. Медленно, почти раздражающе, но при этом слишком приятно, чтобы жаловаться.

— Ты готов? — спросила она, не открывая глаз, просто продолжая гладить его.

— Я всегда готов, — ответил он, но голос был тяжёлый, сухой, как бумага после дождя.

— Не ко всему, — рассмеялась она.

Он перевернулся на спину, посмотрел в потолок, где мерцали тени от света за окном. Общий зал напоминал заброшенный театр перед закрытием занавеса. Все ушли. Остались только актёры, которые ещё не решились снять грим.

— Завтра экзамен по ксенобиологии, — сказал Лео. — Вторичная структура белка. Митохондрии и их функции. Плюс всё, что связано с эволюцией.

— Эволюция… — протянула Лира. — Как будто кто-то думает, что мы до сих пор развиваемся.

— Ты поедешь домой? — спросил он.

— Да, — кивнула она. — Хэнсен будет рад тебя видеть.

— Он всё ещё считает меня психопатом?

— Он считает, что ты слишком много молчишь. Люди, которые молчат, обычно что-то скрывают.

— А ты?

— Я знаю, что ты скрываешь, — прошептала она, проводя ногтем по его шее. — Но мне это нравится.

Лео вздохнул, закрывая глаза.

— Ты уверена, что хочешь, чтобы я приехал?

— Конечно. Хочу, чтобы ты увидел, где я росла. Где я начала становиться собой. Хочу, чтобы ты понял, почему я такая.

— Почему ты такая?

— Потому что мир научил меня не доверять ему. Но ты… ты — исключение.

Его рука нашла её ладонь, сжала. Не сильно. Просто потому, что хотелось держать. Хотелось знать, что она рядом.

Она наклонилась к нему, поцеловала в уголок рта. Её губы были горячими, почти жгли. Она знала, как действовать. Знала, как разрушить его самообладание, оставить его без слов и правил.

— Лира… — начал он, но она прижала палец к его губам.

— Не говори. Действуй.

Лео поцеловал её. Медленно. Глубоко. Так, как будто хотел забрать у неё воздух. Как будто хотел вычерпать из неё всё, что она скрывала. Но Лира не давала себя легко. Она играла. Она хотела больше.

Когда юноша не выдержал, он резко поднялся, потянув её за собой. Его руки дрожали, но не от страха. От желания.

— Пойдём, — сказал он, не объясняя куда.

Она улыбнулась, встала, не выпуская его руку. Они проскользнули мимо парочек, которые целовались, мимо студентов, которые пытались читать, мимо пустых стульев и книг, открытых на середине страницы.

Коридор был тёмным. Холодным. Забытым. Лео потянул её в конец, к подсобке. Туда, где никто не заглядывал. Где пыль покрывала полки, а запах старого дерева смешивался с чем-то химическим.

Дверь скрипнула, когда он её открыл. Они вошли внутрь. Запахло одиночеством. Темнотой. Возможностью.

Он закрыл дверь. Не щёлкнул замком. Просто закрыл.

Затем он прижал Лиру к стене. Не жестко. Не больно. Просто плотно. Чтобы она знала: он здесь. Что бы ни происходило, он здесь.

Он положил руку ей между ног. Через ткань. Медленно. Провёл пальцами, чувствуя, как она становится влажной. Как её дыхание учащается.

— Красивая, — прошептал он, прижимаясь губами к её шее. — Невероятно красивая.

— Ты такой романтик, — прохрипела она, запуская пальцы в его волосы.

— Нет, — сказал Лео, входя в неё двумя пальцами. — Я просто говорю правду.

Она задохнулась. Не от боли. От удовольствия. От неожиданности. От того, что он делал это медленно. Словно хотел растянуть этот момент на вечность.

— Вопрос. По ксенобиологии.

— Что ты хочешь знать? – Лео усмехнулся, не прекращая движения.

— Какие организмы считаются термофильными?

Он подумал секунду.

— Те, которые могут выживать при высоких температурах. Выше 45 градусов.

— Молодец, — прошептала Лира, закрывая глаза. — Очень хорошо…

И тогда она взяла его за руку и провела своей ладонью по его животу, затем ниже. Лаская. Медленно. Точно так же, как он делал это минуту назад.

Юноша выдохнул. Шумно. Резко. Как будто кто-то ударил его в живот.

— Ещё вопрос, — прошептала она.

— Лира…

— Ещё вопрос.

— Хорошо.

— Как называется процесс, при котором клетка поглощает крупные частицы?

Он задумался. Его рука замерла внутри неё.

— Фагоцитоз.

— Ты такой умный, — прошептала она, целуя его в губы. — Я люблю, когда ты говоришь так.

Лео не отводил взгляда от её лица, пока его пальцы двигались внутри неё. Он чувствовал, как она сжимается вокруг него, как дрожит, как тает под его прикосновениями. Он знал, что ей нужно больше. Что пальцев недостаточно. Что это только начало.

Юноша вынул пальцы, медленно, почти жестоко замедляя движение, чтобы оставить её на грани. Она всхлипнула — не от боли, а от разочарования. От нетерпения. От желания, которое уже стало болью.

— Лео… — прошептала она, впиваясь ногтями в его плечи. — Не заставляй меня ждать.

Его губы коснулись её уха.

— Ты этого хочешь?

— Я хочу тебя.

Он потянулся к молнии, расстегнул её. Его член был твёрдым, горячим, почти болезненным от напряжения. Он чувствовал, как Лира следит за каждым его движением, как её дыхание становится неровным, как будто девушка боится, что он передумает. Но он не собирался останавливаться. Он уже давно перешёл черту.

Лео притянул её к себе, одной рукой обхватив за талию, второй направляя себя внутрь. Её тело встретило его сопротивлением, но лишь на секунду. Затем всё смягчилось.

Когда юноша вошёл в неё полностью, они оба задохнулись. Не от боли. От силы. От ощущения, что они снова стали одним целым. Как будто их тела были созданы именно для этого момента. Для этой ночи. Для этих стен.

Он остановился, давая ей время привыкнуть к нему. Он чувствовал, как она сжимается вокруг него, как будто не хочет выпускать. Как будто знает, что он может исчезнуть в любой момент.

— Двигайся, — прошептала она, закусывая губу. — Пожалуйста…

Сначала медленно. Мучительно медленно. Каждый толчок был глубоким, точным, как удар ножом в самое сердце. Лео хотел, чтобы она чувствовала его. Чтобы знала, что он здесь. Что он принадлежит ей. Только ей.

Она запрокинула голову, прижавшись затылком к холодной стене. Её глаза закрылись, и на лице появилась гримаса удовольствия — почти страдания. Словно она не могла вынести того, что он делал с ней.

— Лео… — простонала она. — Быстрее…

Он ускорился. Сильнее. Безжалостнее. Он двигался так, как будто это был последний раз. Как будто завтра мир рухнет, и они больше никогда не смогут быть вместе.

Лира цеплялась за него, впиваясь ногтями в спину, прижимаясь грудью к его груди. Каждый дюйм её тела принадлежал ему.

— Ты моя, — прошептал Лео, целуя её в шею. — Только моя.

— Да, — прохрипела она. — Только твоя.

Он двигался быстрее. Грубее. Он чувствовал, как она приближается к краю. Как её мышцы напрягаются. Как она начинает дрожать.

— Лео… — выдохнула она. — Я… я…

Он не дал ей договорить. Он просто поцеловал её. Грязно. Глубоко. Так, как будто хотел заглушить её крик. Хотел проглотить её оргазм. Хранить его внутри себя, как секрет.

Её тело выгнулось, словно электрический разряд пробежал по позвоночнику. Она задохнулась, укусила его плечо, чтобы не закричать слишком громко.

А он продолжал двигаться. Не останавливался. Он не хотел прекращать. Он хотел, чтобы она чувствовала его до самого конца.

Лео чувствовал, как внутри него растёт давление. Как будто он вот-вот взорвётся. Он знал, что не сможет сдерживаться долго. Она была слишком тесной. Слишком жаркой. Слишком настоящей.

— Лира… — простонал он, уткнувшись лбом в её плечо. — Я…

— Кончай, — прошептала она, целуя его в висок. — Я хочу это почувствовать.

Он не успел ответить. Его тело сделало это за него.

Он кончил глубоко в ней, сжав зубы, чтобы не выкрикнуть имя. Он чувствовал, как внутри него что-то рушится. Как будто он только что потерял часть себя. Но не жалел. Ни на секунду.

Лира положила голову ему на плечо. Её дыхание было тяжёлым. Её кожа — влажной. Её сердце билось слишком быстро, как будто пыталось вырваться наружу.

— Ты такой… — начала она, но не закончила.

— Что? — спросил он, целуя её в лоб.

— Безумный, — прошептала она. — Самый безумный человек, которого я знаю.

— А ты — самая сумасшедшая.

Она рассмеялась, тихо, хрипло. Затем поцеловала его в губы. Не страстно. Нежно. Почти как благодарность.

— Мы сошли с ума, — сказала она.

— Возможно, — кивнул он. — Но мне нравится быть сумасшедшим рядом с тобой.

Он осторожно вышел из неё, чувствуя, как она вздрагивает от внезапной пустоты. Он аккуратно застегнул её форму, затем свою. Они стояли так, прижавшись друг к другу, как будто боялись, что если разойдутся хоть на шаг, то потеряют друг друга навсегда.

В коридоре снова раздались шаги. Кто-то прошёл мимо. Кто-то мог услышать. Но им было всё равно.

Потому что они были настоящими. Здесь. Сейчас.

И никто не узнает.

Экзамены проносились один за другим. Лира показала себя с лучшей стороны. Оставался последний – и самый сложный – астронавигация.

Лира вошла в аудиторию одной из первых.

Айрон Солт сидел за длинным чёрным столом, покрытым стеклом, под которым лежали листы бумаги — возможно, протоколы прошлых лет, возможно, записи о провалах. Его лицо было непроницаемым. Он не улыбался. Не моргал. Просто ждал. Как будто Лира была последним пассажиром перед тем, как закроется шлюз и начнётся отсчёт до взрыва.

— Присаживайся, — сказал люминарий, указывая на стул напротив. Он давно отбросил излишнюю вежливость по отношению к Лире – учитывая сколько раз её и Лео ловили, бродящих по коридору в часы для сна. — Начнём. Первый вопрос: какие факторы влияют на точность выхода корабля в заданную координатную сетку при переходе через межпространственный слой?

Лира даже не моргнула.

— Точность зависит от трёх основных компонентов: гравитационных аномалий в точке входа, параметров корабельного навигатора и наличия искажений в пространственной матрице. Но больше всего — от качества предварительной моделировки траектории. Если модель некорректна, даже самый современный корабль может выйти в другом конце галактики или вообще потерять связь с реальным пространством.

Солт кивнул.

— Хорошо. Второй вопрос: как определяется безопасная глубина погружения в межпространственный слой для различных классов судов?

— Для этого используется формула Даррена-Корса, которая учитывает массу корабля, мощность защитного поля и плотность слоя в конкретной точке. Также важно учитывать уровень радиационного фона, потому что высокий уровень может вызвать сбой в работе систем навигации и жизнеобеспечения.

— А если корабль оснащён устаревшим реактором? — спросил Солт, чуть наклонив голову.

— Тогда глубину погружения нужно уменьшить на десять-пятнадцать процентов. Устаревшие реакторы менее стабильны при резких изменениях давления и температуры. Они могут не выдержать нагрузки, и тогда потеря энергии будет необратимой.

Солт сделал пометку в своём коммуникаторе. Лира видела, как его пальцы замерли на секунду, прежде чем продолжили движение. Она знала, что он не просто проверяет знания. Он проверяет уверенность. Реакцию на давление.

— Третий вопрос: как происходит корректировка курса во время перехода, если система навигации частично вышла из строя?

— Коррекция производится вручную, через внешние ориентиры — такие как стационарные маяки или известные звёздные системы. Также можно использовать данные с других кораблей, если они находятся в том же секторе. Но главный метод — это расчёт поправочных коэффициентов на основе текущих данных с акселерометров и гироскопов.

— А если связи нет?

— Тогда остаётся только интуиция командира и опыт второго пилота. Иногда это единственный способ выжить.

Солт посмотрел на неё. Впервые за всё время.

— Ты говоришь, как будто уже летала.

— Я училась летать, — ответила Лира. — Только пока не сложилось.

— Почему?

— Потому что меня учил отец. Мне было шесть, но я помню, как это делается.

Солт снова записал что-то. Теперь вопросы стали сложнее.

— Четвёртый вопрос: как рассчитывается необходимое количество топлива для длительного рейса в условиях нестабильного пространства?

— Нужно учесть несколько факторов: расстояние, скорость, уровень гравитационного воздействия, возможные сбои в маршруте и запас прочности корпуса. Формула Белана даёт приблизительное значение, но опытные навигаторы всегда добавляют двадцать процентов к расчётному объёму. На случай форс-мажора.

— И какой самый частый форс-мажор?

— Перегрев двигателей из-за внезапного изменения плотности пространства. Или атака со стороны неидентифицированных объектов.

— Ты имеешь в виду пиратов?

— Или что-то похуже.

Солт позволил себе едва заметную усмешку.

— Пятый вопрос: как определить наличие временного сдвига при переходе через межпространственный слой?

— По изменению координат звёздных систем относительно карты. Также можно сравнить время работы часов на борту и время, полученное через внешние сигналы. Если есть отклонение более чем на три часа — значит, произошёл сдвиг.

— Что делать, если сдвиг достигает нескольких дней?

— Нужно немедленно провести диагностику навигационной системы и отправить запрос на коррекцию времени через центральный коммуникационный канал. Если такой возможности нет — остаться в этом временном потоке и ждать, пока система восстановится.

— А если времени нет?

— Тогда придётся принять риск и сделать повторный переход, надеясь, что следующий скачок вернёт нас обратно.

Солт нахмурился. Его взгляд стал тяжёлым. Как будто он не просто смотрел на неё. Он взвешивал.

— Последний вопрос, — сказал он. — Представь: ты командир корабля. Твой второй пилот мёртв. Связь с базой потеряна. Ты одна. И ты должна вывести корабль из межпространственного слоя. Что ты сделаешь?

Лира не ответила сразу. Она закрыла глаза. Просто на секунду. Как будто погрузилась внутрь себя.

— Я возьму контроль в свои руки, — сказала она. — Включу аварийный режим. Проверю показания всех систем. Найду точку выхода, даже если она будет вне расчётной. И сделаю это без паники. Без ошибок. Потому что если я испугаюсь — мы все умрём.

Солт долго молчал. Затем кивнул.

— Ты сдала.

— Вы серьёзно?

— Да.

Лира встала. Не поблагодарила. Не улыбнулась. Просто кивнула в ответ.

— Спасибо, — сказала она, уже открывая дверь.

За дверью её ждал Лео. Он стоял, опираясь на стену, как будто ждал именно этого момента. Когда она выйдет, и он сможет сказать:

— Ну что?

— Я сдала.

— Конечно, я и не сомневался.

Он протянул руки, и Лира с радостью приняла ставшие родными объятия.