Эхо древних звёзд

Глава XIII. Зенотар.

Академия больше не была просто учебным заведением. Она стала убежищем. Спасательным кругом, который держался на волоске над бездной. Воздух был наполнен страхом и шумом: звуки шагов по коридорам, крики родителей, панические вопросы о безопасности, тревожные переговоры по терминалам. Кто-то из студентов прибыл с семьями, кто-то — один, потеряв всех.

Айрон Солт стоял в центре этого хаоса, как капитан на палубе разбушевавшегося корабля, стараясь не дать рухнуть всему сразу. Он принимал всех. Без проверок. Без вопросов. Если ты просил укрытия, он давал его. Если ты искал защиту, он обеспечивал её. Даже если это означало, что в академии стало тесно. Даже если это означало, что студенты спали в общих залах, а тары вели занятия прямо в коридорах.

Страх нельзя заменить хаосом. Нужна структура. Нужна привычная реальность. Поэтому Айрон решил возобновить занятия. Не потому, что сейчас было важно учить историю межгалактических войн или биологию экзотических форм жизни. Он делал это, чтобы отвлечь. Чтобы создать иллюзию нормальности. Чтобы каждый мог на пару часов забыть, что где-то за стенами академии горит целая галактика.

Люминарий не спал больше двух дней. Его глаза были красными, кожа серой, движения механическими. Он принимал сообщения от Совета, от правительств планет, от лидеров рас. Все они говорили об одном: Братья Пламени вышли из тени. Это больше не были просто радикалы или маргиналы. Это была полноценная армия. Организованная, вооружённая, мотивированная. Их действия нельзя было назвать бунтом. Это была война.

Горели дома не-людей. Горели целые районы. Мосты между культурами, которые строились десятилетиями, сгорали за считанные часы. Астерион был лишь началом. За ним последовали Терра-7, Новакор, Лира-3, Эрида-4... Десятки других мест, где инопланетные семьи жили бок о бок с людьми. Теперь там остались только пепел и прах.

Солт видел записи. Он читал отчёты. Он слышал голоса тех, кто выжил. И каждый раз одно и то же: маски. Черные формы. Нашивки с пламенем. Люди. Только люди.

Айрон сидел в своём кабинете. Смотрел на карту галактики. Красные точки указывали на места, где уже вспыхнули конфликты. Жёлтые — на те, где они вот-вот вспыхнут. И в отдалении — одна точка. Академия. Ещё белая. Ещё безопасная. Пока Оттавио не узнает координаты.

Солт закрыл глаза. Вспомнил тот день. Тридцать семь лет назад. Как Кросс стоял над ним, кровь текла по его лезвию. Как он прошептал: «Мира не будет».

Теперь Айрон знал, что это правда.

Кайрос не покидал академию. Он не хотел ехать домой. Он не хотел никуда. Ему казалось, что чем меньше он будет двигаться, тем меньше изменится мир вокруг него.

Когда он услышал, что Лира вернулась, он бросился в холл. Он не знал, почему это важно. Почему его сердце замерло на секунду, когда он увидел её. Она была в объятиях Лео. Рыдала. Её лицо было бледным, глаза опухшими. Она выглядела так, будто потеряла всё.

Кайрос остановился в нескольких метрах. Он не подходил. Просто смотрел. Смотрел, как Лео держит её, как гладит по волосам, как шепчет что-то, чего Кайрос не мог расслышать. Он чувствовал облегчение. И одновременно — пустоту.

Она жива.

Она вернулась.

Лира не отпускала Лео ни на шаг. Она спала, уткнувшись в его грудь. Она просыпалась, чтобы снова убедиться, что он рядом. Она ела, если он заставлял её. Она не говорила. Только смотрела перед собой. Как будто всё ещё была там. На Астерионе. У иллюминатора. Смотрела, как Хэнсен падает.

Солт пришёл к ней через день. Он принёс чай. Он знал, что это бесполезно. Что ничего не поможет. Но должен был сделать хоть что-то.

— Я слышал, что случилось, — сказал люминарий, садясь рядом. — Мне очень жаль, Лира.

Она не ответила. Только кивнула.

— Хэнсен был хорошим человеком.

— Он был мне как отец, — прошептала она. — Впрочем, есть ещё и другой.

Солт замер. Он понял. Конечно, он понял.

— Оттавио? — спросил он.

Она кивнула. Глаза её загорелись. Не болью. Злостью.

— Он жив, — сказала она. — Он вернулся.

Где-то очень глубоко, в самой тёмной части своей души, Лира чувствовала нечто странное. Не радость. Не торжество. Просто... облегчение. Облегчение от того, что её отец жив. Что он не исчез. Она не позволяла себе думать об этом. Не позволяла себе произносить это вслух. Но она чувствовала. Чувствовала, как внутри неё что-то просыпается. Что-то, что она не хотела признавать.

И это пугало её больше, чем всё остальное.

Связь с Советом наладилась ночью. Солт не спал. В голове кружили мысли, как вороньё над полем битвы.

— Айрон, — раздался голос в терминале. — Мы получили информацию. Оттавио Кросс ищет информацию об академии. Он хочет свою дочь.

Солт закрыл глаза. Он знал, что это случится. Он просто не думал, что так скоро.

— Я не отдам её, — сказал люминарий.

— Тогда он придёт с огнём.

Огонь пожирал всё. Целые города превращались в пепел, а небо окрашивалось в цвета заката, который никогда не заканчивался. Оттавио стоял на вершине башни, наблюдая за тем, как его последователи маршируют по улицам завоёванного города. Его светлые волосы развевались на ветру, а глаза горели тем же пламенем, что и горизонт перед ним.

– Чистота – это не просто слово, – говорил Палач в камеру, установленную на штативе его помощником. – Это необходимость выживания. Мы позволили другим расам разбавить нашу кровь, заразить наши тела их болезнями, отравить наши мысли их идеями.

Каждое его слово было как пуля, выпущенная точно в цель.

– И теперь мы должны очиститься. Очищение всегда болезненно. Но только через боль приходит возрождение.

На заднем плане виднелись тела – человеческие и не-человеческие. Кто-то ещё шевелился, но большинство уже затихло навсегда. Оттавио даже не смотрел в их сторону – для него это были просто цифры в таблице потерь. Необходимые жертвы на пути к великой цели.

Совет отправлял всё новые отряды, но каждый раз результат был одинаковым. Как опытный дирижёр, Оттавио управлял своими силами с изяществом, которое граничило с искусством. Он знал, когда отступить, чтобы заманить противника в ловушку. Знал, куда ударить, чтобы нанести максимальный ущерб. И главное – знал, как использовать страх как оружие.

– Люди забыли, что значит быть людьми, – продолжал он свою речь, пока его люди устанавливали новую систему коммуникации. – Мы спариваемся с чужими, рожаем полукровок, принимаем их обычаи. А потом удивляемся, почему теряем свою идентичность?

Его стратегия была проста и гениальна одновременно. Маленькие группы, действующие быстро и непредсказуемо. Пока основные силы Совета искали крупное скопление войск Братства Пламени, мелкие отряды поджигали планету за планетой. Они не занимали территории – они уничтожали их. Для Оттавио важно было не то, что останется после, а то, что будет уничтожено сейчас.

В омнинете его видео собирали миллионы просмотров. Некоторые смотрели со страхом, другие – с восторгом. Но все понимали одно: этот человек не остановится ни перед чем. Его речи были как наркотик – они проникали в сознание, заражали мысли, заставляли людей видеть мир его глазами.

– Вы думаете, что я монстр? – Оттавио сделал паузу, глядя прямо в камеру. – Но разве лучше быть овцой, которая добровольно идёт на бойню? Я просто показываю вам правду, которую вы не хотите видеть. Чистота требует жертв. Возрождение невозможно без разрушения.

Каждый новый выпуск начинался с кадров горящих городов, криков жертв, взрывов. Это было частью стратегии – показать реальную цену войны. Не красивые картинки из учебников истории, а настоящий ад. Чтобы те, кто колебался, сделали выбор. Либо присоединиться к нему, либо стать частью того, что должно быть уничтожено.

Оттавио проверил время. Через тридцать минут здесь будет следующая атака Совета. Но он уже знал, что они опоздают. Его информаторы сообщили о маршруте движения войск, и сейчас его люди готовили западню в старых тоннелях под городом.

– Помните, – он подошёл ближе к камере, – каждый из вас делает выбор. Присоединиться к очищению или стать частью грязи, которую мы смываем. Но второй вариант ведёт только к одному. – Он показал на тела позади себя. – А первый – к новому началу.

Когда запись закончилась, он повернулся к своему помощнику.

– Сколько подписчиков?

– Более двух миллиардов, – ответил тот, проверяя данные. – И число растёт с каждым часом.

Оттавио улыбнулся. Власть была не в оружии – она была в информации. В способности формировать мысли, направлять эмоции, создавать реальность. И он был истинным мастером этого искусства.

Снаружи послышались первые взрывы – его люди начали действовать. Отряд Совета попал в ловушку, как и предполагалось. Оттавио наблюдал за происходящим на тактическом экране. Красные точки – его люди. Синие – враги. По мере развития операции синие точки одна за другой исчезали с карты.

– Связь с командирами групп? – спросил Кросс.

– Все каналы открыты, – ответил оператор.

– Передайте приказ – никаких пленных. Сегодня мы показываем всем, что значит настоящее возмездие.

Он снова подошёл к окну, наблюдая, как огонь пожирает очередной район города. В его глазах читалась странная смесь безумия и абсолютной ясности. Он не был героем и не стремился им стать. Он был хирургом, который режет плоть ради спасения пациента. Только пациентом был весь человеческий род.

– Запись нового обращения через час, – сказал он, поворачиваясь к своей команде. – И подготовьте данные о потерях Совета. Люди должны знать, насколько эффективен наш метод.

Кросс задумался. Он помнил каждый момент, проведённый с дочерью, каждую свою попытку сделать её сильнее. Запертая комната, пощёчины за слабость, холодные уроки выживания – всё это было его любовью, искажённой войной и ненавистью.

Лире было шесть, когда произошло то, что изменило всё. Люди и не-люди наконец-то решили прекратить кровопролитие. Но цена мира оказалась слишком высока – его жизнь стала одним из условий перемирия. Оттавио помнил тот день, как будто это случилось вчера: предательство собственных людей, обман, внезапное нападение. Его вырубили как собаку, а когда он пришёл в себя, был уже пленником.

Пытки следовали одна за другой, но хуже физической боли была мысль о том, что его маленькая девочка осталась одна. Он знал, что Хэнсен возьмёт её к себе – старый друг не подведёт. Но этого было недостаточно. Лира нуждалась в отце, а он не мог быть рядом. Каждый удар током, каждую рану Оттавио переносил только благодаря образу своей дочери. Её светлые волосы, серьёзный взгляд – это держало его на грани жизни.

Годы шли, а он продолжал бороться. Иногда ему снилось, как Лира выросла, стала красивой девушкой. Во сне она всегда понимала, что все его жестокости были ради её же блага. Но реальность, которую он узнал много лет спустя, оказалась иной – его дочь действительно возненавидела его. И эта боль оказалась сильнее всех пыток вместе взятых.

Хэнсен же, получивший шестилетнюю девочку на воспитание, столкнулся с живым воплощением войны. Маленькая Лира почти не разговаривала, постоянно вздрагивала от резких движений и часто просыпалась с криком. Пол видел, как она пыталась стать сильной, подражая тому, чему учил её отец. Но вместо стальной закалки получалась лишь раненая душа ребёнка, слишком рано узнавшего жестокость мира.

Когда Лира начала взрослеть, её ненависть к имени "Кросс" становилась всё очевиднее. Она выбрасывала все вещи, связанные с отцом, отказывалась говорить о нём. А Хэнсен молча наблюдал, как девочка, которой он посвятил жизнь, превращается в женщину, несущую в себе тяжесть прошлого. Тяжесть, которая должна была бы лежать на плечах её отца, если бы его выборы не привели к такому финалу.

И всё же, даже находясь в заточении, Оттавио продолжал надеяться. Надеяться, что однажды он сможет объяснить дочери, почему сделал то, что сделал. Почему его жестокость была неспособностью показать любовь, а не её отсутствием. Почему каждый удар, каждый час в темноте был шагом к тому, чтобы сделать её достаточно сильной для этого жестокого мира.

Но время шло, и с каждым годом эта надежда становилась всё призрачнее. А образ взрослой Лиры всё чаще смешивался в его сознании с детским лицом шестилетней девочки, провожающей его взглядом в то последнее утро, когда он ещё был свободен.

Оттавио получил сообщение от одного из своих агентов внутри академии Зенотар. Дочь. Она там. Жива. Учится. Общается с другими расами. Его лицо исказила гримаса, но через секунду он снова стал невозмутимым расчетливым лидером.

– Добавьте в следующее обращение, – произнес он холодно, – особый раздел о предателях рода человеческого. О тех, кто предаёт свою кровь, смешивается с чужими.

Огонь продолжал полыхать. И с каждым днём его пламя становилось всё ярче, всё неудержимее. Потому что за ним стояла не просто идея – за ним стоял человек, который знал, как заставить других поверить. Как заставить их видеть мир его глазами. Даже если это означало сжечь всю вселенную дотла.