Эхо древних звёзд

Глава IX. Кайрос?

Кайрос стоял у двери, как призрак, забытый временем. Его ладони вспотели, но он не мог их вытереть – руки словно перестали ему подчиняться. За тонкой металлической преградой происходило что-то живое. Что-то настоящее.

Смешки. Шорох одежды. Тихий шепот:

– Лео…

Её голос звучал так, будто она пела колыбельную для его разума. Кайрос почувствовал, как внутри него начинает формироваться пустота. Не страх. Не ярость. Просто пустота. Будто кто-то вычерпал из него всё.

Он хотел уйти. Даже попытался оторвать ноги от пола, но они остались на месте. Как если бы его мышцы и кости были частью самой академии – холодной, бесстрастной, бездушной.

– Не останавливайся…

Это был уже Лео. Его голос дрожал. Не от страха. От желания.

Кайрос закрыл глаза. Он не видел их. Не видел, как Лира обхватывает лицо Лео ладонями. Как её губы находят его шею. Как её дыхание становится короче. Он только слышал. И это было хуже, чем видеть.

Его мозг автоматически начал фиксировать данные: уровень тестостерона – повышенный, адреналин – зашкаливающий.

Но всё это не объясняло, почему Кайрос чувствовал, как его внутренности скручиваются в плотный комок. Он хотел закричать. Хотел ворваться внутрь. Хотел разорвать их на части. Или просто уйти. Забыть. Но он оставался.

И тогда он услышал это.

Поцелуй.

Глухой, жаркий, влажный звук двух ртов, сливающихся в один. И внутри него что-то треснуло. Где-то глубоко, в самом центре его существа, образовалась трещина. Маленькая. Но достаточная, чтобы через неё начала просачиваться эмоция. Та самая, которую он так долго подавлял.

Зависть.

Кайрос медленно опустил голову. Он чувствовал, как по коже бежит пот. Как его пальцы судорожно сжимаются. Как его зубы скрипят.

И в этот момент он понял одну вещь:

Он ненавидел себя.

Лео и Лира не знали, что он там. Они были слишком погружены друг в друга, чтобы замечать внешний мир. Всё, что осталось – это запах кожи, вкус слюны, тепло дыхания и тела, прижатые друг к другу так плотно, что казалось – они стали одним целым.

– Я люблю тебя, – прошептала Лира, хотя не собиралась этого говорить.Лео замер. Он не ожидал этого. Но не отстранился. Только крепче прижал её к себе.

– Я знаю, – сказал он. – Я тоже.

Эти слова повисли между ними, как пузырь воздуха в воде. Такой же хрупкий. Такой же настоящий.

Кайрос отступил. Медленно. Бесшумно. Как тень, исчезающая с рассветом. Его шаги не слышны. Его лицо – маска. Но внутри – хаос. Полный и беспощадный.

Он шёл по коридорам, которые всегда казались ему знакомыми. Но теперь они выглядели чужими. Холодными. Безжизненными. Как будто он увидел реальность впервые. Он остановился у окна. Огромного, выходящего в черноту космоса.

И вот она – Ориан. Синеволосая ведьма из тех самых кошмаров, в которых он всегда считал себя наблюдателем, а не участником. Она стояла перед ним, перегородив путь. Не с вызовом. Не с игрой. Впервые – просто так.

– Что с тобой?

Кайрос остановился. На лице ничего. Ни злости, ни страха, ни обиды. Только безмятежность. Будто океаническая вода, скрывающая акулу.

– Ничего, – сказал он.

– Не верю.

– Это твоя проблема.

– Может, и моя.

Она сделала шаг вперёд. Не как раньше. Не с улыбкой хищницы, не с жаждой покорить. Просто… стояла рядом. Словно знала. Словно видела, как внутри него всё трещит по швам.

Кайрос чувствовал, как внутри него рушится что-то древнее и непрочное, словно обветшалый мост, по которому он шел слишком долго. Его дыхание было тяжелым, почти больным — будто каждый вдох проходил сквозь разорванное стекло. Он не знал, что сильнее: гнев, желание или отчаяние. Возможно, всё сразу.

Он прижал Ориан к стене, не спрашивая разрешения, не оставляя выбора — как будто выбор был уже давно уничтожен чем-то большим, чем просто страсть. Это был акт власти, боли и одержимости. Кайрос не хотел быть нежным.

Она не сопротивлялась, потому что знала, что бессмысленно. Или потому что хотела этого? Кайрос не хотел знать. Он не хотел понимать. Он просто хотел чувствовать. Целуя её, он не целовал Ориан.

Его язык проник внутрь, и Кайросу показалось, что он пробирается в чей-то дом без ключа, ломает замки, рвёт занавески, переворачивает столы. Это не было любовью. Это было вторжение. Это был способ сказать: "Я здесь".

Рука Кайроса скользнула под форму, под ткань, сминая плоть. Он исследовал её тело как хирург. Он не искал удовольствие для неё. Он искал контроль над собой. Он хотел понять, до какой степени он может заставить её дрожать. Но она не дрожала. Она принимала. И это выводило Кайроса из себя.

Когда он поставил её на колени, он почувствовал, как внутри него что-то трещит. Как будто он разрушал последний барьер между собой и животной частью своей природы. Он хотел, чтобы она проглотила его, приняла, стала частью его существования. И когда Ориан начала двигаться, медленно, осторожно, нежно лаская его пульсирующую плоть, он почувствовал раздражение.

— Давай же! — прошипел Кайрос, хватаясь за её волосы.

И тогда он начал двигаться сам. Жёстко. Глубоко. Беспощадно. Он врывался в неё так, как врывается шторм в портовую гавань, круша паруса, ломая мачты, унося прочь всё, что могло бы спастись. Он чувствовал, как горло Ориан сжимается вокруг него, как она задыхается, но продолжает терпеть. Он хотел, чтобы она плакала. Чтобы закричала. Чтобы укусила. Но она молчала. Молчала, как будто знала, что в глубине души он не хочет слышать её голос.

Подняв Ориан, он прижал её лицом к стене. Он не смотрел на неё. Кайрос не хотел видеть выражение её лица. Он не хотел знать, что она чувствует.

Приспустив форму, он провёл членом между бёдер девушки, смазываясь её влагой. Он вошёл в неё резко, глубоко, так, как будто хотел достичь чего-то, что находилось глубже, чем тело. Ориан стонала, выгибаясь ему навстречу. Кайрос двигался быстро, мощно, с каждым толчком пытаясь выбросить из себя что-то невидимое. Что-то давящее. Что-то, что не давало ему дышать.

Кайрос чувствовал, как она сжимается вокруг него, как её тело реагирует, несмотря на всё.

Когда он кончал, он выкрикнул имя Лиры. Он не собирался этого делать. Кайрос даже не думал об этом. Просто в самый момент, когда его тело взорвалось, в голове всплыло лицо другой. Той, которую он всё ещё носил внутри себя, в самых сокровенных мыслях.

Кайрос отступил на шаг. Его дыхание было тяжёлым. Он посмотрел на Ориан. Она стояла, прислонившись к стене, тяжело дыша. Её губы были распухшими, глаза блестели. Прикусив губу, девушка наблюдала за ним со странной улыбкой.

Кайрос почувствовал, как внутри него возникает странная пустота. Не удовлетворение. Не облегчение. Просто пустота. Как будто он только что убил кого-то. Или самого себя.

— Ты... — прохрипел он, не зная, что сказать.

Кайрос отвернулся. Он не мог смотреть на неё. Не хотел видеть своё отражение в её глазах.

Он почувствовал, как его руки начинают дрожать. Не от страха. От осознания. Что бы он ни пытался найти, он не нашёл этого. Он не избавился от воспоминаний. Они остались с ним. Как паразиты.

Кайрос обезумел. Это был не просто кризис, не временная потеря равновесия — это было полное разрушение всего, что делало его собой. Математика, логика, уравнения — всё это стало мусором, бесполезной пылью в голове, которая больше не работала, как прежде. Он чувствовал себя, будто вырванный из собственной кожи, будто кто-то снял с него защитный слой рациональности и оставил голым перед лицом мира, который он никогда не понимал.

Лира была везде. Она преследовала его в каждом движении, в каждом звуке, в каждом вздохе. Даже когда её не было рядом, Кайрос видел её: как она сидит за столом, как наклоняет голову над коммуникатором, как дрожит под его взглядом. Её голос звучал внутри его черепа, будто запись, которую невозможно стереть. Он даже начал говорить с ней вслух, когда был один, повторяя её слова, переживая моменты, которых, возможно, никогда не было.

Но после инцидента на лекции — той самой, где Лео получил травму, а Лира посмотрела на Кайроса так, будто он был чужим, существом, которого она больше не узнавала, — всё стало хуже. Гораздо хуже. Лира начала избегать его. Не грубое «не хочу тебя видеть», а глубокое, почти биологическое отторжение. Как если бы его присутствие вызывало у неё физическую боль. Она перестала отвечать на его взгляды, перестала замечать его в коридорах. Даже когда они случайно сталкивались в учебной зоне, она проходила мимо, словно сквозь стену.

Это убивало его. И не просто убивало — медленно, садистски разрывало на части. Каждый день без её внимания был словно удар ножом в ребра. А каждый шаг, который она делала в сторону Лео, возвращал ему эту же боль, но уже с добавлением чего-то более темного, более животного — зависти, желания уничтожить, раздавить, стереть с лица академии всё, что напоминало о нем.

Ночами он не мог спать. Его мысли были переполнены образами Лиры. Иногда она целовала его. Иногда он держал её за руку. Иногда они просто сидели вместе, молча, и этого было достаточно. Но реальность не давала ему ничего. Только воспоминания, которые он не просил иметь. Только боль, которая не имела конца.

Он начал следить за ней. Не потому, что хотел причинить вред. Нет. Просто он не мог быть вне её жизни. Он наблюдал за тем, как она ходит по коридорам, как она смеётся с другими студентами, как она прикасается к своим волосам, когда нервничает. Он запоминал каждую деталь, каждое движение. Углы наклона головы, частоту моргания, длину шага. Он анализировал её поведение, как будто это был код, который нужно взломать. Как будто, если он поймёт её полностью, до последней цифры, то сможет вернуть себе ту часть, которая принадлежала ему.

Но ничто не помогало. Ни математика, ни наблюдение, ни попытки представить, что она рядом. Кайрос чувствовал, как его психика начинает раскалываться. Он слышал голоса, которые раньше считал невозможными. Слышал шёпот, который исходил от самого себя. В зеркале он видел не себя, а отражение чего-то странного, нечеловеческого, искажённого.

И тогда он начал делать то, что раньше казалось ему слабостью. Он начал использовать своё тело, чтобы хотя бы немного компенсировать отсутствие её прикосновений. Он ласкал себя, представляя, что это её руки, её губы, её дыхание на его коже. Он закрывал глаза и думал только о том поцелуе — единственном настоящем моменте, когда между ними возникло нечто большее, чем просто игра ума.

Он кончал с её именем на губах. Слово вырывалось из горла, как предсмертный вопль. Потом он лежал, глядя в потолок, чувствуя пустоту, которая становилась всё больше. Это не приносило облегчения. Только временное забытьё, которое сразу же сменялось новой болью.

Его коммуникатор заполнили новые записи. Он снова начал писать о ней. Каждое слово было как капля крови, выпущенная из сердца. Он описывал её движения, как будто составлял карту далёкой системы. Он анализировал её эмоции, как будто решал задачу, которую невозможно решить. Он создавал теории, почему она выбрала Лео, какие переменные он не учёл, какой параметр был упущен.

Кайрос чувствовал, как его разум начинает терять контроль. Он перестал есть нормально. Перестал спать. Его глаза стали пустыми, как будто он был лишь оболочкой того, кем был раньше. Он стал объектом насмешек среди других студентов. Они называли его «призраком» или «мертвецом в форме». Даже тары начали обращать внимание на его состояние. Люминарий Солт пытался помочь. Но Кайрос не хотел выживать. Он хотел её. Хотел её так сильно, что готов был разорвать весь мир, чтобы получить хоть крупицу внимания. Хотел так сильно, что иногда ловил себя на мысли: «Что, если я сделаю ей больно? Что, если я стану тем самым человеком, которого она будет бояться? Может быть, тогда она хотя бы посмотрит на меня...»

Он не был уверен, любит ли он её. Возможно, это было что-то другое. Что-то темное, что не имеет названия. Что-то, что нельзя объяснить словами или уравнениями. Что-то, что живёт глубоко внутри, там, где нет места логике.

Он начал срываться. На занятиях он перестал слушать. Отвечал с вызовом. Бросал в преподавателей взгляды, полные ненависти. Он стал опасным. Не физически — пока ещё не физически. Но в его глазах появилось что-то такое, что заставляло остальных держаться от него подальше.

Иногда он подходил к двери спальни девушек. Стоял часами. Просто слушал, как она дышит за стеной.

Он стал следить за Лео тоже. Записывал его маршруты, время еды, тренировки, занятия. Он знал, когда тот будет один. Когда можно будет подойти. Когда можно будет сказать что-то важное. Или сделать что-то страшное.

Кайрос не планировал ничего конкретного. Но он знал одно: если Лира не вернётся к нему, если она продолжит жить, как будто его не существует, он найдёт способ вернуть себя в её мир. Потому что он больше не мог жить так. Без неё. Без её взгляда. Без её голоса. Без её тепла.

Он был разрушен. Разбит. Уничтожен.