Эмиль Золя

Фотографии

Итальянец по происхождению, инженер Франсуа Золя обосновался в Эксе, собираясь построить там оросительный канал. Его безвременная кончина оставила его жену Эмили и семилетнего сына в жестокой нужде.

Эмиль Золя, дважды провалившись на экзамене, должен был зарабатывать себе на жизнь: он пришел в издательство Ашетта мелким служащим.

Вместе с Сезанном, лучшим другом отроческих лет, Золя бродил по провансальским пустошам. Однако из-за требований, которые выдвигала работа, сумрачного характера художника и публикации романа «Творчество» между этими людьми вскоре образуется непреодолимая пропасть.

Автопортрет. Частное собрание

Полю Алексису, писателю и приятному собеседнику, который будет и свидетелем у него на свадьбе, Золя поверяет свои надежды: «Мы – люди завтрашнего дня, наш день близится».

Золя (слева) и Поль Алексис.

Картина Сезанна. Музей Сан-Пауло.

1.

2.

3.

4.

Труженик-одиночка Золя тем не менее испытывал потребность встречаться с друзьями. Он восхищался Флобером (1), который был для него ворчливым духовным отцом. Мопассан (2), который был десятью годами младше, привлекал его своими разнузданными нравами. От утонченного и скромного Эдмона де Гонкура исходило, несмотря на его манеры безупречного литературного аристократа, странное ощущение фальши. Что касается бледного и болезненного Альфонса Доде, он провинился, не оценив Мане.

Александрину Меле, с ее тяжелым телом и угольно-черными глазами, красавицей назвать было нельзя. Но она дала Эмилю надежное прибежище, в котором он так нуждался для того, чтобы писать.

Зарабатывать на жизнь пером – не такое уж легкое дело, особенно во время войны. После того как прогорела газета «Марсельеза», Золя отчаянно пытался найти где-нибудь еще место репортера. Подавленный, из пишет из Бордо матери и жене: «Я чувствую, что стоит мне отступиться, и все потеряно».

Успех «Терезы Ракен» дал Золя возможность перебраться в особняк в Батиньоле, где он будет работать над «Естественной и социальной историей семьи времен Второй империи». В качестве подготовительной работы он собирает материал на месте.

«Наконец-то похож на себя…» Золя позирует (наверху) Полю Надару в 1895 году.

Фото: BN.

В 1878 году Золя гордится тем, что купил «кроличий домик» в департаменте Сены-и-Уазы. Поселившись там, он тотчас принимается увеличивать и отделывать дом, где собрал столько разнородных предметов, что его жилище, по словам одного русского журналиста, стало напоминать «лавку старьевщика».

Домашний покой: Золя играет со своей собачкой.

Для того чтобы принимать друзей, Золя строит в саду меданского дома флигель из четырех комнат, который в честь своего издателя называет «флигелем Шарпантье».

Слева направо мы видим Золя, Александрину, Шарпантье, его жену и гравера Демулена.

Родословная Ругон-Маккаров, помещенная в 1893 году в «Докторе Паскале». Фото: BN.

Появление «Западни», а потом «Нана» было встречено упреками, оскорблениями и насмешками. Рассчитывая уничтожить писателя, пресса возвела его на пьедестал: у обывателя, читавшего такие романы, появлялось чувство, будто он в полной безопасности пускается во все тяжкие.

Жанна Розеро, которую Александрина наняла прачкой, вскоре стала любовницей Золя; покоренный ее молодостью и непосредственностью, он начал новую жизнь: в 1889 и в 1891 году Жанна подарила Эмилю двоих детей, чего Александрина так и не смогла сделать для него.

На лето Золя снял дом в Вернее, поблизости от Медана. Оседлав велосипед, он мчался к своей второй семье, чтобы там тайно вкусить радости домашнего уюта.

В Вернее, куда гости заглядывали редко, Жанна воспитывала детей в поклонении отцу. Золя, со своей стороны, признавался: «Мне хотелось бы подарить твоей молодости побольше удовольствий и не принуждать тебя жить затворницей».

«Мы были счастливы, мы, родители и дети, нежно любили друг друга, – напишет позже его дочь, Дениза. – Казалось, ничто не могло уменьшить это счастье».

Золя с Жаком и Денизой в 1902 году. «Как я его любила, отца, посвящавшего нам часы своего досуга, и еще насколько больше я любила бы его, если бы знала о том, какая тайная печаль его точит!»

Слава Золя не переставала расти: «Illustration» рассказывает о недавней поездке, которую романист совершил на локомотиве, чтобы приобщиться к жизни железнодорожников и потом описать их в «Человеке-звере».

Заманчиво представленные в двух передовых газетах, «Народная жизнь» и «Радикал», последние романы писателя, напечатанные с продолжением.

С «Делом» Золя вошел в политическую и нравственную историю своей страны: смело взявшись защищать капитана Дрейфуса (справа) в своей статье «Я обвиняю», он в результате был приговорен к году тюремного заключения и вынужден был бежать в Англию. Сделавшись мишенью реакционной прессы, он будет сражаться до тех пор, пока не восторжествуют правосудие и истина. Именно этого упорства не простят ему противники: даже его смерть и его погребение в Пантеоне дадут карикатуристам дополнительный повод для того, чтобы его высмеять.

Золя на закате своих дней.