Еврейские народные сказки. Том II. Сказки евреев Восточной Европы

В оформлении шмуцтитула использована миниатюра «Четыре сына из Пасхальной Агады: мудрый, нечестивый, простодушный и не умеющий задавать вопросы» (Агада, иллюминированная Йойсефом бен Довидом из Лейпника, Алътона, 1740)

55 Я ВЫШЕЛ ИЗ МАДА И ВЕРНУЛСЯ В МАД

В Венгрии, вероятно, не было более популярной и распространенной присказки, чем «прийти туда же, куда еврей из Мада».

Я слышал о происхождении поговорки от своего покойного деда, который был шойхетом. Теперь я поведаю в точности, что он мне рассказал.

Община Мада была невелика, но она была хорошо известна по всей Венгрии. Находилась она в районе Токай, который известен своими винами. Здесь жил еврей, зарабатывавший на жизнь тем, что покупал и продавал старье. Он ездил из города в город и из деревни в деревню, пытая удачу и надеясь заработать.

Однажды он отправился в Санто, попытать удачу там. Чтобы поклажа казалась легче, он набил свою трубку табаком и собрался ее зажечь. Но на беду дул сильный ветер, и спичка не загоралась. Не сдаваясь, еврей отвернулся от ветра в другую сторону. Стоя спиной к ветру, он без труда разжег свою трубку. Раскурив ее как следует, он продолжил свой путь.

Все бы хорошо, но, забыв развернуться, он двинулся в обратную сторону, туда, откуда вышел. Вообразите его удивление, когда он добрался до места. Оно в точности напоминало Мад. Те же дома, те же улицы и лавки и все прочее.

Вот синагога! Как две капли воды похожая на синагогу в Маде. И не только снаружи. Здесь то же «собрание насмешников»¹, что и в Маде, а синагога без «собрания насмешников» — как Святой Храм без ладана.

В «собрании насмешников» бедняки смеялись над богачами и обменивались местными сплетнями.

Он еще слабо надеялся на то, что его ждет что-то хорошее, когда он дойдет до собственного порога, но там его встретили те же проблемы, что и дома. А увидев свою жену, он сразу постиг горькую правду, потому что она приветствовала его тем же «припевом», который ему никогда не забыть.

Вот откуда пошла присказка «прийти туда же, куда еврей из Мада».

Записано по памяти Гершоном Брибрамом из Венгрии. Он услышал историю приблизительно в возрасте бар-мицвы от своего деда реб Исраэля-Иакова Шварца, который был кантором и шойхетом в Абауйсанто, Венгрия.

Культурный, исторический и литературный контекст

Присказка

Рассказчик подает историю как этиологическую, объясняющую происхождение присказки. Поэтому присказка присутствует и в начале, и в завершении повествования. В литературных баснях присказки используются как кода, вкратце объясняющая мораль произведения; тем не менее в других повествовательных традициях взаимосвязь присказки и рассказа сложнее. Присказки включаются в повествование с различными целями.

Крылатая фраза «Вот и пришли туда же, куда еврей из Мада» используется в значении «с чего начали — тем и закончили» — то есть вернулись на то же место (в обсуждении или действиях), ничего не изменилось.

Как утверждает рассказчик, фраза была крайне популярна в Венгрии в XIX–XX вв. В устной речи она часто варьируется, например:

• «Оно там же, где еврей из Мада»;

• «Он пришел туда же, куда еврей из Мада»;

• «Придем туда же, куда еврей из Мада».

Первая запись этого выражения содержится в «Книге венгерских пословиц» (Erdélyi, J. Magyar közmondások könyve, 1851). В настоящее время она появляется в стандартных сборниках венгерских поговорок.

Деревня

Мад — небольшая деревня в районе Земплена, Серенч, в северной Венгрии, винодельческом регионе Хедьялья, где производятся всемирно известные токайские вина. До Второй мировой войны в регионе проживало многочисленное еврейское, в основном хасидское, население, которое было занято виноделием. Практически никто из тех евреев не пережил Холокост.

Глупец

Различают два подтипа фольклорного сюжета «Повозка, развернувшаяся назад» [1]. Первая повествует о еврее из Мада, то есть аналогична настоящему рассказу. Вторая — о цыгане Маате Сарью, который, напившись, увел своих лошадей не в ту сторону и, сделав круг, через день вернулся домой, где его отругала властная жена. В обоих случаях глупцы — не выходцы из венгерской деревни, но этнические «другие». Крылатое выражение связано с обоими анекдотами; однако рассказ о еврее широко известен в Венгрии, тогда как рассказ о цыгане — только в одном регионе.

В восточноевропейских еврейских народных шутках фольклорный сюжет «Развернувшиеся сани» составляет часть повествовательного цикла о Хелме. Библиографический анализ Хелма как «города глупцов» в восточноевропейской еврейской традиции см. в комментарии к сказке ИФА 2826 (наст. т., № 64).

1 Kovács, A., and Katalin, В. Magyar Népmesekatalógus [Каталог венгерских сказок] (10 vols. Budapest: МТА Néprajzi Kutatócsoport, 1981–1992).

56 ЕВРЕЙ — ХОЗЯИН ГОСТИНИЦЫ

В большом городе в Польше жил богатый землевладелец, который исполнял обязанности мэра. Он был уважаемым человеком, и его почитали и евреи, и неевреи. Он был заядлым охотником и отправлялся на охоту раз или два в неделю. Для него это было развлечением, а не способом заработать на жизнь.

Однажды он охотился и заблудился. Спустилась тьма, а он понятия не имел, как вернуться домой. Решил он заночевать в лесу. Но спать в лесу не так-то просто, когда вокруг только и слышишь присутствие животных, которые прятались днем. Вдруг он заметил вдалеке слабый свет. Если есть свет, определенно должны быть и люди. И он пошел на свет. Так он оказался в маленькой безвестной деревушке, где жили нечестивцы. Но у землевладельца не было выбора, ему нужен был ночлег. Да будет вам известно, что на охоту он не надевал свой обычный наряд, так что многие люди не узнавали в нем землевладельца и мэра.

Постучался землевладелец в дверь первого дома. Сказал хозяевам, что заблудился, и попросился к ним на ночлег. Его не пустили, хотя он вымок до нитки под проливным дождем и дрожал от холода. Они захлопнули перед ним дверь. Он постучал к соседям, но те повели себя точно так же, и даже хуже — они грозились его поколотить: как смеет он проситься ночевать в их доме? Во всех домах ему отвечали тем же. А дождь между тем все усиливался. В отчаянии он думал, что ему ничего не остается, кроме как покончить с собой, раз уж его гонят от каждого порога, как собаку, а возвращаться в город опасно, особенно в ливень. Он сказал себе, что постучится еще в один дом.

Там его встретили точно так же, как во всех остальных домах. Тогда он спросил, есть ли в деревне еврей. Ему сказали, что на краю деревни живет еврей — хозяин гостиницы. Он пошел на край деревни и спросил, здесь ли дом еврея — хозяина гостиницы. Да, ответили ему. Он спросил про ночлег. Но у еврея было условие.

— Я дам вам ночлег, так как вижу, что дела ваши плохи. Но не приведи Господь, чтобы про это узнали, так как люди здесь лихие, и я потеряю свое дело.

Землевладелец согласился. Он согрелся и поужинал и отправился спать. Поднявшись с утра, он поблагодарил еврея и дал ему свой адрес, прося поскорее приехать в город. А затем поспешил покинуть дом, чтобы жители деревни не видели, что он нашел ночлег у еврея — хозяина гостиницы.

Через несколько дней хозяин гостиницы прибыл в город и пришел по оставленному ему адресу. Каково же было его удивление, когда он узнал, что ночевавший в его доме человек — мэр, и не просто дворянин и мэр, но люди по всей Польше очень его уважают. Оказавшись в доме землевладельца, он был поражен его огромным состоянием, но землевладелец по-доброму приветствовал еврея и спросил, какую награду тот ждет за спасение его жизни.

— Я собираюсь вознаградить твою доброту тысячью гульденов.

Еврей возражал и отказывался принимать деньги.

— Я дам две тысячи гульденов, — настаивал землевладелец.

Еврей продолжал отказывался от денег. Землевладелец дошел до десяти тысяч гульденов — астрономическая сумма. Но еврей снова отказался.

— У меня достаточно денег, — ответил он землевладельцу.

Наконец землевладелец сказал:

— У меня есть земли.

И снова еврей отказался, говоря, что у него достаточно земли.

— Как же мне отблагодарить тебя?!

— Есть кое-что, что вы могли бы сделать для меня, — ответил еврей. — В деревне, где я живу, живет другой еврей, который держит трактир. Если бы вы заставили его уехать из деревни, то такой награды от вас для меня было бы достаточно.

В чем смысл? Еврей отказался от денег и земли. Его единственным желанием было, чтобы другой еврей покинул деревню, потому что он не хотел, чтобы еще один еврей зарабатывал на жизнь в таком недобром месте.

Йозеф Давид из Румынии рассказал сказку Моше Ривлину в 1962 г. в мошаве Кфар Шамай.

Культурный, исторический и литературный контекст

Сказка представляет собой сатиру на общественные и экономические взаимоотношения евреев, которая использует распространенные в еврейской и мировой традиции народных рассказов темы, затрагивающие общественные ценности, важные для еврейской культуры. Как в любом другом обществе с ограниченными экономическими ресурсами и рынком, в культуре восточноевропейского местечка бедность и нищета приводили к конкуренции, которая часто перевешивала такие общественные ценности, как солидарность и доброта.

Хозяин гостиницы занимал центральное положение в местечке как наблюдатель общественных и экономических собраний и посредник между общиной и ее местным нееврейским магнатом.

Данная история выстраивается вокруг культурной ценности гостеприимства и использует два повествовательных приема: безымянный посетитель и вознаграждение.

Гостеприимство

Гостеприимство — основополагающая ценность в еврейском обществе. Свидетельство тому можно проследить еще в культуре израильских кочевников, представленной в Торе, в частности в образе патриарха Авраама, который являет собой архетип хозяина и описывается как человек, высматривающий возможных гостей, которых бы он приветствовал (Быт. 18:1-15). Данный образ получает дальнейшее развитие в раввинистической литературе. В культуре оседлого земледелия и, позднее, в урбанизированном обществе гостеприимство утратило свою важность, но рассказы о гостеприимстве сохранились. В библейской традиции гости имеют божественную или сверхъестественную силу, а их хозяева занимают незначительное положение в социуме в силу своего пола, возраста или класса. Их желания, явные или скрытые, проявляются в вознаграждении потомков. Примерами служат истории об Аврааме, об ангеле, посетившем Маноя и его жену, родителей Самсона (Суд. 13:2-24), о бедной женщине, проявившей гостеприимство к пророку Илие, который оживил сына хозяйки (3 Цар. 17:17–24), о пророке Елисее, который сначала предсказал рождение, а позднее оживил сына сонамитянки (4 Цар. 4:8-37). Когда хозяевами выступают люди, гостеприимство может привести к женитьбе (Быт. 24:15–67; Исх. 2:15–21) и соответственно к появлению потомства. Рассказы о злоупотреблении гостеприимством представляют инверсию супружеских отношений, превращая их в сексуальное насилие (Быт. 19:1-11; Суд. 19).

Термин для обозначения гостеприимства хахнасат орхим был включен в словарь Талмуда и мидрашей. Мудрецы выделяли гостеприимство как наиболее важную общественную ценность, опираясь на Мишну: «Выносят даже четыре или пять корзин с сеном и зерном, чтобы освободить место для гостей» (Шабат 18:1).

В доступных текстах того периода истории о гостеприимстве не включают божественных гостей, и соответственно в них не говорится о желаниях и вознаграждении потомства. Они скорее представляют собой реалистические рассказы, в основном о мудрецах, проявляющих гостеприимство по отношению друг к другу.

Гостеприимство само по себе становится наградой. Таковы рассказы о дерзком раввине и его скромном госте (МР, Лев. 9:3) и юмористический рассказ о доверии-недоверии и гостеприимстве (БР, Быт. 92:6); см. также комментарий к сказке ИФА 4032 (наст. т., № 53). В средневековый период истории о гостеприимстве раввинов стали приобретать непристойный характер; возможно, они отражают более ранние традиции.

Как культурная ценность гостеприимство, в частности в отношении бедных, оставалось неотъемлемой частью культуры местечек. См. сказку ИФА 9797 (наст. т., № 15).

Безымянные посетители

В поздней еврейской традиции пророк Илия продолжал выполнять свою роль сверхъестественного персонажа, который вознаграждает достойных людей потомством или состоянием, несмотря на то что иногда они по глупости растрачивают свои дары. См., например, сказки ИФА 960 (наст. т., № 14), 2420 (т. 1, № 20) и 2830 (т. 1, № 18). Такой божественный или сверхъестественный персонаж тайно оказывается на земле как смертный. Но в средневековых и более поздних повествованиях под видом тайных или неузнанных гостей начинают появляться светские правители, которые, как в настоящей истории, ищут убежища. Например, см. сказки ИФА 10086 (т. 1, № 36) и 10611 (т. 3, № 54). В средневековом литературном эпосе инкогнито появляются рыцари, но в таких историях отсутствует цепочка: помощь — желание — вознаграждение.

В результате литературно-исторического развития роль, которая в более ранних повествованиях была отведена божественным персонажам, переняли светские правители. В восточноевропейской еврейской традиции народного рассказа существует несколько версий, в которых нееврейские правители (в некоторых случаях Наполеон), находят убежище в домах бедных евреев различных профессий [1]. Сказка ИФА 683 «Дорогой мундир Наполеона» (Napoleon’s Expensive Coat) повествует о французском мундире, принадлежавшем еврейской семье, ныне живущей в Израиле, которая подтверждает, что один из их прапрадедов предоставил кров Наполеону.

Желания и вознаграждения

Желание героя в данной сказке относится к циклу «глупых желаний» хозяина, которому случилось принять гостя со сверхъестественной или божественной силой или правителя, явившегося инкогнито (см. также сказку ИФА 2420, т. 1, № 20). В еврейской повествовательной традиции различают четыре варианта глупых и абсурдных желаний: случайные абсурдные пожелания, которые не следует выполнять, намеренные абсурдные желания, которые не следует выполнять, тривиальные желания и жестокие любопытные просьбы и тривиальные желания, связанные с конкуренцией.

Первые две формы рассматриваются в комментарии к сказке ИФА 2420. Четвертый вариант встречается в средневековых европейских повествованиях (в «Gesta Romanorum»), аналогичное желание завершает историю о еврее и его нееврейском боге, хотя и не в контексте гостеприимства [2].

1 Ariel, Z., ed. Hakhamim ve-Tipshim: Otsar Sippurim Mevadhim, Ma'asiyyot, Guzmaot, Havalim, Huidudim u-Vedihot [Мудрецы и дураки: сокровищница юмористических рассказов, сказок, небылиц, вздора, шуток и острот] (Tel Aviv: Sreberk, 1950), 57–58; Gross, N. Maaselech un Mesholim: Tales and Parables (идиш) (New York: Forewerts, 1955), 166–167 (персонажи — король и сапожник); Learsi, R. Filled with Laughter: A Fiesta of Jewish Folk Humor (New York: Yoseloff, 1961), 66–71 (персонажи — Наполеон и портной); Learsi, R. The Book of Jewish Folk Humor: Stories of the Wise Men of Chelem and Other Idles (New York: Bloch, 1941), 87–91 (персонажи — Наполеон и портной); Olsvanger, I. L’Chayim! (New York: Schocken, 1949), 24–26 no. 25 (персонажи — Наполеон и портной); Ausubel, N. A Treasury of Jewish Folklore (New York: Crown, 1948), 401–402 (персонажи — Наполеон и портной).

2 Cahan [Kahan], J. [Y.j L. Gesamlte ktovim [Собрание сочинений] (Vol. 5. Vilna, Lithuania: Yiddish Scientific Institute, 1940), 225–227 no. 48; Schwarzbaum, H. Studies in Jewish and World Folklore (Berlin, 1968), 164–166.

57 МАЛЕНЬКАЯ РЫБА, БОЛЬШАЯ РЫБА

Глава одной общины был известен как большой скряга. Все попрошайки в округе судачили о нем и разносили слухи.

Однажды главе общины выпала великая честь: известный ребе почтил его визитом. Волей-неволей главе общины пришлось пригласить почетного гостя на полуденную трапезу. Он посоветовался со своей женой, которая была еще более прижимиста, чем он сам, и они решили, что будет подана рыба. Днем подадут маленькую рыбу, а большую приберегут на вечер и съедят ее, когда ребе уйдет.

Ребе заглянул на кухню, где увидел готовящиеся блюда и уловил аппетитный запах рыбы. Каково же было его разочарование, когда в поставленной перед ним тарелке он увидел всего лишь маленькую рыбку. Он наклонился вперед и, казалось, шепотом о чем-то с ней заговорил. Изумленная чета сидела в напряженном молчании, глядя на такое диво. На их собственных глазах происходило чудо — ребе говорил с рыбой. История о чуде в их доме непременно станет известна.

Глава общины набрался храбрости и спросил у ребе:

— Почтенный, пусть ваша жизнь продлится до ста двадцати лет, вы понимаете язык рыб и говорите с ними?

— Разумеется, — вздохнул ребе. — С тех пор, как мой покойный брат утонул в реке, я спрашиваю у рыб, не видели ли они его.

— И что же эта рыба вам ответила?

— Они сказала: «Нас еще не было на свете, когда произошло то несчастье. Но на кухне есть большая рыба — уж она-то точно знает ответ».

Записано Гершоном Брибрамом по рассказу Арье Теслера в 1970 г. в кибуце Мааган.

Культурный, исторический и литературный контекст

Юмористический рассказ имеет две основные вариации: остроумный ответ хозяину от его гостя-шута и остроумный ответ родителям от их умного сына.

Остроумный ответ хозяину от его гостя-шута

Первая форма фиксируется в Античности. Афиней (ок. 200 н. э.) в «Пире мудрецов» (l.lle-f) сообщает анекдот, рассказанный поэтом Фением Эресским (ок. 300 до н. э.), учеником Аристотеля, о Филоксене, поэте из Киферы (436–380 до н. э.), который был гостем на ужине тирана Дионисия Старшего (432–367 до н. э.).

В Средневековье анекдот появился в исламской традиции, связанной с Асхабом (VIII в.), который, вероятно, был исторической личностью, шутом, а позднее стал центральным персонажем в циклах юмористических рассказов. Версия настоящей сказки включена в сборник шуток X в. «Редкостное ожерелье» Ибн Абд Раббихи.

Собиратели шуток и анекдотов обнаружили, что история существовала в Европе в XVI–XIX вв. В еврейской традиции в общинах, говорящих на идише, сказка соответствует европейскому варианту.

Остроумный ответ родителям от их умного сына

Вторая форма рассказа, по-видимому, относится к позднему ближневосточному юмору, и в качестве персонажа здесь часто выступает Джуха.

Говорящая рыба

В настоящей сказке мотив «Говорящая рыба» используется юмористически; тем не менее сама идея до сих пор в ходу в еврейской традиции. 15 марта 2003 г. история о говорящей рыбе была опубликована в разделе новостей на первой странице «Нью-Йорк Таймс». В статье рассказывалось о нееврейском работнике рыбной лавки, который услышал, как карп говорит. Всполошившись, он позвал владельца лавки и сказал, что рыба пророчествовала о конце света. «Рыба приказала г-ну Розену [владельцу лавки] молиться и изучать Тору и назвалась душой бездетного местного хасида, умершего год назад. Тот часто покупал карпов в лавке для субботней трапезы бедных». История, у которой были недоброжелатели в общине, передавалась устно и подняла настоящий шум в городе.

58 ТРИ ЖАЛОБЫ

Однажды проповедник прибыл в город, собираясь прочесть проповедь в синагоге и получить вознаграждение. Когда староста синагоги, габай, отказался дать ему слово, тот сказал, что расскажет лишь краткую историю.

Однажды, сказал он, бедняк, ублюдок и молитва Алейну подали жалобы на Господа.

Бедняк утверждал, что его оттеснили на дальнее место в синагоге, прямо у двери.

Ублюдок жаловался:

— В чем моя вина? Из-за того что мой отец согрешил, обо мне сложен стих: «Сын блудницы не может войти в общество Господне»¹.

Жаловалась Алейну:

— Люди поют все другие молитвы и почитают их. Но в Алейну они плюют. Чем я хуже других молитв?

Господь ответил так:

— Для тебя, бедняк, я установил, что в пятницу вечером, когда люди говорят бо’и бе-шолем, то есть «приди с миром, [Царица Суббота]», все верующие оборачиваются к двери. Тогда ты оказываешься впереди, на лучшем месте.

— Что касается тебя, Алейну, — сказал Господь, — когда люди обращаются к своей душе на Рош га-Шана и Йом Кипур и ведут себя с особой серьезностью, они открывают Святой Ковчег и, преисполненные набожности, поют Алейну ле-Шабеах².

Наконец Господь сказал ублюдку:

— Мной установлено, что каждый ублюдок становится габаем!

Рассказано на идише Ицхаком Берошем из Варшавы, Полыиа, Хаиму Шварцбауму 1 июля 1969 г. в Кироне, Израиль.

Культурный, исторический и литературный контекст

Шутки и смех

Данная шутка — пример протестного юмора, принижение центрального и высокопоставленного участника общины персонажем маргинальным и менее почитаемым. Вскрывая напряженные отношения в еврейском обществе, магид-рассказчик (странствующий проповедник) переворачивает положение габая (служащего синагоги), смещая его из центра общественной структуры общины на ее периферию. Тем самым он добивается ситуации, которая, по мнению Томаса Гоббса (1588–1679), вызывает смех: «внезапный триумф», превосходство, что позволяет рассказчику, имеющему более низкое положение, поменяться местами с человеком более высокого положения, который становится предметом шутки. Сказка вошла в несколько сборников еврейского юмора XX в. [1].

Лидеры общины и проповедь

Иерархическую структуру руководства общины составляют четыре группы служащих: парнассим (старосты), товим (заместители), габаим (служащие синагоги) и мемуним (наблюдатели). Габай был служащим, ответственным за казну, идущую на благотворительную деятельность общины.

Информацию о проповеди (драша) и проповеднике (даршан, магид и бал даршан) см. в комментарии к сказке ИФА 21021 (наст. т., № 66).

Ублюдок

Основной закон о внебрачных детях содержится во Втор. 23:3: «Аммонитянин и Моавитянин³ не может войти в общество Господне, и десятое поколение их не может войти в общество Господне во веки».

Значение библейского термина мамзер, переведенного как «незаконнорожденный», неясно; в еврейском праве он развился до значения потомка от внебрачной связи или инцеста между евреями.

Алейну

Это простонародное название молитвы, начинающейся с фразы «Алейну ле-шабеах» («Наш долг славить [Господа Вселенной]»).

Исторически молитва Алейну впервые появилась в мусафе (дополнительной службе) на Рош га-Шана и оттуда была перенята в мусаф на Йом Кипур. Лишь в Средневековье она получила значение завершающей молитвы утренней службы (шахарит), а позднее — дневной (минха) и вечерней (маарив) молитвы.

Вполне вероятно, что она уходит корнями в глубокую древность. Традиция, сохранившаяся до XIII в., приписывает составление этой молитвы Иехошуа бин Нуну [2]. Однако сведения о таком легендарном авторстве существуют лишь со Средневековья [3]. Другой возможный период составления молитвы, как предполагает Манассе бен-Исраэль [4] (1604–1657), относится к эпохе «мудрецов Великого собрания» периода Второго храма. Отсутствие надежды на воссоздание Храма указывает, помимо прочего, на древность молитвы и позволяет отнести ее составление к периоду до падения Храма в 70 г. н. э. Мирски [5] датирует составление молитвы тем же периодом на основании ее стилистики, которую он считает переходной между Библией и Мишной.

Молитва входит в состав литургических стихов, известных как «Ткиато де-Вей Рав» (служба шофара Рава или служба шофара синагоги), а ее составление приписывается Раву (также известному как Абба бен Абуя, Абба Ариха и Абба Высокий) — вавилонскому учителю III в. (ИТ, Рош Га-Шана 1:3; Авода Зара 1:2).

Смена статуса молитвы с ежегодной на ежедневную, которая произошла в XIV в., связана с легендарным повествованием о мучениках из Блуа, которые в 1171 г. пошли на смерть, распевая Алейну. Известна версия молитвы, записанная евреями с севера Франции, иммигрировавшими в Англию двенадцать лет спустя после мученичества в Блуа [6].

Молитва стала причиной антисемитских настроений, основанных на информации, которую предоставили церковным властям еврейские вероотступники. Они утверждали, что антиязыческий стих в молитве — «ведь они поклонялись тщете и пустоте и молились богу, который не спасает» — толкуется евреями как антихристианский. В XIV в. выкрест Песах Питер утверждал, что слово «ва-рик» в гематрии имеет то же числовое значение, что и «Иешу» (Иисус на иврите), а именно 316. Его обвинение, как и последовавшие за ним, явно уходили корнями в народные еврейские традиции. В «Аругат а-Босем» Авраама бен Азриела (XIII в.) упоминается, что несколько измененная фраза «ла-гевел ве-ла-рик» («тщета и пустота») из Ис. 30:7 в гематрии соответствует значению «Иешу у-Муахамат», в котором выражаются и антихристианские, и антиисламские настроения. Дополнительный оскорбительный смысл привносит то, что слово «рик» на иврите имеет двойное значение: «пустота» и «плевок», с которым связан упомянутый в сказке обычай плевать при произнесении слова, и соответственно оскорбляет христианство еще больше.

Несмотря на то что в настоящей сказке Алейну выступает в роли истца, жалующегося на свой низкий статус, молитва эта играет в еврейской литургии важную роль, которая связана не только с частотой ее ежедневного чтения и местом в службах на Рош га-Шана и Йом Кипур, но и с ее содержанием, в котором утверждается царство и единство Господа и идентичность еврейского народа.

1 Druyanow, A. Sefer ha-bedihah ve-ha-Hidud [Книга шуток и острот] (3 vols. Tel Aviv: Dvir, 1935–1938), 1:143–144 no. 367; Miller, S.Furim Yiddishn Kval: The Gist of Jewish Humor (идиш) (Winnipeg, Canada: Dos Yidishe Vort, 1937), 242 no. 47; Olsvanger, I. Rosinkess mit Mandlen: Aus der Volksliteratur der Ostju-den. Schwänke, Erzählungen, Sprichwörter, Rätsel (Zurich: Verlag der Arche, 1965), 157–158 no. 252; Rawnitzki, J.C. Yidishe Witzn [Еврейский юмор] (идиш) (2nd ed. 2 vols. New York: Sklarsky, 1950), 1:169–170 no. 345.

2 Urbach, E. E., ed. Sefer Arugat Habosem: Auctore A Abraham b. R. Azriel (saec. XIII) (4 vols. Jerusalem: Mekize Nirdamim, 1939–1967), 470 no. 32.

3 Rosenson, I. The Aleinu Prayer — Legends about Its Early Composer (ивр.) // Mehqere Hag 20 (2001), 74–86.

4 Ben-Israel, M. Vindicice Judceorum, or, A letter in Answer to Certain Questions Propounded by a Noble and Learned Gentleman: Touching the Reproaches Cast on the Nation of the Jevves; Wherein All Objections Are Candidly and Yet Fully Cleared (London: Printed for W. Bickerton, 1743), 4:2.

5 Mirsky, A. HA’PIYUT: The Development of Post-Biblical Poetry in Eretz Israel and the Diaspora (ивр.) (Jerusalem: Magnes Press, 1990), 72–74.

6 Hallamish, M. Nusah shel Aleinu Le-Shabe’ah [Обычай произнесения Алейну ле-Шабеах] // Sinai 110 (1992), 262–265.

59 СТАРЫЙ КАНТОР

Когда Господь, благословен Он, создал мир, Он, собрав все свои творения, назначил им срок жизни — сорок лет каждому — и определил их задачи на земле. Когда подошла очередь лошади, она спросила Господа, благословен Он:

— Какова будет моя работа?

— Люди будут ездить на тебе, — ответил Господь, благословен Он.

— Если я создана ради этого, — сказала лошадь, — двадцати лет мне достаточно.

После лошади шел осел. Он тоже спросил о своей доле. Когда он услышал, что должен будет носить тяжелые грузы на своей спине, то тоже попросил освободить его от двадцати лет такой пытки.

Наконец, появился кантор и спросил о своей роли. Господь, благословен Он, ответил:

— Твоя работа будет простой и непыльной — мелодично петь.

Когда кантор услышал ответ, то попросил продлить ему жизнь.

Что сделал Господь, благословен Он? Он отдал ему двадцать лет, которые вернула лошадь, и двадцать лет, которые вернул осел.

Вот почему до сорока кантор поет голосом кантора. Но когда его возраст переваливает за сорок, он начинает подпускать конское ржание, а под конец ревет, как осел!

Записано по памяти в 1965 г. Мотлом Адаром из Польши.

Культурный, исторический и литературный контекст

В восточноевропейских еврейских обществах лидеры общин и религиозные функционеры, известные как клей койдеш (сосуды святости), часто становились объектами общественной критики, сатиры и юмора. Среди этих лидеров наиболее уязвимыми для подобных нападок оказывались канторы, поскольку их способность исполнять свои функции с возрастом уменьшается.

Несмотря на то что данная сказка нацелена на конкретную фигуру в еврейской общине, корнями она уходит в классическую басенную литературу. В эзоповой традиции выделяются две басни, представляющие две повествовательные схемы, в которых люди наделяются качествами животных: посредством превращения и в результате передачи жизненного срока.

Превращение

Согласно басне о превращении, которая входит в так называемый «Аугсбурский сборник» (вероятно, II в.н. э.) [1], Прометей, создавший лишних животных, по воле Зевса превратил некоторых из них в людей. Однако эти люди сохранили в себе черты животных. В еврейской традиции данная тема в основном относится к женщинам — например, в истории о дочерях Ноя (см. сказку ИФА 660, т. 1, № 33).

Передача жизненного срока

Во второй басне лошадь, вол и собака отдают человеку часть своей жизни в благодарность за его гостеприимство [2]. Соответственно в молодости человек высок духом, в среднем возрасте он работает как вол, а в старости живет как собака. Эта история широко распространена в Европе и Азии. Братья Гримм включили в свой сборник версию, записанную из устной традиции [3].

Как шло распространение данной сказки, остается загадкой. Иногда указывают на работы писателя испанского Возрождения Хайме Хуана Фалько (1522–1594) как наиболее раннюю европейскую запись басни. На сегодняшний день исследования не выявили никаких других средневековых переложений этой истории. В отсутствие новых доказательств считается, что ни еврейские, ни нееврейские средневековые баснописцы не включали эту сказку в свои сборники и она сохранилась от Античности до начала современного периода в устной передаче.

В устных версиях, записанных из еврейской традиции, басни о передаче жизненного срока от животных людям в основном посвящены кантору общины, как в настоящей сказке.

Этапы человеческой жизни

Метафорическое сравнение этапов человеческой жизни с поведением животных встречается в еврейской традиции независимо от темы передачи жизненного срока. Так, в литературе Талмуда и мидрашей и в средневековой литературе с незначительными вариациями повторяется следующее сопоставление (см. МР, Екк. 1:3; МТ, Пкудей, 3; Ялкут Шимони, Екк. № 966):

• в первый год ребенок как царь, во второй год как свинья, в третий — как козленок;

• в возрасти с пяти до восемнадцати лет он как лошадь, с восемнадцати до сорока — как осел;

• после сорока он как собака, в старости — как обезьяна.

1 Perry, В. Е., trans. and ed. Babrius and Phaedrus (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1965), xvi.

2 Perry, В. E. Aesopica (Urbana: University of Illinois Press, 1952), 362 no. 105.

3 Grimm, J., and Grimm, W. The Complete Fairy Tales of the Brothers Grimm (New York: Bantam, 1987), 556–557 no. 176.

60 ЧТО У МЕНЯ ЗА ПРИХОЖАНЕ!

Благополучный купец, проводивший много времени по своим делам в дороге и постоянно путешествовавший, однажды имел несчастье застрять в далеком городе в пятницу вечером. Отправиться домой не получалось, и он был вынужден остаться до субботы в незнакомом месте в гостинице.

Но что ему было делать с деньгами, которые были у него при себе, ведь в субботу запрещено прикасаться к деньгам? Он помнил слова из Талмуда: «Если темнота застанет в пути, следует отдать свой кошелек нееврею»¹. В конце концов у него появилась мысль спрятать деньги в надежном месте, и он отправился в дом местного раввина. Раввин приветствовал его. Услышав его просьбу, он, разумеется, согласился принять кошелек. Он позвал двоих людей, которые часто бывали в его доме.

— Смотрите, — сказал он им, — вот еврей, который оставляет у меня свои деньги, чтобы он, не приведи Господь, не нарушил субботние обеты. — Затем он повернулся к еврею: — Прошу, отдай свой кошелек, пересчитав, сколько в нем денег. Вот твои свидетели!

Он открыл ящик своего стола и положил туда кошелек. Еврей вышел, пожелав ему доброй субботы и пообещав вернуться, когда закончится суббота.

Когда суббота закончилась, после гавдалы еврей появился в доме раввина и пожелал ему хорошей недели. Раввин спросил, собирается ли он читать гавдалу. Еврей сказал, что он уже прочел гавдалу, но…

— Что тебе нужно в таком случае? — спросил раввин.

Еврей испугался.

— Ребе, перед субботой я отдал вам свой кошелек с деньгами!

Раби притворился, что не знает, о чем говорит человек.

— Вероятно, почтенному господину приснился сон. Буду рад истолковать его.

Еврей стал умолять:

— Ребе, в нем была вся моя собственность!

Раввин перебил его:

— Свидетели есть? — спросил он. — Видел ли кто-нибудь, что ты оставил что-то у меня? Говори! И пересчитал ли ты деньги и показал ли им, что делаешь?

— О, ребе, — причитал еврей, — вы позвали двоих людей, сидевших в соседней комнате, и пересчитали деньги в их присутствии!

— Ладно, посмотрим, — ответил раввин и позвал тех двоих. — Подойдите. Вы видели, что еврей оставил мне что-то накануне субботы — кошелек или деньги?

Двое посмотрели раввину в глаза и обернулись к еврею:

— Ничего не видели. Ты все выдумал.

И вернулись в другую комнату.

Когда еврей услышал, что они сказали, то впал в истерику.

— Как же так, ребе? — кричал он. — Вы взяли у меня кошелек, пересчитали деньги и положили в шкаф. О, как такое случилось? Как я вернусь домой?

Он направился к дверям, собираясь покинуть дом раввина не прощаясь. Но только дошел до двери и только взялся за ее ручку, как раввин внезапно позвал его:

— Реб еврей, подойдите. — Тут он открыл шкаф и отдал человеку его кошелек. — Прошу, пересчитайте, все ли на месте.

Еврей рассыпался в извинениях. Он просил раввина понять его — он чуть было Богу душу не отдал от отчаяния. Но почему ребе так поступил с ним?!

Раввин улыбнулся:

— Решил показать, чтó у меня за прихожане.

Рассказано Шимоном Халамишем из Польши Нили Арье-Сафир в 1982 г. в Тель-Авиве.

Культурный, исторический и литературный контекст

Рассказ относится к повествовательному циклу о переданных деньгах и их возвращении; дополнительно см. комментарий к сказке ИФА 4032 (наст. т., № 53). Данная история и сказка ИФА 13909 (наст. т., № 61) от того же рассказчика противоположны по смыслу.

61 ЧТО ЗА РАВВИН В НАШЕМ ГОРОДЕ!

Жили-были два друга, которые были как кровные братья, пока росли. Они учились вместе у одного учителя в начальных классах, а затем в школе с другими славными юношами, пока не женились и их пути не разошлись: Шломо взял в жены местную девушку, а его друг Ицхак, которого называли Ицик, женился на женщине из другого города. Так что судьба их развела — возможно, навсегда.

Прошло больше пятнадцати лет, как они расстались, и вот Шломо получил приглашение от своего друга Ицика, который писал, что собирается устроить вечеринку, чтобы отпраздновать радостное событие, но главное, они могут встретиться и вспомнить прошлое, молодость и все прочее, и кроме прочего, — писал его друг Ицик, — так как с помощью Господа дела его идут прекрасно и он нажил состояние, он оплатит все расходы Шломо и все убытки, которые тот понесет из-за своей отлучки, — он будет рад все оплатить. Главное, чтобы тот приезжал и ни о чем не заботился.

Шломо написал в ответ, и вот его с женой сердечно встретили, и был общий праздник. На следующий день Шломо собрался домой, но Ицик даже слушать не стал. Он попросил его остаться хотя бы на неделю, клянясь, что они не успели наговориться и пообщаться. А общение для него дороже всего. Он призвал Шломо подсчитать свои убытки. Он собирался все оплатить, так как они приехали навестить его и его семью и доставили ему большую радость.

Шломо стремился домой, где его ждали дела, но Ицик просил остаться еще на несколько дней. Он повторял, что Шломо не стоит беспокоиться о делах — он все компенсирует ему, так как Господь благословил его состоянием, а ему важно пообщаться. Ничего дурного с ним не случится. Зато они проведут время вместе.

Через две недели, в субботу после гавдалы, Шломо стал собираться в дорогу. И тут вдруг его добрый друг Ицик вручил ему счет за те дни, которые тот провел в его доме, включая все его расходы, на тысячи рублей.

Шломо был поражен.

— Ицик! — воскликнул он. — Ты писал, что оплатишь все мои расходы. На следующий день, когда я собрался покинуть твой дом, ты не отпустил меня и обещал возместить все потери, которые я понесу, находясь здесь. Я не собирался оставаться, но ты удержал меня обещаниями, а теперь ты смеешь просить меня заплатить такую огромную сумму? Позор тебе!

— Пойдем к раввину и попросим его рассудить нас, — ответил Ицик. — Я сделаю так, как он скажет.

И вот отправились они к раввину. Выслушав их доводы, раввин вынес решение:

— Реб Ицик прав. Заплати за все.

Услышав решение, Шломо поднялся и быстро вышел.

Он взял кошелек, чтобы отдать Ицику деньги, и швырнул ему в лицо. Но Ицик рассмеялся:

— Ты что, решил, что я говорю серьезно? Не приведи Господь, чтобы я нарушил обещание. Вот твой кошелек, а также обещанные деньги.

— Чего же ты добивался? — возразил Шломо. — Меня чуть удар не хватил.

— Решил показать, чтó за раввин у нас в городе. Прошу, прости меня!

Ицик отдал ему деньги и отвел в дом. На следующий день они по-дружески попрощались.

Рассказано Шимоном Халамишем из Польши Нили Арие-Сафир в 1982 г. в Тель-Авиве.

Культурный, исторический и литературный контекст

Ср. настоящую историю со сказками ИФА 4032 (наст. т., № 53) и 13908 (наст. т., № 60). Сказка ИФА 13908 представляет собой версию фольклорного сюжета 1617 «Нечестный банкир», который известен в Европе со Средневековья и уходит своими корнями в Ближний Восток и Северную Африку; настоящая сказка, однако, представляет собой уникальную еврейскую пародию на классический анекдот.

62 Я ПОДЕЛЮСЬ ДЕНЬГАМИ

Первая версия

Однажды погожим летним днем польский еврей прибыл в немецкий город, собираясь немного заработать. Он увидел, что все горожане были амерацим — безграмотными неучами, не разбиравшимися ни в древнееврейском, ни в религиозных вопросах. Что он сделал? Он не упустил свою добычу, и сообщил горожанам, что завтра Йом Кипур. Евреи переполошились: где им найти кантора?

Услышав это, польский еврей, бывший профессиональным кантором, тотчас же заявил, что останется и проведет службу, если ему хорошо заплатят.

Местные евреи обрадовались и согласились с его условием. На следующий день они стали праздновать Йом Кипур.

Однако во время службы в синагоге присутствовал и другой польский еврей, некий Хаим из того же города, что и кантор. Что сделал кантор? Заметив Хаима, он продолжил службу, не прерываясь, и пел ту же мелодию, но поменял слова на иврите:

Вторая версия

Польский еврей искал, как заработать на жизнь, и стал продавать свечи. Однажды он пришел в немецкий город и попытался продать огромные свечи местным евреям. Но кто купит такие свечи? Что сделал еврей? Изобразив удивление, он сказал горожанам:

— Что? Разве вам неизвестно, что завтра Йом Кипур?

Услышав эти слова, они купили все, что у него было, и поделились с ним другой печалью:

— Как нам быть? Где нам найти кантора?

Еврей их успокоил:

— Я буду рад провести для вас службу, если хорошо заплатите — столько же, сколько обещают в соседнем городе.

Местные евреи обрадовались и согласились с его условием. На следующий день они стали праздновать Йом Кипур.

Однако во время службы в синагоге присутствовал и другой польский еврей, некий Хаим, из того же города, что и кантор.

Что сделал кантор? Увидев Хаима, он продолжил службу, не прерываясь, и пел ту же мелодию, но поменял слова на иврите:

Третья версия

Реб Хаим был коммивояжером. Когда он прибыл в один немецкий город, то обнаружил, что все еврейские лавки заперты.

Удивленный реб Хаим спросил лавочников-христиан:

— Из-за чего все еврейские лавки закрыты? Что за день такой?

— Они все в синагоге, — ответили ему.

Реб Хаим отправился в синагогу — и что же он увидел? Тьму народа и купца из своего города, который стоял на кафедре и вел службу Йом Кипур.

Что сделал кантор? Увидев Хаима, он продолжил службу, не прерываясь, и пел ту же мелодию, но поменял слова на иврите:

Не отставая, реб Хаим присоединился к кантору:

Гершеле-кантор

Однажды в середине лета Гершеле оказался в тяжелом положении, впрочем, как обычно. Все источники, откуда можно было получить хотя бы несколько копеек, им уже были использованы. Его жена ругалась, что у нее нет и медяка, чтобы купить хлеба для детей. Как обычно бывает в таких случаях, Гершеле покинул дом и отправился бесцельно бродить, пока не дошел до одной деревни.

Там он принялся за дело. Вошел он в лавку одного еврея, который спокойно работал.

— Чем ты занят?! — спросил он. — Сейчас канун Рош га-Шана, а ты работаешь, как будто так и надо?

Еврей был застигнут врасплох. Он сказал, что понятия не имел, что сейчас канун Рош га-Шана. Он гут же отложил свои инструменты и отправился к соседу, рассказать ему, что только что прибыл еврей из города и говорит, что сейчас канун Рош га-Шана. Новость распространилась по всей деревне как пожар. Все прекратили работать и стали готовиться к празднику. Проблема, однако, была в том, что у них не оказалось кантора на Рош га-Шана, а было уже поздно — и где его искать?

— Где тот городской еврей? — спрашивали они друг друга. И, найдя Гершеле, попросили его: — Реб еврей, не будешь ли ты кантором на Рош га-Шана? Тебе хорошо заплатят.

Вначале Гершеле притворился, что не интересуется их делами. В конце концов он сдался.

— Что поделать? — сказал он. — Вижу, что Небеса послали меня в канун Рош га-Шана, и у меня нет права отказаться.

Он согласился выступить их кантором за тысячу фунтов. В тот день, когда все жители деревни пришли в синагогу, Гершеле провел вечернюю службу Рош га-Шана, и все оценили его пение. Наутро Гершеле снова вел службу. В середине службы он заметил вошедшего в синагогу еврея не из этой деревни. «Вот я влип, — подумал он. — Теперь мой обман откроется». Но он быстро одумался и, продолжая петь на особый праздничный мотив, как будто продолжая литургию, намекнул непрошеному гостю:

Зашедший понял его намек и ничего не сказал. Таким образом, Гершеле заработал немного денег и поделился с другим евреем. Гершеле довольный вернулся домой, зная, что теперь жена будет рада его видеть.

Записано по памяти доктором Исраэлем Фурманом, который услышал все четыре версии в Румынии. Вторая версия была рассказана ему И. Шарфом в Бакэу, Румыния. Фурман записал данные версии на идише, а Исраэль Розенталь перевел на иврит.

Культурный, исторический и литературный контекст

Комичное включение тайного послания в заклинание или молитву используется в европейском фольклоре и литературе. Наиболее известный пример — общение госпожи Тессы со своим возлюбленным Федериго ди Нери Пеголотти, который обманывает ее мужа, плотника Джанни Лоттеринги (или, в альтернативной версии, Джанни ди Нелло), в первой новелле седьмого дня «Декамерона». У Боккаччо рассказчик завершает историю утвердительной формулой: «Но одна моя соседка, женщина очень старая, говорит мне, что то и другое правда»¹, подражая финалу, характерному для устных рассказов. Данная тема имела свои вариации в традиции народных рассказов Вероны и Виченцы. Боккаччо вводит народные песни в свое повествование и в других историях.

В еврейской традиции такое комичное включение послания обычно используется в религиозном, а не в романтическом контексте, хотя наиболее ранний известный пример относится к торговле. В своих мемуарах Гликель из Гамельна (1645–1724) вспоминает, что ее сводная сестра подслушала, как два торговца замышляют обмануть ее отца, и предупредила его строкой из песни [1]. Вполне вероятно, что в то время история уже была известна в устной форме, и она использовала народную мудрость, чтобы предотвратить запланированный обман.

Сборники XX в.

В третьей версии настоящей сказки происходит смена перспективы, но сохраняется последовательность повествования. В сборниках XX в. и устных рассказах ИФА роль практичного шута берут на себя разного рода трикстеры, а объектом их юмора становятся еврейские общины; пример — четвертая история «Гершеле-кантор». Версии этой популярной истории:

• комический герой = Эфраим Грейдигер; праздник = Йом Кипур; товар = воск; место = Хелм [2];

• комический герой = Гершеле Острополер; праздник = Йом Кипур; товар = свечи; место = некая деревня [3];

• комический герой = Эфраим Грейдигер; праздник = Пост Эсфири; товар = гостеприимство; место — Хелм [4];

• комический герой = Гершеле Острополер; праздник = Пурим; товар = гостеприимство; место = безымянная деревня, дом сборщика налогов [5];

• комический герой = Эфраим Грейдигер; праздник = Йом Кипур; товар = воск для свечей; место = некий город [6];

• комический герой = Гершеле Острополер; праздник = Пурим; товар = гостеприимство; место = некая деревня [7];

• комический герой = еврей из Йемена; праздник = Йом Кипур; товар = благотворительность; место = деревня Бене-Исраэль в Индии [8].

Местные вариации

И устные, и напечатанные варианты представляют двух главных шутов в восточноевропейской традиции, но распространение сказки не ограничивается общинами, говорящими на идише. Многие версии ИФА рассказаны выходцами из общин в исламских странах.

В большинстве историй трикстер-шут верховодит в общине, которую обманывает; однако в двух рассказах авторитет в общине принадлежит отдельному человеку.

В еврейском уголовном жаргоне слово кадош (святой) употребляется в значении «утовор». Кроме того, румынские евреи использовали выражение «поделим пополам», когда заключали незаконные сделки или давали взятку.

Песня-сказка (шантефабль)

Использование стихов для обмена тайными посланиями — один из способов объединения прозы и песни в песню-сказку. Такая повествовательная форма широко распространена в Африке и на Карибских островах, в несколько меньшей степени — в азиатских, арабских, европейских средневековых и более современных устных традициях.

Различают пять типов песен: ознакомительные; песни-повествования; магические; песни, знаменующие собой поворотные моменты в рассказе; песни-комментарии. Самое известное классическое средневековое произведение, построенное на игре прозы и стиха, — песня-сказка начала XIII в. «Окассен и Николетта», записанная, вероятно, профессиональным менестрелем с северо-востока Франции. Некоторые исследователи предполагают, что формат стихотворных вкраплений в прозаическое повествование стал результатом влияния арабской литературы [9]; другие указывают на существование данной формы в китайских бяньвэнь (волшебных рассказах) X в. [10].

Различают три типа сказок-песен в еврейской традиции: этиологические повествования, поясняющие происхождение мелодии; повествования, в которых мелодия становится предметом купли-продажи; и повествования, в которых мелодия играет магическую роль [11]. Ср. со сказками ИФА 5793 (наст. т., № 10) и 5794 (наст. т., № 9).

1 Abrahams, В. Z., trans. and ed. The Life of Glückel of Hameln 1646–1724 Written by Herself (New York: Yoseloff, 1963), 19–20. В некоторых изданиях ее мемуаров этот случай опущен.

2 Olsvanger, I. Rosinkess mit Mandlen: Aus der Volksliteratur der Ostjuden. Schwänke, Erzählungen, Sprichwörter, Rätsel [Изюм с миндалем…] (Zurich: Verlag der Arche, 1965), 230 no. 347; Olsvanger, I. EChayim! (New York: Schocken, 1949), 128–129 no. 160. Аналогичная история включена в сборник: Halperin, F. Hakhmei Helem [Мудрецы из Хелма] (Warsaw: Ahisefer, n.d.), 93 (без песни).

3 Prilutski [Prilutzki; Prylucki], N., and Lehman, S., eds. Studies in Yiddish Philology, Literature and Ethnology (идиш) (Warsaw: Nayer Farlag, 1926–1933), 3:410 no. 35.

4 Loewe, H. Schelme und Narren mit jüdischen Kappen (Berlin: Welt Verlag, 1920), 16–19.

5 Sherman, E. Hershele Ostropoler: Amza’otav ve-Та alulav, Bedihotav ve-Halatsotav, Toldotav ve-Harpatka'otav [Гершеле Острополер: его розыгрыши и проказы, шутки и остроумие] (Tel Aviv: “Le-ma’an ha-sefer”, 1930), 88–90 no. 84.

6 Druyanow, A. A. Sefer ha-Bediha h ve-ha-Hidud [Книга шуток и острот] (3 vols. Tel Aviv: Dvir, 1935–1938), 2:82 no. 1213.

7 Bloch, C. Hersch Ostropoler: Ein jüdischer Till-Eulenspiegel des 18. Jahrhunderts, Seine Geshichten und Streiche (Berlin: Harz, 1921), 124–127.

8 Kehimkar, H. S. The History of the Bene-Israel of India (Tel Aviv: Dayag Press, 1937), 48–49.

9 Roques, M. Aucassin et Nicolette: Chantefable du XIII siecle (Paris: Champion, 1954), vii-x.

10 Chen, L. Pien-wen Chantefable and Aucassin et Nicolette H Comparative Literature 23 (1971), 255–261.

11 Noy, D. and Noy, M. “Introduction” // East European Jewish Cante Fables (ивр.) (Ed. M. Noy. Haifa: Haifa Municipality and Ethnological Museum and Folklore Archives, 1968), 5-12.

63 ПРОРОК ИЛИЯ ПРИХОДИТ НА СЕДЕР

Еврей из Израиля рассказывал, что однажды в Европе в одном местечке за день до Пейсаха к одному из домовладельцев пришел некий человек и попросил принять его на праздник. Семья согласилась исполнить заповедь гостеприимства и была рада видеть гостя на седере.

Хозяин наполнил кос Элиягу — бокал для Илии-пророка, но прежде чем он прочел «Пролей гнев Твой на народы»¹, гость погрузился в сон. Внезапно отворилась дверь, и появился высокий старик с длинной белой бородой, он подошел к столу, поднял чашу Илии, прочел благословение над вином, выпил и ушел.

Разумеется, тут же все зашумели, обсуждая, как им посчастливилось увидеть Илию-пророка. Еость, который заснул до чтения «Пролей гнев Твой», проснулся и спросил, из-за чего такая суета. Ему сказали, что удостоились чести увидеть Илию-пророка — высокого человека, который зашел, выпил из чаши и ушел.

— Вы попросили его благословения? — спросил гость. — Когда выпадает честь увидеть пророка Илию, самое время просить благословения.

— Наше удивление было так велико, — ответили хозяева, — что и мысли не возникло о благословении.

Гость вздохнул:

— Какая жалость! Если бы я не заснул, я бы знал, что попросить у Илии. До чего же плохо, что я заснул как раз в это время! — Но он дал им совет: — Раз уж вы не в Земле Израиля и у вас будет второй седер, возможно, Илия снова придет на второй седер. Так что будьте внимательны. Когда снова придет Илия, не упустите возможность попросить у него милости.

Вся семья ждала второй седер, затаив дыхание. Когда настал вечер, все они сели за стол вместе с гостем, который расположился с краю. Они провели седер с великой радостью, в нетерпении ожидая появления Илии. Когда они дошли до «Пролей гнев Твой на народы» и налили чашу вина для Илии, хозяин поднялся в страхе и, дрожа, пошел открывать дверь в честь пророка. К их удивлению, Илия снова пришел. Он снова появился — высокий, с бородой и, как прежде, произнес благословение над вином и осушил чашу. Когда он повернулся, чтобы уйти, хозяин остановил его и стал умолять:

— Раз уж нам выпала честь узреть Илию, просим вас дать нам благословение.

Илия согласился. Взяв платок из своего кармана, он сказал:

— Любой, кто чихнет в сей платок, получит длинную жизнь и успех во всем.

Разумеется, все в доме потянулись, чтобы ткнуться носом платок. Стоило им сделать сквозь него вдох, как они тут же повалились на пол. Тогда гость вышел из-за стола. Он и Илия собрали в доме все ценные вещи, украшения и прочее. Потом отправились в стойло, вывели лошадь, впрягли ее в повозку, свалили туда свою добычу и были таковы.

Не успели они отъехать далеко от местечка, как сторожа заметили посреди ночи повозку, груженную вещами. Они узнали повозку и лошадь, которые принадлежали тому самому человеку из деревни, к которому приходил «Илия».

— Янкель, — позвали они, подходя к повозке, — куда ты собрался посреди праздничной ночи?

Но, к своему удивлению, в повозке они увидели незнакомца. «Илия» и его спутник залепетали оправдания. Сторожа задержали их и отвели к судье. Когда на допросе выяснилось, что они натворили, их арестовали. Затем отправились в дом хозяина повозки, где нашли его и всю его семью спящими.

Когда через несколько часов семья проснулась, они рассказали историю об Илие и о том, как он заставил их понюхать свой платок, а они упали без сознания. «Илия» был арестован и наказан, а хозяин получил свои вещи обратно.

Рассказано Шаломом Московицем из Цфаты Менахему Бен-Арье в 1962 г. в Цфате.

Культурный, исторический и литературный контекст

Сказка, пародия на традиционные рассказы об Илие-пророке, объединяет в себе две традиционные роли, которые пророк Илия играет в еврейской традиции: сверхъестественный гость на седере, то есть на пасхальной ритуальной трапезе, и великодушный даритель в народных рассказах. Краткий анализ пародии в еврейской литературе см. в комментарии к сказке ИФА 21021 (наст. т., № 66).

Илия и пасхальный седер

Взаимосвязь пророка Илии и ритуала в канун Песаха тройственна и включает: мессианские ожидания; ритуальное подношение вина из особой чаши, известной как чаша Илии (кос Элиягу); ритуальное открытие дверей. В настоящее время все три аспекта взаимосвязаны, однако каждый имеет собственное историческое и региональное развитие.

Мессианские ожидания

Пророк Илия был связан с мессианскими ожиданиями периода после изгнания, приблизительно с 500 г. до н. э., как явствует из пророчества Малахии (4:5–6): «Вот, Я пошлю к вам Илию пророка пред наступлением дня Господня, великого и страшного. И он обратит сердца отцов к детям и сердца детей к отцам их, чтобы Я, придя, не поразил земли проклятием».

Некоторые танаические мудрецы, такие как рабби Иегошуа бен Ханания (II в.н. э.), отдают дань традиции, согласно которой Мессия придет во время празднования Песаха (ВТ, Рош га-Шана lib). В основе традиции сопрягать исторические и мифические события одного и того же календарного времени лежит принцип мышления по аналогии, сформулированный И. Хейнеманном [1]. Далее такое мышление проводит аналогию между искуплением в прошлом, которое представляет Исход, и апокалиптическим искуплением в будущем с приходом Мессии. Соответственно текстуально толкование несколько туманной фразы «лейл шимурим» («ночь бдения»; Исх. 12:42) связывает ритуал в канун Песаха с мессианскими ожиданиями [2]. Тем не менее до XI в. письменных свидетельств о том, что пророк Илия ассоциировался с такими ожиданиями во время седера, не существует.

В Агаде для Песаха содержатся фразы, выражающие надежду на свободу, но прямое указание на пророка Илию как часть церемонии используется после чтения ряда библейских стихов, которые взывают к мести народам, подавлявшим евреев, начиная с фразы «Пролей гнев Твой» (Пс. 78:6), или одновременно с таким чтением. Такой порядок отсутствовал в тексте Агады на Песах, пока он не был включен в «Махзор Витри», который, как считается, был составлен Симхой бен Шмуэлем (ум. до 1105). Другими словами, он отсутствует во фрагментарных текстах в Мишне Псахим 10, в тексте Агады, обнаруженном в каирской ге-низе (IX в.) [3], в сидуре «Седер Рав» р. Амрама-гаона (IX в.), наиболее раннем молитвеннике, который рабби Амрам Гаон, Амрам бен Шешна (ум. 875), подготовил по просьбе рабби Исаака бен Симеона из Барселоны, Испания [4], и в сидуре рабби Саадии Гаона (X в.) [5].

Взаимосвязь данных стихов с пророком Илией неизвестна до XV в., когда она обнаруживается в Агаде (например, в «Вашингтонской Ага-де» [6], Северная Италия).

Наряду с чтением данных стихов существует обычай наливать вино в чашу Илии и открывать для него дверь.

Чаша Илии

Согласно источникам Мишны (Псахим 10:7) и Талмуда (ВТ, Псахим 117Ь), количество бокалов вина, которые было необходимо ритуально выпить во время пасхального седера, — четыре. Однако гаонический ответ предполагает существование параллельной традиции, которая рекомендует выпивание пятой чаши [7]. Позднее традиция посвятила спорный пятый бокал пророку Илие. Хотя, как отмечает Варман, он был назван «чашей Илии» (кос шел Элияху а-нави) лишь в XVIII в. [8], анализ «Вашингтонской Агады» предполагает, что бокал предназначался для пророка Илии значительно раньше, так как на иллюстрации виден человек, держащий бокал и приветствующий пророка.

Двери, открываемые для Илии

Взаимосвязь ритуального открывания дверей и приветствия пророка Илии происходит в результате приписывания нового значения существующему обычаю. О рабби Хуне (аморай III в.) говорили, что «когда он трапезничал, то настежь открывал дверь и объявлял: “Кто в нужде, пусть приходит и ест”» (ВТ, Таанит 20Ь). Такой индивидуальный обычай не связан непосредственно с трапезой на Песах. Рабби Матитьягу-гаон (IX в.) указывает на подобный обычай в далекие времена [9]. Позднее, по соображениям безопасности, празднующие закрывали двери; согласно Варману [10], евреи открывали двери, чтобы убедиться, что никто не подслушивает, когда они читали стихи отмщения, и лишь позднее этот обычай получил связь с идеей приветствия пророка Илии. Тем не менее уже в гаоническом периоде такой обычай был направлен на Илию как вестника Мессии [11].

В контексте настоящей сказки интересно описание традиционного представления об Илие из источников XVI–XVII вв. [12], согласно которому посетитель появляется на пороге в образе старика. Если такая традиция была широко распространена, то два мошенника в данной истории, возможно, отсылают к этой ранней традиции.

Илия воплощается в человеческом образе не только в канун Песаха. В респонсах Элеазара-Моше Горовица (1817–1890) обсуждается случай, в котором женщина прелюбодействует с человеком, представившимся ей в отсутствие ее мужа как Илия и пообещавшим, что потомок их союза будет Мессией [13].

1 Heinemann, J. [I.]. Darkhei Aggadah [Пути Агады] (Jerusalem: Magnes Press, 1954), 31.

2 Kasher, M.M. Torah Shelemah (Complete Torah): Talmudic Midrashic Encyclopedia of the Pentateuch (ивр.) (43 vols. New York: American Biblical Encyclopedia Society, 1944–1978), 12:55–58 nos. 210–219.

3 Goldschmidt, E. D., ed. The Passover Haggadah: Its Sources and History (ивр.) (Jerusalem: Bialik Institute, 1960), 73–84.

4 Goldschmidt, D., ed. Seder Rav Amram Gaon (Jerusalem: Mossad Harav Kook, 1971).

5 Davidson, I., Assaf, S. and Joel, В. I., eds. R. Saadja Gaon (ивр. и араб.) (Jerusalem: Mekitse Nirdamim, 1963), 130–153.

6 Encyclopaedia Judaica, 6:651–652 (илл.).

7 Kasher, M.M. Hagadah Shelemah: The Complete Passover Hagadah (ивр.) (Jerusalem: Torah Shelema Institute, 1967), 161–178.

8 Wahrmann, N. The Holidays and Festivals of the Jewish People (Their Customs and Symbols) (ивр.) (Jerusalem: Achiasaf, 1959), 160 n. 71.

9 Lewin, В. M. Otsar ha-Ge’onim: Teshuvot Ge’one Bavel u-Ferushehem 'al pi Sederha-Talmud [Сокровище гаонов…] (13 vols. Jerusalem: Vegshal, 1984), 2:112 no. 303.

10 Wahrmann, N. Op. cit., 149.

11 Lewin, В. M. Op. cit.

12 Gutmann, J. Op. cit., 29–30.

13 Horowitz, E.M. Yad El'azar:… She'elot u-Teshuvot [Рука Элеазара:… Pe-спонсы] (Vienna: Schlossberg, 1870), 60a-61a no. 109.

64 ПОСЛАННИК ИЗ МИРА ГРЯДУЩЕГО

Жил-был еврей по имени Мошка. Отчаянно бедный, имел он многочисленных отпрысков, а зарабатывать на жизнь было нечем. Однажды сон покинул его, жене его также не спалось. Приближалась зима, у них не было дров и теплой одежды ни для детей, ни для них самих. Он не знал, откуда ждать спасения. Думал он, думал, пока не заснул.

Утром он нанял повозку и отправился в город Хелм. Попав на главную улицу, он стал говорить, что прибыл прямиком из мира Истины и принес весточку всем жителям Хелма.

— Ваши родственники, — сказал он, — просят зимнюю одежду, так как наступает зима, и им нечего носить.

Горожане принесли ему целые охапки одежды и еду.

— Дров там у них тоже нет, — намекнул Мошка.

Так что ему принесли и дрова. Он собрал одежду, еду и прочие подношения и вернулся домой, где стал разбирать привезенное. На улице было уже темно, но он принес в дом многочисленные дары, и его семья была счастлива.

Записано Иегудит Гут-Бург со слов ее матери Эсфири Вайнштейн, которая услышала рассказ от своего отца Хаима Залца в конце 1920-х в Цфате.

Культурный, исторический и литературный контекст

Город глупцов

В Хелме, в сорока милях к востоку от Люблина, находилась одна из старейших еврейских общин Польши (возможно, с XII в.).

Его расположение на торговом пути между Черным и Балтийским морями могло способствовать раннему созданию еврейской общины. Тем не менее археологические подтверждения (надгробные камни с указанными датами) существования еврейской общины в Хелме относятся лишь к середине XV в.

В восточноевропейской еврейской устной традиции Хелм был воплощением города глупцов, подобно Готэму в Англии, Абдерам в Греции, Шильде в Германии и Кампену в Голландии. Рассказы о «мудрецах из Хелма» представляют инверсию образа жизни, религии и логики еврейской общины, предлагая образец идеальной общины глупцов. В XIX в. шутки и анекдоты о Хелме были распространены среди еврейских общин Черты оседлости, такие рассказы впервые появились в печати в брошюре на идише «Блиценде вицн одер лахфилн» («Яркие шутки или смех да и только», 1867), в которой была глава «Ди хохмес фун эйнер гевисн штот X.» («Мудрости известного города X.») [1]. С тех пор цикл острот и шуток о Хелме выходил в отдельных изданиях для взрослых, детей и подростков; многие такие рассказы также включены в антологии юмора и фольклора.

В то же время в Израиле, Западной Европе и США подобные рассказы постепенно исчезли из устной традиции. Хелм сам по себе, однако, остался легендарным городом глупцов у потомков восточноевропейских евреев. Теперь он является городом глупцов в основном в литературных источниках, а не в устной традиции.

В свою защиту бывшие жители Хелма написали краткое эссе, сравнивая традиции Хелма с традициями других городов глупцов и спрашивая, но не давая вразумительного ответа на вопрос, почему евреи выбрали в этом качестве именно Хелм. В целом в польском фольклоре он не является городом глупцов, и соответствующий образ еврейской общины Хелма не встречается в польском народном юморе [2].

Данная сказка, представляющая собой вариацию фольклорного сюжета «ученик из рая (Парижа)», редко появляется среди опубликованных шуток о Хелме; рассказчик, вероятно, был знаком с устной версией или сам изменил ее с учетом особенностей всего цикла. В восточноевропейской еврейской традиции данная сказка не всегда относится к циклу анекдотов о Хелме; существуют другие восточноевропейские еврейские версии [3]. Вайнрайх [4] отмечает, что в архиве Кагана в ИБО находится версия, в которой обманщик — демобилизованный еврейский солдат, возвращающийся домой после двадцатилетней службы.

Трикстер

Личность трикстера меняется от сказки к сказке, но часто в его роли выступает Гершеле Острополер [5] или Фроим Грейдигер [6]. Фольклорному сюжету «ученик из рая (Парижа)» посвящена историко-географическая монография, в которой отмечается, что самое раннее литературное свидетельство о данной истории относится к 1509 г. [7]. Это исследование было в значительной степени ориентировано на Европу, в нем содержится анализ более 230 европейских рассказов и всего четырех версий из Азии и одной из Африки. Некоторые рассказы основаны на сходстве звучания слов paradise («рай») и Paris («Париж») в европейских языках, что частично объясняет преобладание таких историй в Европе.

Братья Гримм записали версию от Дортхен Вильд Гримм, она была включена в седьмую редакцию их сборника (изд. 1857) [8].

1 Freedman, Р. Ma'asiyyot Helem [Сказки Хелма] // Yizkor Book in Memory ofChelem (Ed. S. Kane and M. Grinberg. N.p.: Irgun Yotsei Helem be-Yisrael uve-Artson ha-Brit, 1980 or 1981), 562.

2 Freedman, P. Op. cit.; Yenesovitch, I. Sippurei Helem ve-ha-Sifrut ha-Yehudit [Сказки о Хелме и еврейская литература] // Yizkor Book in Memory ofChelem, 563–568; Sela, M. Helem ve-Hakhameha [Мудрецы из Хелма] // Yizkor Book in Memory ofChelem, 567–570; Roitman, E. Der tokh fun der khelemer mayseh [Дух сказок о Хелме] // Yizkor Book in Memory ofChelem, 571–576.

3 Wanwild, M., ed. Bayne Jid'n: ksiega zbiorowa folkloru ifilologji [У нас, евреев…] (идиш) (Warsaw; Graubard, 1923), 75 no. 6; Weinreich, B., ed. Yiddish Folktales (New York: Pantheon Books and Yivo Institute for Jewish Research, 1998), 235–237 no. 97.

4 Weinreich, B. Op. cit.

5 Например: Sherman, E. HersheleOstropoler: Amza'otavve-Taalulav, Bedihotav ve-Halatsotav, Toldotav ve-Harpatka'otav [Гершеле Острополер: его розыгрыши и проказы, шутки и остроумие] (Tel Aviv: Le-ma’an ha-sefer, 1930), 125–127 no. 132.

6 Например: Cahan [Kahan], J. [Y.] L., ed. Jewish Folklore (идиш) (Vilnius, Lithuania: Yiddish Scientific Institute, 1938), 202–203 no. 21.

7 Aarne, A. Der Mann aus dem Paradiese in der Literatur and im Volksmunde: Eine vergleichende Schwankuntersuchung (Hamina, Finland: Suomalaisen Thedeakatemian Kustantama, 1922).

8 Grimm, J., and Grimm, W. The Complete Fairy Tales of the Brothers Grimm (New York: Bantam, 1987), 376–380 no. 104.

65 ФРОИМ ГРЕЙДИГЕР ОЖИВЛЯЕТ МЕРТВЕЦА

У Фроима Грейдигера было яйцо, способное оживлять мертвецов. Однажды он сказал жене:

— Притворись, что умерла.

Потом он пригласил евреев молиться над ней.

— Моя жена умерла, — сказал он им, — я должен вернуть ее к жизни.

Что он сделал? Он взял яйцо и ударил ее по лбу — и она ожила.

Он потребовал за яйцо баснословную сумму. Разумеется, он ее получил.

Однажды жена раввина заболела и умерла. Люди взяли яйцо и попытались оживить ее, но, разумеется, оно разбилось и растеклось по ее лицу. Все пришли в ярость и собрались убить Фроима. Решили бросить его в реку Сан. Уже притащили его на берег, но поняли, что забыли свои молитвенники. Как они прочтут над ним видуй (исповедь умирающего)? Что они сделали? Они забили гвоздями ящик с Фроимом внутри и пошли за молитвенниками.

Тем временем Фроим, запертый в ящике, то и дело выкрикивал на украинском:

— Не умию чiтати, не умию пiсати, а хочут мене за крола вибрати¹.

Проходивший мимо мужик услышал его.

— Я умию чiтати, я умию пiсати, — сказал он, — а мене ще не хочут за крола вибрати².

— Послушай, — сказал Фроим Грейдигер мужику, — полезай в ящик, и тебя коронуют.

Мужик залез в ящик, люди сбросили его в реку и пошли назад в город. И увидели там не кого иного, как Фроима.

— Что ты здесь делаешь? — спросили они.

— Как же в реке было удивительно! — ответил он.

Что они сделали? Они пошли и все бросились в реку Сан.

Как было дело? Когда первый спрыгнул, то вскинул руки, чтобы они его спасли. Остальные решили, что он зовет их за собой, и попрыгали в воду.

Записано Шмуэл-Занвлом Пайпом в 1932 г. со слов пятнадцатилетней девушки Гиче Амент, которая услышала историю от матери, сорокалетней торговки курами [1].

Культурный, исторический и литературный контекст

Эфраим Грейдигер, известный как Фроим Грейдигер, был одним из первых острословов и трикстеров, о котором появилось несколько восточноевропейских еврейских шуточных циклов. Изначально каждый цикл и каждый главный герой имели ограниченное географическое распространение: Фроим Грейдигер был популярен в Галиции, Польша; Гершеле Острополер — на Украине (см. сказку ИФА 7755, наст. т., № 44); Мотке Хабад — в Вильне, Литва. Со временем слава этих персонажей распространилась за пределы регионов их происхождения. В шутках и анекдотах они предстают бедняками из бедняков, и юмор здесь в основном сконцентрирован на преодолении нищеты. Эти рассказы содержат некоторые биографические сведения, хотя многие получили международное распространение и соответственно юмора в них больше, чем истории. О Грейдигере говорят, что он жил в городе Гродек-Ягеллонский (в настоящее время Городок, Львовская область, Украина) в середине XIX в. [2]. С другой стороны, Друянов [3] указывает, что, согласно некоторым исследователям, Грейдигер — полностью вымышленный персонаж.

О популярности Грейдигера в Саноке свидетельствует сборник Кагана [4], в котором четыре анекдота из шести, представленных рассказчиками из Санока, повествуют об этом острослове. Повествования о Грейдигере редко включались в антологии [5]. В то время как об Острополере издано несколько брошюр (см. комментарий к сказке ИФА 7755, наст. т., № 44), известна лишь одна брошюра с рассказами о Грейдигере [6].

Другие трикстеры

Эфраим Грейдигер из настоящей сказки продолжает длинный список персонажей, восходящих к Унибосу (Однобык), бедному крестьянину, герою средневекового латинского повествования в стихотворной форме, которое датируется, вероятно, X в. История Унибоса включена в два знаковых сборника европейских народных рассказов: итальянский «Приятные ночи» (1550–1553; ночь первая, новелла третья) и сборник братьев Гримм (XIX в.). Гримм услышали рассказ от семьи Гассенпфлуг и Доротеи Виман; впоследствии братья объединили обе версии в одну сказку [7]. Ганс Христиан Андерсен (1805–1875) отмечал, что его версия («Маленький Клаус и большой Клаус») — одна из тех четырех историй, которые он услышал в раннем возрасте; он представляет ее как невымышленную.

Помимо версий, включенных в значимые сборники, сказка, как отмечает С. Томпсон, «встречается практически в каждом сборнике историй по всей Европе и Азии; она является одной из самых популярных историй в Исландии и Ирландии, Финляндии и России, Индии и нидерландской Вест-Индии. Она широко известна не только на североафриканском побережье, но и во многих частях Центральной и Южной Африки», а также в Западном полушарии [8].

Комическое повествование

Настоящая сказка расценивается как «забавная история», или ридикулюм, — жанр, предшествовавший средневековым фаблио и «тесно связанный с живым исполнением» [9]. По сути, рассказы данного жанра «все изображают обман, и обычно обманщика разоблачают в кульминационной сцене узнавания, но часто роли персонажей инвертируются, то есть сам обманщик оказывается обманут — и соответственно ложь, вымысел удваиваются» [10].

Байер [11] причислял жанр ридикулюма к общей категории немецкого шванка, делая различие между «ридикулюм диктум» и «ридикулюм фактум» — комической речью и комическим действием (настоящая история относится ко второй подкатегории).

С другой стороны, Сухомский подчеркивал моральный, а не юмористический аспект таких рассказов [12]. Вольтербик предполагает, что «Унибос — наиболее ранняя версия народной сказки, получившей всемирную популярность, и поздние средневековые аналоги обнаруживают жанровые различия трех типов короткого комического повествования: ридикулюм, шванк и фаблио» [13]. Циолковский полагает, что устные версии на народных диалектах были популярным развлечением, тогда как «история в стихах на латыни, вероятно, являлась забавой для высокообразованных придворных» [14].

Дж. Мюллер провел историко-географическое исследование этой сказки [15]. В своем анализе, основанном прежде всего на доступных ему немецких текстах (33,1 % выборки), Мюллер рассматривал лишь европейские источники и пришел к выводу, что история восходит к индоевропейской древности и что она распространилась по материковой Европе от кельтского населения Ирландии к Фландрии, а затем на юг, запад и север. На момент проведения исследования ему не было известно о существовании сказки в Восточной Европе и исламских странах. Тем не менее настоящий текст и другие версии ИФА доказывают, что сказка имела более широкое распространение.

1 Одна из нескольких сказок, хранящихся в ИФА, которые были записаны не в Израиле, а в Польше одним из собирателей фольклора из ИБО. Включение настоящего рассказа в архив и в данный том подчеркивает непрерывность научной традиции в изучении еврейского фольклора и является данью памяти научной деятельности молодого фольклориста и его рассказчицы, погибших во время Холокоста.

2 Schwarzbaum, Н. Badhanim ve-Leitzim Mefursamim be-Yisrael [Знаменитые еврейские шутники и острословы] // Mahanayim 67 (1962), 57–63, особ. 58–62.

3 Druyanow, A. A. Sefer ha-Bediha h ve-ha-Hidud [Книга шуток и острот] (3 vols. Tel Aviv: Dvir, 1935–1938), 3:429 n. 1.

4 Cahan [Kahan], J. [Y.] L., ed. Jewish Folklore (идиш) (Vilnius, Lithuania: Yiddish Scientific Institute, 1938), 201–204 nos. 19–24.

5 Druyanow, A. A. Op. cit., 1:306, 316–317, 355, 2:82, 3:290 nos. 787, 815, 927, 1213,2877; Ausubel, N. A Treasury of Jewish Folklore (New York: Crown, 1948), 286, 303–304; Loewe, H. Schelme und Narren mitjudischen Kappen (Berlin: Welt Verlag, 1920), 12–22.

6 Anonymous. Der berihmter vittsling R. Ephraim Greidiger Z”L zayne kho-khmes un glaykhe vortlikh vitsen un anekdoten, zusamengeshtelt fun zayne ktovim [Знаменитый шутник p. Эфраим Грейдигер…] (Warsaw, 1905).

7 Grimm, J., and Grimm, W. The Complete Fairy Tales of the Brothers Grimm (New York: Bantam, 1987), 247–252 no. 61.

8 Thompson, S. The Folktale (New York: Holt, Rinehart & Winston, 1946), 165.

9 Wolterbeek, М. Comic Tales of the Middle Ages: An Anthology and Commentary (New York: Greenwood Press, 1991), xi.

10 Ibid, 1.

11 Beyer, J. Schwank und Moral: Untersuchungen zum altfranzösischen Fabliau und verwandten Formen (Heidelberg: Winter, 1969), 73–79; Beyer, J. The Morality of the Amoral // The Humor of the Fabliaux: A Collection of Critical Essays (Ed. T. Cooke and B. Honeycutt. Columbia: University of Missouri Press, 1974), 15–42.

12 Suchomski, J. “Delectaio” und “Utilitas Ein Beitragzum Verstandnis mittlea-terlicher komischer Literatur (Bern and Munich: Francke, 1975), 106–110.

13 Wolterbeek, M. Op. cit., 34.

14 Ziolkowski, J.M. A Medieval ‘Little Claus and Big Claus’: A Fabliau from before Fabliaux? // The World and Its Rival: Essays on Literary Imagination in Honor of Per Nykrog (Ed. K. Karczewska and T. Conley. Amsterdam and Atlanta: Rodopi, 1999), 13.

15 Muller, J. Das Märchen vom Unibos (Jena, Germany: Eugen Diederichs Verlag, 1934).

66 СМЕРТЬ НЕЧЕСТИВОГО ЕРЕТИКА

Мои наставники и учителя! Так как я магид и хожу, читая проповеди, из города в город, прибыл я однажды в город Самахлавович.

Мои наставники и учителя, я прибыл в город Самахлавович. Должен вам рассказать, что там было за дело.

Умер один еретик — пусть будут его имя и память стерты. Он ел трефное и нарушал субботние запреты.

Когда он умер, семья собиралась похоронить его. Что они с ним сделали? Они похоронили его в земле.

Мои наставники и учителя, когда утром семья пришла на могилу, что они увидели? Земля его выплюнула.

Мои наставники и учителя, семья не знала, куда его деть. Они взяли его труп и бросили в реку.

На следующее утро, когда они пришли на берег реки, что они увидели, мои наставники и учителя? Покойник лежал на берегу реки.

Мои наставники и учителя, семья не знала, куда его деть. Они решили сжечь его на костре.

Но он был таким нечестивцем, таким грешником, что огонь отказался его жечь.

И какова, мои наставники и учителя, мораль? Будьте благочестивы, не грешите, следуйте Торе Господа. Мои наставники и учителя, следуйте пути Господа и соблюдайте Тору, тогда и огонь сожжет вас, и вода поглотит, и земля примет.

Без промедления, уже в наши дни, аминь.

Записано Даном Бен-Амосом по рассказу его отца Залмана Бен-Амоса (Кастрола) во время приезда в Филадельфию, штат Пенсильвания, летом 1968 г.

Культурный, исторический и литературный контекст

Пародии на проповеди

Пародии на драшот (проповеди), вероятно, составлялись и передавались устно со времен поздней Античности после установления в еврейской религиозной жизни обычая читать драша (проповедь). Тем не менее рабби, редактировавшие литературу того периода, исключали такие сочинения из своих комментированных сборников. Самое раннее текстовое свидетельство пародии в еврейской литературе датируется XII — началом XIII в., хотя это и не была пародия на проповедь. Пародии на проповеди существуют в христианских источниках того же периода.

Изучая средневековые проповеди, Гилман выделял, с одной стороны, латинские соборные и монастырские проповеди, которые сохранились благодаря копированию сочинений великих проповедников, а с другой — народные: такое проповедование на национальных языках зачастую происходило в деревенских церквях, на рынках, городских площадях и на обочинах пыльных дорог. Пародии поддерживают эту типологию: одна группа была составлена выучившимися схоластике учителями, другая основана на народной традиции. Тем не менее, по мнению Гилмана, сохранившиеся тексты обеих категорий не являются подлинно народными. «Примеров подлинной устной традиции не сохранилось, так как они носили характер экспромта» [1]. Их форму возможно изучать лишь по сохранившимся литературным пародиям.

Наиболее раннее свидетельство о пародийных проповедях датируется 1260 г., когда они были осуждены советом провинции Коньяк. В средневековой церкви пародии на проповеди стали частью ритуала и праздника, войдя в контекст празднования festum innocentium. Согласно христианской традиции, он отмечается 28 декабря в память о детях, убитых Иродом после явления звезды мудрецам (Матф. 2:16–18). Несмотря на поминальный характер, во время праздника детям разрешалось выбрать из своего числа епископа, и это было центральным событием ритуала, которое затем трансформировалось в праздник, известный как festum stultorum (праздник глупцов). Он праздновался в тот же день или накануне обрезания Господня, которое приходилось на 1 января, и представлял собой праздник дураков, включавший пародийную проповедь.

Еврейские пародии

В еврейском обществе праздник Пурим служил поводом для юмористического обыгрывания религии, этики и логики; многие пародии берут за основу праздничный нарратив.

Основным объектом еврейских пародий, примером которых служит настоящая сказка, является практика синагогальной проповеди в еврейской религиозной службе. За длинную историю еврейского народа проповедь, исполняемая различными проповедниками, претерпела исторические, географические и общественные трансформации.

Период Талмуда и мидрашей был временем формирования проповеди: ни ее место в субботней и праздничной службах, ни роль исполнителя не были закреплены. Литература того периода содержит доказательства, что в I в. проповедь исполнялась в субботу утром (Лук. 4:16–20; ВТ, Агига За); во II в. — также в канун субботы (ИТ, Сота 1:4). Средневековые переложения в литературе мидрашей свидетельствуют, что проповеди проводились в субботу во время дневной молитвы (Ялкут Шимони, Мишлей 964). Проповедники были известными раввинами (МР, Быт. 58:3; МР, Песн. 1:64) или странствующими даршаним, специализирующимися на Галахе (законе) или Агаде (легендах) (ИТ, Хорайот 3:7, 48Ь; МР, Быт. 12:10, 40 (41); ВТ, Сота 40а).

В Средние века место проповедей в службе по-прежнему регулировалось обычаем, а не законом. Проповеди исполнялись не только в субботу и по праздникам, но и по особым случаям в общине и во время обрядов инициации.

С расширением еврейской миграции в Восточную Европу в XV–XVI вв. и естественным приростом населения в этих регионах традиционная этическая проповедь развивалась как неотъемлемая часть религиозности. После погромов 1648 г. во время восстания под руководством Богдана Хмельницкого (1595–1657) класс странствующих проповедников увеличился. Появление хасидизма в следующем веке было инспирировано данной группой и в дальнейшем содействовало продолжению ее экспансии и популярности.

В ответ на религиозное давление хасидизма, с одной стороны, и угрозу Таскала (еврейского просвещения) — с другой, в среде литовского еврейства возникло движение «Мусар» под руководством рабби Израиля бен Зеэв-Вольфа Липкина (Салантера) (1810–1883). К движению, стремившемуся сохранить важность этических основ иудаизма, присоединялись не только педагоги и раввины, но и странствующие магидим (проповедники). И в рамках движения «Мусар», и за его пределами магидим — включая народных, странствующих и состоятельных проповедников — стали неотъемлемой частью общественнорелигиозного ландшафта литовского еврейства XIX в.

Каплан, изучавший практику ортодоксальных еврейских проповедников-иммигрантов в США, описывает риторику, интонацию и стиль исполнителей из Литвы, которые иронично имитирует рассказчик настоящей истории [3].

Магид

Магидом, манера проповеди которого высмеивается в данной пародии, был Мойше-Ицхок бен Hoax, известный как Кельмский Магид (1828–1900 или 1829–1880/1899). Согласно некоторым источникам, в 1859–1860 гг. этот раввин был «сорокалетним, низкорослым, сухощавым человеком с темным цветом кожи, с нечесаными темными волосами и бородой» [4], который бродил и проповедовал в литовских городах. Вероятно, он был родом из города Кельм Ковенской губернии. Он был крайне популярным проповедником, к которому, в частности, благоволили благочестивые женщины. В своих проповедях он осуждал неэтичное поведение и особенно критиковал современных просвещенных евреев. Особое место в его проповедях занимали описания ада. Ученик рабби Израиля Салантера, участник движения «Мусар», он вызывал восхищение своей напористостью, яркой риторикой, звучным голосом и бескомпромиссной честностью. Существует краткое упоминание о его визите в Каменец и о гостеприимстве, проявленном к нему одним из лидеров общины [5]. Записаны десять его проповедей [6].

Магид был известен своим уникальным стилем и интонацией, которые стали объектом подражания и насмешек. Хотя он был крайне популярен и почитался своими последователями, маскилим его высмеивали. Настоящая пародия появляется в краткой форме в сатирической истории Шульмана [7]. Вполне вероятно, что в данном случае рассказчик не знал, кого высмеивает. Тем не менее он вырос в регионе, в котором Мойше-Ицхок бен Hoax читал проповеди в XIX в.; соответственно его пародия отражает региональную устную традицию в кругах маскилим и сионистов. Настоящий рассказ включен в антологии еврейского острословия и юмора; в некоторых он связывается непосредственно с магидом из Кельма [8], которому посвящен цикл анекдотов [9].

Устные пародии

Устные пародии следуют тем же риторическим принципам, что и средневековые пародии: они имеют форму монолога, обращенного к воображаемой аудитории. Рассказчик задает тему, которая далее развивается in divisio. В итоге развязка повествования — развертывание темы, которая в данном случае составляет нарушение логики. Из изданных вариантов версия Ольшвангера [10] во многом приближается к данной структуре и стилю исполнения. Примеры устных пародий на проповеди стали доступны для анализа в печатном виде лишь в наше время, соответственно данный текст представляет собой редкий пример пародии, устно передаваемой в еврейском фольклоре.

Формульный нарратив

Настоящий рассказ — пример формульного нарратива, использующего повествовательный инструмент наращиваемого повторения. Данная форма в большей степени распространена в балладной поэзии, чем в прозе. Поэтические примеры можно найти в различных культурах [11].

1 Gilman, S. L. The Parodic Sermon in European Perspectives: Aspects of Liturgical Parody from the Middle Ages to the Twentieth Century (Weisbaden, Germany: Franz Steiner, 1974), 11.

2 Saperstein, M. “Your Voice Like a Rams Horn”: Themes and Texts in Traditional Jewish Preaching (Cincinnati: Hebrew Union College Press, 1996), 147.

3 Caplan, К. Orthodoxy in the New World: Immigrant Rabbis and Preaching in America (1881–1924) (ивр.) (Jerusalem: Zalman Shazar Center for Jewish History, 2002), 48–58, 127–131.

4 Sirkin, Y. B. Y. Partzufim [Портреты] // Reshumot 1 (1915), 195–198.

5 Assaf, D., ed. Journey to a Nineteenth-Century Shtetl: The Memoirs ofYekhezkel Kotik (Detroit: Wayne State University Press, 2002), 135.

6 Ben Noah, M.Y. Tokhahat Hayyim [Мораль для жизни] (Vilnius, 1877).

7 Shulman, E. ’Ikesh u-ptaltol [Упрямый и кривой] // Ha-Shahar 4 (1873), 281–293.

8 Miller, S. Fun’m Yiddishn Kval [Из еврейского источника]: The Gist of Jewish Humor (идиш) (Winnipeg, Canada: Dos Yidishe Vort, 1937), 195 no. 22.

9 Druyanow, A. A. Op. cit., 1:187–190 nos. 481,484,485; Lipson, M. MedorDor [Из былых времен] (4 vols. Tel Aviv: Achiasaf, 1968), 1:18, 73, 163–167, 231 nos. 45, 184, 409–415, 632, 2:42–43, 105–107, 208 nos. 964, 965, 1163–1167, 1538,3:41, 146, 164, 245–248 nos. 1871, 2179, 2225, 2489–2492.

10 Olsvanger, I. Rosinkess mit Mandlen: Aus der Volksliteratur der Ostjuden. Schwänke, Erzählungen, Sprichwörter, Rätsel [Изюм с миндалем…] (2nd ed. Basel: Schweizerische Gesellschaft fur Volkskunde, 1931), 167–169 no. 263; Olsvanger, I. L’Chayim! (New York: Schocken, 1949), 46–47 no. 51.

11 Lomax, J. A., and Lomax, A. eds. Negro Folk Songs as Sung by Lead Belly (New York: Macmillan, 1936), 108–110 (“De Grey Goose”); Abrahams, R. D. A Singer and Her Songs: Almeda Riddles Book of Ballads (Baton Rouge: Louisiana State University Press, 1970), 119–129 (“Go Tell Aunt Nancy”).

67 КОМУ БЫЛО ЛУЧШЕ?

Уверен, вы считаете, что в другом мире все хорошо для праведников и плохо для нечестивцев. Но позвольте сказать вам, что вы чертовски ошибаетесь. Откуда мне известно? Я вам расскажу.

Однажды в канун субботы, вечером в пятницу, праведный человек умер и отправился на тот свет. Когда он прибыл туда, все заговорили:

— Куда его отправят? В Ган Эйден¹, разумеется! Он был таким праведным и богобоязненным человеком!

Но тут появилась муха и сказала, что у нее плохие новости. О чем?

Муха поведала свою историю:

— Однажды я летала вокруг ребе, когда он сидел за изучением Торы. Я устала и села ему на лоб. И он прихлопнул меня. Так что дело его спорное, и для вынесения решения нужно собрать бес дин².

Был канун субботы, а небесный суд не заседает в шабат. Что решил председатель суда на том свете? Того праведного человека вместе с мухой нужно посадить в особое помещение, а бес дин, с помощью Господа, будет проведен в воскресенье, и вопрос решится.

Однажды в канун субботы умер вольнодумец и отправился на тот свет.

Когда тот грешник прибыл туда, в другой мир, все заговорили:

— Куда его отправят? Сейчас канун субботы, а он вольнодумец, в конце концов.

И все решили, что в Геенну.

Тогда появилась красивая молодая шикса³ и сказала, что у нее хорошая новость. О чем?

— В молодости он имел обыкновение подглядывать за девушками, купавшимися в реке. Он прятался за деревьями и смотрел на них. Когда я стала тонуть, он, грешник, прыгнул в воду и спас меня.

Так что дело его было спорным, и чтобы его рассудить, нужно было собрать бес дин. Но был канун субботы.

Что же решили? Того грешника вместе с женщиной нужно посадить в особое помещение.

Теперь спросите себя: кто лучше провел время? Праведник с мухой или грешник с шиксой?

Рассказано Залманом Бен-Амосом его сыну Дану Бен-Амосу в июне 1968 г. в Филадельфии.

Культурный, исторический и литературный контекст

Данный иронический рассказ представляет собой инверсию стандартных этических принципов и общественной иерархии в еврейском обществе и затрагивает две темы в еврейской традиции. Первая — принцип, воплощенный в фольклорном мотиве «человек допускается на Небеса за единственное доброе дело», или наоборот: человек отправляется в преисподнюю за единственный совершенный грех или преступление. Анализ этой темы см. в комментарии к сказкам ИФА 5377 (наст. т., № 45), 7612 (наст. т., № 13) и 10089 (т. 1, № 28). Тогда как другие истории посвящены скорее общей модели поведения, чем отдельному эпизоду, в настоящей сказке за основу взято талмудическое представление о том, что даже один-единственный поступок способен спасти человека от адских мук. Как сказал р. Элиэзер, потомок р. Иосе Галилейского, «даже если девятьсот девяносто девять частей того ангела против него, а одна часть за него, то спасен он» (ВТ, Шабат 32а). Есть другие сказки, которые касаются данного вопроса, но не в юмористическом ключе [1].

Вторая тема — небесные или адские врата как место действия юмористического повествования. В еврейской и нееврейской комической традиции существует множество рассказов о политических и религиозных лидерах, стоящих на пороге на Небеса или в преисподнюю [2].

1 Gaster, М. The Exempla of the Rabbis (New York: Ktav, 1968), 153 no. 397; Schwarzbaum, H. Studies in Jewish and World Folklore (Berlin, 1968), 158–160, 470.

2 Например: Galnoor, I., and Lukes, S. No Laughing Matter: A Collection of Political Jokes (London: Routledge & Kegan Paul, 1985), 23, 68–69; Richman, J. Jewish Wit and Wisdom: Examples of Jewish Anecdotes, Folk Tales, Bon Mots, Mask, Riddles and Enigmas Since the Canonization of the Bible (New York: Pardes, 1952), 364.

68 СЛУЖКА, КОТОРЫЙ СТАЛ МИЛЛИОНЕРОМ

Однажды еврей из Польши приехал в Америку со своей семьей. Он не знал английского и стал искать работу. Ему посоветовали стать служкой в синагоге. Чтобы быть там служкой, нужно было уметь читать записки от людей, которые просят о пожертвовании. Но он не читал и не писал по-английски. Ему сказали: «Ты уволен».

Он вышел оттуда, сделал то, что сделал, и стал миллионером. Однажды он пошел в банк.

— Подпишите, — сказал ему служащий.

Еврей ответил:

— Умей я писать, я бы до сих пор был служкой в синагоге.

Записано Ифрахом Хавивом в кибуце Бет-Кешет в 1983 г. со слов его матери Беллы Хавив из Грушева, Украина.

Культурный, исторический и литературный контекст

Данный анекдот — часть «американского цикла» восточноевропейских еврейских рассказов об иммиграции в Америку и эмиграции оттуда (см. также сказку ИФА 19949, наст. т., № 42). Рассказ приведен как иммигрантская история в еврейских шутках Советского Союза [1]. Похоже, он был фаворитом и у американских собирателей еврейского юмора [2]. Кроме того, он принадлежит восточноевропейской юмористической традиции, повествующей не только об иммиграции, но и о любых перемещениях — например, о переселении из сельской местности в город [3].

Уильям Сомерсет Моэм (1874–1965) взял историю за основу для своего рассказа 1929 г. «Человек, который добился многого» (The Man Who Made His Mark), ставшего затем рассказом «Церковный служитель» (The Verger)¹. История также попала в фильм «Трио» (1951) — экранную версию трех коротких рассказов Моэма [4]. Румынский писатель Конрад Берковичи (1882–1961) обвинил Моэма в плагиате, утверждая, что «Церковный служитель» основан на его рассказе «Выгодно быть невеждой» (It Pays to Be Ignorant). Моэм ответил, что история «широко известна в еврейском фольклоре» и он услышал ее от своего друга Айвора Бэка, который был хирургом [5].

В сравнении с включенными в антологии и литературными версиями настоящий вариант выглядит усеченным и литературно необработанным. Поскольку рассказчица, судя по другим записанным от нее историям в ИФА, имела богатый опыт, недостатки изложения нельзя списать на ее некомпетентность. Возможно, рассказывание и запись велись в ненадлежащей ситуации; либо для рассказчика история не представляла социально-культурной значимости; либо же в процессе последовательной устной передачи произошла потеря повествовательной точности.

1 Harris, D. A., and Rabinovich, I. The Jokes of Oppression: The Humor of Soviet Jews (Northvale, NJ: Aronson, 1988), 40–41.

2 Ausubel, N. A Treasury of Jewish Folklore (New York: Crown, 1948), 16–17; Koppman, S., and Koppman, L. A Treasury of American Jewish Folklore (Northvale, NJ: Aronson, 1996), 150–151; Mendelsohn, RS. The Jew Laughs (Chicago: Stein, 1935), 196–197; Spalding, H. D., ed. Encyclopedia of Jewish Humor from Biblical Times to the Modern Age (New York: David, 1969), 430–431.

3 Druyanow, A. A. Sefer ha-Bedihah ve-ha-Hidud [Книга шуток и острот] (3 vols. Tel Aviv: Dvir, 1935–1938), 1:3 no. 6; Scheiber, A. Essays on Jewish Folklore and Comparative Literature (Budapest: Akademiai Kiado, 1985), 313–314.

4 Два других рассказа — «Мистер Всезнайка» и «Санаторий».

5 Rogal, S. J. A William Somerset Maugham Encyclopedia (Westport, CT: Greenwood Press, 1997), 295–296.

69 НЕГДЕ ОСТАНОВИТЬСЯ ОТДОХНУТЬ

История была такова. Жили два друга: допустим, Моисей и Аарон, оба — знатные грамотеи, по ремеслу сапожники, но неудачники. Жили, как говорится, одними молитвами. Частенько сидели и толковали, доведется ли им когда встать из-за стола наевшись?

Одним прекрасным днем Моисей сказал Аарону, что хочет отправиться в Америку и попытать удачу там. Не в состоянии он и дальше жить впроголодь. Со слезами на глазах они распрощались, пообещав никогда не забывать друг о друге.

И вот Моисей отправился в Америку.

Когда он уехал, Аарон женился. Живя со своей женой и детьми в честной бедности, он почти забыл, что у него был когда-то хороший друг Моисей.

Однако там, в золотой Америке, Моисей поймал удачу. Через несколько лет он вспомнил про своего товарища Аарона и стал скучать по нему. Моисей отправил Аарону билет и пригласил в гости.

Аарон так удивился, что свалился в обморок. Жена побрызгала на него холодной водой. А потом осторожно спросила:

— Что, Ареле, если тебе поехать в Америку? Он выслал тебе билет на пароход? Все в порядке. У Моисея светлая голова. Он не даст тебе там пропасть. У тебя будет что поесть и где преклонить голову. И может быть, кто знает, когда ты будешь возвращаться, он даже даст тебе немного денег.

Аарон послушался совета жены и поехал. В дороге он исторг из себя в черные волны все, вплоть до материнского молока, которым она его когда-то кормила, но наконец путь был окончен. Его товарищ Моисей радостно приветствовал его. Он показал ему, что накопил в золотой Америке. А потом предложил Аарону:

— Привози сюда свою семью. Америка большая. В Америке «ал-райт». Приезжаешь бедняком и становишься уважаемым человеком.

Аарон поразмыслил, прежде чем ответить отказом. Он собирался обратно. Ему не нужна была Америка с ее удачей.

Как сказал, так и сделал, вернулся домой.

Жена, встретив его, стала расспрашивать, как живет их Моисей и что там за жизнь.

Аарон начал свой рассказ жене и соседям, которые пришли поприветствовать его:

— Господь должен смилостивиться над Моисеем: где он ест, он не спит, где он спит, он не курит, где он курит, он не работает. У него попросту нет места, чтобы остановиться и отдохнуть…

И поскольку он не мог смотреть, как страдает и как несчастен Моисей, а помочь ему был не в состоянии, то оставил его на попечение Господа и поскорее вернулся домой.

— По правде говоря, дорогая жена, нам крупно повезло. Здесь, например, в этой самой комнате, мы едим, спим, работаем, здесь же ты стираешь и готовишь. Не то что мой Моисей, надрывающийся как раб в этой злосчастной Америке.

Вот так оно и было…

Тони Саломон Маарави записал данную сказку по памяти на идише в 1991 г. в Петах-Тиква.

Культурный, исторический и литературный контекст

Анализ иммиграции в Америку и эмиграции обратно в Европу см. в комментарии к сказке ИФА 19949 (наст. т., № 42). В обеих историях персонажем, возвращающимся на родину, неспособным приноровиться физически или морально к жизни в Новом Свете, выступает сапожник — представитель одной из низших профессий в местечковом обществе. Для иммигрантского юмора характерно внимание к столкновению культур; чаще всего вновь прибывший становится объектом этнических шуток, которые высмеивают неспособность иммигранта воспринять более высокий стандарт жизни и приноровиться к нему или подчеркивают различия между новой и старой общинами.

70 СТАЛИН ИСПЫТЫВАЕТ СВОИХ «ДРУЗЕЙ»

Сталин, когда был жив, решил выяснить, какой народ из тех, что живут в России, самый преданный ему. Итак, созвал он людей из каждого народа и спросил каждого.

— Верен ли ты мне? — спрашивал он. — Знаешь ли ты, кто перед тобой?

— Разумеется. Вы наш вождь, отец всех народов, Сталин.

— Верен ли ты мне?

— Разумеется, отец Сталин!

— Готов ли ты погибнуть за меня?

— Разумеется, отец Сталин!

Тогда он берет человека, подводит к окну — дело было на пятом этаже — и говорит:

— Прыгай!

Все смотрят вниз и отступают. Никто не готов прыгнуть. Тут появился еврей. Сталин задает ему все те же вопросы, и еврей отвечает:

— Разумеется, отец Сталин. Разумеется, отец Сталин.

— Готов ли ты погибнуть за меня? Отдать свою жизнь?

— Разумеется, отец Сталин.

Он подводит его к окну и говорит:

— Прыгай!

Еврей, почти не раздумывая, заносит ногу на подоконник, готовый прыгнуть!

Сталин хватает его и говорит:

— Постой! Я не дам тебе умереть. Ты меня удивил! Теперь я вижу, что ты искренне предан мне. Но прошу: объясни, почему из других народов никто не хотел прыгать, а ты решился.

Тот отвечает (со слезами):

— Я скажу правду, отец Сталин. При такой жизни уж лучше смерть. Лучше смерть.

Рассказано Аелет Этингер-Салама ее дедом Мордехаем Гиллелем Крошницем из Польши в 1986 г. в Кирьят-Яме.

Культурный, исторический и литературный контекст

В условиях диктаторского режима юмор является единственной ареной выражения политических взглядов для граждан, и все равно те, кто выступает на ней слишком открыто, иногда расплачиваются жизнью. Так было в Германии Третьего рейха и во время Холокоста в других европейских странах. Так было в Советском Союзе в эпоху Сталина (1879–1953) и позднее. Юмор тем не менее выполняет политическую функцию не только при диктаторском режиме, но и при других формах власти.

Сталинский террор в СССР был разрушителен для жизни многих этнических групп. Среди других этнических групп евреи стали объектом ряда специальных антисемитских мер, выработанных политикой правительства и лично Сталиным [1]. В настоящей истории рассказчик не указывает национальность других персонажей, но по своей форме сказка следует схеме этнических шуток, в которых национальная принадлежность персонажа имеет культурное и комическое значение.

1 О жизни евреев в Советском Союзе и об отношении к ним Сталина см.: Lustiger, A. Stalin and the Jews: The Red Book. The Tragedy of the Jewish Anti-Fascist Committee and the Soviet Jews (New York: Enigma Books, 2003); Pinkus, B. The Jews of the Soviet Union: The History of a National Minority (Cambridge, UK: Cambridge University Press, 1988); Rucker, L. Staline, Israel et les Juifs (Paris: Presses Universitaires de France, 2001).

71 КОММУНИЗМ И РЕЛИГИЯ

Задумал Сталин реформировать религию. Что значит «реформировать религию»? Захотелось ему, чтобы религии учили, что коммунизм начался не теперь с революции, но что и в Библии проповедуется коммунизм и что коммунизм был всегда.

Так вот, призвал он главу православной церкви, самой важной в России. Это была их религия. И спрашивает его, говорит главному священнику, патриарху:

— Нужно реформировать религию и учить каждого, кто приходит в церковь, что коммунизм начался в давние времена и что Библия проповедует коммунизм.

— Это невозможно, — говорит Патриарх, — коммунизм против религии. Как я могу такое совершить — исказить Библию?

Призвал Сталин главу католической церкви в России и услышал тот же ответ:

— Невозможно.

Он призвал главу мусульман (Узбекистана, Казахстана и Туркменистана), и тот сказал то же самое. После этого призвал он главного раввина.

Главный раввин был в Москве. Раввин говорит:

— Товарищ Сталин, не нужно ничего изменять. Мы признаём тот факт, что коммунизм существовал изначально. Библия говорит о нем с первого дня.

— Как такое возможно? — спрашивает Сталин.

— Написано, что Адам и Ева были наги и босы и должны были обходиться одним лишь яблоком, а им говорили, что они живут в раю. В точности как здесь у нас.

Рассказано Аелет Этингер ее дедом Мордехаем Гиллелем Крошницем в 1986 г. в Кирьят-Яме.

Культурный, исторический и литературный контекст

В сказке просьба Сталина отражает печально известную в Советском Союзе практику исправления истории в соответствии с политическими и идеологическими целями правительства. Согласно коммунистической интерпретации макрксистской философии советский режим отрицал религиозное поклонение в рамках любой веры и насаждал среди своих граждан идеологию атеизма. Хотя данная шутка нацелена на антирелигиозные меры советского режима, она следует схеме рассказа о религиозном диспуте в еврейской традиции.

Классическая история повествует о правителе хазар, кагане, обратившемся в ислам в 737 г. н. э., а через три года — в иудаизм. Один из рассказов в еврейской традиции, посвященный данному событию, включает религиозный спор между представителями ислама, христианства и иудаизма, каждый из которых защищает превосходство своей веры [1]. В настоящей сказке тем не менее раввин выступает как персонаж цикла современных еврейских этнических шуток, демонстрируя свое превосходство посредством остроумных реплик, находчивых действий и ловкого поведения [2].

1 Bin Gorion [Berdyczewski], М. J., ed. Mimekor Yisrael: Classical Jewish Folktales (Bloomington: Indiana University Press, 1990), 228–231 no. 122–123.

2 Cray, E. The Rabbi Trickster 11 Journal of American Folklore 77 (1964), 330–345; Mintz, L. E. The Rabbi Versus the Priest and Other Jewish Stories // Jewish Humor (Ed. A. Ziv. New Brunswick, NJ: Transaction Publishers, 1998), 125–134.