Езда без правил

КОШКА

— Алло.

— Скажите, у вас продают сиамских кошек?

— Только волжским котам!

Андрей звонил из автомата, который был у самого подъезда Ирины. Через десять минут она спускалась вниз, и они отправлялись на поиски красивой жизни.

— А что мы такие невеселые? Опять двойка? — улыбалась Ирина.

— Да нет, так… Не обращай…

— Кошка видит и в темноте, как я могу не обращать? — дурашливо сказала Ирина. — Нашего мальчика опять злая мачеха обидела?

«Мачехой» Ирина называла Наташу. И это получалось как бы и не обидно, а просто такой элемент игры.

— Ладно, куда пойдем? — ушел от неприятной темы Андрей.

— Это зависит, — сказала Ирина.

— Все нормально. Получил наследство.

— Хочу в «Арагви». Все-таки что-то восточное во мне есть. Не знаю откуда. Может, мамка моя согрешила…

Кучка продрогших людей терпеливо переминалась у входа в ресторан, с надеждой глядя на световое табло с четкой надписью «Мест нет». Иногда эта надпись гасла, и тогда швейцар барским жестом указывал на очередников и впускал их в шумное ресторанное нутро.

Андрей уже знал, как следует вести себя в подобных случаях. К стеклу двери прижимается десятка, а когда швейцар распахивает дверь, говорится некий пароль:

— У нас заказано.

Это и для швейцара, и для очереди.

Столик на двоих. Белая скатерть.

— Цыплята не очень жирные? Парочку нам. Лобио… Сегодня кто у нас шеф-повар? Николай Федорович? Тогда лобио… Овощи свежие? Хорошо, побольше… «Киндзмараули» какого года? А постарше не найдете, Михаил Михайлович? Отлично. И коньячку грамм двести. Какой у нас нынче? «Арагви»?.. Жестковат… А нет армянского? Да-да, я понимаю, ресторан грузинский, но мы-то интернационалисты, а, Михаил Михайлович? Ну и прекрасно. Пока все, там видно будет…

Михаил Михайлович раскланялся.

— Завтра, Андрюша, нас с тобой пригласили во французское посольство. Они теперь крутят по четвергам свои фильмы. Обещали Бунюэля.

— Хорошо, как скажешь…

— Скажу — улыбнись.

— Запросто.

— Нет! Лучше не надо! Перестань! Плакать хочется!

Михаил Михайлович принес заказ. Мигом расставил.

— Это что такое? — спросила Ирина, указывая на коробку конфет.

— Это вам от того стола. Вы позволите?

— Андрюша? — посмотрела Ирина вопросительно.

— Отнесите обратно.

Михаил Михайлович не двигался.

— Так не принято, Андрюша. Надо перебить, — сказала Ирина.

— Хорошо. Два коньяка им отправьте.

— Слушаюсь.

— Ну, мальчик, за тебя. — Ирина подняла бокал. — Ты очень хороший мальчик. Мамочка тобой довольна.

— Спасибо.

Они выпили. Андрею не очень хотелось есть, на смотринах он натолкался картошкой. А Ирина ела с аппетитом, вкусно, умело работала вилкой и ножом.

— Разве курицу едят вилкой? — спросил Андрей.

— А как? — удивилась Ирина.

— Рыбу, птицу и девицу берут руками.

— Из этой сельповской народной мудрости верен только последний постулат, да и то в ограниченных случаях. Это придумали солдаты на привале, копаясь ложками в своих котелках. В самом деле, запомни, Андрюша, ведь тебе это ой как пригодится, руками едят только дичь. Все остальное едят с помощью вилки и ножа. Для рыбы существуют специальные ножи с такой вот небольшой выемкой, чтобы отделять мясо от костей…

— Песня посвящается прекрасной даме в бордовом платье, — вдруг объявил солист оркестра.

Ирина повернула голову и увидела, как из-за большого стола поднялось несколько мужчин и, приложив руки к сердцам, поклонились ей.

— Нарываются, — сказал Андрей.

— Нет-нет, ничего, это даже весело, — улыбнулась Ирина. — Пойдем танцевать.

Она подхватила Андрея под руку и вывела на пятачок. Андрей не знал, как танцевать, потому что оркестр играл «Лезгинку». Но Ирина тут же нашлась, она склонила набок голову, отвела руки в сторону и мелкой плывущей походкой двинулась вокруг партнера. Поклонники захлопали. Андрей чувствовал себя чурбаном. Он пожимал плечами, неловко улыбался и только поворачивался за ходящей по кругу Ириной.

Его выручил один из поклонников. Он вылетел на пятачок и, дико завращав глазами, стал выделывать такие коленца, что куда там ансамблю песни и пляски Грузинской ССР. Андрей отошел в сторонку к окружившим пятачок хлопающим посетителям и тоже стал ударять в ладоши в такт музыке.

«Наверно, в ней правда есть что-то восточное, — подумал он. — Только вот что?»

— Сто рублей…

Андрей не сразу понял, что обращаются к нему.

— Что, простите? — обернулся он к мужчине в синем блайзере с эмблемой на груди.

— Триста, — сказал мужчина.

— В смысле?

— Пятьсот рублей, э?

До Андрея начало доходить.

— Нет, — сказал он, еще принимая предложение за шутку. — Мало.

— Так заберем, — сказал мужчина с улыбкой.

— Попробуй.

— Семьсот.

— Пошел ты!

Мужчина отошел. У Андрея внутри начало все дрожать.

«Звякнуть Антону? Созвать ребят? — лихорадочно соображал он. — Нет, не приедут… Евгений Иванович?.. Конечно, еще пусть сопли тебе подтирает!.. Ну влип!..»

Музыка кончилась. Ирина милостиво позволила партнеру поцеловать руку и подошла к Андрею.

— Успокойся. Они ничего нам не сделают, — прошептала она. — Пойдем сядем.

— Мне за тебя предлагали семьсот рублей, — сказал Андрей.

— Немного. Значит, мелковаты мужчинки. Эти и драться полезут. Пфи… Ненавижу Восток.

— От их стола вашему столу.

Михаил Михайлович поставил вазу с букетом роз, две бутылки шампанского и еще две коробки конфет.

— Михаил Михайлович, вы их знаете? — спросила Ирина с улыбкой.

— Первый раз вижу. Залетные.

— Это худо.

— Удалить?

— Сколько?

— Пятьсот.

— Мы подумаем.

Михаил Михайлович ушел.

— У тебя есть? — спросила Ирина.

— Столько нет.

— Тогда ничего не остается. Встречаемся у Пушкина.

Она встала, не дав Андрею сказать ни слова, и прямиком направилась к столу поклонников.

Там поднялся шум и гвалт. Ирину усадили, стали наливать шампанское, но она остановила ухаживания, что-то серьезно сказала мужчине в блайзере, тот поднялся и подошел к Андрею.

— Молодец. Держи.

И выложил на стол несколько сотенных.

«Сволочь», — подумал Андрей неизвестно про кого.

Налил себе полный бокал коньяка и выпил его залпом.

«Что я вообще тут делаю?! На фига мне все эти поганые грузины, официанты, «лезгинки», цыплята?.. На фига мне вообще эта «красивая жизнь»? Ей захотелось пошалить? На мальчиков потянуло? Но я-то тут при чем? Куда меня несет? Я же люблю Наташку. В самом деле, я люблю только Наташку. Неужели с ней нельзя пойти в ресторан или в Большой театр? На нее тоже будут оглядываться. Только никто никогда не предложит ее продать. Она просто не такая! Она — чистая, что ли… К ней не пристает всякое… Не-е-т, все, надо с этим завязывать. Все-е, хватит, повеселился. Сыт, пьян и нос в табаке…»

К столу подошел Михаил Михайлович, увидел купюры, кивнул понимающе, отсчитал шесть сотен и спрятал в карман.

— Все будет сделано, будьте спокойны.

Андрей как-то равнодушно посмотрел на него, он уже мало что понимал, да и не хотел ничего понимать.

«Надо идти. Надо встать и уйти отсюда, — говорил он себе. — Вот сейчас только выпью еще и — домой. И все расскажу Наташе. Все! Честно и прямо. Пусть… Она простит. Она поплачет, но простит. Она же знает, что я только ее люблю».

Он снова налил себе коньяку.

И в этот момент в зал вошли трое милиционеров.

Даже музыка смолкла. Было тихо, словно в зале не было ни одного человека.

Милиционеры прошлись между столов и остановились у того самого большого, где Ирина оживленно беседовала с поклонниками.

— Проверка документов, — сказал один из милиционеров. — Предъявите паспорта, пожалуйста.

— Э-э, командир! Какие паспорта? Мы же просто немножко гуляем, немножко отдыхаем, да? — Мужчина в блайзере лучезарно улыбался.

— Документы, пожалуйста, — ответил милиционер.

— Слушай, пойдем, поговорим, я тебе все объясню, э!

— Сядь. И покажи паспорт.

— Э-э-э… Це-це-це… В гостинице паспорт.

— Так. Остальные.

Поклонники стали доставать документы, милиционеры внимательно рассматривали их и оставляли у себя.

— Так, вы все, встали и пройдемте, — милиционер повернулся и пошел к выходу.

— И я? — растерянно спросила Ирина.

— Я сказал — все!

Андрею стало весело.

«Так тебе и надо!» — злорадно улыбнулся он.

Компанию вывели из зала, и снова заиграл оркестр, заговорили посетители, забегали официанты.

«Ну, вот и все. — Андрей встал. — Все хорошо, что хорошо кончается».

Домой он добирался на метро. Чуть не проехал, потому что от выпитого его сразу сморил сон.

Вдохнул на улице морозный воздух — хорошо! Мелкий снежок тает на щеках. Завтра придется лопатой пошуровать. Ничего, полезно!

— Даже Пушкин замерз, а я так просто мороженая кошка.

Ирина стояла у подворотни, в руках теплился огонек сигареты.

— Ты что, забыл? Мы же договорились.

Андрей опешенно молчал.

— Ну ладно, пошли.

— Я думал, тебя с ними загребли.

— Наивный чукотский мальчик, — улыбнулась Ирина. — Меня отпустили с благодарностью. Милиционерики теперь на пятьсот рублей купят женам теплые рейтузы…

— Ира… Знаешь… Я никуда не пойду… И вообще, прости меня…

— Ага… Такой, значит, поворот событий? — Ирина запустила окурком в стену, тот ударился снопом искр. — Каяться будешь? Просить у мачехи прощения?

— Да.

— Хорошее дело. Достойное. Я тоже хочу. Мне ведь тоже есть в чем покаяться. Пошли каяться вместе. — И она вошла в подворотню, направляясь прямо к двери в их «дворец».

Андрей схватил ее за руку.

— Перестань.

— Нет. Не перестану. Я тоже хочу правды. Вполне законное желание.

— Ты никуда не пойдешь.

— А какая разница? Ты же все равно собираешься каяться. Или не до конца? А? — Ирина с усмешкой смотрела на него.

— Зачем я тебе нужен? — спросил Андрей.

— Я уже тебе сказала…

— Хватит дурачиться! Зачем я тебе нужен?! Вон их сколько!.. Да любой за счастье посчитает!..

— А мне нужен ты, и я тебя никому не отдам, — спокойно сказала Ирина.

— Но зачем? Зачем?!

— Зачем? Хочешь знать? До сих пор не догадался? Я иностранная разведчица! Мне надо внедриться в круги советской дипломатии!

«И эта тоже!» — подумал Андрей, вспомнив Евгения Ивановича.

— Я серьезно…

— Да я люблю тебя, понял, дур-рак! Я тебя просто люблю! Имею я право хоть раз в жизни влюбиться?! Да, в дурака! Но я и сама еще та дура! Что я в тебе нашла? Провинциал! Деревня! Тундра! Сельпо! Темнота непроцарапанная!

Глаза ее сузились, губы дрожали, она вот-вот готова была расплакаться.

— И я тебя не отпущу! Ты мой. Только попробуй шагнуть! Увидишь, что будет.

Андрей смотрел на нее с ужасом. И с восхищением. И еще с гордостью. Кому не польстит такое признание? Эта красавица любит его. Она от него без ума. Хорошо…

И страшно…

Андрей ничего не сказал.

Он подошел к обочине и стал ловить такси.

— Мур-р-р… — сказала Ирина, прижимаясь щекой к его груди. — Мур-р-р… мяу…