Фехтовальщица

Глава 36

Никто не спрашивал нас: «Готовы?» и не давал команду к бою. Может, потому первый укол мы пропустили? Амбридж давила, напирала, чиновники и авроры–служаки поддерживали ее беспрекословно, а иных она в свою команду и не брала. Наши же ряды поразил разброд и разобрало шатание. Как я и предполагала, аристократы — что слизеринского, что гриффиндорского воспитания — изо всех сил увиливали от участия. Профессор Блэк оказался тем еще эгоистом. И ни в какую не отвлекался от ловли симпатичных барышень на свою косу. Спал до полудня, вел полагающиеся часы, а потом камином отправлялся в Дырявый Котел и далее, до рассвета, в маггловский Лондон. Он даже мантию надевал не на каждый урок, чтобы не терять время на переодевание. Старшекурсницы вздыхали ему вслед. Некоторые чистокровные барышни приналегли на маггловедение, планируя через полгодика–годик открыть свою охоту–рыбалку на красавца–аристократа.

С точки зрения профессора Блэка все пока было абсолютно нормально — битв нет, несправедливостей не творится, а уж если что случится, так он сразу же все бросит. Именно так он разъяснил ситуацию своему крестнику. И не услышал (не захотел услышать) робкие возражения, что когда все будет плохо, может оказаться слишком поздно что–либо предпринимать.

Мистер Малфой видел и понимал больше, но нам от этого было не легче. Главным образом проблема заключалась в том, что Драко отца не только боготворил, но и побаивался, а потому особую настойчивость в разговорах и письмах не проявлял. Я, к слову, вспомнила, что и меня спасать мальчишка кинулся один, не побежал за помощью к сиятельному и всемогущему батюшке. У самого же старшего Малфоя было слишком много дел и без того, чтобы вникать в проблемы стаи оборотней. Для него равно хорошим решением будет и их переезд и их полная зачистка. Я очень ясно это видела (кажется, и не только я), вот только все понятливые не спешили со своими озарениями к Дракону. Потому дело с привлечением «тяжелой артиллерии» затягивалось на неопределенный срок.

Но что удивительнее всего — нам мешали выстроить хоть какую–то оборону даже сами оборотни. А зачинщиком выступал дядька Рыжий. Это уж совсем ни в какие ворота не лезло! Они вели себя непримиримо и бескомпромиссно, в штыки принимая любые варианты, в которых надо было не просто ровно сидеть на месте, в привычном, хоть и не очень удобном мирке, а пробовать новое, меняться и двигаться. Я могла их понять, но принять такое поведение не могла. В конце концов, они ведь не только за себя отвечали! В общине были дети и помимо Гарри — Маугли. Друга–то мы так или иначе выручим. Нам мой наставник пообещал если что взять мистера Эванса на работу — добывать редкие ингредиенты и всякие штуки. Конечно, не самая безопасная и почетная работа. И уж точно не очень уж прибыльная. Зато мистер Бёрк обещал решить вопрос с жильем и даже пристроить, как он выразился, «щенка» на должность курьера. Но все это на совсем уж крайний случай. Надежд у меня было море: что Дракон преувеличил «темный потенциал» чиновников, что оборотни одумаются, что само утрясется, что и поумнее меня найдутся люди, которые вмешаются и все решат без жертв. Ну, думаю, у каждого была ситуация, в которой приятно было верить, что все сложится «как–нибудь так». А значит, все знают, что никогда оно «так» не складывается.

Братья Уизли подслушали наши беседы о планах борьбы с представителями Министерства, что–то там себе подумали и вдруг «обрадовали» Винсента, столкнувшись с ним в коридоре, что поддержат нас в нашей «святой борьбе». Если б я знала, что они имеют в виду! А ведь, казалось бы, прошлый год должен был к этому подготовить, ознакомить с их характером, так сказать. Но как говорят: «Чтоб я сейчас был таким умным, как моя жена потом». Мисс Амбридж, расположившаяся в гостевых комнатах замка оказалась в самом центре безумия, которое близнецы называли шутками. В ход пошли и неожиданно взрывающиеся хлопушки и петарды, и кнопки на стул, и лягушки в ванну. А в ответ — в ответ на темных тварей посыпались темные проклятия. Амбридж же съехала из гостевых покоев, вдобавок ко всему затаив зло еще и на школу. Боже ты мой, ну кто их просил–то?!

Зато с близнецами неожиданно спелся дядька Рыжий, и без того уже за свой несдержанный нрав получивший пару штрафов. Питер Эванс злился, просил отложить игрушки на то время, когда решается серьезное дело. Шурин[45] его не слушал.

А школьная жизнь тем временем катилась своим чередом.

Заметив наши сборы на пригорке, учителя взволновались и увеличили массив заданий, внеклассных часов и отработок. Отработки появились во множестве с тех пор, когда в подвалах школы что–то басовито бумкнуло. Рон Уизли тогда прибежал в гостиную факультета с совершенно квадратными глазами и вопил, что гадкие слизни решили взорвать школу. Ерунду городил, разумеется. Просто наши великие зельевары чуть–чуть перемудрили со своим грандиозным экспериментом. Но профессор Гринграсс оказался на высоте — школа уцелела, все выжили. И даже в Больничное крыло попал только бедолага Невилл, который больше травник, чем зельевар. Так что профессора скорее прицепились к поводу с этими своими отработками, придираются специально, чтобы мы меньше по школе бегали. Отчистив три котла, Драко пришел к тем же, совершенно его не устраивавшим, выводам. Меж тем, дела у оборотней шли все хуже. Мисс Амбридж упивалась властью, используя любой, малейший повод себе на благо. Она явно, напоказ, даже едва ли не в какой–то извращенной форме получала удовольствие от возможности кого–то принизить, уязвить, назначить штраф или физическое наказание. Я не сразу это узнала, но, оказывается, авроры по ее приказу не гнушались двинуть дерзкого оборотня кулаком или приложить заклинанием. Чиновница же без устали подчеркивала, что здесь она по поручению министра. Репутация Корнелиуса Фаджа пошатнулась (любопытные, обладающие достаточным временем, чтобы следить за развитием ситуации школьники делали скоропалительные, далеко идущие выводы, как это свойственно подросткам, настраивая видение ситуации на максимальную яркость и контраст). А юный Малфой тем временем чистил котлы в зельеварне. Дракон был просто не в состоянии вытерпеть такой кошмар. Его деятельная натура требовала найти хоть какой–то выход. Идею подали мои постоянные отлучки на занятия с наставником. Нас с Гарри донимали отработками меньше остальных, поскольку свободного времени у нас и так было не много — дополнительные занятия, сами понимаете. В тот же вечер Драко отписал папе. Папа впечатлился. И уже со следующего понедельника отважный и безрассудный гриффиндорец посещал дополнительные занятия по магической юриспруденции. Пожалел он об этом уже на втором занятии — горшки тереть и то не так нудно было. Но назад было уже ничего не отыграть.

Больничное крыло посетила леди Августа. Пообщалась с внуком, побродила по школе. С интересом расспросила учителей о наших дополнительных занятиях, еще раз пообщалась с внуком. И величественно удалилась, вдохновленная идеей и недовольная воспитанником. Невилл обеспокоился. И в тот же вечер, в одной пижаме сбежав из Больничного крыла, договорился с профессором Спраут о дополнительных занятиях по ее предмету, пока он учится на младших курсах и об ученичестве после сдачи СОВ. Бабушка, вернувшаяся в школу с наставником по ЗоТИ, отставным аврором, опоздала на считанные минуты.

А у Гарри Поттера были свои, ни на что не похожие проблемы.

Однажды, в поисках совета, он подсел ко мне на зельеварении, оставив Грегори, к его неудовольствию, на попечение Драко (жестокий Дракон не позволял напарнику ставить безудержные эксперименты, потому что взрыв запросто мог испортить его безупречную прическу и мантию. По этой причине на зельях рядом с Драко очень любила сидеть я и Лаванда. Но — вот уж противоречивая натура — мальчишке с нами было скучно. Обычно он садился с Гарри или Симусом — и не шаблонно творят, и не переувлекутся, испортив зелье и оценку за урок).

Так вот, зелье мы в тот раз запороли, вместо вдумчивой варки тихо переговариваясь, склонившись над котлом:

— Я ее боюсь. Что мне делать, Гермиона?

— Как минимум, разъяснить подробнее. Знаешь, когда я однажды на обеде вычислила, что Невилл говорит про профессора Флитвика, у меня была, так сказать, реперная точка, от которой можно было строить догадки и предположения. Сейчас же ты можешь говорить о ком угодно. Разве только местоимение четко указывает, что пугающий тебя объект женского пола.

— Да ты же тоже на нее постоянно поглядываешь. Только тебе хорошо, она не на твоем факультете учится…

— А, та конопатая первокурсница. Да, странный ребенок. Но чтобы прямо пугаться…

— У нее глаза, как у змеи. Даже страшнее. Змеи улыбаться умеют и вообще хорошие. А эта… Уставится и смотрит. Знаешь, как в Омене. Маленький ребенок, но смотрит из него на тебя что–то большое и черное. А от улыбочки — мороз по коже продирает. Я однажды в темноте ее смешок услышал. Тьма, легкие шаги и тихий такой детский смешочек. И опять только тьма и тишина. А потом опять шаги. Так я потом, ты только не говори никому, — Гарри склонился еще ниже над котлом так, что мы стукнулись макушками, — я под одеяло залез с головой и до утра вылезти боялся. Так до самого рассвета просидел, таращась в темноту. А она, кажется, приходила и стояла на пороге нашей комнаты. Гермиона, так страшно было! И жарко очень под одеялом.

— Гарри, ты не преувеличиваешь? — следуя взрослому шаблону спросила я. Взрослые должны быть скептиками. Монстров же в шкафах не бывает. Ага, и волшебства не существует. И против воли вспоминался давящий, ненавидящий взгляд первокурсницы, от которого на самом деле становилось не по себе. Это мне, несколько раз издалека девчонку увидавшей. А Гарри с ней на одном факультете, там и не скрыться толком никуда.

Чем больше времени проходило с того разговора в подземельях, тем неспокойнее становилось у меня на душе. Уже к ночи того дня я тоже не могла заснуть. Бедный Гарри. Надо же, какой кошмар! Я отлично помнила фильм «Омен». И помнила того милого ребенка с черным взглядом. Страшно. Я накручивала себя, вспоминая каждый жест, каждое движение маленькой слизеринки. Но ничего толком вспомнить не смогла. Вроде бы она на пару минут задержалась под Распределительным Колпаком. Как это бывает, когда студента можно распределить сразу на несколько факультетов и нужен диалог, чтобы выбрать точно. Кажется, ее не очень любят однокурсники. Сторонятся. И определенно есть в ее взгляде, устремленном на Гарри Поттера что–то жадное, ревнивое… голодное. Ох, боженьки, дайте до утра дожить! Надеюсь, мальчишки забаррикадировались там в комнате? А утром обязательно нужно сходить к профессору Гринграссу и узнать — бывают ли в магическом мире одержимые бесами.

С утра я попыталась расспросить о девчонке Драко. Он всегда и обо всех в магическом мире знает. Лаванда тоже может много порассказать, конечно, но Малфой хорош тем, что слухов избегает, выдавая только факты. Ну и редкие предположения, которые для него настолько очевидны и достоверны, то их можно не колеблясь принимать на веру.

— Драко, слушай, а ты случайно не знаешь, что за девочка постоянно таращится на Гарри. Нехорошим таким давящим взглядом. Такая, знаешь, худенькая, конопатенькая.

— Уизли, что ли?

— Нет. При чем тут Уизли? Я же говорю — девочка, первокурсница…

— Рыжая, конопатая, в дешевой одежде и с потрепанными учебниками… — тем же тоном, качая головой подхватил Драко. — Говорю же тебе — Уизли. Седьмая по счету. Это семейство плодится, как свиньи. Или даже — как рыжие тараканы.

— А ты видел таракана? Серьезно? В мэнорах и так бывает?

— Эй!

— Знаешь, не очень хорошо так вот о людях говорить.

— Знаешь, ты спросила, я ответил. Эта твоя привычка всех подряд сирых и убогих защищать — тоже, знаешь, мало кого в восторг приводит.

— И о каком из моих поступков ты сожалеешь? — нахмурилась я, вспоминая, как героически прятала Малфоевскую тетрадку.

— Ни о каких. Потому пока и молчал. — Буркнул Драко, явно вспомнив о том же самом.

Что–то я не проснулась еще. Срываю утреннее раздражение на друзьях. Ай–ай–ай, не хорошо как!

— А ты не замечал за ней странного? — помолчав, все–таки решила не прерывать разговор я.

— Ты с утра меня специально так расспрашиваешь, чтобы повод поругаться был? Сейчас я опять что–то не то отвечу, а там, слово за слово…

— Нет–нет. Мне правда важно знать. И еще — ты слышал, бывают в магическом мире одержимые?

— Бывают. Точно совершенно. Мне перед первым курсом отец целую лекцию прочел, что делать, если на тебя напал одержимый.

— Это после первого сентября, что ли? Квиррелл одержимым был?

— Э. Ну, да. Так и есть… почти. В общем, «да» на оба вопроса. А при чем тут наш неслучившийся профессор?

— Да вот, почудилось нехорошее.

— Про рыжую? Шутишь!

— Увы, не шучу.

— Жалко, крестный уехал! Он бы ее быстро раскусил! А может профессора Блэка озадачим? Он же из темного старинного рода. Наверняка умеет и изгонять, и подселять по мере необходимости.

— Я вообще–то к профессору Гринграссу думала обратиться…

— Гринграсс перед проверкой может сообщить Уизли наши имена. Если она одержимая, дух нас с тобой запомнит и будет искать. В снах и наяву. А если нет — пигалица пожалуется братьям. Как тебе идея войны? Там одни близнецы чего стоят. А ведь кроме них есть еще Персик и Ронникинс. Но если ты настаиваешь, чур, Рончик моя жертва.

— Остынь–ка, кровожадный наш. Давай, еще чуть подумаем. Да не на пару, а пригласим и главное заинтересованное лицо. Он, кстати, и профессору Снейпу написать может, и профессора Блэка озадачить. И с невыразимцами в прошлом году подружился. Может, напишет им? Пусть что–нибудь посоветуют.

Пожалуй что, уже становится традицией — все мои кипения и бурления заканчиваются пшиком. Ну, да так все равно гораздо лучше, чем проморгать что–то серьезное.

В этот раз, по крайней мере, «спасатели» обошлись без ненужного шума. Приехал мистер Джонс. Повидал Гарри, поболтал со мной. Обсудили с ним ритуалы, он подарил мне книгу на приближающийся День рождения. Шикарное издание с крайне маленьким тиражом — всего тысяча экземпляров. О шаманах и их вкладе в современную ритуалистику. Я поделилась своими переживаниями об общине оборотней. На том и закончился недолгий визит невыразимца. Раскланялся с профессором Флитвиком и директором Слагхорном и уехал. А после прислал мне письмо, что одержимости никакой нет. Девочка нормальная (в пределах статистической погрешности). Остерегаться ее стоит. Но только потому, что она на беду влюбилась в Гарри Поттера. Не в нашего Гарри, а того придуманного мальчика, о котором ей рассказывала сказки любимая мамочка. Влюбилась–то как бы понарошку, а вот ревнует очень даже по–настоящему. Все остальное — случайные совпадения и наши с Гарри выдумки.

А было все так:

Отправилась Джинни Уизли на Слизерин, чтобы быть рядом со своим кумиром. И решила ночью на него на спящего полюбоваться. Шла и думала: «Как хорошо, что лестница в комнаты мальчиков не замагичена». Даже рассмеялась от осознания этого счастливого поворота судьбы. А герой не спал. Он вообще зря так подолгу не спит. Вот и дома, еще у магглов он совершенно напрасно подсматривал, когда дядя с тетей ночью смотрели «Омен». И вместо любовного пыла или там возмущения от бесцеремонности девицы Уизли, чуть от страха заикаться не начал. И подружка его магглорожденная то же кино посмотрела и туда же — одержимость, опасность.

Самое опасное — получить от конопатой первокурсницы посылку с гноем бубонтюбера, какие шлют соперницам многие ревнивые барышни. Но это легко предотвратить. Чтобы почту проверять, есть специальное заклинание. Профессор Флитвик наверняка не откажет…

И профессор, разумеется, с радостью показал нам заклинание. Мы его разучили, отработали под присмотром и взяли в привычку проверять так письма. Абсолютно все, даже от родителей (в смысле, нам пока только от родителей письма и приходили, но надо же на чем–то тренироваться). На этом все посчитали ситуацию исчерпанной и поспешили забыть о «Деле конопатой первокурсницы». Как выяснилось в дальнейшем — очень зря мы это сделали.