Фигляр

Глава 7

УЛИЦА НЕДАЛЕКО ОТ КЛАДБИЩА ЧОНГСИН. ДЕНЬ.

Пак Чон-хо (удовлетворённо):

— Вот и хорошо Ин-хо. Дай Ли Гён-су свой номер. У нас сегодня ещё одна важная встреча на рыбзаводе. Потом заедем за тобой.

Ли Гён-су (достаёт для обмена контактами свой смартфон):

— Либо я, либо секретарь Чон Со-мин свяжемся с тобой. Тебе нужно время собраться? Где тебя забирать?

Ин-хо (протягивая свой смартфон):

— Да. Я буду ждать в доме Сонг-вон-нима.

Пак Чон-хо и Ли Гён-су отправляются в сторону стоянки автомобилей.

Чхве Мин-сок (провожая взглядом уходящих мужчин):

— Тебя подвезти? У меня тут машина.

Ин-хо (соглашаясь):

— Было бы не плохо.

ДОМ КАНГ СОНГ-ВОНА. ДЕНЬ.

Старый особняк возвышается на тихой улице старого района Пусана, где широкие аллеи обсажены вековыми платанами. Дом построен в традиционном корейском стиле ханок, но с современными элементами. Каменный фундамент и деревянные колонны сочетаются с большими стеклянными панелями, которые отражают зелень сада.

Ворота, окрашенные в тёмно-красный цвет, массивны и внушительны. На них висит изящная металлическая табличка. За воротами виднеется аккуратно подстриженный газон и дорожка из серого гранита, ведущая к просторному крыльцу.

Из подъехавшего автомобиля выходит Ин-хо. За рулём сидит Чхве Мин-сок.

Чхве Мин-сок (по приятельски):

— Удачи тебе Ин-хо-ним на новом месте.

Ин-хо (улыбаясь):

— Спасибо Мин-хо. Буду скучать по твоим песням.

Чхве Мин-сок (радостно):

— Файтинг.

Ин-хо (машет рукой):

— Всё, езжай.

Ин-хо заходит в дом. Просторная прихожая с деревянными полами и сдержанным декором. В углу стоит старинная ваза с искусно выполненным рисунком журавлей. Гостиная представляет сочетание современной мебели и традиционных элементов. Низкий деревянный стол, вокруг которого расставлены подушки, соседствует с кожаными диванами. На стене висит картина с изображением гор Тэхва. Ин-хо проходит к выходу во внутренний дворик. Через большие раздвижные двери открывается вид на внутренний сад с прудом, где плавают карпы кои. Бамбук и каменные дорожки создают атмосферу спокойствия.

Ин-хо проходит в зал для медитаций и занятий единоборствами. Просторное помещение с полами из тёсаного дерева, отполированного до мягкого блеска. Вдоль одной стены выложены циновки. На другой стене подвешены деревянные мечи моккум и тренировочные палки, установлена деревянная рама для отработки ударов ногами и руками. С потолка свисают традиционные боксёрские мешки, набитые рисовой шелухой.

Ин-хо входит через традиционные бумажные двери ханжи, пропускающие мягкий свет из внутреннего сада. Сняв обувь и оставив её у двери, он ступает на пол, ощущая, как его ноги касаются холодного дерева. Тишина здесь глубокая, почти осязаемая, лишь лёгкий звук дыхания и его собственные шаги нарушают покой. У окна, стоит старый деревянный стол с несколькими чашками для чая и набором для каллиграфии. Ин-хо проходит в зону медитации, поднимается на подиум с тонкими хлопковыми подушками. В углу, стоит маленький изящный столик с бронзовым колоколом и курильницей для благовоний. Ин-хо инстинктивно прикрывает глаза, задерживает дыхание, чтобы поглотить этот момент полной тишины. Он осторожно берёт одну из тонких палочек благовоний. В воздухе витает сладковатый аромат сандала. Поджигает палочку от стоявшей рядом зажигалки. Как только пламя коснулось кончика, лёгкий дым стал извиваться в воздухе, превращаясь в тонкие струйки, которые плавно растворяются в тишине комнаты. Ин-хо аккуратно помещает палочку в курильницу, настраиваясь на глубину этого ритуала.

Склонив голову и прижав ладони к коленям, он медленно опускается на одну из хлопковых подушек. Каждое его движение размеренно и спокойно, как будто он на мгновение стал частью этого тихого пространства. Дым от благовоний, лёгкий и невидимый, струится вокруг него, как невидимая река времени, унося мысли в небытие.

Ин-хо закрыл глаза и начал медленно и глубоко дышать. Вдох — и мир уходит на мгновение в туман. Выдох — и мысли становились прозрачными, как воды горного озера. Звуки внешнего мира утихли, оставляя только внутренний ритм сердца, который гармонировал с каждым вдохом и выдохом. Ин-хо погружается в медитацию.

САЛОН АВТОМОБИЛЯ. ДЕНЬ.

Просторный салон лимузина, отделанный тёмной кожей. Окна глубоко тонированы, и свет снаружи проникает лишь частично, создавая атмосферу уединённости и спокойствия. Внутри царит полумрак, который лишь подчёркивает роскошь интерьера. Мягкие кожаные сиденья словно обнимают пассажиров, а в воздухе витает едва уловимый аромат дорогого одеколона и свежести.

Лимузин проезжает по городским улицам. Через большие тонированные окна лимузина открывается захватывающий вид на Пусан. Город полон жизни и движения: люди спешат по своим делам, автомобили мчатся по улицам, а рекламные щиты и витрины магазинов ярко выделяются на фоне современных небоскрёбов. Лимузин мягко скользит по дороге, его шины почти бесшумно касаются асфальта.

Пак Чон-хо (задумчиво глядя в окно):

— Этот город, как и порт, никогда не знают покоя, в любое время.

Ли Гён-су (кивая, также глядя в окно):

— Да, господин. Но сейчас он особенно напряжён. Эти протесты могут перерасти в серьёзные беспорядки.

Пак Чон-хо (переводя взгляд на Ли Гён-су):

— Что, думаешь, Дон Ку-сон не удержит ситуацию под контролем?

Ли Гён-су (немного задумавшись):

— Я не знаю сачжан-ним. В любом случае нам надлежит принять меры. Надо усилить охрану рыбозавода. И разместить больше лояльных нам людей в порту.

Пак Чон-хо (соглашаясь):

— Ты всегда был слишком осторожен, Ли Гён-су. Но в данном случае я согласен с тобой. Эти меры не будут лишними.

Ли Гён-су (кивая):

— Конечно, господин. Я уже начал подготовку. Но мне всё ещё не даёт покоя тот факт, о котором говорил Дон Ку-сон.

Пак Чон-хо (рассуждая):

— Ты о том, что медиа очень уж слажено, начали атаку? Думаешь это мои противники из совета? Весьма рискованный шаг, с их стороны. Это всё равно, что пилить сук, на котором сидишь. Беспорядки в Пусане могут ударить по доходам акционеров. А они очень не любят тех, кто так неосторожно обращается с прибыльностью корпорации.

Ли Гён-су (соглашаясь):

— Да уж, эти акулы не простят не только беспорядков, но даже землетрясения и цунами, если они понизят их доходы. Но всё-таки посмотрите, как ваши враги это могут выставить против вас. Вы находитесь в Пусане, и в это время здесь происходит эта заварушка с которой вы вынуждены разбираться лично. Но тогда игнорируете, необходимость присутствия на совете, что плохо. Либо ничего не предпринимаете, и беспорядки продолжаются, в то время как вы уезжаете из Пусана спеша на совет. Что ещё хуже. Потому что тогда придётся оправдываться, за всё происходящее здесь. И в том и в другом случае они смогут нанести по вам удар.

Лимузин выезжает за городскую черту, и перед глазами открываются живописные пейзажи побережья. Вид из окна меняется: теперь перед ними расстилаются широкие просторы моря, блестящего на солнце, и порт, где десятки кораблей готовятся к выходу в море. На горизонте виднеются силуэт огромного завода, где производится обработка рыбы и морепродуктов. Воздух становится свежее, запах морской соли проникает через слегка приоткрытые окна лимузина.

Пак Чон-хо (задумчиво, смотрит на Ли Гён-су):

— Да, это возможно. Что ж давай сосредоточимся на текущей ситуации. Что мы имеем? Протесты могут повлиять на работу порта и рыбозавода, но похоже это не главная угроза. Если это так, как ты говоришь, то возможен саботаж. А тогда возможно ситуация станет опасной, и мы должны будем эвакуировать рабочих чтобы обеспечить их безопасность.

Ли Гён-су (понимающе кивает):

— А это уже скандал на всю Корею. Такое событие скрыть не удастся. СМИ нас порвут.

Пак Чон-хо достаёт телефон и быстро набирает номер, слышно длинные гудки, наконец, абонент отвечает на звонок.

Пак Чон-хо (говорит по телефону):

— Алло, Дон Ку-сон, ты неверно оценил то, что происходит в городе. Это не простые протесты науськанных и подогретых соджу маргиналов. Есть сведения, что в ближайшие сутки в Пусане будет ряд действий саботажа на наших предприятиях. Тебе известно, сколько тонн аммиака хранится в порту и на рыбокомбинате?

(голос из телефона, с беспокойством):

— Не зря мне всё время казалось, что я что-то упускаю. Теперь становится понятно, для чего устраивали этот балаган. Что мне нужно сделать?

Пак Чон-хо (говорит по телефону):

— Поднимай всех кого можешь, напряги связи в полиции, запугивай чиновников, делай всё что хочешь, но на трое суток город должен быть в твоей власти полностью! Дай информацию по своим каналам, что тех, кто будет хоть как то причастен к актам саботажа, мы утопим в заливе, а юристы Daewon Group разорят семьи этих идиотов. Можешь поклясться от моего имени, что я вытащу у них всё до последней воны. Ты всё понял?

Из телефона послышались короткие гудки, абонент отключился.

Ли Гён-су (с сомнением):

— Сачжан-ним, вы не перегнули? Всё-таки Дон Ку-сон не простой человек, пожалуй, его влияние больше, чем у шефа местной полиции.

Пак Чон-хо (откидываясь на спинку сидения):

— Ты не знаешь кто такой на самом деле Дон Ку-сон. Поверь, этот человек в кризисной ситуации может оценить краткость и категоричность поданной информации без лишних церемоний.

Ли Гён-су (по прежнему сомневаясь):

— Да, но вы отдавали ему приказы как какому-то… А он новый глава самого большого гангстерского клана всего побережья. Думаете, он такое оставит без ответа?

Пак Чон-хо (наставительно):

— Гён-су, ты знаешь, что привилегия отдавать приказы, даётся только тем, кто в свою очередь способен им подчиняться? Так вот, привилегия отдавать любые приказы у Дон Ку-сона есть. И вполне заслуженно.

Ли Гён-су (кивает):

— Я понимаю, сачжан-ним.

Лимузин продолжает движение вдоль побережья, проезжая мимо старых рыбацких домиков и современных зданий.