Формула власти. Первое условие

Глава 1. Новая обда

Орлята учатся летать.

Им салютует шум прибоя,

В глазах их — небо голубое…

Ничем орлят не испугать!

Н. Добронравов

Утреннее солнце пылает над Принамкским краем ярко, как может быть только ранним летом, в самых первых числах июня. Прозрачные лучи тонут в темно-зеленых чащобах, очерчивают зеленоватые от всходов квадратики полей. Словно красотки на бальном паркете, танцуют солнечные искорки по речной воде, оттеняя рябь. Велик Принамкский край, от Кавьего до Доронского морей, от Западных гор до Голубой пущи и Сильфийских Холмов простираются плодородные земли, щедро питаемые могучими водяными жилами.

Солнце горит все ярче, свет проникает даже сквозь редкие облака. Озарены сиянием деревеньки и башни городов, пристани и пограничные заставы. Бесстрастно глядит солнце на недавнее поле боя, в самом сердце благодатного края. Скоро туда выйдут нанятые селянки и потихоньку растащат тела по сторонам границ. Одних — под фиолетовые флаги с белыми кляксами, других — под красно-зелено-желтый триколор. И с обеих сторон по одинаковым обычаям выроют могилы павшим в долгой гражданской войне.

А вот белоснежные стены Института не знают смертей и горя. Они будто светятся, как пронзенное лучами пушистое облако. Институт высится близ реки, на зеленом лугу: произведение архитектурного искусства. Три корпуса, в каждом по два крыла, многочисленные пристройки и башенки, длинные балконы, арки парадных дверей. Корпуса соединяет изящный застекленный коридор, поддерживаемый колоннадой. Давно уже казнен и предан забвению зодчий, придумавший этот дивный фасад и бесконечное множество лестниц и переходов. Но здание стоит. И будет стоять еще сотни лет, олицетворяя собой мощь и славу Ордена, являясь оплотом его юных последователей. Ведь именно здесь под яркими триколорами флагов учатся высокому ремеслу талантливые врачи, изворотливые политики и смелые полководцы. Год за годом, выпускаясь, они ведут Орден к победе, которая, как утверждают последние пятьсот лет благородные господа, не за горами.

За Институтом лежит большое овальное поле, тщательно присыпанное мягким морским песком. Здесь тренируются воспитанники летного отделения — будущие военные. Мальчики сейчас в здании, корпят над теорией. А вот у девочек практика.

Громок голос наставницы полетов: до любого докричится.

— Выля, не подрезай Гулину! Кому сказала! Лучше исполни мне пике! Клима! Не виляй, ты не собачий хвост! У всех доски старые, это не причина плохо летать! Возьми пример с Гулины! Аруля, выходи из пике, я поняла, что ты его усвоила. Покажи мне планирование. Клима! Клима, чтоб тебя! Не бултыхайся, ровно лети! Перед ведами тоже скакать станешь, зайчиха доморощенная? Выля, пике зачтено, теперь сделай… Клима! Я тебя от полетов отстраню, и не допущу до контрольной, пока с доской не разберешься! Возьми себя в руки, сейчас же!..

Та, к которой чаще всего был обращен гнев наставницы, досадливо развела руками и постаралась сосредоточиться на управлении доской — продолговатой лакированной пластиной из дерева, которая благодаря сильфийской магии имела свойство высоко и быстро летать. Клима была сердита. Старая казенная доска, отслужившая раз в пять больше положенного, плохо слушалась движений ног, постоянно вибрировала и слишком затянуто выходила из пике. Летать на этих «дровах» было невозможно. Хорошо Гульке, богатые и благородные родители ей каждый год новую доску покупают. Клима же, как многие воспитанники, происходила из сословия простого и ни богатства, ни связей в высшем обществе не имела. Откуда хорошей доске взяться? А наставница еще зубоскалит! «Перед ведами скакать». Можно подумать, неприятель в бою только и будет пялиться на технику ее пируэтов! По секрету говоря, Клима вообще не собиралась воевать с ведами в рядах орденской армии.

— …А теперь покажите мне массированную атаку…

Клима с трудом развернула доску и полетела к остальным, на ходу обнажая ортону. Это оружие давным-давно изобрели орденские умельцы, и оно по сей день оставалось единственным, что не закупалось у сильфов. Ортона чем-то напоминала топор. Острое лезвие загибалось полумесяцем, позволяя одной стороной рубить, а второй — колоть. На обоих концах прочной деревянной рукоятки располагались наконечники, подобные тем, что есть на копьях. Верхний наконечник можно было метать, а благодаря специальной веревочке он всегда возвращался назад. По крайней мере, в теории. Но, несмотря на технические накладки, ортона уже давно стала традиционным оружием для досколетчиков.

— Клима, не отклоняйся в сторону!

Про себя девушка произнесла с десяток проклятий, но внешне осталась сосредоточенно-виноватой, даже кивнула. Клима великолепно владела собой, всегда. Это было одной из граней ее таланта. Особого таланта, о котором знали лишь посвященные. Пока.

Чуть меньше девяти лет назад, когда Климе едва пошел десятый год, она, диковатая и смышленая сельская девчонка, приехала поступать в Институт. Встал выбор: на какое направление податься? Выучиться на врача, одевшись в зеленое платье? Клима терпеть не могла возиться с кем-то увечным. У нее даже к самой себе редко сострадание возникало. Больных она умеренно ненавидела, считая слабыми, раз их смогла достать хворь. Позднее, переболев пару раз лихорадкой, Клима немного изменила свои резкие суждения, но специальность врача не полюбила до сих пор. Оставались политическое и летное отделения. Поначалу Клима хотела записаться на политическое, но в последний момент передумала.

Во-первых, политикам, единственным их всех воспитанников, требовалось доплачивать за форму — роскошные алые одеяния. У Климы же из «ценного» имущества тогда были лишь черная от времени серебряная монетка довоенной чеканки с профилем какой-то курносой женщины в диадеме, да увесистая связка бубликов с маком. На бублики не выменять атласного платья с воланами, это любому ясно, даже девятилетней селянке. Монетку же дома велели тратить в исключительном случае, к которому не относилось желание красивых нарядов. Да и вряд ли за крупицу серебра можно купить отрез ткани с золотым шитьем.

Во-вторых, мельком из окна Клима увидела летное поле и парящие у самых облаков доски. Ее очаровали скорость, фигуры высшего пилотажа и блестящие на солнце заклепки креплений. Одним словом, рассуждала повзрослевшая Клима, повелась, как распоследняя сорока. Она выбрала горчично-желтую форму летчицы. И, откровенно говоря, не слишком преуспела. Не последняя в группе, но и первой трудно назвать. Так, посредственный середнячок.

Вниз, ортоной наискось, вверх, развернуться, метнуть наконечник и повторить. Все четко и знакомо, как азбука. В Институте много времени отдавали практике атак. Ведь идет война.

— Все молодцы, снижайтесь! Клима, работай над равновесием, Выля, не подрезай больше Гулину…

Крепкая светловолосая девушка с мягкими чертами лица и глубокими карими глазами нехорошо ухмыльнулась. Сплетницу Гульку скрытная Выля терпеть не могла и пакостила той при каждом удобном случае. Клима такого совершенно не понимала. Если не любишь человека, никто не должен об этом знать. Лучше с ним подружиться и делать подлянки исподтишка, чтобы враг к тебе же за советами приходил. А толку, что все, включая саму Гульку, знают о Вылиной неприязни? Никакой пользы, решительно никакой.

Вместе с остальными девочками Клима сдала ортону в оружейный сарай у самой кромки поля и отправилась в столовую на обед под пронзительный, но приятный слуху воспитанников гул институтского звонка.

Клима никогда сильно не выделялась из толпы сверстниц. В первую очередь, она сама этого пока не хотела, а во вторую — блистать решительно нечем, кроме скрываемого до поры таланта. Несмотря на толику обаяния, Климу нельзя было назвать привлекательной. Как большинство жителей Принамкского края, она была кареглаза и светловолоса. Рост повыше среднего, но фигура угловатая, нескладная, локти и коленки слишком острые, плечи не покатые, а совсем прямые. На груди пока что торчали только ребра. Лицо тоже подкачало. Тонкие, вечно обветренные губы, острый подбородок, излишне высокий лоб. Самым же большим несчастьем девушки был нос. Длиннющий, постоянно бросающийся в глаза при встрече, с горбинкой аж в двух местах, он не подходил для жизни в обществе, где эталоном красоты считаются маленькие вздернутые «кнопочки». Пожалуй, самой красивой из черт Климы были глаза. Большие, искристо-черные, затягивающие, словно омуты, в ярком обрамлении длинных ресниц. Они, казалось, видели всех насквозь. Но взгляд их был колюч и властен, он подавлял. Поэтому Клима редко смотрела на собеседников в упор. Чтобы никто ничего не сообразил раньше времени.

В столовой рядом с Климой на лавку подсела шустрая девочка-восьмигодка с политического отделения, золотисто-рыжая и усыпанная веснушками. Никто не заметил, но Клима быстро огляделась по сторонам, особое внимание уделив дежурным наставникам, что разгуливали между длинных столов.

— В чем дело? — спросила она.

— Клима, я нашла одного человека, — радостным громким шепотом поделилась девочка.

— Для чего? — тут же перегнулась через стол любопытная Гулька. Выля, знающая, для чего, малость побледнела и бросила на восьмигодку полный укоризны взгляд.

— Они, на восьмом году обучения, совсем обнаглели, — громко сообщила Клима всему столу. — Учиться не хотят, не то что мы! Прознали, что у меня с прошлого года завалялись ответы на все контрольные по идеологическому воспитанию, ну и просят почем зря! Только я этим шалопаям, — Клима отвесила девочке шутливый подзатыльник, — просто так дать не могу, иначе выйдет неуважение к благородным господам. Я их вместе собираю и по этим контрольным провожу факультатив.

— Ух ты, здорово придумано, — покивала Гулька. Можно было не сомневаться, что уже к вечеру о ленивых восьмигодках и Климином уважении к благородным господам узнает весь Институт.

Выля еле слышно выдохнула.

После обеда Клима затащила веснушчатую девочку в укромный уголок коридора, прямо за изваяние очередного наиблагороднейшего из господ, и принялась воспитывать.

— С ума сошла? Не понимаешь разве, что едва не выдала всех, и себя в первую очередь? Кто в столовой такие дела обсуждает!

— Ты ведь сама говорила, — всхлипнула девочка, — чем больше народу, тем меньше шансов быть подслушанными.

— Высшие силы, почему все запоминают только половину моих советов! Народ, как ты выразилась, должен быть незнакомым, не видящим личной выгоды в подслушанных у тебя сведениях. Поняла?

— Да, — вздохнула восьмигодка. — А почему я себя могла выдать? Кстати, ты здорово выкрутилась. Я сама даже поверила, что речь шла лишь об ответах на контрольные. А они у тебя правда есть?

— Я не храню макулатуры. Чтобы ответить на свой вопрос, расскажи мне структуру нашей организации.

— Ты — обда, во главе, — принялась добросовестно вспоминать девочка, — у тебя есть двое друзей, которые знают тебя и друг друга в лицо. У тех друзей тоже по двое друзей, они знают тебя и человека, который их привел к тебе. И так, по цепочке, секретное количество раз. Например, я из всех знаю тебя и того, кто привел меня, но не знаю, кого он привел второго.

— А теперь вообрази, — холодно подсказала Клима. — Если попадешься ты, узнают и про меня, и про твоего друга. Но я-то выкручусь, а он может не суметь. Твой друг выдаст своего друга и так далее. В итоге дойдет до одного из моих друзей и, опять же, до меня. Тогда я уже выкрутиться не смогу, придется бежать. И из-за твоей неосмотрительности сгинет целая ветвь нашей организации. Но мало того, если сейчас в столовой твои слова услышали другие члены, они тут же сообразили, что у тебя за дело. Теперь они знают о твоей причастности. И если их ветви рухнут, то же самое произойдет и с твоей, через тебя в первую очередь. Поняла?

Девочка пристыженно кивнула.

— Ты помнишь, что нужно делать в этом случае? — не успокоилась Клима.

— Ждать тайного сигнала от одного из твоих друзей.

— Какого сигнала?

— Ну, уж это я помню! И помню, что про него сейчас нельзя говорить вслух.

— Молодец, быстро схватываешь. Скажи мне на ушко. Ага. А теперь к делу, кого ты нашла?

— Моя одногодница, Лейша Вый.

— Из благородных, с такой-то фамилией?

— Нет, она деревенская. Просто ее прадед был благородным и попал в немилость.

— За что, не знаешь?

— Нет. Она сама не помнит.

По коридору разнесся звонок. Клима поразмыслила секунды две и кивнула.

— Встретимся после уроков возле оружейного сарая, это рядом с полем, знаешь?

— Ага. С Лейшей приходить, да?

— Конечно. И второго выбирать не торопись, присматривайся к людям получше.

— Да я уже выбрала, только все сказать боюсь.

— Кого?

— Геру Таизона, с десятого года. Он, как ты, летчик. Может, знаешь его?

— Знаю. Ему не предлагай. Найди другого.

— Почему? На него можно положиться, я уверена! Он тоже из приграничного села, как я. Ему даже не надо будет объяснять, кто такие обды, он с детства на сказках про них воспитан.

— Нет, — Клима властно сверкнула глазами, и девочка невольно поежилась. — Гере ничего рассказывать нельзя.

— Я не могу понять…

— Ты поймешь, когда настанет время. Айда на уроки, и так опоздали уже. А у нас сейчас история Ордена, пропускать нельзя!

Глядя вслед рыженькой восьмигодке, Клима неслышно вздохнула. У девочки замечательное чутье на людей. Надо это запомнить и впоследствии применить. Но не объяснишь же сейчас, что Гера Таизон — один из двух ее друзей, упомянутых выше?

Клима опаздывала на урок не впервые, но делала она это не настолько часто, чтобы за ней закрепилась обидная репутация извечной прогульщицы. Так, время от времени, и только по серьезным причинам. Как сейчас, например.

Девушка вошла в класс беззвучно, низко склонив голову — в Институте не принято стучаться, когда ты опоздал.

— Кого я вижу! — шутливо-возмущенным тоном продекламировала наставница истории, пышущая здоровьем женщина молодых лет. — Так проголодалась наша Клима после полетов, что пол урока наесться не могла! Эй, ты куда садишься, выходи к трибуне на штрафной опрос!

По классу бабочками разлетелись легкие смешки. Клима тоже улыбнулась, пожала плечами и проследовала до высокого шаткого столика в передней части классной комнаты, стоя за которым воспитанники держали ответ, а наставники читали лекции. Трибуной этот столик называли исключительно из уважения.

— Итак, — наставница ловко провернула в руках длинную тяжелую указку, — для начала пройдемся по верхам. Давай мне кратко и емко историю основания Ордена и его политические перспективы.

В отличие от полетов, на истории Клима никогда не терялась и была одной из лучших в классе. Наставнице нравилось, как хорошо подвешен у нее язык. Наверное, думала Клима, она даже в чем-то завидует мне. Всякий раз, когда девушка раскрывала рот, ее внимательно и не перебивая слушали все, какой бы при этом бред она ни несла. Наставнице же внимание класса давалось с немалым трудом. О мировой политике Клима могла беспрерывно и складно говорить часами, при этом незаметно для слушателей поворачивая трактовки событий под нужным ей углом. Когда Клима рассказывала, ее уверенный высокий голос эхом отдавался в потаенных мыслях каждого, а колючие черные глаза проницательно заглядывали в самое сердце.

— Орден был основан пять столетий назад. До него в Принамкском крае царили смутные времена. Орден — это великое объединение всех благородных и мудрых людей, которые не приемлют искажения и смуту. Благодаря Ордену наша жизнь стала лучше и светлее. Сейчас главной целью благородных господ является свержение ведов и завоевание их неверной столицы, ибо веды есть те недовольные просвещением, кто сеет смуту и искажение действительности в наши сердца. Когда веды будут разбиты, наступят мир и всеобщее счастье, к которому стремятся Орден и его благородные господа…

И так далее, и в том же духе. С первого взгляда, Клима говорила совершенно искренне, даже немного фанатично. Но Выля, Арулечка и еще несколько девочек, кое-что друг о друге пока не знавшие, явственно чувствовали в устах своей обды фальшь и горькую-прегорькую иронию.

Со второй половины последнего урока Клима ушла, сославшись на сильное недомогание. И Вылю с собой забрала, чтобы та «помогла» ей дойти до спальни. Оказавшись в пустынном (если не считать многочисленных статуй) коридоре и завернув за угол, на лестницу, «умирающая» волшебным образом исцелилась и потащила свою провожатую за собой так быстро, что та вскоре запросила пощады.

— Куда мы несемся, будто веды напали? — тяжело пропыхтела Выля, прыгая сразу через три ступеньки, чтоб поспеть за прыткой спутницей.

— Постоишь на стреме, — коротко объяснила Клима.

— Ты опять задумала дикую авантюру? За Герой будем заходить?

— Нет. Мне просто нужен человек, который проследит, чтобы никто не приперся в спальню, пока я буду копаться в тайнике. И ты, моя «левая рука», подходишь для этого лучше всех.

— А, так весь переполох из-за той рыжей восьмигодки в столовой? Значит, я догадалась правильно, она тоже с нами и, похоже, привела новичка.

— Да, но пока что о ней забудь.

Выля кивнула и сосредоточилась на беге. Климе нравилась эта ее черта — не задавать лишних вопросов и уметь промолчать в нужный момент. Гера бы прицепился, словно полевой клещ, и не отставал, пока все не выяснил. Также Выля была осторожна, сообразительна и крайне сметлива. Но жутко трусила временами, а потому «правой рукой» не могла стать по определению.

Выля осталась топтаться в дверях и поглядывать на коридор, а Клима ловко залезла под свою кровать и отодвинула в темном нутре днища несколько хитро закрепленных досточек. Этот тайник девушка придумала еще четыре года назад, когда начала активно заниматься привлечением сторонников. Матрасы в Институте меняли ежегодно, полы в спальнях — раз в несколько лет. А вот массивные кровати обещали служить еще не одному десятку поколений. Поэтому Клима с помощью башковитого и искусного в ремеслах Геры сделала в своей кровати двойное дно, куда прятала все ценное и крайне запретное. Чего там только не было! Старинные летописи пятивековой давности, сильфийские брошюрки (примерно такого же возраста), плоский медный кулон с древними письменами, целый чулок массивных золотых монет, вырученных благодаря одной удачной и противозаконной авантюре. Клима такими делами больше не занималась, опасно для таланта, можно и утратить. Он дан ей на благо народа, а не для личной выгоды. Самое главное Климино сокровище лежало в плотной картонной коробке, тщательно перевязанной тесемками. Но девушка сейчас пришла не за ним. Она пошарила рукой сбоку и достала узкий острый кинжал с локоть длиной, инкрустированный перламутром, в самодельных кожаных ножнах. Клима удовлетворенно хмыкнула, запихала кинжал в казенный сапожок, задвинула досточки обратно и вылезла наружу.

Неучтенным оружием девушка разжилась два года назад, когда их, еще семигодок, возили на границу, смотреть «взаправдашние» бои, как выразилась Арулечка. Зрелищ им тогда и впрямь хватило на много месяцев вперед, а особо впечатлительным, судя по слухам, до сих пор кошмары снятся. Климе битва тоже не понравилась, но она больше жалела не убитых, а загубленный стратегический план. Ее талант позволял чувствовать слабые места противника и бить по ним. А на границе все было… бестолково. Немного повзрослев и поинтересовавшись дополнительной литературой, Клима поняла, что сражение полностью соответствовало правилам военной тактики. Когда битва закончилась, и за воспитанниками перестали так тщательно следить, Клима тайком пробралась на утихшее, омертвелое поле боя и стащила у павших некоторые ценные вещи, включая и этот кинжал.

— Никого, — гордо сообщила Выля от дверей, заметив, что ее обда вылезла из тайника.

Клима нервно кивнула.

— Скажешь остальным, что мне стало лучше, и я вышла погулять в сад. Как стемнеет, спустишься туда сама, якобы беспокоясь обо мне. Поняла?

— Ага. Мел брать?

— При чем тут мел? — переспросила Клима.

— Ну как же! В саду ты наверняка скажешь, что тебе снова «плохо», а для достоверности я должна буду тащить тебя в спальню на виду всего Института. Если при этом у тебя будет румяное лицо, нам никто не поверит! И вообще, Клима, по-моему, ты чересчур таишься. Никто и не подумает, что ты могла кому-то назначить встречу, да еще и политически вредную. Ты ведь у нас известная фанатичка. Поговаривают даже, что ябеда…

— Мое чутье говорит: лучше перебдеть. Пока не время заявлять о себе в открытую, — Клима присела на кровать, сжав пальцами деревянную спинку. — Я еще не готова, Выля. И потому не разубеждай Гульку, когда она сплетничает, что я обо всем доношу учителям. Мне стоило некоторых усилий убедить всех в моей слепой верности Ордену.

— А когда придет время? — Выля тоже села, напротив. — Четыре года прошло!

— Вы с Герой что, сговорились? — Клима властно сверкнула глазами. — Или вы перестали в меня верить?

— После всех знамений и доказательств? — всплеснула руками Выля. — Клима, не городи чушь! С тех пор, как ты нашла кулон и диадему, мы пойдем ради тебя на все!

Клима не стала спорить, она знала о преданности своих союзников. Просто ей захотелось, чтобы Выля напомнила об этом и себе.

…В саду почти на все лето поселился сладкий прохладный аромат — цвела красная сирень. Пестро-малиновые соцветия в темно-зеленой оправе клиновидных листьев приковывали взгляд, на них хотелось любоваться вечно, словно на текущую воду. Клима не слишком любила красную сирень — гораздо больше ее сердце трепетало от ландышей в хрустальных слезинках росы — но всякий раз отдавала должное броской красоте и не надоедающему запаху неказистых порознь, но роскошных скопом цветков. В сад девушка даже заглядывать не стала. Ее путь лежал мимо, на летное поле, к оружейному сараю. Сейчас там было пусто: уроки завершились, а до назначенной встречи еще оставалось изрядное время. Клима всегда приходила заранее. Она зашла в сарай, поправила кинжал в сапожке и приготовилась ждать. В отличие от многих, Клима любила ожидание. В такие минуты можно остановиться, замедлить бесконечную круговерть событий, задуматься о вечном или просчитать свои действия на несколько шагов вперед. Ожидание — пауза, которая дается для извлечения уроков из прошлого и составления планов на будущее. А вовсе не для пустой болтовни и нервотрепки, как красноречиво пытался заверить ее однажды Гера. Сейчас, например, Клима продумывала, что станет делать, если в сарай принесет кого-то из наставников. Нежелательно, конечно, ну а вдруг?

Надо будет сделать круглые глаза и сообщить, что ее послала сюда какая-то встреченная в коридоре незнакомая наставница. Увидела, да как заорет: «А ну марш в сарай ортоны точить!» Какая наставница? Незнакомая, я же сказала. Как выглядела? Не помню, светловолосая вроде. Или рыжая. Нет, коротко стриженая в лиловом платье. Ха, и пусть они с ног собьются, разыскивая такую! А Климе ничего не будет. Как, впрочем, и всегда. Но не стоит задаваться, ибо можно наделать глупостей.

Снаружи донеслись торопливые неуверенные шаги. Клима насторожилась и прислушалась.

— Она точно придет?

— Точно! — голосишко рыженькой восьмигодки был сердит. Видимо, подружка уже надоела ей со своими вопросами.

— А как она выглядит?

— Ты видела ее! Высокая тощая девятигодка с длинным носом.

— А, вот как ты про нос сказала, я сразу ее вспомнила. Бедняжка, как же ей живется с таким…

Клима терпеливо дослушала все их сплетни до конца. Она никогда не пренебрегала лишними сведениями. А за «длинный нос» перестала мстить еще на третьем году. Хотя до того…

— Доброго вечера, — прохладно поздоровалась Клима, одновременно с этим приоткрывая дверь сарая. Девочки от неожиданности подпрыгнули, а рыжая густо покраснела. — Заходите внутрь.

Воспитанницы устроились поудобнее, если вообще можно было удобно устроиться на низеньких трухлявых лавочках, над которыми точили и маслили ортоны. Клима сразу взяла инициативу на себя.

— Я рада познакомиться с тобой очно, Лейша.

— А разве ты раньше слышала обо мне? — удивилась спутница рыжей.

— Нет. Только твое имя. Но тем приятнее нам узнать друг друга. Не каждый день знакомишься с хорошим человеком. Я верю, Лейша, ты хорошая, и меня не подведешь.

Клима лукавила. О Лейше она знала побольше, чем имя, но говорила настолько убедительно, что даже рыжая девочка, рассказавшая то самое «больше», поверила в Климину искренность. Также Клима сильно сомневалась в Лейшиной лояльности. Она просто увидела, что новая знакомая исполнительна, верна, и активно давила на эти качества. Климино чутье не обмануло.

— Нет, ни в коем случае не подведу! — горячо заверила Лейша. — Даже если я откажусь участвовать в твоей организации, все равно не сдам наставникам. Это было бы бесчестно.

Еще один возвышенный моралист на мою голову, подумала Клима, вспомнив Геру. А вслух спросила:

— Отчего же ты сомневаешься?

— Мне сказали, что ты обда. Я не знаю ведских сказок и слабо поняла смысл этого титула, а еще, отчего обде непременно надо служить.

— Сейчас я тебе объясню, — тон Климы потеплел, голос стал мягче и вкрадчивей. Только ясные глаза настороженно блестели в темноте. — Давным-давно благородные господа основали Орден. А что было до него, как ты полагаешь?

— Невежество? — предположила Лейша, памятуя курс истории.

— Они хотят, чтоб мы так думали, — доверительно сообщила Клима. — До основания Ордена гражданская война не велась. Принамкский край был един. А правила им обда. Видишь ли, Лейша, у каждого человека есть какой-нибудь талант. Кто-то красиво поет, кто-то мгновенно перемножает в уме, кто-то изобретает невероятные штуки. А у обды талант править. Править верно и мудро, особым чутьем улавливать во всем выгоду для своего народа. И если за дело берется обда, оно никогда не будет обречено на провал. Обрати внимание, я не просто пересказываю тебе краткий смысл ведских сказок, я говорю то, что прочла в старинных летописях, найденных в нашей библиотеке. Когда-нибудь, если захочешь, я могу их тебе показать.

— Обдами были только женщины? — спросила заинтригованная Лейша. Она и раньше слышала обрывки ведских россказней, запрещенных в Институте, но такого полного и понятного объяснения не получала никогда.

— Нет, просто само слово женского рода. Я не знаю, почему, так оно упоминается во всех документах. Итак, на чем я остановилась…

— На таланте править, — подсказала Лейша.

— Талант, — с чувством произнесла Клима. — Если его не использовать или использовать неверно, он со временем может пропасть. В этом отношении обдам сложнее всех. Любое использование таланта обды должно идти на благо ее народа. Иначе талант ослабеет. Не зная этого, я едва не утратила его однажды…

— Расскажешь? — с благоговением спросила рыжая.

— В другой раз, — покачала головой Клима. — Сейчас я вернусь к моменту основания Ордена. Дело в том, что обда в мире может быть только одна — та, которая правит. А когда ей настает время умирать, находится другая обда и занимает опустевшее место. Так было всегда. Но пять столетий назад одна легкомысленная обда нарушила часть законов и утратила талант. Она не могла больше полноценно править, но следующей обды не появилось. Почему — загадка. Возможно, нарушенные законы были слишком важны, и высшие силы таким образом покарали Принамкский край. Или это следствие чьего-то злого ритуала. Так или иначе — без таланта обда не смогла долго удерживать власть. Тут же появился Орден и кроваво сверг ее.

— Какой кошмар, — поежилась Лейша.

— Были и несогласные, — продолжала Клима. — Их впоследствии стали называть ведами, Ведающими-об-Обде-и-Колдовстве. Орден же от колдовства отказался, положившись на сильфийские изобретения. Веды верили, что обда когда-нибудь вернется, и боролись за нее, несуществующую. Орден как можно скорей постарался про обд забыть. Вот так до сих пор и воюем.

— Но как ты узнала, что являешься обдой? — в вопросе Лейши чувствовалось недоверие.

— Однажды я искала в библиотеке книгу по летному мастерству, — начала Клима, почти сейчас не лукавя. Нельзя сказать, что она не замечала за собой странностей раньше, но в полной мере осознала все именно тогда. — И обнаружила на дальних полках старую-престарую стопку бумаг, перевязанных выцветшей от времени лентой и скрепленных крошащейся уже печатью. Язык документов оказался мне незнаком, но я была упорна и жутко любопытна. На расшифровку записей мне понадобилось пять различных словарей и полгода бессонных ночей. Бумаги содержали те самые многочисленные правила обд, а заодно и способ проверить наличие таланта. Я родом из глухой деревеньки в самом сердце орденских земель и тоже не знала с детства ведских сказок, но к тому времени разведала о великом прошлом Принамкского края практически все. И тогда… я ничего не теряла, мне просто захотелось проверить, — Клима достала из сапожка кинжал и обнажила лезвие. — Если вырезать на коже обды этот знак, — острие прочертило на тыльной стороне запястья четыре кровавых полоски: три вертикальных и одну горизонтальную, перекрещивающую остальные посередине, — то сами глядите, что будет.

Поначалу ничего не происходило. А потом ранка сверкнула золотисто-зеленым и за считанные секунды бесследно растворилась. Лейша недоверчиво потрогала абсолютно гладкую, без повреждений и шрамов кожу.

— Это нож такой?

— Выбери любую ортону, — мигом отозвалась Клима. — И я попробую ею, в любой части тела, которую ты укажешь.

Повторили символ ортоной на ноге. Порезы вновь пропали.

— Потом я увидела сон, — сказала Клима, пока Лейша напряженно обдумывала увиденное. — Мне приснились какие-то люди, прятавшие в подвале каменного дома диадему, на которой был изображен этот символ. Позднее, когда мы ездили на границу, я разыскала развалины того дома и нашла в подвале ту самую диадему. Она села мне на голову как влитая, а способности увеличились во сто крат. Через некоторое время мне опять приснился сон. На сей раз я увидела мастера, вырезавшего на медном кулоне письмена. Мне ничего не удалось прочитать во сне, но кулон запомнился накрепко. Пару месяцев спустя я откопала его в Институтском саду. Теперь веришь мне, Лейша?

— Чего ты хочешь? Пробиться в совет благородных господ? Или сбежать к ведам?

— Бери выше, — Клима усмехнулась. — Я соберу союзников, низвергну Орден, ведских правителей и положу конец войне. Принамкский край снова будет процветать людям на радость, а сильфам на зависть. Народ устал воевать за пятьсот лет. Лишь искусственная ненависть заставляет рядовых солдат убивать друг друга. Раз у меня есть талант обды — мне по силам все изменить. И я не останусь в стороне. Иди же и ты за мной, Лейша Вый, пусть благодаря тебе в рядах моих союзников станет на одного хорошего человека больше…

Клима говорила и говорила. И обе восьмигодки внимали ей, разинув рты. И неважно, что рыжая подружка Лейши уже слышала однажды подобную речь. Клима учитывала это и никогда не повторялась.

— Я согласна быть в рядах твоих союзников, — осторожно произнесла Лейша. — Но я понимаю, что это очень опасно и к тому же противоречит орденским законам. Орден меня защищает. Но можешь ли дать защиту ты?

Клима лишний раз убедилась, что Лейша Вый отнюдь не глупа, а рыжая-таки умеет разбираться в людях.

— Ежедневно в стычках с ведами погибают сотни орденцев.

— И защищают своими смертями тысячи!

— Сейчас твоя единственная защита — не попадаться, — жестко сказала Клима.

— А если попадусь?

— Не признаваться. Пока мы в Институте — я буду помогать тебе советами и оберегать от рисков. Не брошу тебя и потом, если будет возможность. Когда я приду к власти — а это произойдет, не сомневайтесь — полетят головы, в первую очередь, благородных господ. Ты ведь из их числа? Так вот, если ты поддержишь меня, ни тебе, ни твоей семье ничего не угрожает. При моем правлении у тебя непременно будет высокий пост, в любой сфере, какую выберешь. Таких гарантий пока достаточно?

Лейша медленно кивнула.

— Я верю твоим обещаниям. А чего ты хочешь взамен? Вряд ли обда бесплатно станет раздавать всем подряд защиту и высокие посты.

— Взамен ты поклянешься мне служить. А когда я открыто заявлю о себе — поддержишь. Еще ты должна будешь найти двух новых и надежных членов для нашей организации, чтобы она росла и процветала.

— Это все?

— Да.

— Тогда я согласна. Каким образом мне клясться?

— Дай руку…

Клима вновь обнажила кинжал и быстро процарапала на тыльной стороне ладони Лейши символ обды. Затем легко прикоснулась к кровоточащей ранке губами. Порез осветился золотистой зеленью и медленно пропал, не оставив следа.

— Я теперь тоже смогу резать себя без последствий? — уточнила Лейша.

— Нет. И я второй раз с тобой такого не проделаю. Проверено. Но если ты меня предашь — ранка откроется и будет заживать очень долго, оставив некрасивый шрам. В давние времена обды вырезали символ на лицах подданных, а люди с такими шрамами презирались обществом.

— А раньше сказать было нельзя? — нахмурилась Лейша.

— Но ты же не собираешься меня предавать, — невинно пожала плечами Клима.

Ночь опрометью ворвалась в задремавший сад, на цыпочках прокралась по широким институтским коридорам, приглушила яркость масляных ламп. Каждый шорох сделался звонче истошного крика, а за всяким углом чудились фантастические создания. Тени безмолвно дрожали, точно перемигиваясь с далекими звездами на черном небосводе. По ночам Климе всегда хорошо думалось. Юная обда казалась себе незаметной и всемогущей. Но, увы, пока ее мечты не были правдой.

Спровадив подружек-восьмигодок, Клима выждала некоторое время, после чего направилась в сад, где уже изнемогала взволнованная Выля.

— Наконец-то! Я из-за нервов все губы себе изгрызла! Тебя искала госпожа наставница дипломатических искусств. Не знаешь, что бы это могло значить?

— Догадываюсь, — Клима до боли стиснула руками собственные плечи. Как же все не вовремя! — Что ты ей сказала?

— Я — ничего, — у Выли сделался сердитый вид. — Но эта Гулька… Еще рта никто раскрыть не успел, а она уже растрепала о твоем недомогании. И вдобавок выдвинула пяток нелепых предположений, где бы ты могла быть. Клима, я это трепло когда-нибудь заколю ортоной на земле или насмерть подрежу в воздухе! Из-за таких, как она, терпят крах все секретные дела!

— Не трожь Гульку, — полушутя приказала Клима. — Сама не ведая, она приносит мне большую пользу. Стоит «по секрету» рассказать ей какое-нибудь зашифрованное известие или полезные для дела слухи, как спустя пару часов о них знает весь Институт. Между прочим, именно благодаря Гулькиной болтливости у многих начались сомнения в необходимости войны с ведами.

Выля только вздохнула и взяла собеседницу под руку. Ведь для всех остальных Климе сейчас очень нехорошо.

— Ласточки! Вы-то мне и нужны!

— Наше приветствие тебе*, госпожа наставница, — медленно проговорила Выля, оборачиваясь. Отрезать, обкорнать проклятой Гульке ее длинный язык! Если бы не она, наставнице дипломатических искусств ни за что бы не пришло в голову после отбоя искать пропавших воспитанниц в саду.

Госпожа наставница дипломатических искусств была персоной опасной. Поговаривали, она заслана в Институт благородными господами для слежки за воспитанниками. Ее побаивались из-за возможных связей и подозрительной легкости в общении. Ведь никто из наставников больше не называл воспитанниц летного отделения ласточками, это обращение всегда было сугубо внутренним. А эта как нарочно в доверие втирается. К сожалению, не без результата.

— Я счастлива видеть тебя, — кротко проговорила Клима. Уж она-то давно нашла с опасной наставницей общий язык.

— Клима, тебе нездоровится? — обеспокоенно спросила наставница.

— Ах, ничего страшного. Я, должно быть, просто перегрелась на солнце во время урока полетов.

Это была словесная игра. Наставнице дипломатических искусств было наплевать на самочувствие окружающих, но она не догадывалась, что про это знает Клима. Девушка пользовалась этим неведением и отвечала на фальшь еще большей фальшью. Словно спектакль, где актеры говорят лишь предписанное ролью, не внося собственных поправок в проверенный временем сюжет. Они ничего не получают взамен, но всякий раз остаются на стабильных позициях.

— Мне требуется с тобой поговорить. Наедине. Выля, должно быть, уже хочет спать.

— Да, — кивнула Клима. — У Выли уже давно слипаются глаза.

Абсолютно бодрый предмет обсуждения благоразумно помалкивал. Выля, в отличие от Геры, давно зареклась вмешиваться в Климины игры.

— Я с Климой немного поговорю, а после сама провожу ее до спальни, — проворковала наставница. — Ты можешь идти.

— Спокойной ночи, ласточка, — таким же тоном подхватила Клима.

Выле ничего не оставалось, кроме как вежливо кивнуть, развернуться и направиться в Институт.

Воспитанница и наставница немного помолчали. Каждая выдерживала многозначительную паузу. Клима первой нарушила молчание, чтобы не казаться умнее, чем принято считать.

— Что ты хочешь услышать от меня, госпожа наставница? Ведь я делала доклад всего позавчера.

— И я им довольна. Из тебя вышел замечательный осведомитель, Клима, продолжай в том же духе. Но сегодня до меня дошли ужасные вести. Скажи мне, ты знаешь что-нибудь про обд?

От потрясения у Климы перехватило дыхание, но она поспешно взяла себя в руки и ответила:

— Ничего. Это запретная информация, и всякий раз, когда я слышу из уст ласточек нечто подобное, то во избежание скверны затыкаю уши.

Наставница дипломатических искусств пару раз недоверчиво моргнула, повела плечом и нервно почесала нос. Она не любила бывать в саду летом, поскольку из-за близости цветущей красной сирени начинала чихать.

— Что ж, ты правильно делаешь. Но сейчас, когда дело касается безопасности благородных господ, я разрешаю тебе расширить твои познания в этой области. Обды — это нечестивые и беззаконные ведские правители, которые были благородно изничтожены основателями Ордена. Пятьсот лет о них никто не слышал, и мы жили более-менее спокойно. Вообрази мое изумление, Клима, и размеры моих опасений, когда я узнала, что мерзкая обда снова появилась в Принамкском крае!

— Какой ужас! — покорно ахнула Клима, которая тоже была изумлена и испытывала опасения. Но совершенно по другой причине.

— Она появилась не где-нибудь, — наставница усилием воли подавила в себе желание хорошенько высморкаться, — а в стенах нашего Института. Представь себе, Клима, среди воспитанников скрывается обда, поганое ведское отродье, которое уже начало собирать союзников, смущая ересью юные неокрепшие умы!

Клима изобразила, что от возмущения сейчас хлопнется в обморок.

— Но-но, не надо паниковать, — поспешила «успокоить» ее наставница. — Несмотря на свою мерзость, хитрость и изворотливость, обда пока молода и неопытна, а значит, может наделать глупостей. И я поручаю тебе, моя верная доносчица, разузнать об этой особе и ее сторонниках побольше. Разыщи пути к этим людям, вотрись в доверие и выдай мне всех до единого. Особое внимание следует уделить именно обде. В первую очередь, кто она, на каком отделении учится, с кем общается, какое впечатление производит. Ты все поняла?

— Конечно, — кивнула Клима. — Я не подведу тебя и Орден. На меня можно положиться. Благодарю за оказанную мне честь.

— Апчхи! — все-таки не удержалась женщина. — Даю тебе на все два дня. Послезавтра, у себя в кабинете, я желаю знать про новую обду Принамкского края все. А сейчас иди спать, Клима. Надеюсь, ты дойдешь самостоятельно, ибо провожать тебя у меня времени нет.

— Ах, мне действительно лучше. Эта сирень так оживляюще пахнет.

— Да, замечательный выбор растений для нашего любимого Института. До послезавтра, Климэн, мне пора.

Клима не без скрытого злорадства проследила, как наставница спешно покидает преддверие сада и скрывается в спасительном здании, за толстыми, не пропускающими посторонних запахов стенами. Девушка специально сделала глубокий вдох и, чувствуя, как по жилам растекается приторно-сладкий аромат, легко ухмыльнулась. Наставница назвала ее полным именем — значит, она в ярости. Это хорошо. Клима любила, когда ее враги показывают истинное лицо. Особенно эта насквозь фальшивая орденская шавка. Она подлизывается к младшим воспитанникам, хотя ее воротит от детей. Она говорит о славе Ордена, потому что ей за это платят. Она вынуждена поддерживать беседу о прелести красной сирени, хотя чихает от запаха цветков. Жалко наставницу? Да ничуть. А вот что она про обду знает — очень плохо. Хотя, тайна, в которую посвящено столь огромное количество народу, рано или поздно должна была раскрыться. И не важно, кто проболтался и проболтался ли вообще. Таких, как пресловутая Гулька, повсюду достаточно. Услышат крупицу чего-то важного, раздуют, исказят, а окружающие потом беспокоятся. Обычно серьезные люди мало внимания уделяют таким вот нелепым сплетням, но когда речь заходит про обду, любая чушь приравнивается к ценнейшему летописному источнику. Помнят еще в Ордене мощь истинных правителей Принамкского края, обласканных высшими силами земли и воды.

Ну а Климе, еще не набравшей достаточно сил, остается два выхода: распустить организацию и затаиться или наоборот, как советуют Гера и Выля, заявить о себе открыто.

Клима еще раз глубоко вдохнула, мельком оглядываясь на сад, где в темноте благоухала сирень. Готова ли она к переменам? Климе всего семнадцать лет, а талант войдет в полную силу лишь к двадцати двум.

У нее есть диадема, усиливающая способности, и таинственный кулон с непереведенными пока письменами. Клима догадывалась, что на медной пластине высечено главное правило сохранения и приумножения ее таланта: три определенным образом соединенных условия, которые образуют четвертое, наиглавнейшее — формулу власти.

Так значит, вперед?..

*В языке Принамкского края нет обращения «вы»