Формула власти. Первое условие

Глава 15. Маленькие шаги в большой политике

Вот наш удел еще невидим,

В дыму еще не различим.

То ль из него живыми выйдем,

То ль навсегда сольемся с ним.

Б. Ахмадулина

"Ну и на что я рассчитывала?" — мрачно спросила саму себя Дарьянэ, зажатая на узком сиденье кареты между двумя дюжими молодцами. Коллега-агент сидел напротив, с нарочито скучающим выражением лица глядя в окно. Но Даша знала этот взгляд: ее тоже обучали следить за объектом, не подавая виду.

Три дня назад, озвучив свое решение, она, разумеется, не смела надеяться, что ей сразу же поверят. Да, ее тут же накормили, напоили настоящим сильфийским укропником (девушка явственно ощущала привкус какой-то спиртовой настойки, но махнула на это рукой). Ей согрели ванну, переодели в новое платье, ничуть не уступающее по роскошности загубленному в подвале предыдущему, но… На ночь ее опять заперли. Не в тесном чулане, а в знакомой уже уютной комнате без окон, но все равно — заперли. Не доверяли. И ни на мгновение не оставили наедине с собой. Поначалу исстрадавшаяся без общения сильфида этого не замечала, но потом поняла: с нею рядом постоянно кто-то был. Служанка, безымянный мордоворот, сам господин агент — не важно. Она по-прежнему оставалась пленницей и, пожалуй, останется ею навсегда. Глупо было думать, что во всей этой мишуре красивых обещаний может быть хоть доля незамутненной истины.

И вот уже два дня они ехали неведомо куда. Дарьянэ сказали — в Мавин-Тэлэй. А кто знает, как оно на самом деле? Девушка даже в окно толком посмотреть не могла. Вид частично заслоняли шторки, а частью — охрана. Ей был виден только кусочек неба, в котором изредка на пару мгновений мелькали пушистые зеленые верхушки деревьев. Даже облаков на небе все дни пути не было, взгляду зацепиться решительно не за что!

На все попытки агента разговорить ее Даша отвечала односложно, боясь снова сболтнуть лишнего, и постоянно старалась прервать разговор, делая вид, что раздавлена поражением. Вскоре "коллега" уже не порывался с ней беседовать. Дорога протекала в скуке и нерадужных размышлениях.

"Что делать теперь? Как исхитриться убить наиблагороднейшего, если и впрямь представится возможность? Что если наврать о каких-нибудь забытых сильфийских традициях клясться на крови? Помнится, в древнем людском культе крокозябры такое было в порядке вещей. Тогда у меня в руках окажется кинжал, который можно будет вместо своей руки вонзить во вражескую шею…"

Даша одернула себя. Люди слишком хорошо изучили сильфийские традиции, особенно если эти люди — выходцы из благородных господ. Просто не поверят. Заподозрят и вообще не дадут ей увидеть наиблагороднейшего. Но что тогда придумать? Задушить или шею свернуть — силенок не хватит. Отравить — яд в ее положении отыскать еще труднее, чем кинжал. Сообщить какую-нибудь невероятную новость, вызвав сердечный приступ? Совсем уж фантастика…

На исходе второго дня карета остановилась раньше обычного, едва только начало смеркаться.

— Приехали, — объявил агент, распахивая дверцу.

— Уже? — не удержалась от иронии Дарьянэ. — В Мавин-Тэлэй? А не быстро?

— Это Институт, — агент подал ей руку, а когда девушка вышла, и не подумал отпускать. — Мы переночуем здесь, а утром снова двинемся в путь.

— Отчего Институт, а не очередной дом благородного господина, как это было вчера?

— До ближайшего города далековато, — "коллега" всегда был безукоризненно вежлив. Даже когда бил пленницу сапогом в живот. — В Институте часто останавливаются те, кто едет от сильфийской границы в столицу. И мы не исключение.

Про орденский Институт Дарьянэ довольно много читала. Это было единственное заведение в своем роде. Чтобы в огромном здании систематически готовили из детей представителей каких-то востребованных профессий… Даже у сильфов такого не было, все предпочитали домашнее обучение. А у ведов вообще с образованием было скверно, особенно в деревнях и маленьких крепостях. От силы пара образованных на деревню была, они же и учили ребятню, если имелось обоюдное желание.

Итак, об Институте Дарьянэ была осведомлена. Знала, что за дисциплины здесь преподают, как зовут директора. И даже видела на картинке рисунок белокаменной громады. Но никогда бы не подумала, что в живую это выглядит настолько внушительно.

Цитадель знаний покоряла и подавляла. Колонны, распускаясь наверху каменными садами, прочно держали анфилады арочных сводов. Корпуса соединялись затейливыми балконами, на шпилях башен и башенок реяли флаги Ордена. Институт был прекрасен, как оживший сон, голубоватый в сухих летних сумерках.

Даша вдруг подумала, что ее мучитель тоже учился здесь. Политическое отделение готовит не только ораторов, руководителей и послов, но и шпионов. И как могли эти прекрасные стены воспитать такую жестокость? Или снаружи все выглядит иначе? Вот взять, например, сильфийско-орденский союз. На бумагах так красиво сказано: сильфы людям технику дают, люди сильфам — золото. Все взаимно клянутся в вечной дружбе. Не счесть случаев, когда сильфийские девицы выходили замуж за людей и переезжали в Принамкский край. Да и наоборот. Тот же Костя Липка — живое подтверждение.

А на самом деле идет война. Люди не хотят платить за доски. Им все нужно даром. А сильфы уже подзабыли, как тяжело жилось на Холмах во времена последних обд. Верховный хочет для подданных лучшей жизни и не без оснований полагает, что они того заслуживают. И доводит этим Орден до отчаяния. А чем иначе можно объяснить творящееся теперь? Люди сидят на богатствах, но не могут расстаться с ними и приходят в отчаяние. Они еще больше сильфов привыкли жить роскошно, каждый день есть хлеб из настоящего зерна, а не лепешки из укропной трухи. Даша, как истинная сильфида, полагала, что люди просто зажрались, и богатствами надо делиться. Тем более, когда при этом еще предлагают взамен что-то полезное. Но девушка могла дать на отсечение голову (все равно дурная, настоящему агенту такая ни к чему): люди думают иначе. И делиться не хотят. Что досталось Принамкскому краю, то лишь его обитателям по праву принадлежит. Жадины…

Ее не повели через главный вход, а сразу направили к неприметной дверке у боковой стены. Там начинался длинный коридор, в котором слабо горели светильники с дешевым вонючим маслом. Это лишний раз напомнило Даше, что люди жадны, а Институт, как и геополитическая ситуация в мире, хорош исключительно снаружи. Вот что мешало нормальное масло закупить?

Конвоиры украдкой ухмылялись, глядя как "госпожа посол" изволит морщить остренький носик. Им запах дешевого масла был знаком и привычен с детских лет. Сильфийское лишь благородные господа могли себе позволить переводить круглыми сутками. Да и то не все, а самые обеспеченные.

Потом Дарьянэ вывели в пустующий коридор с высокими нишами в стенах, где стояли искусной работы скульптуры. Все как одна белы и прекрасны. Ниши чередовались с закрытыми дверями классных комнат. Лишь одна из дверей была нараспашку, и сильфида успела увидеть два длинных ряда деревянных парт с лакированными, точно доски, крышками и массивный мраморный стол в центре у дальней стены. Интересно, подумалось девушке, кто здесь учится?

На одной из стен была размашисто намалевана алым странная по содержанию надпись:

"ВСЕМОГУЩАЯ ОБДА ВЕДЕТ НАС В МИРНОЕ БУДУЩЕЕ!"

— Это у вас принято так? — не удержалась Дарьянэ от вопроса. — Мне казалось, в Ордене предпочли обду забыть.

"Коллега" вгляделся в надпись, пару раз моргнул, зачем-то ущипнул себя за руку. А потом сорвался куда-то и велел его ждать. Прямо здесь. Конвоиры кивнули, а у пленницы выбора, понятное дело не было.

Прошло довольно много времени, прежде чем агент соизволил вернуться. У Даши разболелись уставшие стоять ноги, и она уселась прямо на пол, напротив загадочного послания.

"Наверное, это написали какие-то хулиганы. Однако, странно. Если Орден не может уследить за моральным обликом своих воспитанников, и те оставляют на белых стенах этого чудного здания всякие странные каракули, о каких нормальных международных отношениях может идти речь? И чем это написано? Не краска, не кровь, не мел, не смола… Пресловутое людское колдовство? Но ведь Орден и от него отказался!"

Возвратившийся "коллега" не мог похвастать цветущим видом и прекрасным настроением. Даже наоборот, как-то побледнел, спал с лица. Наверное, в первозданном виде эта испачканная стена была чем-то дорога ему.

— Какие-то неприятности? — проявила участие Даша. Было отрадно видеть, как этот подонок испытывает волнение.

На нее посмотрели с бессильным желанием прибить на месте. Это тоже доставляло удовольствие.

— На вас они не отразятся, — проговорил агент. — Желаете поужинать, или мне следует сразу сопроводить вас в ваши… покои?

— Для начала я желаю искупаться, — обнаглела Дарьянэ. — Целый день в пути, где это видано! Дайте мне горячую ванну, укропные капли для нервного тонуса и свежее платье. Хотя, нет, капли не нужны. У вас все равно не будет хороших сильфийских капель, а травиться принамкской бурдой я не желаю. Ею только крокозябр поить.

— Я повторяю, — спокойный голос стал зловеще-ледяным. — Ужин или сразу спать?

Даша знала этот тон. Уже знала. Поэтому спорить не рискнула. Только-только ребра перестали ныть.

— Не хочу я вашего убогого ужина! Желаю спать и немедленно!

Давиться едой под этим мерзким взглядом… Фу, лучше с голоду развеяться!

Ее силой подняли на ноги и молча толкнули в спину, чтобы шла. Спорить и возмущаться было бесполезно.

Из коридора они вышли на узкую пыльную лестницу, ведущую куда-то вниз. За все время путешествия Дарьянэ ни разу не позволили ночевать наверху. Вечно сажали в какие-то подвалы, один другого глубже и темней. Но подвал Института превзошел все ожидания сильфиды. Как и сам Институт, только в иную сторону.

Это было самое натуральное подземелье. Темное, страшное и паутинное. И не важно, что полукруглые своды высоки, а стены даже украшены неким подобием прямоугольных колонн. Даше все равно было крепко не по себе. А уж когда на непонятно откуда взявшемся сквозняке затрепетал единственный факел (и почему было не воспользоваться светильником, пусть и на их прогорклом масле?!), у будущего агента тайной канцелярии позорно зашлось от ужаса сердечко.

А потом Дарьянэ увидела в пяти шагах от себя чей-то беловатый смазанный силуэт. Невысокий, какой-то переливающийся, но однозначно реальный и до жути противоестественный.

— А-а-а! — завизжала сильфида благим матом, птичкой взлетая на руки одного из конвоиров. — Ду-ух! Там страшный ду-у-ух! Спасите!

— Где? — агент Ордена замахал факелом.

— Там! Нет, левее! Теперь правее! Клянусь Небесами, там кто-то был!

— Вам померещилось. Отпустите сопровождающего.

Второй конвоир немного погремел связкой ключей и распахнул одну из подвальных дверей. За порогом не было видно ничего, кроме тьмы, поэтому Дарьянэ вцепилась в человека еще сильней.

— Нет! Я там одна не останусь! Мне страшно, я развеюсь за ночь со страху!

— Если это ваш дурацкий предлог, чтобы не ночевать в подвале…

— В каком угодно подвале, только не здесь! А-а-а! — от визга дрогнули стены. — Оно снова там! Да нет, у входа! А-а-а!

— Молчать! — рявкнул "коллега", пытаясь охватить светом единственного факела все пространство подвала. — Если у вас будет компания, обещаете вести себя нормально?

— Да! — так сильно Дарьянэ не пугалась еще никогда. Словно в одночасье ожили все зловещие персонажи страшилок, в каких отчаянно стараешься не верить в детстве.

Снова загремели ключи, "коллега" принялся открывать соседнюю дверь.

— Ты что? — остановил его один их конвоиров. — Там же…

"Коллега" покосился на Дарьянэ и отвел конвоира в сторону. Они говорили быстро, полушепотом и по-принамкски, но сильфида прекрасно понимала язык людей, хотя сама толком не могла связать и пары слов. И слух у нее был прекрасный. Вдобавок, звук усиливало холодное подвальное эхо.

— …до смерти надоела эта вздорная глупая девчонка… устал, хочу жрать и спать. Ничего с ней за одну ночь не случится.

— Но разве можно?.. кто ответит… такая халатность, что…

— Ты будешь караулить всю ночь эту дурную сильфиду? Здесь надежнее, чем в могиле…

— …если сговорятся?

— Сильфида почти не говорит по-принамкски, эта — не знает сильфийский. Еще раз… что случится за одну ночь?

— Не знаю… эта… голову снимет, если что…

— Она не по нашему ведомству, внутренняя политика… не касается… да какая там… кучка детей, смех один… в подвале держать… не верю, что…

— …может быть… если так…

Они еще немного пошептались, совсем тихо, Дарьянэ почти ничего не разобрала. Потом перед ней все же открыли соседнюю дверь.

— Там еще темнее, не пойду!

— Не темнее. Там сидит арестованная. Она не говорит по-сильфийски, но вместе вам страшно не будет. Разжимайте руки, ну!

Каким-то чудом Дарьянэ отцепили от конвоира и практически в шесть рук затолкали внутрь. Лязгнул замок, девушка, ни жива, ни мертва, прижалась спиной ко внутренней стороне двери.

— Эй, — осторожно позвала она во тьму. И добавила по-принамкски: — Кто есть тут?

— Я есть, — раздался совершенно спокойный высокий голос. — И совершенно незачем так орать. Тут омерзительное эхо.

— А ты кто?

— Для начала представься ты. Я желаю знать, кого мне подсадили.

— Да…Дарьянэ Ару… То есть, Дарьянэ Эр. Я есть посол Холмов, меня поимели в плен!

— Зачем? — фыркнула пустота.

— Доски. Орден иметь хотение делать много доски за мой счет.

— Из-за денег что ли?

— Нет, из-за головы. Моя голова иметь секрет на доски!

— Да не мучайтесь вы, — сжалился голос на неплохом сильфийском, пусть и с акцентом. — Говорите нормально, не надо ломать свой язык и мои уши. Я все и так пойму.

— Но мне сказали, что вы не говорите по-сильфийски!

— А вам сказали, что очень уважают вас. А потом взяли в плен. Вы им по-прежнему верите?

— Нет… Вы так и не представились.

В темноте зашуршало, а потом каменная келья озарилась слабым светом огарка свечи. Дарьянэ увидела грубую, но основательную каменную кладку, явно составлявшую основу институтского фундамента; с трудом подавив крик — голый скелет в кандалах у стенки, охапку перегнившей соломы на полу (вот что так мерзко воняет!) и свою собеседницу — угловатую девушку среднего роста, в грязноватой горчично-желтой форме.

"Летчица", — машинально отметила Даша.

Девушка стояла, гордо выпрямившись, причем ее осанка имела мало общего с обычной военной выправкой. Так же стоял во время своих речей Верховный сильф. И совершенно не важно было, что девушка не старше самой Дарьянэ, что лицо ее распухло от пощечин, а из носа до подбородка протянулась дорожка запекшейся крови. Черные глаза смотрели спокойно и властно, голос не дрожал, казалось, ни при каких обстоятельствах.

— Я Климэн Ченара. Новая обда Принамкского края.

— Ее заперли в подвале, — рассказывал Тенька, — седьмая дверь от входа.

— Справа или слева? — уточнил Гера.

— Они там все по правой стороне. Насколько я понял, Клима жива-здорова, но поговорить с ней у меня не вышло. Там слишком много народу толклось. По-моему, к нашей обде подсадили какую-то девицу, сильфиду.

— Сильфиду? — вытаращила глаза Выля, украдкой нервно раздирая жесткую материю мешка на курчавые волокна. — С чего ты взял?

— Они говорили с ней по-сильфийски.

— О чем? — быстро спросил Гера.

— Откуда я знаю? Я по-сильфийски ни в зуб ногой!

— Да? А выглядишь довольно образованным.

— На ведской стороне никто сильфийский не учит. Из принципа. Разве что совсем высшие чины, но и про них я точно не знаю. Мы, в отличие от вас, орденских, с сильфами никаких дел не имеем, иметь не станем и ужасно этим гордимся. Зато я по-горски немного говорю.

— У горцев есть свой язык? — удивилась Выля. — У жителей Западных гор?

— Конечно, — охотно принялся объяснять колдун. — Они его очень трепетно берегут. Горский чем-то похож на принамкский, только письменность различа…

— А давайте вы обсудите вопросы лингвистики потом! — одернул их Гера. — Нам сейчас надо думать, как и когда спасать Климу.

— Когда? — переспросила Выля. — Да прямо сейчас!

— Все не так просто, — это уже вед покачал головой. Они с Герой успели помириться. Вернее, Тенька толком и не ссорился. — Надо придумать и проработать план, учесть естественную погрешность и переменные, потом…

— Тенька, но ведь это не очередной твой эксперимент! — воскликнула Выля.

— Планировать и рассчитывать надо все, не только ход эксперимента.

— Если мы хотим обойтись без жертв, — начал Гера, — не лучше ли будет открыто потребовать выдать нам обду? А если откажутся — пригрозить восстанием.

— А они откажутся, — фыркнул Тенька. — И придется устраивать не пойми что.

— Почему ты так уверен в этом?

— Да потому что лучше они допустят в Институте бойню, чем позволят обде выйти на свободу и затопить в крови весь Принамкский край!

— Но Клима не собирается топить его в крови!

Тенька промолчал. То ли Гера так наивен или слишком благороден, чтобы понять, каким образом в стране, раздираемой гражданской войной, приходит к власти третья сила, то ли Клима кое-что предпочитала не рассказывать "правой руке".

Выля осталась в меньшинстве, мнения сошлись на том, что план, несомненно, должен быть. Обдуманный и проработанный. И тянуть не стоит, лучше провернуть все в эту же ночь. А вот дальше начинались сплошные разногласия.

— Чем плох ультиматум? — рассуждал Гера. — Прямо сейчас напишем, я отнесу…

— А потом нам с Вылей вытаскивать вас обоих! Ну, уж нет.

— Не знаю, как ваши веды, но наш Орден парламентеров не преследует!

— Еще скажи, что Орден чист, светел, а также является оплотом веры и единства, — съехидничал Тенька. — Там подонки почище наших сидят. И Институтское руководство — не исключение. Скрутят как миленького, если вообще сразу не казнят и не изувечат.

— Почему ты такого плохого мнения обо всех, включая правительство собственной стороны? Как бы ни был плох Орден и его господа, но даже им не чуждо благородство. Всякий человек, обремененный властью, сознает свою ответственность за жизни, доверенные ему, за дело, которому служит. И я не взял это из своей головы, нас так учили, всех! Орден заблуждается, отвергая обду, но это не делает его последователей злыми и жестокими. Все мы — народ Принамкского края, наша природа заключается в единстве, хоть многие этого не осознают. А Клима, кстати говоря, помогает нам всем понять нашу силу и истинное предназначение. Нужно только помочь ей, нужно объяснить каждому широту ее замыслов, чистоту и правильность идей. Лишь кучку несогласных требуется усмирять силой, но ведь для их же блага!

Тенька от таких речей ощутил дикое желание ни то удариться об стенку собственной головой, ни то хорошенько приложить Геру.

— В такие моменты мне начинает казаться, в тебя вселилась моя оглашенная сестрица! Гера, если вас этому и учили, то уверен, что усвоил урок исключительно ты. В каком мире ты вообще живешь? Те, в чьих руках находится власть, только и знают, что отдавать невыполнимые приказы и поигрывать чужими жизнями, сохраняя при этом собственные. Им плевать на ответственность до тех пор, пока их не прижмет кто-нибудь более главный. А ты говоришь так, словно все сплошь добры и великодушны. Будь так, обда и по сей день правила бы нами. Потому что свергли ее отнюдь не благородные люди. И как я могу любить-уважать правительство моей стороны, если оно силой погнало моего отца на смерть во имя непонятно чего?!

— Во имя обды! Во имя верности той, которую избрали высшие силы, неколебимой верности, не меркнущей в веках, разжигающей огонь в сердцах людей, во имя надежды, что все возвратится на круги своя, и настанет благословенный день, когда обда снова возьмет нашу прекрасную землю в свои ладони!

— Ее помнят лишь горцы, а они не воюют, потому что не верят в победу без нее. Орден истощился, раздал золото из казны сильфам. Но и веды, хоть сохранили казну, измотаны. Боевого духа, считай, нет. Лишь ненависть к сильфам и Ордену не дает солдатам окончательно сложить оружие. Ты вообще знаешь, сидя за белыми стенами, что творится в стране? Клима вот знает откуда-то. Границы требуют у столиц новых солдат. Столицы рассылают повеления крепостям и городам. А тамошние власти хватают рекрутов по деревням и селам. И это происходит по обе стороны границы! Когда, у кого первого закончатся рекруты — одним высшим силам ведомо! Мне почему-то кажется, что уже скоро, не зря ведь новая обда родилась. Первая обда, если судить по легендам, тоже появилась в гибельный для народа час. Вывод, Гера: всем плевать на наши жизни. А единственный человек, которому не совсем плевать, сидит сейчас в подвале, пока я пытаюсь растолковать тебе неписаные и совершенно неинтересненькие истины, в деревнях известные каждому босяку.

— Вот именно, в деревнях! Тридцать четыре смерча, что ты знаешь об истинном высокородном благородстве? Да ничего! А нас воспитывали в этой среде. И не только нас — почти все нынешние господа вышли из стен Института. Они могут быть жестоки, могут ошибаться, слепо верны Ордену, но благородство их не отнять. И я верю, что если я приду с ультиматумом, меня выслушают и не допустят гибели детей. Которые, между прочим, как они считают, еще могут принести славу Ордену!

— Какому, к крокозябрам, Ордену? Гера, эти, как ты выразился, дети, все присягнули обде, это кандидаты на уничтожение! Ваши наставники прекрасно понимают, что если зараза распространится по фронтам, эту войну проиграют все. Посуди сам: у Климы есть идея, веды пойдут за ней, ибо они сейчас идеи лишены. А у ведов есть золото, которого лишен Орден. И орденские потянутся за миром и богатством. Вы ведь даже не знаете, в какой нищете живете! Я был поражен, когда пересек границу. Если рассказать солдатам Ордена, что веды сейчас живут чуть хуже, чем при обде, и показать, как, обещая минимум такую же жизнь, орденские переметнутся в тот же миг, — Тенька утер взмокший лоб. — Я слышал, у вас говорят, что в Институте хорошо кормят, не все могут себе такое позволить. Так вот, у нас так едят последние бедняки. Я голодал впервые в жизни именно на землях Ордена! Но, впрочем, — оборвал он себя, — сейчас не о том речь. Идти с ультиматумом — бессмысленное, безрассудное самоубийство. Выля, ну хоть ты ему скажи!

Девушка молча кивнула. Для нее Тенькины речи тоже стали откровением. Здесь, в Институте, никто и помыслить не мог, насколько скверно обстоят дела.

— Хорошо, — было видно, что Гера мнения не переменил, но готов внести в него поправки. — Что ты предлагаешь в таком случае?

— Пролезть в подвал тайком, выкрасть Климу и удрать отсюда, наконец.

— Как ты проделаешь это тайком? Может быть, у тебя ключ есть? Или ты надеешься захватить кого-нибудь из наставников? Гиблое дело. Те, кто носит при себе ключи, сейчас не ходят поодиночке. А вдвоем мы никого не сумеем отбить.

— Втроем, — эхом напомнила Выля.

— Если уж так, то вчетвером, — подала голос Ристинка, до этого старательно делавшая вид, что спит. — Я тоже хочу убраться отсюда.

— Вдвоем, — с нажимом повторил Гера. — А уж если заложника брать, то и вовсе мне одному. Вылю никто не должен видеть, Ристя — слабосильная девица, Тенька — вообще…

— Я, по-твоему, хуже, чем "слабосильная девица"?! — оскорбился вед.

— Нет, — замялся Гера, — но и атлетом тебя не назвать. Мы же устраивали спарринг, много раз. Я тебя одной левой укладываю. В бою ты продержишься в лучшем случае минуту, и то лишь благодаря ловкости. Ей-ей, глядя на тебя, можно подумать, что это ты на своей благодатной ведской стороне все детство голодал.

— Я знаю таинство колдовства, — напомнил Тенька, которого задевали напоминания, что он от природы не вышел силой и ростом. Особенно по сравнению с Герой. — И многое могу.

— Например, сделать доску пернатой!

— Ты мне до конца жизни это припоминать будешь? И, если на то пошло, Выля тоже может участвовать.

— Но ведь тогда заложник расскажет о ней, когда мы его освободим!

— А разве вы собираетесь его освобождать? — холодно уточнила Ристинка.

Гера всплеснул руками, удерживаясь от порыва схватиться за голову.

— Высшие силы, кто меня окружает? Вы только что говорили, будто не хотите жертв, а сами…

— Это же враг, — пожал плечами Тенька.

— Ты его потом убьешь? — напустился на него Гера. — А может, Выля? Сколько раз вообще тебе приходилось убивать? Мне вот — ни одного. Я знаю, что этого все равно не избежать, но не хочу начинать так. Со смерти человека, который причастен к тому, что меня здесь растили, кормили и давали образование!

— Тебе все равно придется убивать людей Ордена.

— Но не Института! Это разные вещи, как ты не понимаешь? Так приходилось тебе убивать?

— Нет, — буркнул Тенька. — Своими руками — нет. Было как-то раз, что в наш дом вор залез и приперся на мой чердак, где я эксперименты провожу. От вора утром кучка пепла осталась. Но я ума не приложу, что там произошло.

— Обда смогла бы убить, — безразлично сообщила Ристинка.

— Отлично, — не удержался от сарказма Тенька. — Освобождать Климу лишь ради того, чтобы она убила нам заложника. Интересненькое у обды предназначение получается.

— Давайте обойдемся без заложника, — устало сказала Выля. — Мы не знаем, как его заполучить, мы не сможем его убить. Вдобавок, мы не знаем, кого в эти самые заложники брать, чтобы наверняка. Ключи от подвала, где содержат обду, могут быть у кого угодно, хоть бы у самого директора. А до него нам точно не добраться.

— Предложения, — напомнил Гера. — Мне нужны ваши предложения.

— А у тебя самого они есть?

— Я уже высказал. Как вариант — я могу просто пойти и сдаться. Меня посадят в тот же подвал, что и Климу, а во время этого вы попытаетесь отбить нас обоих. Тенька что-нибудь взорвет…

— Меня умиляют твои интересненькие представления о колдовстве! Я не могу "из ничего" взорвать "что-нибудь"! Нужны компоненты, а чтобы их раздобыть, надо знать, есть ли они тут вообще, а если есть, то где лежат — лишняя бессмысленная трата времени, взрывчатый порошок готовится-отмеряется не один день, иначе тут все на воздух взлетит, а запасы готового я исчерпал уже давным-давно. И оставь эти дурацкие мысли о самопожертвовании, никто не может гарантировать, что вас с Климой посадят в один подвал.

— Так сажать больше некуда!

— Ты в этом уверен? — вкрадчиво переспросил Тенька. И Гера не решился оспаривать. Он принялся рассуждать.

— Нам нужно попасть в подвал. Для этого требуется преодолеть четыре двери — три предподвальных и ту, за которой заперта Клима. Открыть их ключом мы не можем, взорвать — тоже, потому что у Теньки нет компонентов. Вопрос: как еще можно избавиться от дверей?

— Вынеси их своим могучим плечом, — не удержался Тенька.

— Я не тяжеловик, чтобы железные двери выносить! — вспылил Гера. — Все шуточки тебе!.. Постой-ка, а ведь это идея! Что если ворваться в подвал на тяжеловике?

— Он в проем не влезет, — прикинула Выля.

— Как говорит наш наставник: для тяжеловика нет узких щелей! Есть недостаточно разломанные, что всегда устранимо. Вдобавок, тяжеловику, в отличие от Теньки, не нужны какие-то там компоненты, чтобы плеваться огнем.

— Ему нужна прорва горючего, — напомнила Выля.

— В сарае этого горючего — завались! Заправленного под завязку бака хватает на десять часов простой езды, или на пять часов езды со стрельбой. Успеем все провернуть. К тому же, можно будет взять горючего про запас.

— А как быть с управлением? Экипаж состоит из четырех человек, насколько я знаю, а тяжеловик водил только ты, — не унималась Выля.

— За управление отвечают двое. Третий — за стрельбу, четвертый — командир, он же запасной, который может заменить любого из троих. На стрелка Теньку посадим, там не сложно. Ристя станет указывать, куда ехать, а я за рычаги сяду. Тебя мы брать в любом случае не будем, поэтому место четвертого займет Клима, когда мы ее спасем.

— А сильфида? — напомнил Тенька. — Может статься, что мы захватим с собой сильфиду.

— Сомневаюсь я, что там именно уроженка Холмов, — покачал головой Гера. — В любом случае, пятого к четвертому можно попытаться утрамбовать. Сильфы, я слышал, вообще по шестеро ухитряются ездить, но они легче и тоньше людей.

— Теперь маленькая деталь, — напомнила Ристинка. — Как вы собираетесь раздобыть тяжеловик?

— Пойдем и возьмем, — заявил Гера. — Меня в любое время дня и ночи пустят в сарай с тяжеловиками. И моих спутников, кем бы они ни были.

— Шуму в подвале будет… — поморщился Тенька.

— Есть другие предложения?

Но их ни у кого не оказалось.

— Как вы сказали? — переспросила Дарьянэ. Ей показалось, что она ослышалась. Обда? Невозможно ведь!

— Обда Принамкского края, — учтиво повторила новая знакомая. Разъяснила даже: — Избранная высшими силами Земли и Воды быть Верховной среди людей. Вашего, сильфийского, правителя избирают Небеса, так чем люди хуже?

— Но почему вы здесь, в подвале? И… простите за бестактность, но я точно знаю, что обды не рождались около пятисот лет!

— Верно. А теперь новая обда родилась, и это я. А тут сижу, потому что незаконное правительство Ордена не хочет отдавать мне по праву принадлежащую власть.

— Они решили вас убить?

— Скорее — запереть на веки вечные. Но это все ерунда, — обда поставила огарок на пол. Ее лицо даже в тусклом подрагивающем свете выглядело каменно-безмятежным. — Высшие силы, вся земля Принамкская — на моей стороне. Разумеется, я скоро буду на свободе и возьму власть.

— Мне бы вашу уверенность, — вздохнула Даша. — Вас есть, кому спасти? Сторонники, подданные?

— И те, и другие, — кивнула обда. — А вас, судя по всему, некому спасать. Что же с вами случилось, расскажите толком. Никогда бы не подумала, что Орден может так обходиться со своими союзниками. Или я что-то пропустила, и наверху произошел переворот в пользу ведов?

— Да лучше бы произошел, — буркнула Дарьянэ. — Веды хотя бы демонстративно отказываются иметь с нами дело. А эти… Делают вид, будто союзники, а потом заманивают, точно стайка пауков!

— Простите, пауков? Я знаю сильфийский, но не в совершенстве.

— Вот незадача, а я понятия не имею, как это по-принамкски, — расстроилась Даша. — Такие… создания, которые плетут сети, едят мух… Их и в этом подвале много, наверное.

— Я поняла, — кивнула обда. — Продолжайте.

— У нас пропадали послы. Как нам говорили люди — в разбойничьих лесах. Меня снарядили выяснить, в чем дело…

— А вы — тоже посол? — голос собеседницы стал необычайно участливым, но в то же время опасно вкрадчивым.

— Да, я тоже посол, — быстро кивнула Даша. Чуть не проговорилась! — Дорога проходила спокойно, мы беседовали, а потом… Меня, должно быть, не так поняли! Хотя те люди знали сильфийский лучше вас, говорили совершенно без акцента. Я сказала, что… могу, вернее, могла бы изготавливать доски для полетов, — признаваться в хвастливости было стыдно даже самой себе. — Но я имела в виду способности, а не знание теории! У меня ведь другая профессия…

— Посла, — с тем же необычайным участием кивнула обда.

— Да! — Даша твердо решила стоять на своем и больше не проговариваться. — Меня взяли под стражу и предложили сотрудничество. Но как я могла согласиться! Во-первых, это предательство родины…

— Что для посла — особенно немыслимо, — это было сказано без тени иронии.

— Для всякого сильфа! — запальчиво воскликнула Дарьянэ. — Это люди воюют с людьми, а мы дорожим единством своей державы, пусть она не такая огромная, как Принамкский край.

— А еще вы, как истинный посол, чрезвычайно дипломатичны.

— Предпочитаю быть прямолинейной!

— Для посла — непременное качество. Так что было дальше?

— А дальше на меня стали давить. О, это было ужасно! Не знаю, сколько длилось. В конце концов я поняла, что лучше дать притворное согласие. Меня сейчас везут в Мавин-Тэлэй. И, знаете, я надеюсь убить наиблагороднейшего! Это все, что мне остается.

— Убьете одного, на его место придет другой.

— Не сразу! По нашим сведениям…

— Посольским, — одними губами шепнула обда.

— …За место наиблагороднейшего в верхах Ордена начнется свара. Это досадит вам, людям, в любом случае.

Дарьянэ была слишком увлечена рассказом о своих злоключениях, чтобы обращать внимания на тихие и будто бы случайные оговорки собеседницы. Сильфиде хотелось быть выслушанной. И по возможности понятой. А обда по имени Климэн казалась той самой персоной в полном жестокости, лжи и несправедливости мире, которая и выслушает, и поймет, по возможности утешит и даже врагам не сдаст. Тем более самую главную тайну — место своей работы — Даша сумела сохранить в секрете. По крайней мере, думала, что сумела.

— Людям? — усмехнулась обда. В ее черных глазах что-то холодно блеснуло. — Что людям до свар благородных господ? Веды будут только рады, а ослабленный Орден ваши же и поддержат. Да-да, — добавила она, видя, что сильфида возмутилась и хочет возразить, — ведь никто в Холмах не будет знать истинных обстоятельств гибели наиблагороднейшего. Соврут, тоже разбойники виноваты. Скажу вам по большому секрету: в Ордене давно к сильфам не слишком хорошо относятся. Вам приходилось слышать непристойные анекдоты с участием ваших соотечественников? Нет, я не буду рассказывать, у меня все же воспитание есть. Веды хотя бы честны в своем отказе от сотрудничества. А Ордену сильфы полезны, вот и приходится строить добрососедские отношения. Но вы же теперь узнали им цену, верно?

— Верно, — сильфида опустила голову, сжала кулаки. — Я должна, просто обязана рассказать об этом в Холмах! По правде говоря, мы, сильфы, тоже недолюбливаем людей. Вы слишком приземленные для нас, — обда жадно ловила каждое ее слово, и это подкупало. — А еще постоянно накручиваете цены. Нам приходится изобретать все новые и более совершенные доски, чтобы иметь преимущество на торгах. Это так низко!

— Понимаю вас. С такой политикой Орден вряд ли долго протянет. К тому же, он имеет влияние лишь на половину Принамкского края. Вообразите, сколь более удобен стал был торг, появись у вас возможность официально заключать сделки со всей страной.

— Да разве такое может случиться? — вздохнула Даша. — Веды ни за что не согласятся торговать открыто.

— То есть, обходными путями торговля все же идет? — быстро переспросила обда.

— Ну, а как вы думаете? Конечно, единичные сделки случаются. Но это не зерно или золото, а в основном всяческие научные труды, забавные приборы вроде того, сквозь который можно близко увидеть звезды… Не помню названия, вы понимаете, о чем я?

— Такая трубка со стеклами? Слыхала. Она зовется третьим глазом. Мой знакомый вед очень любит глядеть через нее на звезды. Да, не удивляйтесь, у меня есть знакомый вед. Я ведь обда. И когда приду к власти, сделаю все возможное, чтобы торговля с сильфами не была столь однобокой. Зерно, книги, колдовские приборы — все, что пожелаете, и абсолютно официально. Я предпочитаю строить добрые отношения с соседями, а не воровать их послов.

— Но как вы надеетесь прийти к власти? — удивилась Дарьянэ. — Вы сидите в подвале, из вещей при вас огарок свечи, а из подданных… эта мерзость, — она опасливо покосилась на скелет. — Вам не страшно находиться так близко от мертвого? Я слышала, люди весьма суеверны во всем, что касается вопросов смерти и обрядов погребения.

— Истинный правитель не боится подданных, в каком бы состоянии они не пребывали, — немного надменно ответила Климэн.

Она бесстрашно протянула руку и коснулась желтых от времени костей. Дашу передернуло. Она считала останки чем-то неестественным. Нет, чтобы люди развеивались как все нормальные сильфы! А то придумали, кости какие-то… Может, со временем эти кости и станут водой или землей, как сильфы становятся ветром, но уж очень процесс неприятный. И запах при этом, говорят…

— Вы очень смелая, — робко заметила Дарьянэ.

— А еще я всегда добиваюсь своего, — невозмутимо добавила обда. — То, что я здесь оказалась — не более чем досадная случайность. Или же часть замысла высших сил, которые, как известно, суровы и любят давать жестокие уроки. Скоро я окажусь на свободе, а в ближайшие годы — завоюю власть. И надеюсь, наши отношения с Холмами будут столь же милы и безоблачны, как эта несомненно приятная для меня беседа.

— О, я тоже очень на это надеюсь! — закивала Дарьянэ. — С вами приятно говорить и вообще иметь дело. Если бы я только смогла выбраться отсюда!

Черные глаза снова как-то странно блеснули, но сильфида не посчитала нужным присматриваться. Скорее, это все из-за дрожащего света, какой давал огарок. Кстати…

— Неужели люди Ордена оставили вам свечу?

— Не мне, а ему, — Климэн кивнула на скелет. — Я достала эту свечную четвертушку из его рук.

— А зажгли как? Или у него и огниво при себе было?

— Нет, огниво уже было при мне. Согласитесь, это символично: все без исключения люди Принамкского края вверяют мне свечи и сердца, чтобы я зажгла огонь и надежду.

Обда говорила это с явным самодовольством, но у Даши создавалось стойкое ощущение, что собеседница имеет на него право. И что Климэн уже зажгла надежду во многих сердцах.

— Вы не знаете, чей это скелет?

Климэн покачала головой.

— У нас ходят слухи, что где-то под зданием Института замурован его зодчий, хотя сомневаюсь, что это действительно так.

Они немного помолчали. Даша все пыталась представить, каково это: тихо умирать в подземелье, зная, что никто не придет и не спасет, что надежды нет и быть не может, а единственный свет, который еще дозволено видеть воспаленным от сумрака глазам, сосредоточен на фитильке огарка свечи, тающего быстро и неотвратимо, капающего горячим воском на холодные, продрогшие до костей руки… Представлялось, увы, слишком хорошо.

— Как вы полагаете, — неожиданно спросила обда, — захотели бы Холмы со мной дружить?

— Я думаю, что… — начала было Даша, но ее слова прервал чудовищный лязг и грохот. Создавалось ощущение, что в подвале крокозябры мечут чугунную икру.

Климэн вскинулась, что-то быстро просчитывая и соображая, а потом подхватилась, ногой загасила огарок, схватила сокамерницу за шиворот и оттащила к дальней стене, заставляя вжаться в холодные заплесневелые камни.

— Что происходит, что вы себе позволя…

— Тихо. Думается, это за мной. И дверь сейчас будут ломать.

Предчувствия обду не обманули. Что-то загудело, дверь с той стороны ярко осветилась желто-красным, а затем ее буквально смело и расплющило бронированным передом тяжеловика. Даша взвизгнула, настолько страшно и нелепо все это выглядело: подземелье, темень, скелет у стенки и здоровенный тяжеловик, извергающий пламя. Очевидно, визг пришелся точно обде в ухо, потому что она отпихнула сильфиду подальше, с раздражением бросив несколько незнакомых и явно непереводимых словечек по-принамкски.

Тем временем в недрах порыкивающего тяжеловика началось активное движение. Крышка бокового люка чуть приоткрылась, создавая крохотную щелочку, в которую смог бы пролезть в лучшем случае комар, и то без крыльев. Больше открыть не получалось: мешала недоломанная стенка. Зато звук через щелочку проходил прекрасно, поэтому до узниц донеслась забористая Тенькина брань, а вслед ей — возмущенный Герин баритон:

— Следи за языком, тут вообще-то благородная госпожа сверху! Ристя, куда ты нас завела, духов лесных тебе в… гм…

— Эта госпожа, которая сверху, отдавила мне каблуками правый глаз! Я ее благодарить, по-твоему, должен?! — у колдуна голос был более высоким, тихим, вдобавок Тенька имел привычку говорить немного в нос.

— Я не нарочно! И не вижу ничего, темно! Тенька, дай еще огня!

— У тебя в голове ушная сера вместо мозгов? Если мы по интересненькой случайности заехали, куда надо, я же вашу обду к ядреным крокозябрам спалю!

— А чего тогда Гера спрашивает?

— Спрашиваю, потому что ничего не вижу, кроме твоей… гм… Ты же смотрящий, должна ориентироваться!

— Да как здесь вообще можно ориентироваться? И не смей там пялиться на меня!

— Ристь, да тут больше не на что… Ты своим задом весь обзор загородила.

— Тенька! Я же велел тебе быть повежливей!

— А не пошел бы ты со своей вежливостью…

— Куда? — угрожающе.

— Туда! Я из-за твоей драгоценной Ристи без глаза остался… Уй! И без носа. Эй, благородная госпожа, попридержи свои каблуки!

— А ты люк откроешь, наконец?!

— Я пытаюсь! Тут так интересненько получилось… Его заклинило. Может, верхний попробовать?

— Сами пробуйте, я понятия не имею, как его открывать!

— Там слева есть такая лямочка. Потяни ее на себя, а потом…

В тяжеловике что-то обрушилось. Последовала очередная порция брани.

— Тенька, заткнись! Ристя, лямочка СЛЕВА!

— Тут их вообще три…

— Посмотрел бы я, как ты реагируешь, если на тебя в темноте неожиданно падает горелый пыльный мешок и бьет пряжкой по больному глазу!

— Не пряжкой, а "змейкой", и не мешок, а Курькина запасная форма… Ристя, самую-самую левую! И откуда там три?

— Да не три, их вообще уже пять… Ой, шестую нащупала…

— Высшие силы, откуда столько?! По плану вообще всегда одна была! Тенька, залезь посмотри, я сейчас подвинусь…

— Я-то залезу, но пусть эта благородная госпожа для начала куда-нибудь денет ее треклятые каблуки! Я уже чувствую, как они мне в челюсть нацелились.

— Куда я их дену, тут тесно, как в могиле!

— Какое точное, интересненькое и, главное, оптимистичное определение…

— Тенька, не паясничай, не смешно!

— Отодвигаю…

— Ай! Куда двигаешь, курица?!

— А кто-то мне говорил, что при благородной госпоже нельзя выражаться…

— Я не выражаюсь! Кем надо быть, чтобы двинуть каблуком в… гм… Тенька, лезешь?

— Уже наверху! Ух, как интересненько тут все устроено…

— ТЕНЬКА! Лямочку нашел?

— Ага! Ага-а… Гера, не хочу тебя расстраивать, но…

— Что еще?

— Тут их двенадцать… И все по левому боку.

— Вы там свихнулись оба? До одного считать разучились? В могилу меня сведете, притом в настоящую! Ристя, лезь на место Теньки, сейчас я сам наверх поднимусь.

— А почему я?

— Потому что если на место вернется колдун, мы наверху с твоей… гм… не разминемся.

Снова загремело, зашуршало и заругалось — происходила очередная рокировка.

— Где там ваша дюжина лямочек?

— Да вот, чувствуешь?

— Идиоты! Об тучу стукнутые! Это не лямочки! Это шнуры зажигания, и их не двенадцать, а тридцать девять!

— А где тогда остальные двадцать семь?

— Вот и разыскивай, пока я буду люк открывать!

— Интересненько это все же сильфы придумали…

Наконец крышка верхнего люка открылась. Видимо, Гера вылез в полный рост и излишне поспешно, потому что послышался глухой удар светлой благородной головы о темный заплесневелый потолок, а затем — сдавленное восклицание в лучших Тенькиных традициях.

— Клима, ты здесь? — это было сказано с надеждой, вполголоса.

— Здесь, здесь, — почти насмешливо сообщила обда. — Вы ничего умнее придумать не могли?

— Мы пытались! — жизнерадостно отозвался Тенька. — Но никто не хотел возиться с трупом.

— Вы еще и убили кого-то? — это прозвучало скорее удивленно, чем возмущенно.

— Не-а. План был настолько жестокий и неинтересненький, что проще и действенней оказалось спереть тяжеловик.

— Одолжить!

— Да, Гера, извини, как я мог оговориться! Конечно, одолжить.

— Клима, как ты? — Гера предпочел игнорировать язву-колдуна. — Не ранена? Сможешь залезть в тяжеловик?

— Все в порядке. Вас там трое? Со мной тут еще посол соседней державы, и тоже на правах пленницы. Мы должны взять ее с собой.

— Так Теньке все-таки не примерещилась сильфида?

— Нет, — обда решительно взяла Дашу за руку и повела к тяжеловику. — Запихните ее как-нибудь, все же не Ристинка, поместится.

— А что опять я?!

— Ничего, — отрезала Клима, запрыгивая вслед за Дарьянэ в квадратное отверстие люка и закрывая за собой крышку. — Все по местам, Ристя, прикрой там сбоку. Сколько осталось горючего и зарядов?

— Полно! Еще и запас есть, — отчитался Гера.

— Хоть тут догадались. Так, пререкания закончили. Я смотрящий, Гера ведет, Тенька стреляет, Ристя с Дарьянэ сидят на месте командира и молчат. Всем ясно? Поехали!..