Фортунат

Глава 18

— Война! Война! — звонким голосом кричал уличный разносчик газет мальчишка лет десяти-двенадцати. — Европейские государства вновь объединяют силы против многострадальной Росии! Все свежие подробности читайте «Владимирский вестник»!

— Манифест Государя Императора, — вторил ему хрипловатым голосом парнишка постарше, похоже, успел сорвать связки, теперь старается особо их не насиловать. — Покупайте «Защитник Родины».

— Швеция и Дания заблокировали балтийские проливы для выхода российских судов в Северное море! Наш предполагаемый ответ супостату!..

— Попытка турецких войск поддержать персов в Закавказье закончилась полным разгромом экспедиционного корпуса Али-паши!..

— Кесарь объявил всеобщую мобилизацию на территории Австро-Венгрии…

— Армия короля Пруссии приведена в боевую готовность…

— Два новейших испанских линейных корабля «Santa Ana» и «San Cristóbal» вышли на соединение с флотом Коалиции, направляющимся в Русское море к берегам Таврики…

И вот так всю дорогу до здания за номеров 25 по улице Ивана Тысяцкого, где расположено Главное Управление материально-технического обеспечения Военно-морского флота Российской Империи, сокращенно — ГлавУпрМатоб ВМФ. Чем именно славен тот Иван с заковыристой фамилией мне неведомо, но коль улицу назвали его именем, значит, человек достойный.

О попытке Османской Империи вмешаться в Российско-Персидский конфликт и о большом сражении у озера Урмия, в результате которого пятидесятитысячная армия генерала Али частью была уничтожена, частью позорно бежала, частично была взята в плен мне было известно еще декаду назад.

То, что турки возжелали отхватить «кусок пирога» в виде персидского Западного Азербайджана под «чужую сурдинку» ни для кого не стало неожиданностью. Вот только они немного просчитались, поскольку к моменту вторжения корпус генерала Краснова пополнился пятью полностью укомплектованными обстрелянными еще в Манчжурии пехотными дивизиями, а также двумя кавалерийскими корпусами. Эти силы опытный военачальник без раздумий направил на новый фронт. Результат, как уже отмечалось, оказался ошеломительным для турок.

На этом фоне странным казалось появление в средствах массовой информации практически всех стран «просвещенной» Европы якобы документальных свидетельств зверств русских «казаков» над захваченными в плен турецкими аскерами. В газетах появились фотографии множества расчлененных тел, облаченных в турецкую военную форму, жуткие частоколы вдоль дорог с нанизанными на пики головами сотен и сотен «бедных янычар» а также иных «доказательств бесчеловечности русских», коих отныне иначе как «дикими варварами» не называли.

Столь агрессивная и весьма прямолинейная информационная атака на человеческие умы вызвала естественное брожение а умах лишенной критического мышления тупоголовой обывательской толпы. По всей Европе пронеслась волна протестов, что в свою очередь вылилось в погромы магазинов и торговых лавок, принадлежащих российским купцам, а также в массовые демонстрации народного негодования у стен российских посольств и других представительств.

Мне, как человеку двадцать первого века с самого начала всей этой информационной вакханалии было понятно, куда клонят её тайные организаторы. Вот только было неясно, почему именно турки стали объектом жалости европейцев, не персы, не попавшие под общую раздачу поселения курдов, персидских черкесов и кабарды, не бедные английские сипаи, безуспешно пытавшиеся задержать продвижение на юг войск генерала Краснова. Потом, правда, все стало для меня на свои места. Мехмет-Меджид в последнее время проводит, в некотором роде демократические реформы по всей территории Османской Империи. Эти его действия широко рекламируются периодическими мировыми изданиями и вызывают восторг со стороны большинства европейских граждан. Россия же «погрязла в своем патриархальном болоте» и весьма далека от будоражащих умы европейцев лозунгов о свободе, равенстве и братстве.

Вне всякого сомнения кто-то весьма умный изощренный в политических игрищах решил в очередной раз сплотить Европу для организации очередного «крестового похода» против «варварства». Впечатляли масштабы воздействия на умы граждан европейских государств. Помимо зверств россиян на захваченных территориях Ирана неожиданно вдруг всплыли факты неблаговидного отношения русских царей и патриархов большинства боярских родов к подвластному им собственному населению. То есть велась целенаправленная дискредитация династии Бельских иже с ней всей властной верхушки Российской Империи, мол их предки были кровавыми маньяками, пожиравшими невинных младенцев на завтрак, обед и ужин.

Последствия не заставили себя долго ждать. Возмущенная Европа решила сплотиться против самодержавной России. Объединяющим центром стала (кто бы мог подумать?) образец демократии Великобритания. Ну как же, хоть и монархия, но ограниченная конституцией.

Как же все это мне знакомо еще по первой моей жизни. Всякий раз, объединяясь против России европейцы делали это под предлогом борьбы с диким варварством. На самом деле их манили широкие просторы моей родины и таящиеся в её недрах неисчислимые природные ресурсы. Жаль, что в той реальности мы были слишком добры к побежденным прощали европейцам и Наполеона, и Гитлера и прочих менее значительных пакостников. В этой реальности к поверженным врагам русские обращаются более жестко, по принципу «горе побежденным». И правильно. Пример — Польша и Литва, потерявшие не только свою государственность, но и все коренное население, а еще два миллиона беспокойных маньчжуров, разбросанных совсем еще в недавние времена по деревням православных потомков некогда непримиримых калмыков, уйгуров, ительменов, башкир и прочих народов, ныне живущих в ладу с законами великой империи. И плевать потомкам на корни, главное живут без страха за свое будущее, без кровной вражды с соседями, и никто им не мешает общаться между собой на языке предков и чтить могилы пращуров…

Впрочем, что-то я слегка зафилософствовался. А вот и ставшие родными за последние месяцы облицованные гранитом стены родного ведомства. Я хоть и бываю здесь не особо часто, все равно чувствую собственную причастность, так сказать…

Ладно, не стану более ерничать, хотя, пробыв в армии вот уже почти год, время от времени натыкаюсь на таких тупоголовых разного рода начальников, что впору диву даться и задаться вопросом: «Как такие индивиды с кругозором копающейся в песке курицы смогли дослужиться до высоких адмиральских и генеральских званий?». Что самое печальное, от этих людей частенько зависело материально-техническое обеспечение моего проекта. «Стучать» на сослуживцев, с одной стороны, плохо, однако, если тот сослуживец потерял берега и чинит тебе разного рода неприятности, почему бы не «стукануть»? Вот и я, пользуясь благорасположением адмирала Романова, частенько писал рапорта на особо радеющих о сохранности флотского имущества армейских чиновников, за что в их среде был прозван «кляузником». Плевать, пусть кем угодно называют, мне с ними детей не крестить, но своевременного обеспечения своего проекта всем необходимым я все-таки добился, хоть и ценой огромного количества сожженных в бессмысленных перепалках нервных клеток. Посему «ставшие родными стены» всего лишь иронический сарказм, ибо не очень люблю здесь появляться.

Сегодняшний мой визит напрямую с началом намечающихся боевых действий на европейском военном театре не связан. Дело в том, что работы над созданием первого в мире летательного аппарата завершены, о чем я решил лично уведомить высокое начальство.

Да, да, мой самолет не только построен, он уже успел основательно полетать. Все члены нашей дружной артели авиастроителей хотя бы по разу побывали в воздухе и с удовольствием полюбовались на родную землю с заоблачных высот. Выбор названия много времени не занял. Моим волюнтаристическим решением при общей коллективной поддержке аэроплан окрестили «Стремительным». А как еще назвать самое быстрое на всей Земле средство передвижения? Пять сотен кэ-мэ в час — лехко. Можно шестьсот, но аппарат начинает потряхивать и поскрипывать. Не, нам такие рекорды ни к чему. Помнится, в Чернобыле тоже хотели как лучше, ну типа к празднику солидарности всех трудящихся успеть провести какие-то загадочные работы в реакторе, чтоб высокое начальство порадовалось и заценило по достоинству. А оно кэ-э-к жахнет!

А все-таки хорошо обходиться в полете без нудного гула моторов. Шелест пропеллеров толкающего винта и легкий шум от набегающего на крылья потока воздуха, практически гасятся звукоизолирующей прослойкой из обычной столярной стружки. Не волнуйтесь, мыши и всякие зловредные козявки там не заведутся, за это отвечает специальный магический конструкт. В салоне тишина, можно спокойно выразить свое восторженное отношение к проплывающим под крылом лесам, полям, рекам и прочим природным ландшафтам. К моему великому облегчению пассажирам не понадобились заготовленные на всякий случай пакеты из вощеной непромокаемой бумаги. Народ оказался крепкий морской болезни не подверженный.

Пока я крутил штурвал и работал рычагами, пристегнутые ремнями к креслам пассажиры смотрели в иллюминаторы и обменивались между собой впечатлениями от увиденного, зачастую в выражениях, неприемлемых официальной цензурой. Что неожиданно напомнило мне один бородатый анекдот из первой моей жизни:

— Дали Ваньке от колхоза путевку в Париж. Вернулся Ванька обратно в свою деревню, сидит с Манькой на сеновале, подруга просит про Париж рассказать.

— Ну че, залез я на Эйфелеву башню, глянул налево — епическая сила! Глянул направо — гребаный Екибастуз! Глянул прямо — едрит тебя за ногу!.. Ой, Манька, а че ты плачешь?!

— Да как же не плакать, Вань, красотища-то какая!

То есть, сказать, что летать по небу моим специалистам по дереву и металлу понравилось — ничего не сказать. Народ был в полном восторге. Однако словами не описать их радость, когда всего лишь за час мы совершили турне от Владимира до Нижнего Новгорода, затем через Муром вернулись обратно, а это без малого пять сотен верст.

Чтобы не рассекретить раньше времени появление летательного аппарата тяжелее воздуха, пришлось держаться на высоте около пяти километров. С поверхности земли наш небольшой аэроплан за счет окраски в небесно синий цвет не бросался в глаза, а нам, в свою очередь, было все отлично видно.

Короче, полетали и неплохо так полетали. Теперь наступило время доложить высокому начальству о готовности самолета к государственной приемке. В связи с началом в самом ближайшем будущем боевых действий, у меня имелось ряд предложений по использованию авиации вообще и данного образца, в частности. Впрочем, воякам только дай очередную игрушку, без всяких советчиков сами придумают, где и каким образом лучше всего её использовать. Однако в отличие от всех прочих стратегов, у меня имеется опыт предыдущей жизни, глядишь, и мой слабенький голосок кто-то да услышит. «Слабенький» не в плане громкости, а в понимании своей значимости, ибо даже осипший от постоянного ора на подчиненных адмирал будет скорее услышан, нежели какой-то скромный капитан третьего ранга.

Как это ни странно, но в здании управления царили тишина и покой. Озабоченные сотрудники по коридорам не бегали. Лишь время от времени на моем пути попадались степенно бредущие по своим делам господа как в военной форме, так и в статском платье. На меня не обращали внимания.

В приемной генерала Романова скучал его личный адъютант капитан-лейтенант Проскурин Вадим Викторович. Мужчина лет слегка за тридцать, насколько я понял, из «сухопутных» моряков, то есть, настоящего моря не видавший. Однако человек на своем месте, ибо любая потребная адмиралу бумажка появлялась перед ним в самые кратчайшие сроки и вообще Вадим Викторович был человеком исполнительным, задолго предвидящим всякий начальственный чих. За что весьма ценим адмиралом. В отличие от других «бывалых» морских офицеров, считавших меня выскочкой, незаслуженно получившим высокое звание, ко мне он относился вполне благожелательно.

— Ах, Андрей Драгомирович, — всплеснул руками Проскурин, — не вовремя пожаловали! Николай Силыч с полчаса назад отправился а Кремль на совещание высшего военного руководства государства. Быстро вернуться не обещал. Вы оставьте свои координаты, я доложу адмиралу по его приезде.

М-да, печалька! Хотел начальство порадовать, не вышло. Ладно, после отчитаюсь. А пока у меня имеется еще одно весьма важное дельце.

Написав на листочке адрес гостиницы, в которой остановился, покинул здание ГлавУпрМатоб ВМФ. Теперь мой путь лежал в направлении улицы Царьградской, точнее к зданию за номером пять. Ну да, вы догадались, мне было необходимо в самом срочном порядке встретиться со своим бывшим начальником генерал-майором от жандармерии Пафнутовым Дмитрием Аркадьевичем. Вполне возможно, кто-то задаст недоуменный вопрос: «А с какого перепугу при начальнике адмирале мне встречаться с каким-то генерал-майором?» Так вот, я реалист и вполне отдаю себе отчет в том, что у «какого-то генерал-майора от жандармерии» влияния на ход текущих событий намного больше, нежели у самого крутого адмирала. Пафнутов не просто жандарм, он лицо приближенное к Государю Императору, а это означает, что предложенный мной план будет хотя бы рассмотрен, а не отправится тут же по его предоставлении в корзину для использованной бумаги. Ну не доверяю флотским ни на грош — уж больно высокомерны. А вот в уме и проницательности своего бывшего командира и его здравомыслии я успел убедиться за недолгий срок нашей совместной службы.

А план мой касался эскадры Западной Коалиции, движущейся к берегам российской Таврики. Пока ни для кого в России не очевидна его угроза для самого существования нашего военно-морского флота в этом регионе. А мне с высоты послезнания о Крымской войне и её печальных последствиях для России той реальности, много чего ведомо. Полтора десятка только линейных кораблей первого класса, еще около сотни второго и третьего, а также более восьмидесяти больших транспортных бортов с десантом числом в сто тысяч штыков и со всем необходимым оснащением способны в самые кратчайшие сроки оккупировать полуостров Таврика, после чего нанести удар в северном направлении по незащищенным городам юга и центра европейской части России.

Тема вторжения союзного флота в акваторию Русского моря с последующей осадой главной военно-морской базы России Корсуня Таврического, разумеется, муссировалась в периодической печати. Однако «заслуженные аналитики» из отправленных в отставку адмиралов и генералов были склонны к откровенному шапкозакидательству.

«Да что нам могут сделать эти лаймы с лягушатниками у них же боевого духа кот наплакал, рассуждали престарелые маразматики, — и вообще каждый русский чудо-богатырь стоит десятка каких-то англичан, тем более, турок».

Меня подобные статейки просто выбешивали. Разумеется, я понимаю, что простого обывателя нужно успокоить, но не такими же идиотскими рассуждениями. Стоит вражеским кораблям подойти к берегам полуострова их дальнобойная артиллерия перемелет в прах все береговые укрепления вместе с гарнизонами, а пять русских линкоров вместе с полутора десятком боевых кораблей классом ниже не в состоянии им хоть как-то помешать. То есть ситуация швах. Если в той реальности Крым и прочие атакованные противником места худо-бедно удалось отстоять, что бы там себе не воображали англичане с французами. В данном же случае остается надеяться только на чудо. А чудес, как известно, не бывает. Вряд ли этого не понимают в Генеральном штабе, вроде бы даже какие-то части собираются перебросить на юг. Однако нет у России лишних войск. Более сотни тысяч задействованы в Иране. Еще двести пятьдесят тысяч вынуждены торчать в Манчжурии в ожидании коварного удара южного соседа, недовольного грандиозными территориальными потерями Поднебесной. Все прочие войска направлены на запад. В стране объявлена всеобщая мобилизация, однако пройдет не менее полугода, прежде чем вновь сформированные полки и дивизии станут хотя бы минимально боеспособными. А сплоченная Европа уже сейчас способна выставить до пяти миллионов штыков. Вот такая «Арифметика» Лейбы-Лейбовича. По качеству и количеству артиллерийских систем Россия также отстает от западных стран. Единственное в чем мы превосходим супостата — это магия. У нас на порядок больше сильных боевых чародеев. Будем надеяться, что именно они станут залогом несокрушимости нашего государства.

Впрочем, до кровопролитных схваток на суше пока еще не дошло. Лишь шведы количеством трех полков пехоты попытались сунуться на территорию Финляндии, но были отброшены с превеликими потерями. Вот тут наши маги и явили себя во всей красе. Также объединенная прусско-голландская флотилия попыталась атаковать Ревель, но после непродолжительной дуэли с балтийской эскадрой адмирала Поморцева потеряла с десяток кораблей второго и третьего класса и была вынуждена убраться восвояси.

Непонятное для меня поначалу отсутствие активной движухи на фронтах объявленной войны прояснилось лишь после того, как я узнал о надвигающейся из Средиземноморья «заднице» в виде мощного боевого флота. Победа Коалиции в Таврике должна стать своего рода командой «фас» для остальных её членов, еще не совсем уверенных в способности одолеть могучую Россию и прекрасно отдающие себе отчет в том, что с ними станет после того, как этот восточный монстр вторгнется на территорию их государств. Англия отсидится на своем островке, а вот всем прочим агрессорам мало не покажется. Именно об этом и сказал в своем манифесте Государь Император:

И я полностью в этом солидарен с Петром Васильевичем. Если какая Болгария или Черногория считают себя нашими врагами в предстоящем противостоянии, так пускай не вопят потом: «Простите, братушки, бес попутал!».

Так вот, чтобы сделать победу нашего государства более реальной, в моей голове созрел план по предотвращению прорыва вражеского флота на акваторию Русского моря. План мой прост и, не побоюсь этого слова, гениален по своей сути. Он заключается в том, чтобы захватить один из турецких артиллерийских фортов расположенный на высоком азиатском берегу пролива Босфор, непосредственно у выхода в Русское море в наиболее узкой его части шириной полтора километра. Огнем захваченной артиллерии уничтожить все доступные береговые укрепления противника, обеспечить тем самым беспрепятственный подход наших боевых кораблей к устью пролива и взятие его под контроль корабельных орудий. В узкой кишке флот Коалиции будет полностью лишен маневренности и станет легкой мишенью для наших орудий. Захваченный нами артиллерийский форт, находясь на господствующей возвышенности будет способен также вести огонь по вражеским кораблям, а также осуществлять корректирование огня корабельных орудий русского флота. Вот таков мой план вкратце.

— И осуществлять его, Андрей Драгомирович, вы собираетесь лично, — с улыбкой озвучил мою невысказанную мысль генерал Пафнутов. На мое счастье, в отличие от моего непосредственного начальства, Дмитрий Аркадьевич оказался на своем рабочем месте.

— Ну да, Ваше Высокопревосходительство, именно я, при непосредственном участии своего диверсионно-снайперского взвода, воюющего в настоящее время где-то в Персии.

В ответ на мое заявление у присутствующих в генеральском кабинете Пафнутова и его верного ординарца Мустафы аж челюсти отвисли.

— Как это, вашего взвода? По нашим расчетам объединенная армада Коалиции должна выйти на акваторию Русского моря где-то через семь дней. А теперь прикиньте, сколько времени займет доставка боевой группы из Закавказья хотя бы в Корсунь, чтобы потом отправить её к турецким берегам.

— Ах, да! — Я показушно шлепнул себя по лбу. — Прошу прощения. Вы наверняка в курсе, чем занимался бывший ваш сотрудник в ведомстве адмирала Романова. Если нет, докладываю: летательный аппарат тяжелее воздуха имеет место быть. Мой «Стремительный» хоть и маленький, но после незначительной переделки пассажирского салона, вполне способен взять на борт три десятка взрослых мужиков вместе со всем необходимым для захвата турецкой крепости оборудованием. А скорость он развивает пять сотен верст в час. Так что никого доставлять в Корсунь не нужно. Полечу куда скажете, там приму на борт команду и прямиком на турецкую территорию к береговой батарее под названием Mahmud Bahçıvan. На мой взгляд, наиболее оптимальная цель для нашей атаки. Да, кроме моих бойцов мне еще бы парочка профессиональных артиллеристов не помешала.

— Ну ты авантюрист, Андрюха! — не удержался от замечания обычно молчаливый горец.

Озадаченный Пафнутов ничего не сказал. Он выразительно посмотрел на Мустафу и тот сразу умчался готовить кофе для высокого начальства. Надеюсь, и мне чашечка перепадет. Признаться, обожаю этот напиток в редакции нелюдимого и вечно хмурого чеченца.

Генерал еще довольно долго сидел, закрыв глаза и откинувшись на спинку своего кресла, с нечитаемым выражением на лице. Похоже, моя авантюрная идея весьма озадачила этого весьма неглупого человека, насколько мне известно, еще недавно самого способного на не менее рискованные поступки. Во время нашей Закавказской командировки один из офицеров ненароком упомянул, как пару месяцев назад принял участие в нападении на тайную французскую биологическую лабораторию в Пиринейских горах, под началом тогда еще полковника Пафнутова. Народ на эту реплику не обратил никакого внимания, я же принял к сведению. Вне всяких сомнений, захват двух французских магов-диверсантов получил свое продолжение, и тайная лаборатория в результате спецоперации была все-таки уничтожена. Это очень хорошо, нечего зараженными модифицированным тифом вошиками, да блохами направо и налево разбрасываться. Именно тогда меня и осенило, что мое приглашение в ведомство Дмитрия Аркадьевича наверняка каким-то образом связано с тем самым вполне случайным, но весьма удачным уничтожением вражеской диверсионной группы и захватом французских биологов-душегубов. Интересно, что с ними стало? Может спросить генерала? Пожалуй, все-таки не стоит, а ну как рассердится, ножками затопочет и начнет пытать откуда прознал о тайной операции.

Наконец в кабинете материализовался Мустафа, предварив свое появление обалденным запахом свежеприготовленного кофе. Если не предложат, слюной захлебнусь. Однако, вмиг оттаявший генерал велел разливать и на меня. Насладившись волшебным напитком, Пафнутов вновь откинулся на спинку своего кресла, но глаз на этот раз не сомкнул, и неожиданно выдал с радостной улыбкой на физиономии:

— Ну ты, Воронцов, и авантюрист! Всем авантюристам — авантюрист. — Блин, этот, как я раньше считал, рафинированный интеллигент впервые обратился ко мне на «ты». К чему бы это! Ответ не заставил себя долго ждать. С прежней улыбкой генерал продолжил: — А что? План вполне жизнеспособный, должен сработать. Так что, Андрей Драгомирович, вот тебе ручка, вот бумага, садись излагай всё самым подробнейшим образом. Попробуем уговорить Государя на твою авантюру. Сам понимаешь, такие дела без одобрения не просто свыше, а в самых высоких верхах не делаются.

— Э-э-э, шеф, — неожиданно подал голос горец, — разреши мине пиринять участие в этом дэлэ.

— А кто минэ кофэ готовить будэт? — передразнил кунака Пафнутов. — И вообще, не придуряйся, выпускник Сорбонны, нечего тут изображать горячего горского парня!

— Ну шеф! — Мустафа выпучил на Пафнутова свои и без того немалые зенки.

— Ладно, подумаю, — сказал Дмитрий Аркадьевич и, посмотрев на меня, грозно сверкнул глазами. — А ты пиши, мне еще в твоими писульками по заоблачным верхам скакать!

М-да, сам начальник Пятого Управления Службы Тайной Безопасности Российской Империи обращается ко мне по простецки на «ты». Это говорит о том, что я принят в круг приближенных лиц, то есть отныне пользуюсь его повышенным доверием. То есть своим невероятным, с точки зрения любого здравомыслящего индивидуума, предложением заслужил уважение этого повидавшего всякого на своем веку человека.

Через два часа мой план был предварительно сформулирован на бумаге и передан в руки бывшего начальства со словами:

— Уважаемый Дмитрий Аркадьевич, от меня небольшое пожелание. Хотелось, чтобы моё участие в разработке данного плана не получило широкой огласки. Ну сами понимаете, адмирал Романов может обидеться и в значительной степени осложнить дальнейшее мое существование…

— Ни слова больше, Андрей, о твоем исключительном АВТОРСТВЕ будет известно весьма узкому кругу лиц. — Что сказать, честный, скромный, порядочный человек этот Пафнутов, не претендующий даже на толику чужой славы. Всем бы такого начальника.

С мраморной лестницы, ведущей в холл здания я сбегал, мурлыча пол нос популярный некогда мотив Boney M, а именно изрядно переиначенную какими-то русскими затейниками Daddy Cool:

А на улице лето бушует во всю прыть. Официально конец мая, но жара неимоверная. После общения с генералом почувствовал весьма существенный голод. Кофе хоть вкусен, но отнюдь не питателен, а хотя бы печенек к нему не предложили. На противоположной стороне улицы неплохая едальня, хотел направиться туда, но, сделав пару шагов, передумал.