Гарри Поттер и Песочные Часы

17. Протеевы чары

Рождественские каникулы принесли Гарри долгожданный отдых. Никто не требовал от него успехов в выполнении заданий для первокурсников, и это освободило массу времени. На третий день, поглощенный судебными отчетами Визенгамота, которые приводила книга о темных волшебниках, он не заметил, как к нему подкралась Гермиона.

— Привет, Гарри, — лицо ее сияло радостью, свойственной всем безумным ученым.

— Получилось? — спросил Гарри с ноткой недоверия, чтобы дать ей возможность порадоваться еще сильней.

— Ты будто сомневался! — взорвалась она. Растрепанные волосы взметнулись от резкого движения, а на бледной от редкого сна коже проступил румянец праведного гнева. Без друзей Гермиона превращалась в довольно пугающее создание. Возможно, гриффиндорцам друзья были показаны как лечение от излишнего риска, и Гарри сломал какой–то рычажок внутри первокурсницы. Но, поскольку она выглядела счастливой, это обстоятельство могло подождать.

В Выручай — Комнате, которая для Гермионы все еще выглядела тренировочным залом, они уселись в центре, и девочка достала из кармана измятый листок пергамента.

— Вот, посмотри, — она протянула ему трофей, и Гарри понял, что расстаться с бумажкой Гермионе стоило больших трудов. Возможно, лучше будет все же посоветовать ей отправиться к родителям и провести с ними хотя бы оставшееся время. Наверняка, есть возможность добраться до Лондона без Экспресса.

Бумажка была исписана красивым каллиграфическим почерком, хотя местами было заметно, что девочка плохо представляла себе, где у пергамента верхняя часть, поэтому заметки в беспорядке окружали центральный рисунок. Там, препарированная сотней ровных линий, виднелась Темная Метка.

— Вот, вот, гляди, — она указала пальцем на самую длинную линию, которая вела к записи о протеевых чарах. — Ты видишь?

— Вижу, Гермиона, — ответил Гарри, потом тяжело вздохнул и наморщил лоб, потому что знал, что именно этого сейчас ей хотелось больше всего, — только не понимаю, что это означает.

— Сначала я тоже не могла понять! — обрадовалась Гермиона, и тогда ее прорвало. Она вываливала на Гарри сотни фактов, десятки неподтвержденных гипотез и уйму справочной литературы, которой ей удалось воспользоваться, даже не обращаясь к запретной части библиотеки.

Много лет назад, когда Тому Риддлу нужны были сведения о протеевых чарах, он тоже не пошел в запретную часть. Конечно, он нашел все в открытом доступе. Нужно просто смотреть, когда тебе показывают, и тогда ты увидишь. Гарри понял, что приближается к пониманию того, что творилось в гостиной Когтеврана. Когтевранцы смотрели.

— Посмотри, он использовал для этих чар основу, но взял символ из древних манускриптов, — она достала из–за спины книжку и показала Гарри иллюстрацию. Позади Гермионы возвышалась целая гора книг.

— Здесь только череп, — возразил Гарри, разглядывая жутковатые вариации на тему смерти прямиком из Средних Веков.

— Конечно! — воскликнула она. — Конечно, здесь только череп, а что еще ты хотел увидеть тут, Гарри?! Как же ты не понимаешь! Ах, да, точно, ведь это может быть не так очевидно, если рассматривать…

— Гермиона, просто объясни, — попросил Гарри и улыбнулся ей.

Она устало улыбнулась в ответ:

— Ох, Гарри, прости, я очень устала. Не думала, что на это уйдет столько времени. Посмотри внимательней, видишь? Это изображение — всего лишь вариация на тему макабров магглов. Ну, вряд ли ты о них знаешь. И, уж конечно, о них не знал Сам — Знаешь-Кто.

— Волан–де–Морт, — перебил ее Гарри.

— Нет! — она отшатнулась. — На его имя наложено проклятье табу! Нельзя произносить его!

— В том случае, если он жив, — ответил Гарри. У него за спиной росли крылья, которые подарил ему напоследок испуганный до дрожи Барти Крауч.

— Действительно, — растерялась Гермиона. — Что ж, ладно, я говорила о макабрах. Пляска со смертью — изображения черепов, скелетов, всякие страшилки. Помнишь? Мы однажды были на экскурсии в маггловской школе, и я спросила учительницу…

— Гермиона, давай сосредоточимся на Темной Метке, — снова перебил ее Гарри. Взволнованный мозг Гермионы, вероятное, еле–еле справлялся с объемом информации. Гарри отметил про себя, что использовать первокурсников для решения подобных задач — опасно. Если Гермиона сорвется и попадет к лекарю, ее спросят, что она делала, а гриффиндорцы не умеют лгать.

— Темная Метка, я об этом и говорю, — отозвалась Гермиона. — Когда смерть была в порядке вещей, когда любой человек, или маг, не важно, мог умереть не дожив даже до двадцати лет, ей посвящали всевозможные культы. «Пожиратели Смерти» — о чем тебе говорят эти слова? Вот именно, они стремились поглотить ее. Обрести бессмертие. Именно этим занимались волшебники Средневековья — искали способ продлить свою жизнь. Вокруг были чума, голод, войны, и они искали универсальное средство. Черепа, скелеты — они использовали все, что символизировало смерть, чтобы… как бы объяснить тебе, Гарри. Словом, они пытались показать Смерти, что они не боятся ее. И в этой символике было отсутствие страха и готовность пойти на все. Понимаешь? Они не боялись ничего, поэтому…

— … другие боялись их, — догадался Гарри.

— Именно, поэтому Сам — Знаешь-Кто взял символ черепа, чтобы показать, что он не боится смерти, и что те, кто пойдут за ним, смогут одолеть ее. Ну, а змея — это его связь со Слизерином. Ведь ты сам открыл Тайную Комнату, Гарри, так что ты знаешь, что он был змееустом. Считал себя потомком Салазара, волшебника, который основал факультет Слизерина. Череп и змея — два символа древних традиций. Очень просто и даже элегантно.

— Гермиона!

— Ох, прости, я ведь говорю, что очень устала. Самое главное то, что символы, в конечном счете, не имеют никакого значения. Они вроде его флага. Если бы он выбрал солнечный лучик для своего дела, он все равно сработал бы.

— Ты знаешь, как снять протеевы чары, Гермиона? — напрямую спросил он, когда понял, что она выговорилась.

— Да, — она кивнула, — но мы не сможем этого сделать.

— Это может сделать только тот, кто накладывал их?

— Да, — Гермиона снова кивнула, — или тот, кто значительно превосходит его по силе. Думаю, Дамблдор мог бы это сделать.

— Чары «узнают» владельца? — он поморщился, когда задавал вопрос. Новый План обрастал деталями.

— Безусловно. Тот, кто наложил протеевы чары, и сами чары, особенно если они сложны, становятся связаны. Похожий механизм у многих заклинаний, но ты ведь должен был слушать профессора Флитвика, так?

— Чары исчезнут, если тот, кто наложил их, умирает?

Гермиона задумалась.

— Тяжело ответить сразу, Гарри, — ответила она после. — Я не знаю. Все зависит от того, как использовать их. Если я наложу их на объекты, например, на листы бумаги…

— Или на фальшивые монеты.

— Фальшивые монеты? Изящно, да, я бы не додумалась. Видно, что ты — пуффендуец, практическая жилка. Все прямо как в «Истории Хогвартса»! Ну, что ж, можно и на фальшивые монеты. В любом случае, думаю, что с моей смертью магия на монетах исчезла бы.

— Волан–де–Морт ставил их на живых волшебниках.

— Я поняла! Ты имеешь в виду, что, раз наложенные им протеевы чары до сих пор действуют, возможно, он еще жив? Нет, Гарри, боюсь, что это неправильная теория. Ведь, если бы так легко было определить, жив он или действительно исчез в Годриковой Впадине, тогда Министерство Магии не оставило бы поиски. Они решили, что это — недостаточное доказательство. Скорее всего, при определенных обстоятельствах такие чары могут пережить смерть того, кто наложил их.

— На самом деле, я думал о другом. Я думал о том, что, в том случае, если Волан–де–Морт найдет способ вернуться, Пожиратели Смерти благодаря протеевым чарам узнают об этом раньше Министерства.

— Гарри! — она была возмущена. — Как ты можешь считать, что Министерство не подумало о такой возможности?!

— Посуди сама, Гермиона, — он встал, разминая затекшие ноги, — Пожиратели, которые были признаны виновными, отправились в Азкабан, где они больше не могут ничего чувствовать. Пожиратели, которые вернулись к обычной жизни, больше не отчитываются Министерству.

— Но ведь кто–то же должен следить за этим! — Гермиона явно не поверила ему.

— Было бы здорово, — улыбнулся Гарри. — Сколько времени должно уйти на то, чтобы зачаровать пару десятков предметов? — спросил он, когда они подходили к выходу.

— Не больше пары часов, — она пожала плечами.

— Отлично, — Гарри кивнул собственным мыслям. — Теперь мне нужно, чтобы ты поняла, как работает заклинание «Джеминио».

— «Джеминио»? — удивилась Гермиона. — Это же чары умножения.

— Да, именно так написано в стандартах для СОВ, — улыбнулся в ответ Гарри. — Интересно, работают ли они для объектов с протеевами чарами?

Глаза Гермионы загорелись.

— Что ты хочешь сделать, Гарри?

— Пойти почитать кое–что о квиддиче, — ответил Гарри. Он знал, что в ближайшие несколько месяцев Гермиона будет упражняться в протеевых чарах до тех пор, пока ее руки способны будут держать палочку.

Помощи Гермионы было недостаточно. И Гарри, подстегивая самого себя воспоминаниями о встрече с Барти Краучем, пытался обогнать шестикурсников в изучении заклинаний. Профессор Флитвик, если бы ему довелось увидеть, как Гарри копирует объемные фолианты из библиотеки и ставит копии в Выручай — Комнате, где они в идеальном состоянии несколько дней подряд ждут своего часа, возможно, поставил бы ему «Выше ожидаемого» на пять курсов вперед. Однако этого было недостаточно. Примитивные чары могли помочь только в начале.

— Ты какой–то хмурый, Гарри, — заявила Сьюзен Боунс за ужином.

Вечером Гарри предстояла очередная тренировка в окклюменции. Он уже перестал считать количество вечеров, проведенных за отточенной последовательностью действий: Гарри приходит в кабинет, они без слов начинают занятие, потом песочные часы показывают, что урок завершен, и Гарри выходит из кабинета. Если бы его попросили вспомнить, как именно прошел последний урок, Гарри, скорее всего, перепутал бы его с каким–то еще.

— Прости, просто много дел, — не задумываясь, ответил Гарри. И тут же мысленно прикусил язык. Пуффендуйцы умели расположить к себе лучше любого другого студента. В их обществе Гарри чувствовал себя совершенно беззащитным.

— Разве не каникулы? — рассмеялась Сьюзен. — Кстати, хотела предложить тебе помощь.

— Помощь? — Гарри мысленно перебрал в голове несколько вариантов. Тетя рассказала Сьюзен о том, что Гарри был в поместье Малфоев? Гермиона проболталась об их занятиях в Выручай — Комнате? Профессор Стебль рассказала, что Гарри с первых дней ведет себя «странно»? Слизнорт решил поставить еще одного человека на свою «полку»?

— Да, — Сьюзен улыбнулась теплой, открытой улыбкой пуффендуйки, — я слышала, что ты никак не можешь научиться нормально левитировать перо. Знаешь, у меня это отлично получается. Если у тебя будет время, я могу рассказать, как это делать.

Гарри усилием воли избавился от остальных вариантов. Сьюзен Боунс, первокурсница факультета Пуффендуй, единственный родственник которой работал в Министерстве на высокой должности, всего–навсего захотела помочь своему сверстнику… своему другу освоить несложное заклинание. Гарри с облегчением выдохнул.

— Да, да, конечно, это было бы просто замечательно, — ответил он.

Сьюзен Боунс, племянница Амелии Боунс, главы отдела магического правопорядка, могла помочь Гарри во многих отношениях, но пока было достаточно того, что эта добрая искренняя девочка будет считать, что помогла Мальчику–который–выжил освоить чары «Вингардиум Левиоса».

— Отлично, начнем завтра, — строго сказала Сьюзен.

Гарри снова задумался о факультетах Хогвартса. Они были равнозначны, иначе один из них непременно был бы вытеснен остальными. Гриффиндорцы добивались своего храбростью, когтевранцы — умом, слизеринцы использовали любые средства, если цель, с их точки зрения, оправдывала это, а пуффендуйцы — они просто умели принимать чужую помощь.