Гарри Поттер и Песочные Часы

22. Шах и мат

«Дорогой Гарри,

Понимаю твоё желание уехать из семьи, в которой с тобой так плохо обращались, но вынужден напомнить, что Альбус Дамблдор обеспечивал твою защиту на протяжении одиннадцати лет, пока я находился в Азкабане по делу, которое излагал тебе в предыдущих письмах. Прошу тебя еще раз подумать над его советом. Хотя мне, как и тебе самому, очень хочется провести летние каникулы вместе на Гриммо, думаю, будет разумнее оставить тебя на попечении дяди и тёти до тех пор, пока Дамблдор не сочтет нужным изменить решение.

Сириус Блэк»

Началась учебная неделя, предшествующая последней, экзаменационной. Гарри ходил угрюмым, раздраженным, и тем совсем не смахивал на беззаботных первокурсников. Несколько раз при нем Тонкс изменила волосы с ярко–розовых на иссиня–черные, и пуффендуйцы стали называть Гарри «Нюней».

— Нюня, — пробормотал Гарри, пробуя на вкус слово, показавшееся знакомым. Он именно так и подумал об этом: «Попробовать на вкус». Потом задумался о формулировке, отмахнулся от нее рукой, закрыл дверь факультетской гостиной и вышел в коридор.

Философский камень за стенами Хогвартса охраняли испытания учителей. Дамблдор беззаботно сидел в Большом Зале, уплетая вкуснейшие гренки понедельника. Амбридж ничего не знала о кентаврах, не знакомилась с Гроххом, ей не было дела до Школы Чародейства и Волшебства. Сириус Блэк осваивался в старинной квартире на Гриммо. Невилл стал лучшим в классе полетов, мадам Трюк пророчила ему блестящее будущее в квиддиче. Джинни Уизли должна была попасть в Хогвартс только через год, но Гарри уже знал, что ей не придется увидеть василиска.

— Вид у тебя просто ужасный, Гарри, — поделилась профессор Стебль. — Может, сходишь к мадам Помфри?

Мальчик–который–вернулся посмотрел на нее безразличным взглядом. Сегодня ему было отчаянно грустно, и он не мог понять, в чем дело. В конце концов, сегодня ничем не отличалось от «вчера» и «завтра», просто еще один день в замке. Разве что сегодня они с Гермионой должны были в последний раз встретиться в Выручай — Комнате. Лучшая на курсе, мисс Грейнджер заявила Гарри, что планирует две недели усиленно заниматься основными предметами, так что их встречи придется прекратить до сентября.

— Что–нибудь вышло? — спросил Гарри без особых надежд.

Гермиона, загадочно улыбаясь, протянула ему тяжелый сверток, перевязанный бечевкой.

— Обещай, что откроешь его только в поезде.

— Это же ребячество, — выпалил Гарри, а потом возвращать слова было поздно.

— Пусть ребячество, — отмахнулась Гермиона, под глазами у неё были видны ярко–синие пятна. Вот кому не помешало бы навестить мадам Помфри. — Обещай мне.

— Ладно, я обещаю, — соврал Гарри.

— Нет, обещай по–настоящему, — на Гермиону это было не похоже. Если бы не синяки и характерное выражение нетерпения на её лице, Гарри заподозрил бы действие оборотного зелья. — Если ты откроешь раньше, я узнаю, я наложила чары на сверток. Тогда в сентябре я не буду с тобой разговаривать, так и знай.

Гарри внимательно посмотрел на первокурсницу Гермиону Грейнджер, которая, несмотря на то, что они не стали друзьями, помогла ему с изучением Темной Метки больше всех учебников Хогвартса. Та, другая, Гермиона из будущего не спешила делиться знаниями, вместо этого она поучала и старалась творить сложные чары сама. Гарри подумал, что понадобилась разница в пять лет для того, чтобы он научился понимать Гермиону, и эта мысль ему совсем не понравилась.

— Обещаю, Гермиона, — сказал он, и это было чистой правдой. Если он хочет и дальше давай ей такие «поручения», рассчитывая на понимание и результат, придется идти на компромиссы.

Со свертком в руках он вышел из Выручай — Комнаты, потом дождался, когда Гермиона скроется за поворотом, и зашел снова, на сей раз в свой рабочий кабинет.

Дневник, который он зачаровал после событий с Ритой Скитер и Барти Краучем, лежал открытым на столе, вокруг валялись свитки, обрывки пергамента, бумаги, вырванные листы скопированных из библиотеки книг.

— Вам нужно было поступать в Когтевран, мистер Поттер, — Снейп был под мантией–невидимкой. Так они общались все время, если только по особым причинам им не приходилось нарушать это правило. Например, если мантия–невидимка нужна была Гарри для похода в Запретную Секцию библиотеки.

— Для этого я слишком плохо соображаю, — ответил Гарри. Оставалось две недели до конца его второго первого учебного года, и он не видел особых успехов. В живых остались те, кто должен был остаться в живых даже без помощи Гарри, но тех смертей, что произошли, можно было бы избежать.

— Сверток мисс Грейнджер? — спросил Снейп. Иногда Гарри казалось, что под мантией он выглядит иначе. Старше, мудрее. Гарри словно учился у призрака.

— Она просила меня открыть его только в поезде, — сказал Гарри, и это было правдой. Редкой правдой, которую он теперь говорил вслух. Каждую реплику нужно было взвешивать и проверять.

— Вижу на нем чары, — из–под мантии раздался смешок. Презрение в нем было или одобрение, Гарри не смог понять. — Советую не открывать его до того времени, иначе у вас могут возникнуть проблемы с лицом.

— Я и не собирался, — ответил Гарри. — На следующей неделе занятия нужно будет прекратить. Начнутся экзамены, на этом этаже будут люди.

— На самом деле, — Снейп снял мантию–невидимку и перекинул ткань на спинку единственного в кабинете стула, — занятия можно прекратить сегодня. Мне больше нечему учить вас в области окклюменции. Если Дамблдор способен проникать глубже, боюсь, наши проблемы не ограничатся изьянами вашей защиты, поскольку я для него окажусь такой же открытой книгой. Теперь мы в равном положении, мистер Поттер, и я надеюсь, вы используете эту возможность.

Год назад, когда он только вернулся в прошлое, оказался в чулане под лестницей, получил письмо из Хогвартса и отправился к миссис Фигг, год назад он поверил бы сказанным словам. Теперь на его лице расползлась вежливая улыбка.

«Больше я не стану помогать тебе», — говорил профессор Защиты.

«Больше не нужно», — говорила его улыбка.

В мире взрослых волшебников слова были заклинаниями, независимо от того, значились ли они в учебных пособиях или нет. Все сказанное могло превратиться в воспоминание, любое воспоминание можно было изъять, исказить, передать, выкупить — использовать. Гарри понял, почему волшебники не использовали телефоны и продолжали отправлять сообщения с совами. Когда в каждой строке несколько смыслов, даже приветствие становится тяжелейшим испытанием. Он смотрел в глаза профессора и продолжал блокировать сознание. Не важно, что говорит другой человек, важно только то, о чем он думает и что делает при этом.

— Надеюсь, наше соглашение в силе, — продолжил Снейп, не обращая внимания на чужое молчание, потому что другой реакции от Гарри не ожидалось. — Сегодня вам лучше будет отправиться к мадам Помфри и провести там всю ночь.

Данное много недель назад слово за это время превратилось в необременительное соглашение, в мирный договор, но Снейп назвал конкретную дату и место. Гарри почувствовал, как ладони, которые он прятал в кармане мантии, стали влажными.

— Никто не должен умереть, — строго сказал он, осознавая, как глупо звучит этот голос, эта фраза и даже сама попытка остановиться профессора. Нужно было идти к Дамблдору. Теперь, когда Снейп по–настоящему закончил его обучение окклюменции, нужно было идти к директору и говорить ему ту часть правды, которая могла бы обеспечить заключение Снейпа в Азкабане.

— Рита Скиттер, Аластор Грюм, Барти Крауч–старший, — перечислил Снейп, произнося каждое имя отдельно. — Они уже мертвы, мистер Поттер, и от еще одной смерти ваш вклад никак не изменится. Больше того, эту смерть вы мне, по меньшей мере, должны.

— Барти Крауч–младший, — зачем–то сказал вслух Гарри, хотя этого и не следовало делать в присутствии Снейпа. Их общая память автоматически превращалась в обвинительный приговор Визенгамота. Гарри понимал, почему Пожиратели Смерти до последнего не выдавали имен, почему старались изо всех сил не разорвать порочный круг. И понимал, что не пойдет к Дамблдору.

— Он фанатик, убийца, садист, и вы не устраиваете его, мистер Поттер, — продолжил Снейп. — Он придёт в Хогвартс, спустится в комнаты с философским камнем, и на этом его история завершится. Камень исчезнет, тело Барти найдет профессор Макгонагалл, опасные испытания исчезнут из стен Хогвартса. Вы исполните еще одну часть своего плана.

— Хорошо, — кивнул Гарри, — я буду у мадам Помфри.

И это была ложь.

«Уважаемый мистер Малфой,

Хочу еще раз поблагодарить Вас за прекрасный прием, оказанный мне в Вашем доме. В связи с окончанием учебного года я планировал свой отдых в летнее время и выяснил, к своему сожалению, что директор школы Чародейства и Волшебства Альбус Дамблдор считает себя вправе диктовать мне условия этого отдыха. По его словам, в наибольшей безопасности я буду находиться в обществе своих родственников магглов, которые воспитывали меня до тех пор, пока мне не стало известно о существовании магического сообщества.

Прошу Вас, как председателя попечительского Совета Школы, препятствовать такому вмешательству. По словам моего крестного, Сириуса Блэка, он является моим законным опекуном и, по законам магического сообщества, имеет право одобрять или отказывать другим организациям и их руководителям в отношении решений по моему воспитанию. Тем не менее, Альбус Дамблдор не считается с его мнением, в связи с чем я не могу жить в старинном особняке Блэков, а вместо этого вынужден буду провести лето в компании магглов.

Хочу заметить, что меня устроит любой исход дела, если в результате я смогу провести лето в обществе волшебников. Понимаю, что дети магглов предпочитают проводить лето у своих родителей. Моя хорошая знакомая, лучшая студентка курса, Гермиона Грейнджер, хочет вернуться к родителям, поскольку они всегда хорошо относились к ней и разрешат ей читать книги по истории магического мира. Кроме того, Гермиона Грейнджер в детстве не подвергалась нападениям Темного Лорда, поэтому вряд ли вынуждена беспокоиться о своём здоровье.

Рассчитываю на Вашу помощь, с уважением, Гарри Поттер»

— Сколько с меня?

— Галеон.

— Ну и цены у вас!

— Тебе нужна помощь или нет?

— Ладно–ладно, галеон.

Рыжие волосы превращали трех студентов в копии друг друга. Двое действительно были похожи, Фред и Джордж, третий выглядел незнакомо уверенно — второй после Невилла студент мадам Трюк, Рон. Гарри подошел вплотную:

— Я знаю, как работают эти чары, — сказал он, глядя поочередно на каждого. — Если сегодня я приду к профессору Макгонагалл и расскажу ей, что вы задумали, вам придется возвращать все деньги.

Три пары глаз уставились на Гарри со смесью ужаса и надежды. Должно быть, они еще помнили «крысу» Рона.

— Мне очень нужно то, что находится у вас. Карта. Вы знаете, о чем я, — он внимательно посмотрел на близнецов. — Я одолжу ее на один день, а потом верну вам.

— Откуда ты…

— Это ты ему…

— Какая еще карта?

— Или сделаем еще проще. Я куплю ее у вас за тысячу галеонов. По рукам? — он протянул руку. Пальцы были сухими и теплыми. Предлагать сделку Уизли было в сто раз проще, чем лгать, глядя в глаза Снейпу.

Тысяча галеонов оказалась подходящей суммой для Карты Мародеров. Гарри смог отдать только пятьдесят монет, но близнецов это не смущало.

— Какой бизнес, если не доверяешь клиенту? — рассмеялся Фред, потрясая мешочком с золотом.

Гарри подумал, что эта сделка неплохо компенсирует невозможный теперь выигрыш на Турнире Трех Волшебников.

— Мне нужна твоя палочка, — голос его был тихим, спокойным и строгим. — В обмен на мою.

— Всё, что угодно.

Барти Крауч–младший пересек границу Карты в семь часов двадцать восемь минут. Гарри сидел у себя на кровати, мантия–невидимка лежала у него в кармане, свернутая в специально подготовленный кошелек. Гермиона еще не умела сворачивать пространство, а он слишком увлекся трансфигурацией и заклинаниями. «Кровь даст о себе знать», — кажется, так говорил профессор Слизнорт.

Барти уверенно шёл по коридорам, он, конечно, знал направление. Барти должен был умереть, в этом Гарри был полностью согласен со Снейпом, но условия этой смерти и её последствия — это Гарри собирался изменить. Игры с огнем? Так он подумал бы раньше, но теперь это была единственная возможность завершить план для первого курса.

Люциус Малфой появился на пороге двадцатью минутами позже. Он прошел короткой дорогой к кабинету директора. Возле него шли Амелия Боунс и Августа Долгопупс. Немного пуффендуйской дружбы и слизеринской целеустремленности.

Шах.

Невилл прибежал в комнату и, закрыв за собой дверь, с выпученным от восторга глазами побежал к Гарри:

— Бабушка согласилась! Помнишь, ты рассказывал, что тебя не отпускают к крестному? Я решил, что это ужасно!

«Ты решил, Невилл, конечно, это решил ты».

— Я написал бабушке, и она сказала, что так не может быть. И потом мы со Сьюзен…

«Вы со Сьюзен, конечно».

Гарри смотрел за тем, как радуется мальчик, которого он когда–то считал лишенным всякого воображения, трусливым и немного забитым. Сейчас он сиял, рассказывая о своем героическом поступке. И его бабушка тем временем вместе с тётей Амелии и отцом Драко мешали директору Школы почувствовать действия Барти Крауча.

Выскользнуть незаметно удалось только через полчаса, но Гарри не боялся последствий. Барти придется действовать осторожно, он будет проверять магию на каждом шагу, он будет ждать предательства и, конечно, дождется его, а потом сумеет вынуть камень из Ейналеж.

Раньше, шесть лет назад, Ейналеж не было для Гарри преградой. Он не хотел философский камень. Теперь камень нужен был ему больше всего на свете, и именно поэтому камень нельзя было взять. Барти ничего не знает о камне, ему приказано доставить драгоценность, инструкции Снейпа не позволят угодить в финальную ловушку. Иногда очень полезно иметь среди знакомых преподавателя по Защите от Темных Искусств, который хочет стать директором школы.

— О, Гарри! — в проходе он столкнулся с Тонкс. — Куда собрался на ночь глядя?

— К Гермионе, — соврал Гарри.

— Огого! — Тонкс расхохоталась, волосы ее стали красными, и она проползла дальше.

— Не рассказывай никому.

Шах.

Нельзя сделать себе алиби проще, чем рассказав Тонкс какой–нибудь «секрет». Теперь он будет с Гермионой, а та ни за что не расскажет правду, потому что у Гарри в сундуке лежит зачарованный ею свиток с магией, предназначенной для продвинутых классов шестого курса. Потому что у Гарри остались записи Гермионы с рисунками Темной Метки. И еще потому что Гарри — единственный, кто общается с ней на равных.

Пушок, дьявольские силки, заколдованные ключи, шахматы…

Гарри выучил музыкальное заклятье, выписав его из древнего тома «Магия искусства» неизвестного автора, прочел целый том о дьявольских силках. С собой у него была метла, подаренная семейством Малфоев на Рождество, и он знал наизусть шахматную партию Рона, воссоздав её по переписи известных шахматных партий.

Тролль. Чтобы пятым испытанием был тролль, Гарри пришлось бы оставить в живых профессора Квирелла. Пятое испытание поручили преподавателю по Защите от Темных Искусств.

Комната выглядела бесконечной. На всем пути от вдоха до выхода Гарри видел мелькающие в темноте заклинания, отголоски чар, которые запускали действие друг друга. Квирелл предпочитал изучать магических существ, но Северус Снейп с первых дней взялся за другой подход.

— Протего максима.

Гарри шел по узкому коридору, созданному его заклятьем, и разглядывал чары, летящие в него, с отстраненностью мертвого. Барти младший прошел здесь, он смог преодолеть испытание Снегга, значит, Гарри это тоже удастся. Сложность заключалась не в том, что у Гарри плохо выходили чары защиты, напротив, он уделял им больше внимания, чем любым другим. Сложность была в том, что у него в руках была палочка Драко Малфоя.

Шах.

Профессор Слизнорт, в отличие от своего предшественника, не стал усложнять задачу. Возле очередной двери стоял кувшин и стакан. На стакане Гарри заметил отпечатки чужих пальцев. Барти Крауч прошел испытание.

Внутри был яд. Гарри не сомневался, что Гораций Слизнорт, выполняя поручение Дамблдора, действительно оставит в Школе без присмотра графин с ядом. Слизеринец, который идет к поставленной цели, не остановится перед подобной моральной дилеммой.

Он обернулся. На столе часть ингредиентов была разбросана. Вряд ли Барти Крауч также хорошо владел зельеварением, как он мог использовать Непростительные Проклятья. Гарри кинулся к ингредиентам, надеясь найти там безоар. Универсальный антидот, который на месте Слизнорта он непременно оставил бы. Своего рода ирония, что–то вроде первоапрельской шутки перед лицом смерти.

Крошечный мешочек с надписью «Камень безоара» был пуст. Гарри ударил по столешнице кулаком, добиваясь необходимой теперь боли, и, стиснув зубы, стал оценивать ингредиенты.

Противоядие по Третьему закону Голпалотта. Гораций Слизнорт предлагал приготовить зелье, состоящее из более чем сотни ингредиентов. Гарри вынул Карту и посмотрел на точку. Барти Крауч все еще был внутри. Выйти через другую комнату он не сможет — это радовало Гарри. Оставалось только ждать.

Шах.

Дверь скрипнула, Гарри поправил мантию и отступил в угол. На пороге появился Северус Снегг. Он окинул взглядом графин, ингредиенты на столе, повертел в руках пустой мешочек из–под безоара, а потом поставил первый котелок на огонь.

Шестьдесят три, шестьдесят четыре.

Гарри стоял рядом со Снейпом, считая ингредиенты. Он не знал, на чем остановится профессор, во сколько он оценит собственную жизнь. Некоторые останавливались на пятидесяти, некоторые — на сотне. Только единицы рисковали проверить эффект. Именно поэтому Слизнорт оставил в комнате безоар. Один безоар для одного безумца, решившего бросить вызов испытаниям преподавателей Хогвартса. Жестокий эксперимент Дамблдора учителя превратили в задания с возможностью хорошего исхода. Они не хотели жертв, в отличие от Гарри.

Вторая дверь скрипнула в тот момент, когда Гарри досчитал до восьмидесяти трех. Снейп отпрыгнул в сторону, вскидывая палочку в воздух в оборонительную позицию. Гарри тоже достал собственную.

Из дверного проема, держа палочку наготове, выступил Барти. Гарри готов был увидеть там другого человека, хотя видел на Карте, что Барти младший ходит в комнате с зеркалом Ейналеж. Гарри хотелось, чтобы все это закончилось, как в прошлый раз. Битвой мальчика и злодея. Теперь злодеем себе казался он сам.

Снейп и Крауч, оба, выкрикнули заклинания. Гарри воспользовался суматохой, шепнул «Протего», окружая себя щитовыми чарами. Ему не хватало пространства, в тесной комнатке с ядом, ингредиентами и кипящим котлом негде было развернуться. Финальная битва должна была пройти где–нибудь на открытом месте. В просторной комнате с зеркалом, в огромном подземелье с василиском, в лесу с дементорами, на кладбище, в Отделе Тайн.

Гарри вспомнил Отдел Тайн. Пока Снейп и Крауч перекидывались заклятьями, он отключился от реальности и вспомнил момент, когда принял решение взять в руки Часы. Его друзья были на грани жизни и смерти, он уже видел смерть Седрика, вот–вот Волан–де–Морт должен был убить Сириуса, и, что хуже всего, Гарри знал, что имеет к происходящему самое прямое отношение. Он действовал от безысходности.

Теперь всё было иначе. Они стояли в узкой комнатушке, и никому там, наверху, не пришло бы в голову то, что происходило здесь. Гарри подумал, что настоящие магические войны происходят именно так. Кто–то пишет статью в «Пророке», и Люциус Малфой вынужден открывать стены своего поместья мракоборцам. Кто–то шепчет Пожирателю Смерти о возможной опасности, и видная журналистка исчезает. Кто–то видит рисунок в газете, и чары Империус перестают быть абсолютными. Тихо, незаметно, в маленьких комнатушках, вроде этой. Война, в которой он никогда не участвовал.

На конце палочки Драко Гарри поместил все воспоминания, которые у него были. Крик матери, который подарили ему дементоры, лицо умирающей Джинни Уизли, обреченную улыбку Сириуса Блэка, прощальную просьбу Седрика, опустошенное лицо Барти Старшего, истекающего кровью мистера Уизли.

— Авада Кедавра.