Женское счастье (СИ)

Глава 25

Даниэла

Взгляд Германа тяжелеет, давит. Да и фигура выглядит напряженной.

Еще недавно я бы не испугалась. Но сейчас я делаю шаг назад.

— Когда кончала у меня на члене — ошиблась? — выражение глаз меняется. Делается сальным.

Стыд уже в который раз затапливает меня. Жар приливает к щекам. Я, наверняка, покраснела.

— Да! — произношу немного громче, чем нужно.

Пусть они уже оба оставят меня в покое. Хотя какие оба?! Демьян обо мне и не вспоминает…

— А за ошибки приходится платить, Даниэла. Ты же знаешь. Что, если в школе узнают о твоем аморальном поведении? — он растягивает слова, словно издевается. Да он и издевается надо мной. И хуже всего — я сама дала повод.

Ищу, что ответить.

— Тогда и твоя жена узнает. И плакала твоя сытая, обеспеченная жизнь, — последнее предложение произношу практически шепотом.

Только отъявленный трус воспринял бы это как угрозу. Но я не восстановилась, у меня был тяжелый день. Во рту пересыхает, мне становится дурно и ощутимо ведет в сторону. От возможного падения удерживает крепкая мужская рука.

— Так… Домой пошли. Потом меня будешь пугать, — я бы рада оставить Германа возле подъезда, но только он практически затаскивает меня сначала в подъезд, затем в лифт, а после — в квартиру.

В прихожей устраивает на банкетке и помогает разуться.

— К Демьяну ездила? — в его голосе какие-то непонятные нотки.

— Нет. У меня сестра в больнице.

— А сама? Тебе плевать на себя?! — это что — укор?! — И сама бы там лежала. Я же сказал, нужно будет что-нибудь, звони. Решу.

Мне хочется ответить резко, выставить его из своей квартиры. Только проблема в том, что на всё это, оказывается, нужны силы. А у меня закончились. В спальню Герман меня заносит на руках. Помогает переодеться. Дальше помню плохо. Но по-моему он заставил меня выпить лекарства.

Проваливаясь в сон, я запомнила его, сидящим на моем кресле. Он меня внимательно рассматривал. Хотя может, мне и привиделось. Утром в моей квартире никого не было. Дверь была закрыта. Но для этого ее достаточно захлопнуть, уходя.

Обеспечение Жасмин Крыжевский взял на себя, а я могла спокойно отлеживаться. Герман больше не приезжал. От него ежедневно утром и вечером поступали лаконичные сообщения, в которых он интересовался, не нужно ли мне что-то. Я, естественно, отвечала отказом. Потом перестала отвечать.

Но сообщения продолжали приходить. Даже после того, как мне закрыли больничный. Услуги медицинского центра на момент закрытия были оплачены. И не мной. Когда я стала возмущаться по этому поводу, мне ответили, что повторно оплатить одни и те же услуги их центра нельзя. Сообщения, конечно, изменили свое содержание. Теперь это было что-то наподобие: "Думаю о тебе" или "Хочу тебя". Я не знала, как это прекратить. Надеялась, что ему надоест. В его вселенной незаменимых женщин не существовало. Разумеется, я блокировала номера, с которых он писал. Но тогда эти сообщения приходили с другого номера. Однажды я сменила свой номер. Только безрезультатно. Сообщения продолжали приходить.

Шло время. Сам Герман не объявлялся. И я постепенно успокоилась. Без личных встреч эти сообщения только его дело.

Демьян не написал и не позвонил ни разу после того, как свалил всю вину на меня. Я… тосковала. Ненавидела себя, но просыпалась от того, что он мне снился, и у нас всё было хорошо. Потом память возвращалась вместе с сознанием. И я плакала в подушку. А временами даже выла. Но не отслеживала, чем он занимается. И по социальным сетям его не искала. Пройдет… Эта привязанность пройдет. Со временем. Я просто слишком поверила в сказку.

Сестру выписали из больницы. Мы часто вместе гуляли. Она стала на удивление тихой. Я пыталась выяснить, с чем это связано. Но безуспешно. Антон Павлович оказался человеком слова. Он устроил Жасмин на хорошую работу, откуда она должна была уйти в декрет. Кроме этого, перечислял ей на карту деньги. Когда Жас попыталась возмутиться, он ей спокойно ответил, что деньги она может зачислять на счет ребенка, если не хочет их тратить на себя. За сестру я не волновалась. Она перебесилась и теперь ждала этого малыша с большим воодушевлением.

Учебный год подошел к концу. Я выпускала 11 класс. С ними вместе встретила рассвет, а затем на такси приехала домой.

Раннее утро, пустынная пока улица. И нежданный гость.

На лавке у подъезда меня ждет Герман. Я вылезаю из салона автомобиля и, заметив его, спотыкаюсь. Каким-то чудом удерживаю равновесие. А он уже оказывается рядом, поддерживает под локоть. И ощупывает меня голодным взглядом. Таким, как будто я для него — единственная. Таким, как будто я для него — весь мир. Но я же знаю — это не правда. Я просто неприлично долго упираюсь. А он не привык к отказам.

— Что ты тут делаешь? — задаю резонный с моей точки зрения вопрос.

Он не отходит и не убирает руку. Взглядом скользит по моему лицу, останавливается на губах. Его пальцы начинают поглаживать мою руку сквозь одежду.

— Соскучился, — голос звучит ровно.

Прикрываю глаза, чтобы собраться. Но вместо этого вспоминаю его… Демьяна… Наш секс. Вожделение ошпаривает меня изнутри. Делаю глубокий вдох. Не думала, что меня так может наркыть от одних только воспоминаний.

— Мы можем поговорить как взрослые люди? Теперь ты достаточно успокоилась? — что он может мне сказать?!

— Герман! — какой он непробиваемый…

А потом решаю — почему бы не поговорить?! Тем более как взрослые люди. Но если он рассчитывает, что я его позову в квартиру, то он заблуждается.

Киваю на лавку. Иду к ней сама и сажусь. Никого нет. Мы можем спокойно поговорить.

Герман располагается рядом. Широко расставляет ноги, руки сцепляет в замок, локтями опирается на ноги, на меня не смотрит и начинает говорить.

— Ты меня зацепила, Дань. Не могу прекратить о тебе думать. Как наваждение какое-то. Сам себя раздражаю.

Мотаю головой. Зачем мне эти откровения?

— Ты женат, — перебиваю его.

— И что? Ты действительно веришь в то, что в браке хранят верность? Тебе же было хорошо со мной…

Почему мужчины все сводят только к сексу?

— Герман… Мы с тобой не понимаем друг друга. Мы с тобой с разных планет. Инопланетяне. Я… Мне нужен муж и семья. И не тот, который будет бегать по сомнительным клубам в поисках острых ощущений. А тот, кто готов мне стать опорой. Как ты не поймешь?!

— Это ты не понимаешь… — теперь он смотрит на меня, — Того, что ты себе придумала — нет. А я — вот здесь. С тобой. И могу многое для тебя сделать…

Какой-то черт дергает меня за язык.

— Разведешься ради меня?