Даниэла
Смотрю на сообщения, полученные от Германа о том, что он уезжает в командировку. И вспоминаю Жас с её нелицеприятными характеристиками моих умственных способностей. Он уже наигрался? Только зачем? Это же жестоко…
Сглатываю горечь. Хочется позвонить и наорать на него. Но тогда я почувствую себя еще хуже, чем. сейчас. Я терзаюсь сомнениями. Жду еще хоть что-то. Только больше ничего не приходит.
Мне кажется, я напоминаю слепого котенка, который ищет свою маму, чтобы получить тепло, заботу, молоко и… жизнь.
И ничего не нахожу. Снова.
Вместе с тем понимаю, что если я не нужна такому, как Герман, то высказывать какие-то претензии бессмысленно. Он даже жену не слушал. Несмотря на влиятельного тестя. Что ему я?
Или же может, он всё-таки занят?
В любом случае только время покажет, как всё обстоит на самом деле.
Печатаю короткое: "Хорошо". На душе скребут кошки. И мне не хочется выглядеть еще большей дурой, желая ему всяческих благ. Вдруг у них с Демьяном такая игра? И следующим объявится Валеев, уверяя меня, что безумно любит? Тогда я точно попаду в дурдом. Не выдержу этого фарса.
Созваниваюсь с Жас. Болтаем с ней об отдыхе, о том, какой классный Антон. О Германе она не спрашивает. Словно того и нет. Сама я эту тему даже не затрагиваю.
Попрощавшись с сестрой, готовлюсь к первому рабочему дню после отпуска. Затем пью успокоительный чай и ворочаюсь часов до 2 ночи. После засыпаю беспокойным сном. Встаю кое-как, разбитая и несчастная.
Проверяю телефон. От Германа по-прежнему тишина. Это меня убивает. Неужели Жас была права, и я её зря не послушала? Неужели я совсем не разбираюсь в мужчинах, и ко мне притягиваются только какие-то ненормальные? Неужели все притворяются, и Герман не исключение? Этих неужели — бесчисленное количество, и в компании с ними я захожу в школу.
В учительской не так много людей. Я им через силу улыбаюсь, стараюсь показать, как у меня всё хорошо. Мне остается лишь надеяться, что по мне не видно, что я чувствую в действительности. Нет ничего хуже, чем быть несчастной. Но если об этом известно окружающим, то это настоящий апокалипсис.
— Как вы, Данечка, загорели, — обращается ко мне учительница физики, дама предпенсионного возраста, — На юг ездили?
— Да, — отвечаю, лишь бы она оставила меня в покое.
Но вцепиться в меня никому не удается. Дверь учительской открывается, появляется голова секретаря.
— Даниэла Генриховна, вас директор вызывает. Срочно!
Я настолько зациклена мыслями на Германе, что иду в кабинет директора, даже не думая ни о чем плохом. Никакого предчувствия. Или чего-то там. Я вообще действую на автомате, утопая в воспоминаниях, где была вместе с шикарным мужчиной.
Поэтому стучу в дверь директорского кабинета без малейшего трепета.
— Войдите! — раздается из-за двери.
И я открываю дверь и прохожу в помещение.
Директор сидит в своем кресле, уставившись в телефон. Приподнимает голову и кивает на стул сбоку. Не здоровается, хотя он всегда был вежлив.
Удивляюсь произошедшим в нем переменам. Но сажусь на место, которое он мне указал.
Он продолжает смотреть на телефон. Экран которого выключен. Ничего не понимаю. Слегка покашливаю, чтобы привлечь к себе внимание.
Он поднимает на меня взгляд. только сейчас замечаю, что у него очень странный, багровый цвет лица.
И взгляд такой. Будто он решает очень сложную задачу.
— А давайте, Даниэла Генриховна, кино посмотрим.
Кажется, что именно в то мгновение я поняла, для чего он меня позвал.
Директор включает экран, что-то ищет в телефоне, и по кабинету разносится протяжный стон. Мой собственный. Я сижу, ни жива, ни мертва. И не знаю, что предпринять. Банально, но не могу пошевелиться. Я знаю это видео. Его снял Герман. Когда он, Демьян и я занимались сексом втроем.
Мужчина включил ролик не сначала. Ближе к кульминации. Как раз в тот момент, когда Герман глубоко врезается в меня, пока я сижу на нем сверху, а член Демьяна у меня во рту.
Не думала, что можно испытать такой ужас от того, что это смотрит кто-то еще. Мужчина. Смотрит с явным интересом, бросая время от времени на меня похотливые взгляды.
А я горю от стыда и унижения. И ничего возбуждающего в этом нет, оказывается, когда какой-то посторонний мужчина тебя хочет, просматривая запись твоего секса с другими мужчинами.
— Выключите! — говорю, понимая, что ролик приближается к моему оргазму. Не хочу, чтобы директор на это смотрел. Как кончаю я на члене Германа, как кончает Демьян мне в рот.
Только не при мне. Хотя он, наверное, уже смотрел.
— А в чем дело, Даниэла Генриховна? — в голосе директора наигранное удивление.
— Выключите! — повышаю голос.
— Нет уж, давайте досмотрим. Там самое интересное, — он издевается?!
Меня поднимает какая-то волна из ярости, обиды, боли, унижения. Я подскакиваю на ноги, вырываю у него из рук телефон и швыряю его об стену. Пластик разлетается в разные стороны.
— Да что ты, дура, сделала?! Он сотку стоит! — орет Никита Валерьевич.
Я же, не успокоившись, подскакиваю к обломкам и топчу их ногами.
— Ах, ты! — снова кричит директор, но берет себя в руки, — Через две минуты заявление об увольнении должно быть на моем столе! Ход всему этому я не дам, потому что это подорвет репутацию школы, и я потеряю свое место. Не ожидал я от вас, Даниэла Генриховна, такого. Не ожидал! С виду приличная молодая женщина, а на поверку — конченая бля*ь…
Меня начинает трясти. Что же мне делать, боже мой?! Ну, как же так?! А если это уже в интернете?
— Вон! — Никита Валерьевич подскакивает со своего места и указывает мне на дверь.
Как пьяная двигаюсь по направлению к выходу. Ничего не говорю. Что я могу сказать?
— И деньги за испорченный телефон переведите мне, пожалуйста, на карту. Не забудьте, Даниэла Генриховна. 99580 рублей — именно столько будет стоить мне приобретение нового аппарата взамен испорченного вами.
Никита Валерьевич возвращается к деловому стилю общения.
— Надеюсь, объяснять мне ничего вам не нужно. Напишите заявление в приемной. И уходите.
Я покидаю его кабинет. Хоть предлагать скрасить его досуг не стал. И на том — спасибо.
Дрожь разносится по всему телу. Сильнее и сильнее. Секретарши нет на месте. Вытягиваю из принтера лист бумаги. Кое-как пишу заявление на увольнение. Оставляю его на столе секретаря.
И едва сдерживая нервную дрожь, забираю из учительской свою сумку. У меня пытаются что-то спросить. Я что-то отвечаю.
И бегу оттуда, не в силах там находиться.
Оказываюсь на улице, вызываю такси. Мне нужно домой.
Герман говорил, что видео есть только у него… Значит, отправить директору его мог тоже лишь он…