Женское счастье (СИ)

Глава 6

Даниэла

На секунду мое опьяненное наслаждением сознание даже идет на поводу у этого вопроса Демьяна. В голове проносятся картины. Одна развратнее другой. Но всего лишь на секунду. Пока я не вижу, как Демьян на меня внимательно смотрит. Он ловит мою малейшую реакцию и ждет готовность дать ему "зеленый свет".

Но есть ли во мне самой тяга к таким экспериментам? В памяти всплывает лицо Германа. Что если бы мужчин было здесь сейчас двое?

— Зачем это тебе? — вопрос задаю четко. Хоть и хриплым голосом.

Взгляд Демьяна мечется по моему лицу. Не знаю, что он там выискивает.

Его брови сходятся на переносице. Ему не нравится то, что он видит.

Но тем не менее он отвечает:

— Меня это возбуждает. Сильнее, чем обычно. К тому же при двойном проникновении, в анальное отверстие и влагалище, ощущение острее, ярче. Запредельные. С обычным сексом не сравнится.

Хоть Демьян и рядом, но становится резко холодно. Нега испаряется. Внутри ворочается раздражение. Высвобождаюсь из его рук, отхожу в сторону.

Он мгновенно улавливает перемену во мне. Черты его лица становятся жестче. Он тянется за боксерами.

А я… У меня нет даже желания заплакать. В голове одни вопросы. Они теснятся, сталкиваясь как автомобили в аварии, корежа мое сознание, разрывая его.

Мы с Демьяном почти год занимаемся сексом. Я знаю каждый миллиметр его тела, а он — каждый миллиметр моего. Я никогда его не стеснялась. Быть с ним с самого первого раза было, как дышать. Сейчас же я не хочу, чтобы он смотрел на меня такую — голую и уязвимую. Потому что у меня не только тело сейчас обнажено. У меня обнажена душа. С ним я ее и не закрывала.

— Ты поэтому позвал того мужчину? Надеялся подпоить меня и развести на тройничок? Как лохушку?

Не слышу, что он мне отвечает, потому что срываюсь в свою комнату. Мне надо одеться. Пожалуй, это моя самая первая необходимость в этот миг. В свою спальню буквально залетаю. Не сдерживаюсь, сильно хлопаю дверью.

— Даниэла! — слышу, что Валеев зовет меня полным именем. Он делает это редко.

Нам с сестрой пришлось непросто с этими именами, но мать бывает временами весьма эксцентричной. Тем более выйдя замуж за Генриха Дубена, немца по национальности, она решила, что ее дочери просто не должны носить обычные имена.

Не обращаю внимания на его зов. Нахожу легинсы и футболку, в спешке натягиваю их, обращая внимание на то, как сильно у меня дрожат руки.

С чего он решил, что меня привлекают подобные эксперименты? Меня привлекает он…

Дверь за моей спиной распахивается. как раз вовремя — я одергиваю низ футболки.

Делаю глубокий, надрывный вдох и оборачиваюсь.

Валеев тоже оделся.

— Даниэла, мир давно уже другой. Люди, живя вместе, экспериментируют, расширяют границы. В этом нет ничего такого! Это просто секс…

Последняя фраза взрывает остатки моего самообладания.

— Просто секс? Это всё, что тебе надо от меня? — я начинаю говорить. Только говорить. Я не готова слушать и воспринимать его точку зрения, — То есть ты считаешь, что можно всё? И с любым человеком? Как только у тебя появится такое желание? Потому что приспичило? Что-то где-то засвербило… И ты реально готов смотреть, как другой мужчина будет пихать в меня член? Готов к тому, что я может буду кончать от этого? Готов к тому, что мне это может понравиться? Готов к тому, что его член окажется больше? И что он может подряд несколько раз?

В моих легких заканчивается воздух. И Демьяну удается вставить несколько слов.

— Это необычный опыт, я согласен. О таком не принято говорить. Общество это порицает. Но оно много чего порицает. Только именно разнообразие несет настоящий кайф. а не миссионерская поза под одеялом!

Представляю себя на его месте. Только пробую представить, как его ласкает другая девушка, как сердце в груди сжимается тисками ревности. В самом начале нашего романа я его предупредила, что не готова его ни с кем делить. если его свобода для него важна, то он должен выбрать ее. Не меня. И теперь в голове зреет закономерный вопрос — а была ли она, его верность.

— Скажи, пожалуйста, честно. Ты спал с другими?

Замираю, всматриваюсь в такие дорогие черты, пытаясь понять, будет ли он говорить правду.

— Даня. не делай из меня монстра. Мы договаривались, что не будем иметь других партнеров. Я люблю тебя…

В любой другой момент эти три слова от него вознесли бы меня на небо.

И вот я слышу их от него и им не верю.

— Так любишь, что готов дать мной попользоваться своему другу? А после него — скольким? Это же так круто! У тебя член от этого сильнее стоит!

Уже не выбираю слов, просто выплескиваю на него то, от чего душа полыхает.

— Я, что, бутерброд, которым можно поддержать голодающего друга? Кукла из секс-шопа? Ах, боже мой, сейчас во мне будет целых два члена! Я же обкончаюсь вся!

— Даня, Дань, успокойся. То, что я предлагаю, это не для того, чтобы тебя унизить. И я никогда тебя так не рассматривал, как ты говоришь. Я вообще хотел тебе предложить съехаться!

Но и это не производит на меня нужного впечатления. Всё не так, как я хотела. И человек, казавшийся мне благословением небес, вовсе не такой, как я представляла.

— Для чего — съехаться? — ору я в полный голос, — Чтобы дружкам твоим меня удобней потрахивать было? Всегда под рукой? На всё готовая бля*ь?!

Я редко ругаюсь матом, но подобрать другого слова не могу.

— Для меня постель — это дело двоих! Пойми ты. Не проходной двор, где топчется целое стадо тех, кто мне на фиг не нужен.

— А ты пробовала, чтобы судить? Что ты знаешь о тех других? Может, они любить способны правильней, чем все святоши, которые тебя окружали? А? Об этом не задумывалась? Тебя бабка как воспитала с мыслью, что в трусы руку нельзя запускать, так ты с этой мыслью и живешь! Грех! — Демьян тоже повышает голос.

Упоминание бабушки в этот момент, да еще и с некоторой долей пренебрежения, окончательно выводит меня из себя.

— А ты из меня кого хочешь сделать? Сучку, которая всем кобелям в округе дает? Потому что ты сказал, что это правильно и современно? Только ты не угадал, Янчик, — я специально использую вариацию его имени, которой его называет моя сестра. С одной стороны, чтобы тоже уколоть его — знаю же, что так ему не нравится. С другой стороны, чтобы отгородиться эмоционально. Я люблю другого человека — Демьяна, а кто это такой, я не знаю, — Я личность! Человек, в конце концов. А не три дырки, куда можно пристроить чей-то член.

— Ты… — тянет он вдруг, — Истеричка закомплексованная….

Это последняя капля, переполняющая чашу моего терпения.

— Сам своему Герману в жопу дай! — шиплю я, сжимая кулаки, — Вон пошел! И больше ко мне не приближайся!

Валеев открывает рот, чтобы еще что-то сказать напоследок. Но передумывает. Разворачивается и уходит.

А я остаюсь одна. Наедине с гордостью.

Только что же тошно так?