Женское счастье (СИ)

Эпилог

Спустя около двух лет

Даниэла

В мужчине всегда остается что-то от ребенка. Во всяком случае лицо моего мужа сейчас горит неподдельным восторгом и выглядит лет на… цать моложе.

— Он идет! Данька! Смотри! Сам!

Не знаю, почему сама не пищу от восторга. Так-то я всегда радуюсь успехам сына. Но я уже видела, что Егор ходит сам. Кроме того, у меня просто нет физических сил бурно выражать радость. Спал малыш сегодня очень беспокойно. И мне не давал. Только он носится, как будто у него есть пропеллер. А я едва способна ползать.

Герман час как вернулся из командировки и сейчас наблюдает за первыми шагами нашего сына. А я, привалившись к дверному косяку, вспоминаю, какая удобная у нас кровать.

— Дань! — Герман явно хочет от меня какой-то реакции.

Но обернувшись ко мне, внимательно меня рассматривает.

— Опять всю ночь спать не давал? — делает он верный вывод.

— Почти. Весь в тебя, — последнюю фразу произношу с улыбкой.

У меня — самый потрясающий муж на всем белом свете. Которого я безумно люблю.

— Не надо на нас наезжать. Я последнее время вообще веду себя лучше некуда.

Это заставляет меня засмеяться. И тянуться за поцелуем. Который я тут же получаю.

— Одевай его. Мы гулять пойдем, — говорит Герман, отстранившись от моих губ, зато нырнув рукой под халатик и крепко сжав ягодицу.

— Но ты же с дороги, — возражаю.

Герман по-прежнему много работает. Конечно, и нам с Егором старается уделать время. Но, наверняка, тоже устал.

— Я в самолете спал, — отмахивается от меня.

А руку из-под халата не вынимает. Начинает меня поглаживать. Сын на нас не смотрит. Он дошел, куда хотел, и теперь пытается оторвать листик с цветка, который стоит на полу. Но после предыдущего набега это не так просто сделать — Егор все нижние листья обрубил пластмассовым топориком. Поэтому сейчас ему остается лишь тянуться за верхними, до которых он пока не достает.

После такого заявления внимательно вглядываюсь в лицо мужа. Оно — такое родное до каждой черточки. И уставшее.

— Врешь. — выношу вердикт.

— Да-а-ань, слушайся мужа. Собирай ребенка и ложись отдыхать.

Предложение, надо сказать, очень заманчивое. Поэтому я зеваю и прикрываю рот ладонью.

Вообще, Леднев очень не любит, когда с ним спорят. Тем более, когда считает, что принял верное решение.

Сейчас, видимо, именно тот случай.

А поспать хотя бы часик…

— Ладно. Но учти, ты сам напросился.

— Давно бы так! — восклицает Герман и щиплет меня за мягкое место.

— Ай! — пищу я и грожу ему пальцем.

— Это за то, что не слушалась, — усмехается он.

— Егор, пойдешь гулять? — спрашиваю сынишку.

Он тут же забывает про многострадальный цветок и радостно хлопает в ладоши.

На улице май подходит к концу и довольно тепло, поэтому сборы не занимают много времени. Мы после свадьбы переехали с Германом в частный дом. Так что, чтобы погулять, надо просто выйти на улицу. Егор дает папе руку, и они потихоньку идут. А у меня сердце щемит от переполняющей меня нежности. Как же они похожи!

У меня — время для отдыха, а я продолжаю смотреть в окно, как отец и сын подходят к качелям, как Герман усаживает в них Егорку, опускает перекладину, чтобы ребенок не упал, и начинает его раскачивать. Сыночек заливисто смеется. Я могу смотреть на это часами. Но и отдохнуть тоже надо.

Отрываюсь от окна и иду в спальню. Сворачиваюсь клубочком и тут же отключаюсь. Я обнаружила, что при сильной усталости спать можно везде и всегда.

Просыпаюсь сама, хотя ждала, что Герман разбудит. Выглядываю в окна, пытаясь обнаружить своих мужчин. Они во дворе. И уже не одни. К ним присоединился Генрих, сын Жасмин, и Антон, за которого она вышла замуж за два дня до родов. Так, все в сборе. А куда же делась сестра?

Выйдя из спальни, обнаруживаю пропажу на кухне.

— Привет! Знаешь, они там машинки катают. А я решила лучше обед приготовить.

— Привет, — отзываюсь сонно, — Погоди, Жас. Не тарахти. Сейчас кофе сделаю. И проснусь окончательно.

— Слушай, говорила же тебе! Возьми няню. Хотя бы на несколько часов.

— Не хочу. Ты же без няни. И ничего.

— Дань, Геня — спокойный, и по ночам спит.

— Егор тоже скоро будет спать по ночам.

— Ага. Лет в восемнадцать, — смеется Жас, — И я подыскиваю…

— Кого? — я занимаюсь кофе и отвлекаюсь от нашей болтовни.

— Няню!

— Почему? — удивляюсь я. Генрих почти не доставляет ей хлопот, и они с Антоном легко справляются сами.

— Я решила, что нам нужна дочка, — важно заявляет Жасмин, помешивая суп в кастрюле.

— Ты — беременная? — поражаюсь я.

Генрих еще мал, и такая разница между детьми всё же большая нагрузка на мать.

— Да. И нет, я не планировала. Но что уж теперь?

Я мгновенно просыпаюсь. И без кофе. Подхожу к сестре, крепко ее обнимаю. Дети — это большое счастье.

— Поздравляю! — говорю от всего сердца, — Но извини, я к такому подвигу пока не готова.

Жасмин хохочет, я — тоже. Я помогаю ей с готовкой. Потом мы накрываем на стол. Кормим сыновей, затем укладываем на дневной сон. А сами возвращаемся к нашим мужчинам.

Я устраиваюсь под боком у Германа. За столом идет легкая беседа. Звучат шутки и смех.

И я с гордостью признаю, что у нас с мужем получилось создать семью, наполненную простым человеческим, но таким редким, теплом.