Жестокий хозяин

Глава 5

Я медленно просыпаюсь, темнота рассеивается, и реальность вторгается в меня. Что за черт? Мое тело напряглось, когда я кое-что поняла, когда мои ресницы поднялись, и я, наконец, открыла глаза. Я голая. Не просто голая, а связанная и выставленная напоказ прохладному воздуху комнаты, в которой я нахожусь. Вспышка страха поразила меня за долю секунды до того, как это сделали мои воспоминания. Как я потеряла сознание. Как я оказалась здесь. Единственное, чего я не помню, так это где именно это находится.

Глядя вниз, туда, где каждая из моих рук была связана чем-то вроде джутовой веревки — мягкой, но прочной, — было трудно не почувствовать штуку, которая прижималась к моим бедрам. Я нахмурилась, пытаясь осмыслить это. Я сижу в кресле. Мои запястья снова были привязаны к подлокотникам с каждой стороны, а лодыжки и икры привязаны к ногам. Я почувствовала приступы боли во всем теле. Верхняя часть моей левой руки. Мой желудок. Моя голова. Однако все это исчезло, когда я поняла, что мои бедра широко раздвинуты и связаны. Я посмотрела вниз и увидела у себя между ног округлую большую головку вибратора "Хитачи". Какого хрена? Я подняла глаза, осматривая комнату. Темные, мужественные тона. Деревянные и бордовые шторы. Она была скудно оформлена во все, что могло бы хоть как-то намекнуть на его владельца. Ни фотографий, ни безделушек, ничего, что могло бы свидетельствовать о том, что в нем жил реальный человек.

— Ты прекрасна, как всегда, дорогая, — внезапно произнес чей-то голос.

И хотя голос был знакомым, внезапность его звучания заставила меня вскрикнуть от шока. Все мое тело дернулось. Я немедленно попыталась поджать ноги, только чтобы понять, что было практически невозможно оттолкнуть от себя вибратора, который торчал прямо вверх через какое-то отверстие в сиденье стула. Он не был включен, но я все равно не хотела к нему прикасаться. Он слегка прижался ко мне, раздвинув мои ноги, но даже попытка сомкнуть их привела к тому, что он прижался прямо к моему клитору — сильно и настойчиво. Я выругалась и все равно сжала ноги вместе вокруг него, мои колени не соприкасались, несмотря на все мои напряженные усилия, когда я вскинула голову и встретилась со зловещим взглядом человека, которого, как я думала, никогда больше не увижу.

— Гейвен.

Я произнесла его имя, когда он поднес сигару к губам и зажал ее между зубами. Он сунул руку в карман и достал зажигалку. Шок срикошетил от меня, хотя этого не должно было быть. Он выглядел точно таким, каким он был в моей памяти. Высокий. Темный. Порочно красивый. Мерзкий блеск в его глазах говорил об опасности. Мое дыхание стало прерывистым. Он захватил меня в плен. Старые воспоминания всплыли на поверхность. Смогу ли я справиться с тем, что он запланировал? Смогу ли я сбежать в третий раз? Паутина опутала мои мысли, затуманивая все в моем сознании.

Гейвен, однако, продолжал втягивать меня обратно. Его волосы были светлее по бокам, чуть выше ушей — седина только начинала пробиваться в прядях. Это придавало ему еще более грозный вид, чем есть на самом деле. Вокруг его глаз и губ появились новые морщинки. Не из-за смеха, а скорее всего вызванные из-за стресса. У меня защемило в груди. Я опустилась к его груди, массивной груди, прикрытой тем, что выглядело как дорогой костюм без галстука. Только пиджак, брюки и рубашка на пуговицах — все темное, конечно.

— Ты будешь называть меня по-другому, — небрежно сказал он, прикуривая и убирая зажигалку обратно в карман.

Я моргнула и еще раз посмотрела ему в лицо. Хотя он был единственным мужчиной, который когда-либо по-настоящему видел меня обнаженной, который был внутри меня, я все еще чувствовала себя неловко. Конечно, на данном этапе моей жизни я могла бы притвориться уверенной в себе, сексуальной мегерой. Я могла бы притвориться опытной, но глубоко внутри я такой не была. Я никогда такой не была. Потому, что он был единственным мужчиной, который у меня когда-либо был, и я никогда не собиралась заводить другого после того, как ушла.

Его слова поразили меня.

— Что? — потребовала я.

Гейвен сидел напротив меня в том, что казалось гораздо более удобным и менее грязным предметом мебели. Это был широкий диван, обтянутый зеленой тканью, выглядевшей бархатистой. В отличие от сиденья, к которому я в данный момент была пристегнута ремнями, его никто не переделывал и не оснащал какими-либо вибрирующими секс-игрушками, подобными той, что я имею сейчас.

— С этого момента ты будешь обращаться ко мне "Хозяин", — сказал он. — И ты не будешь общаться ни с кем, кто входит или выходит из этой квартиры, потому что тебе не разрешено с ними разговаривать. Ты утратила эту привилегию.

Несмотря на свой дискомфорт, я заставила себя рассмеяться. Он же на самом деле не думал, что я просто склонюсь перед ним, несмотря на то, что ему удалось поймать меня, верно? Ничего не изменилось, или, скорее, изменилось слишком многое. Я покачала головой.

— Я не буду тебя так называть.

— Еще как назовешь, — сказал он без запальчивости, как будто не имело значения, что я сказала, на что я претендовала или чего хотела.

Вероятно, больше это и не имеет значение. Больше нет. Прошло пять лет с тех пор, как я в последний раз видела Гейвена Бельмонте, и в то время я пыталась убедить себя, что мое влечение к нему было только в моей голове, что это было не что иное, как отчаянное желание молодой девушки превратить чудовище, за которого ее заставляли выйти замуж, в кого-то, с кем она могла бы прожить всю оставшуюся жизнь. Теперь, когда я сидела напротив него — голая, если не считать веревки, которая удерживала меня, — мне пришлось взглянуть в лицо ужасной правде. Я была мокрой, и это было из-за него.

Гейвен был не менее красив, чем в тот день, когда я встретила его, и затем, вскоре после этого, в тот день, когда я вышла за него замуж. Его сильная челюсть, его льдисто-голубые глаза. Холодные и опасные. Что-то внутри меня, что, как я думала, я давным-давно похоронила, снова пробудилось к жизни. Все те ночи в одиночестве в любом городе, в котором мне удавалось спрятаться, нахлынули на меня. Каждый раз, когда я мастурбировала, опускала пальцы ниже и сжимала ими свою киску, или поглаживала свой клитор, я думала о нем. Каждый раз, когда я видела пару, независимо от того, чем они были в своей личной жизни, молодоженами, с детьми, ссорящимися или даже стариками — я думала о нем.

— Есть вещи, которых ты не знаешь обо мне, Ангелочек, — сказал Гейвен. Вещи, которыми я бы с радостью поделился, если бы нам дали соответствующее количество времени, чтобы получше узнать друг друга. Теперь, к сожалению, прошло пять лет и моя жена только вернулась домой.

То, как он произнес "моя жена", прозвучало одновременно как молитва и проклятие, как будто он ненавидел это и желал одновременно.

Чувство вины разъедало мое сердце.

Нет! — сказала я себе. Ты должна быть сильной. Не имеет значения, чего он хочет от тебя. Неважно, что он с тобой делает. Тебе нужно найти способ сбежать и снова исчезнуть, чтобы он никогда не смог тебя найти.

— Я был готов к тому, что чтобы подождать, чтобы ты привыкла к моему образу жизни, — продолжил Гейвен небрежным тоном, откидываясь еще дальше на своем диване. — Теперь я вижу, что поступать так было неправильно, возможно, если бы я исправил твое поведение раньше, чего-то подобного никогда бы не случилось…

Я попыталась остановить его.

— Гейвен, я…

— Помолчи.

Он не кричал и не лаял. Он не стоял и не возвышался надо мной, угрожая мне своими размерами и силой. Ему и не нужно было этого делать. Одно это слово, произнесенное глубоким мужским вибрато, заставило меня остановиться. Это заставило мои губы сжаться, а взгляд остановиться на нем. Внутри него бушевала ярость — нечто, созданное мной, и когда он обратил свои холодные, как камень, глаза на меня, то мне пришлось с трудом сглотнуть, чтобы не отпрянуть назад и не опустить свой собственный. Было трудно поддерживать зрительный контакт. Наконец, я больше не могла, и моя голова опустилась на колени, а взгляд остановился на краешках моих коленей.

— У тебя было время высказаться, — медленно произнес он. — Пять лет. Ты могла бы вернуться за это время. Объяснить. Попросить у меня помощь — у своего мужа, — но ты этого не сделала. Ты убежала. Ты спряталась. Сейчас мне от тебя ничего не нужно, кроме твоего послушания.

Я покачала головой и прикусила губу. Я, блядь, не могла себе этого объяснить. Если бы я сказала ему правду, он был бы в опасности, и как бы я ни пыталась убедить себя, что это не имеет значения, в конце концов я согласилась выйти за него замуж. В горе и в радости. В болезни и в здравии. Я не хочу, чтобы его смерть была на моей совести, не тогда, когда я знала, что, держа его в неведении, могу предотвратить это. Это была небольшая жертва. Тот, который он, похоже, не очень-то хотел позволить мне сделать, черт возьми.

Мне также пришлось признать, что я не возвращалась в то место, где выросла. Я не возвращалась домой, не присутствовала на похоронах собственного отца — и все это для того, чтобы он оставался вне подозрений.

Он продолжил после нескольких секунд молчания.

— Ты останешься здесь, в этой квартире, и будешь делать в точности то, что я тебе скажу, — Я услышала, как скрипнул пол, когда он встал. Прислушиваясь к звукам его шагов по полу, когда он приблизился ко мне, и вдох, когда он вдохнул и выпустил дым из легких. Твердые пальцы схватили меня за подбородок и приподняли мою голову так, что мое лицо оказалось обращено к нему. — Тебе предстоит провести здесь много времени, детка, — сказал он. — Пока ты не сможешь возместить хотя бы малую часть того, во что ты мне обошлась, ты принадлежишь мне. И, Ангел? — Я встречаюсь с ним взглядом. — Я хочу, чтобы тебе потребовалась вечность, чтобы вернуть мне свой долг. В конце концов, мы же договорились посвятить себя друг другу на всю жизнь. Обладать и не отпускать, пока смерть не разлучит нас.

— Ты не можешь держать меня здесь, — фыркнула я. — Я найду способ освободиться.

Он ухмыльнулся.

— О, не беспокойся об этом, любимая, — Он повернул сигару и поднес ее к моим губам, и, растерянно моргая, я приоткрыла их. — Вдохни, — приказал он.

Повинуясь инстинкту, я так и сделала. Я почувствовала, как дым проникает в мои легкие, заполняет меня, а затем почувствовала затуманенность в глубине сознания. Когда он убрал сигару, я закашляла. Я кашляла, кашляла и качала головой, когда он повернулся и взял с дивана пепельницу, раздавив сигару, которая не была докурена даже наполовину, о дно.

— Что… — снова накатил кашель, и я почувствовала, как мои ноги расслабляются. Что-то было не так. Эта сигара была не обычной.

— Тебе понравился один из моих новых продуктов? — спросил он.

— Новых продуктов? — повторила я, и еще большее замешательство охватило мой мозг.

— Да, — сказал он. — Несмотря на твое предательство, мне удалось сохранить довольно много власти. Я начал распространять свою деловую хватку на другие рынки, и это новый тип препарата, который мы продвигаем на рынок. Он создан для того, чтобы заставить тебя расслабиться. Особенно тебя, дорогая, это заставит забыть обо всех своих тревогах и просто принять то, что происходит. Будь благодарна, что я предложил это. Я все еще могу быть добрым, если ты будешь хорошей девочкой для меня — то есть, если ты сможешь быть хорошей дольше, чем требуется, чтобы нанести мне удар в спину.

Горечь в его тоне не ускользнула от меня, но из-за густого дыма было трудно думать.

— Я не предавала тебя… я бы не стала, — вырвался стон из моей груди. Почему было так трудно составлять предложения? — Что происходит? — спросила я, когда его слова, наконец, дошли до моего сознания. Как только я вдохнула этот дым, мой разум помутился.

Воздух над моей кожей почему-то стал холоднее, прежде чем стал горячим. Невероятно жарким. Миллион огненных иголочек поднялись к поверхности моей кожи. Моя голова наклонялась то в одну, то в другую сторону, как будто моя шея изо всех сил старалась удержать ее. Казалось, я не могла сосредоточиться ни на одной точке в комнате.

— Это быстродействующее средство, — объяснил Гейвен, закончив то, что делал, и повернувшись ко мне лицом. Он вытащил из кармана маленький черный квадратик и подержал его в руке. — Это улучшит для тебя кое-что.

— Н-но ты его…

Разве он не курил его? По крайней мере, он сделал один-единственный вдох. Неужели все остальное время он просто держал его между губами? Почему он не реагировал так, как я? Моя голова наклонилась вперед и опустившись, я поняла, что снова позволила своим ногам раздвинуться, выставляя на всеобщее обозрение свою киску. Воздух овевал мою открытую, влажную плоть. У меня вырвался вздох, и я снова захлопнула их — во всяком случае, настолько, насколько смогла.

У него вырвался тихий смешок.

— О нет, мы не можем этого допустить.

Большой палец Гейвена нажал на центральную кнопку пульта дистанционного управления, который он держал в руке, и вибратор у меня между ног ожил. Я закричала, когда оба моих колена подогнулись, а нижняя часть позвоночника прижалась к спинке стула, но это было бесполезно. Хотя мои раздвинутые ноги не прижимали устройство так сильно к моему клитору, ее было невозможно вынуть. Я запрокинула голову и снова закричала, когда вибрация усилилась. Эта чертова штуковина колотила по моему клитору, отправляя те немногие познания, которые еще оставались в моем мозгу, в стратосферу.

Я не могла думать. Я не могла дышать. Все, что я могла делать, — это чувствовать. Чувствовать, какой насквозь влажной была моя киска. Чувствовать жесткую, быструю стимуляцию, жужжащую у меня между ног. Дерьмо. Блядь. Что я должна сделать? Я знала, что если Гейвен когда-нибудь догонит меня, он разозлится, но я никогда не ожидала что он сделает это. Будет держать меня в плену в какой-нибудь комнате и пытать вот так. Я ожидала выдергивания ногтей, избиения или даже пытки водой.

Ненависть.

Боль.

Насилие.

В конце концов, он был убийцей. Но это? Сексуальные пытки? Этого даже не было на моем списке. И, о, это была гребаная пытка.

Гейвен стоял там и наблюдал, как я извиваюсь, безуспешно пытаясь вывернуться из-под давления игрушки. Мои губы приоткрылись, и я тяжело задышала от усилий, которые потребовались, чтобы не потерять свой вечно любящий разум. Как раз в тот момент, когда это чуть было не отправило меня за край, вибрации прекратились. Я судорожно вдохнула и свернулась калачиком. Я чувствовала, как мое тело покрывается потом, благодарная за некоторое облегчение и в то же время слегка разочарованная тем, что не достигла этого великолепного порога. Моя грудь содрогнулась, когда я втянула воздух с такой силой, что он проскрежетал в моем пересохшем горле. Мои груди трепетали от усилии, а мои соски превратились в затвердевшие точки.

— Ты не подвергалась воздействию этого препарата, — осторожно объяснил Гейвен, как будто он только что не заставил меня чуть не развалиться на части под его, казалось бы, безразличным взглядом всего лишь нажатием кнопки. — Переносимость и масса тела также принимаются во внимание. Кому-то нужно вдохнуть гораздо больше этого, чтобы оно подействовало — ты, однако, весьма восприимчива, дорогая. Ты подтянулась, стала немного меньше ростом с тех пор, как мы виделись в последний раз, — Я поднял глаза и впилась в него взглядом, но его глаза были не на моем лице. Они были на моем теле, и его губы были опущены — как будто он был недоволен словами, слетавшими с его губ. — Этот наркотик тебя совершенно убаюкивает — ну, то есть до тех пор, пока я его не уберу.

Подтянулась? Ха. Это было не совсем по моей воле. Я должна была быть в форме. Оставалось либо овладеть навыками, необходимыми для выживания, либо рискнуть быть найденным, схваченным и, возможно, убитым. Но, несмотря на его слова, я сейчас думала не об этом. Меня трясло. На самом деле я дрожу. Я чувствовала жар его взгляда под моей кожей. Это была проблема — большая проблема. Мне нужно было выбраться, убраться подальше.

Я считала, что Гейвен может когда-нибудь догнать меня. У меня были определенные планы. Однако теперь, чем усерднее я пыталась вспомнить, что я планировала сказать в этой ситуации, тем больше это ускользало от меня. Еще один стон вырвался из моей груди. Мне было так чертовски жарко, что, готова поклясться, языки пламени лизали мою кожу. Моя голова наклонилась вперед, и я изо всех сил старалась не опускать ее.

Если Гейвен планировал держать меня на наркотиках в течение длительного времени, то мне крышка. Рональд нуждался во мне. Мне все еще нужно было подумать о нем, но более чем это… пребывание рядом с Гейвеном в течение любого периода времени подвергло бы его опасности, особенно если то, что он сказал, было правдой, и он все еще был вовлечен в империю Прайсов. Я не сомневалась, что моя сестра разнюхает о моем местонахождении, и в ту секунду, когда она узнает, что я снова с ним, начнется сущий ад. Я не могла этого допустить. Я должна убедить его отпустить меня.

— Гейвен, — сказала я, моя грудь вздымалась и опускалась. Теперь мне было все равно, что я стояла перед ним голая, что он мог видеть твердые кончики моих сосков, округлости бедер или даже свидетельства моего возбуждения, который покрывает мою киску. — Гейвен, что бы ты ни думал получить от меня…

— Я точно знаю, что я собираюсь получить от тебя, Ангел, — сказал Гейвен, прерывая меня. Его ботинки тяжело застучали по полу, когда он подошел ближе, а затем наклонился. На этот раз, вместо того чтобы приподнять мой подбородок, его рука зарылась в мои волосы, сильно сжала и дернула, пока мне не пришлось выгнуть спину и выпятить грудь, чтобы не было больно. Он ухмыльнулся мне сверху вниз, его улыбка была кривой и злой — но даже за пределами этого гнева я знала правду. Ему было больно, и он наказывал меня. — Я собираюсь вернуть последние пять лет моего брака, — заявил он. — Все злые поступки, которые я запланировал для тебя, ты совершишь. Ты останешься в этом кресле и будешь принимать свое наказание до тех пор, пока не научишься поступать так, как я скажу, и когда ты это сделаешь, ты научишься продолжать служить мне до конца своей жизни. Будешь плохо себя вести, и ты сразу же вернешься сюда. В клетку. Никакой свободы что-либо делать — даже в туалет не будешь сама ходить. Это ясно?

— Ты не можешь, — выдохнула я.

— Я не могу что, любимая? — потребовал он.

— Я не… — Я не хотела этого говорить. Слова почти замерли у меня на языке. Ложь вместо правды должна была заставить его понять, даже если это причиняло боль нам обоим. — Я больше не хочу тебя, — заявила я. — Мой отец мертв. Твоей мечте пришел конец. Все исчезло. Джеки владеет империей Прайсов. Найди другую принцессу мафии, чтобы жениться на ней и размножаться. Тебе. Нужно. Отпустить. Меня.

Последние четыре слова прозвучали как шипение, когда рука в моих волосах напряглась.

— Я не могу жениться на другой женщине, пока я все еще женат на тебе, Ангел, — холодно сказал он, и это было как удар в грудь. — Мне не нужна еще одна принцесса. У меня уже есть одна. Ты принадлежишь мне. Я сказал, что ты здесь для того, чтобы отплатить мне за последние пять лет, которые ты провела, убегая от меня. Я сказал тебе, что выслежу тебя, и я это сделал. Ты проиграла игру. Так что больше не сопротивляйся мне — это только измотает тебя. Что касается империи Прайсов — что ж, теперь у меня есть своя власть. Я могу прожить и без всего остального. Все, чего я хочу от тебя сейчас, — это твоего подчинения.

— Моего что? — Гейвен резко отпустил мои волосы и отступил на шаг. — Гейвен…

Он снова нажал кнопку на пульте дистанционного управления и включил чертов вибратор, пока звук не стал единственным, что наполняло мои уши. Я вздрогнула, когда кончила на месте, мое тело сжалось, как в тисках, игрушка все еще упиралась в мой чувствительный клитор. Мои соки стекали по внутренней поверхности бедер, когда оргазм лишил меня возможности дышать. В уголках моих глаз появились слезы. Блядь. Что мне теперь оставалось делать?

Гейвен некоторое время наблюдал за происходящим, прежде чем положить пульт обратно в карман и повернуться к двери.

— Остановись! — Я почти взвизгнула. — Ты не можешь оставить меня в таком состоянии! Гейвен, пожалуйста!

Он замер, положив руку на дверную ручку, и оглянулся, приподняв бровь.

— Это твое наказание, Ангел, — сказал он. — Я же сказал тебе — тебе больше нельзя называть меня по имени. Для тебя я твой Хозяин и пока ты не сможешь называть меня так, ты останешься здесь. Я вернусь примерно через час. Не волнуйся, игрушка полностью заряжена. Я взял на себя смелость убедиться, что его не нужно подключать к розетке, чтобы ты не смогла ее вытащить. Наслаждайся оргазмами, хотя через некоторое время они могут начать причинять боль. Я ожидаю, что они будут последними, с которыми ты столкнешься, пока мне больше не захочется тебя наказывать.

Нет, нет, нет! Он не может быть серьезным. Я заерзала на стуле и закричала, когда все, что я сделала, это еще сильнее прижала вибрирующую палочку у себя между ног. Я была сверхчувствительна и могла ощутить еще один оргазм подкрадываешься ко мне. Это невозможно. Это слишком быстро. Он не мог оставить меня в таком состоянии. Особенно в течение часа!

Но Гейвен, не оглядываясь, вышел в коридор и закрыл за собой дверь, оставив меня содрогаться в муках еще одного принудительного оргазма.

Глава 6

Я не ушел далеко. Я ни за что не был способен на это — не тогда, когда женщина, за которой я охотился последние пять лет, была так близко, не тогда, когда в моих руках был ключ к ее мучениям и удовольствию.

Эванджелин Прайс изменилась за то время, что прошло с тех пор, как мы поженились. Хотя когда-то она была невинной молодой женщиной, вынужденной вступить в брак по расчету с мужчиной вдвое старше ее, я понятия не имел, кем она была сейчас. Только по собственному признанию доктора я знал, что она не родила тайно ребенка с той единственной ночи, которую я провел с ней, и что, по его словам, у нее не было секса — во всяком случае, в последнее время. Она оказалась коварной и довольно скользкой мишенью. Я еще так многого не знал о ней, так много оставалось узнать о женщине, которую я буду контролировать и которой буду владеть всю оставшуюся жизнь.

Даже когда я сидел в своем кабинете в соседней комнате, я не мог не оценить ее крики и рыдания, доносившиеся сквозь стену. Если бы мы были в моем бостонском доме, я бы не услышал ни звука. Но здесь, в этом импровизированном пентхаусе на окраине города, когда внешний стены были сделаны из кирпича и стали, внутренние стенки были тонкими, что позволяло мне получать удовольствие от игр с ней, как телом, так и разумом.

Экран моего компьютера был повернут ко мне, камеры, которые я установил по всем углам комнаты, позволяли мне полностью видеть то, что она испытывала. Я снова наблюдал, как ее волосы скользнули по спине, а голова запрокинулась назад, когда она испытала еще один — я уверен — мучительный оргазм. Даже на записи я мог видеть, как дрожало ее тело. Слезы текли по ее лицу, и она боролась со своими путами.

Ей не потребовалось много времени, чтобы начать кричать и ругаться. Мои губы изогнулись, когда она назвала меня всеми именами в книге. Мудак. Извращенец. Ублюдок. Ненормальный, порочный, злодей. Да, именно таким я и был. Ее злодей. Ее муж.

Время от времени я залезал в карман и выключал вибратор. Я слушал, как она вздыхала от облегчения, когда ее тело получало облегчение от удовольствия и боли от столь частых оргазмов. Несколько минут спустя, закончив просматривать документы о сделке по торговле наркотиками, которую я заключил с империей Прайс, я отложил их в сторону и снова полез в свой карман. Я так давно так много не улыбался. Мои губы изогнулись еще раз, когда игрушка между ее бедер снова ожила, и новый крик вырвался из ее горла. Это было похоже на мою собственную личную симфонию. Ее крики и мольбы. Ее прерывистые рыдания. Я наслаждался ими. Все это время мой член твердел в штанах, пульсируя от потребности взять ее. Однако я был человеком сдержанным. Я ждал ее пять гребаных лет; я мог подождать еще немного, чтобы приучить ее к своим предпочтениям.

Поэтому, вместо того, чтобы идти в комнату, примыкающую к этой, и поднять ее с собственноручно изготовленного трона принудительных оргазмов, я откинулся назад и потянулся к своей молнии. Я уставился на изображение, которое она представила на экране, когда вынул свой член и сжал его ладонью. Длинный и толстый, я поглаживал свой член вверх и вниз в такт волнообразным движениям ее бедер, снова включив игрушку и наблюдая, как ее тело прижимается к нему, пока она всхлипывает во время очередного ошеломляющего оргазма.

Это было похоже на волшебство — владеть ею таким образом. Возможно, это делало меня жестоким, но она была гораздо более жестокой. Оставив мне немногим больше, чем несколько слов и никаких объяснений. Не имело значения, что я разобрался в причинах ее предательства после того, как она ушла — ее сестра, очевидно, имела к этому какое-то отношение. Я знал это, и Маттео тоже. Вот почему этот человек пришел ко мне.

Впрочем, сейчас все это не имело значения. Ангел скоро обнаружит, что ее возможности никогда не позволяли ей сбежать. У нее должен был быть выбор — прийти ко мне. Сказать мне правду. Искать моей защиты и помощи. Это было то, что я ей позволил. Не предательство в виде ухода. В первый раз, когда она попыталась сбежать от меня, я подумал, что напугал ее достаточно, чтобы избежать таких глупых решении. Я был неправ.

Теперь, когда она сидела там, ее обнаженное тело дрожало от волн удовольствия, пробегавших по ней, я наблюдал и ждал. Мой член запульсировал в моей хватке, когда мои глаза остановились на женщине на экране. Ее голова все еще была запрокинута вверх, волосы спадали заколкой с затылка на плечи. Ее слезы были великолепны. Красивы. Предварительная сперма потекла с кончика моего члена, и я остановился, потирая головку большим пальцем, сопротивляясь необходимости поглаживать себя сильно и быстро — чтобы достичь разрядки, которая была прямо здесь.

Я наказывал ее, но я также наказывал и себя. В конце концов, мне больше некого было винить в ее исчезновении, в том, что я так долго не мог ее поймать. Игрушка между ее ног жужжала, крепко прижатая к клитору, пока она плакала. Ее соски превратились в маленькие тугие точки на кончиках грудей. Они дрожали, заставляя мой взгляд приковаться к ним, когда я представил, как окатываю ее своей спермой. Окрашивая эти розовые кончики своим семенем, когда она будет смотреть на меня блестящими глазами и припухшими губами.

Скоро.

Я стиснул зубы, когда она дернулась и закричала в очередной раз, когда она испытала оргазм, стул и путы, удерживающие ее на месте, дернулись. Для меня этого было достаточно.

Мой член дернулся в моем кулаке, когда я скользнул рукой вверх и накрыл верхушку ладонью. Низкое рычание вырвалось из моего горла, когда я кончил, представляя, как она берет меня в свой маленький ротик, заглатывая меня, пока я кончал ей в глотку.

Чуть больше часа спустя, когда часы на стене пробили шесть вечера, и я кончил в общей сложности три раза, наблюдая за ее мучениями, я решил, что на данный момент она достаточно настрадалась. Я отложил бумаги и встал, покинув свой кабинет, чтобы вернуться в спальню, которую я превратил в ее тюрьму. Осознавала это мой Ангел или нет, но я планировал ее поимку уже довольно давно и собирался насладиться каждой ее частичкой.

Я отпер дверь и шагнул обратно в комнату как раз в тот момент, когда ее губы приоткрылись и она застонала от очередного оргазма. Закрыв за собой дверь и щелкнув замком, я наблюдал и ждал, пока ее тело перестанет содрогаться, прежде чем выключить игрушку и по-настоящему рассмотреть ее.

Ее вздохи наполнили воздух между нами. Ее грудь ярко вспыхнула порозовев, ее лицо было мокрым от пота и слез, струйки стекали каскадом к дрожащему подбородку. Мой член дернулся в штанах. Ее макияж был испорчен, размазался вокруг широко раскрытых глаз и стекал морщинками по лицу.

Склонив голову набок, я сделал еще один шаг в комнату. Ее очаровательная застенчивость теперь исчезла, усталость ее тела была очевидна по тому, как она даже не пыталась сомкнуть ноги. Даже отсюда я мог видеть, каким красным был ее прелестный маленький клитор. Бедное, подвергшееся насилию создание. Она боролась с желанием прикоснуться к игрушке, хныча, пытаясь удержать ноги раздвинутыми, а спина максимально вжата в спинку стула.

— Г-Гейвен, — взмолилась она. — Пожалуйста.

Нахмурившись, я снова нажал на кнопку, вызвав у нее еще один крик. Ей не потребовалось много времени, чтобы понять, что она сделала не так.

— Хозяин! — Слово сорвалось с ее губ. — Пожалуйста!

Я нажал на кнопку и с холодной улыбкой остановил вибрацию у нее между ног. Она откинулась на спинку стула.

— Видишь, любимая, — сказал я, подходя ближе. — Я знал, что тебя можно приручить.

Ее голова откинулась назад, а глаза впились в меня злобным взглядом. Что-то, что тоже было в ней новым. Раньше Ангел была такой скромной и осторожной. Ее лицо всегда отворачивалось, если я не смотрел на нее прямо. Эта невинная, девственная часть ее была так же привлекательна, как и все, что меня привлекал в ней. Этот бунтарский взгляд, однако, тоже был неплох.

— Ты ублюдок, — обвинила она, проклятие прозвучало как шипение, несмотря на то, что у меня был ключ к ее освобождению.

Я усмехнулся, убрал пульт в карман и наклонился над ней, приподняв пальцем ее подбородок. Я не обращал внимания на проклятия, которые она бросала в мой адрес. В конце концов, теперь она была у меня. Я был единственным, кто отвечал за это. Если бы все, что она могла делать, это проклинать меня, тогда я бы позволил ей, даже если бы забрал все остальное из ее гребаной души.

Дорожки слез, высохшие на ее прелестных щеках, слипли ресницы. Несмотря на то, что я сам слышал ее стоны и крики, видел, как ее тело реагировало на каждый оргазм в кадре камеры, я все еще не мог себе представить, сколько раз она кончала за последний час. Ее бедная маленькая киска, должно быть, болела и распухла. Я ухмыльнулся. Это было только начало.

— Да, — с готовностью согласился я, отпуская ее лицо и наклоняясь, чтобы развязать сначала одну руку, а затем и другую.

Она протянула руку, как будто хотела оттолкнуть меня, но ее рука бесполезно упала на колени, как будто даже это для нее это было слишком большим усилием. Я осторожно закончил развязывать ее, а затем поднял ее обмякшее тело со стула.

— Какого хрена ты думал, что этим добьешься? — потребовала она жестким тоном, даже когда ее тело расслабилось у меня на груди.

Что ж, возможно, расслабляться было не совсем то. Это было больше похоже на то, как если бы ее тело, казалось, не могло делать ничего другого, кроме как сбросить всякое напряжение. Заставлять кого-то кончать неоднократно казалось таким сладостным освобождением, хотя на самом деле это была порочная, жестокая пытка. Без сомнения, каждый дюйм ее драгоценной кожи ощущался так, словно в само ее тело была вживлена живая проволока.

— Наверстываю упущенное, — сказал я, направляясь к кровати в другом конце комнаты.

Однако в ту секунду, когда я опустил ее, она попыталась откатиться в сторону, с хмурым видом уклоняясь от моего прикосновения.

— Мы не женаты, — отрезала она. — Уже нет.

— Если только кто-то из нас не подписал документы о разводе — а я, конечно, не помню, чтобы подписывал, — тогда мы, по сути, женаты, — сообщил я ей, схватив ее за запястье и поднеся его к манжете, прикрепленной к одному из столбиков кровати.

Когда она поняла, что я делаю, Ангел вырвалась из моей хватки.

— Прекрати это!

Без особых усилий я проигнорировал ее требование и потащил ее, сопротивляющуюся, поднял ее руку и защелкнул наручник на одном запястье, а затем обошел кровать и проделал то же самое с другим.

— Это изнасилование!

Она боролась с путами, в которые я ее заковал, поворачивая запястья то в одну, то в другую сторону, извиваясь своим совершенным маленьким телом по простыням, безуспешно пытаясь освободиться.

Я тихо отступил на шаг и залюбовался ее формами. Затем наклонился и провел пальцами по внутренней стороне ее бедер, собирая изрядное количество спермы, которая пропитывала ее плоть, на кончики пальцев и поднося ее ко рту. В ту секунду, когда она почувствовала мое прикосновение, она зажмурилась. Однако было уже слишком поздно. Я улыбнулся, слизывая ее вкус со своих пальцев.

Я забрался на кровать. Ангел ахнула и отползла назад, пока ее спина не уперлась в спинку кровати. Мое внимание привлек небольшой разрез на ее руке, который сделал врач. Он был слабым, едва заметным, и она еще ничего не сказала по этому поводу. Теперь, когда ее разум не был затуманен наркотическим дымом или удовольствием, пробегающим по ее клитору, она посмотрела на него сверху вниз. Ее лоб наморщился в замешательстве.

Поймет ли она, что это значит? Я размышлял о том, стоит ли позволить ей осознать что я натворил. Однако что-то порочное во мне хотело, чтобы она думала, что она в безопасности. Поэтому, прежде чем она смогла продолжить рассматривать маленькую ранку, я сделал свой ход.

Навалившись на нее всем весом своего тела, я прижал ее извивающееся тело к кровати и позволил ей почувствовать твердость моего члена между нами. Ее ноздри раздулись в предвкушении, когда я вернул ее внимание к себе. Схватив ее за ноги, я заставил их раздвинуться и наклонился, когда она задрожала в моих объятиях.

Ее запах вторгся в мои чувства. Я снова провел пальцами по ее набухшей киске. Она напряглась, ее тело похолодело, когда я понял свидетельство ее возбуждения на моей руке. Медленно я поднес пальцы к лицу и развел их, показывая прозрачную жидкость, которая сказала мне правду.

Ее щеки порозовели. Ее губы приоткрылись, а затем ее глаза расширились, когда я снова поднес пальцы к своим губам, раздвинул их и втянул внутрь. Ее вкус на моем языке действительно был всем, что я помнил. Сладкий. Пьянящий. Нежный. Я закончил слизывать сок моей жены со своих пальцев, а затем достал из кармана костюма носовой платок и вытер остатки со своей руки.

— Есть вещи, которые у нас не было возможности изучить, когда мы были вместе, моя дорогая, — начал я. — Я надеялся мягко ввести тебя в тот образ жизни, который веду я, но ясно, что тебе не нравится мягкость.

Ей нравятся мои наказания.

— Гейвен…

Ее губы задрожали, когда я бросил на нее мрачный взгляд.

— Первое, — заявил я, обрывая ее, — отныне ты будешь называть меня своим хозяином. Ты можешь называть меня "сэр" в смешанной компании, но не волнуйся, я не позволю тебе выйти из этой комнаты в течение некоторого времени. Нет, пока ты не докажешь мне свое хорошее поведение.

— Это смешно, — отрезала она.

— Только хорошим женам дана привилегия называть своих мужей по имени, Ангел, — честно сказал я. — А ты не была хорошей женой.

Она втянула в себя воздух.

— Что ж, тогда тебе повезло, — ответила она. — Потому что мы больше не вместе.

— Да?

Я склонил голову набок и осмотрел ее.

— Ты должен отпустить меня, — настаивала она. — Я подпишу все документы о разводе, какие ты захочешь. Я хочу уйти. С меня хватит.

— О нет, дорогая. Уже слишком поздно для этого. Возможно, ты слишком долго жила во внешнем мире, но тебе следует понимать реальность своей ситуации. Ты принадлежишь мне, Ангел. Любая попытка к бегству приведет к большему наказанию, — Я жестом указал обратно на стул. — Тебя слишком долго не было. Это только начало. Ты можешь считать себя не более чем симпатичным объектом для моего ублажения и наказания, это понятно?

Ее мягкие волосы рассыпались заколками по плечам, когда она покачала головой.

— Я не гребаный объект, — огрызнулась она. — Ты можешь злиться на меня, но ты, черт возьми, понятия не имеешь, что делаешь. Ты думаешь, я та самая наивная девушка, которую заставили выйти за тебя замуж? Что ж, ты ошибаешься. Я сильно отличаюсь от того, какой была тогда. Тебе ни хрена не принадлежит — и уж точно я тебе не принадлежу.

Я встал с кровати и обошел ее, прежде чем устроиться сбоку, когда она закончила извергать свою желчь в мою сторону. Схватив ее за подбородок, я запрокинул ее голову назад и навис над ней. Это нормально. Ее гнев, ее дух, ее борьба. На самом деле я предпочитал, чтобы все было именно так. Возможно, если бы она не была бойцом, у меня, возможно, не хватило бы гребаного самоконтроля, чтобы удержаться от того, чтобы трахнуть ее, пока я не сломаю ее.

Это правда, что мой сексуальный образ жизни был гораздо мрачнее, чем все, что я ей показывал, но это была чистая месть. Женщине, которая украла мой рассудок, а затем сбежала с ним посреди ночи. Женщине, которая солгала мне, предала меня и оставила подбирать обломки.

— Я хочу, чтобы ты кое о чем подумала, Ангел, — сказал я. — Последние пять лет я готовился к этому моменту. Я спланировал и подготовился к той секунде, когда ты снова окажешься у меня на коленях, и я точно знаю, как удержать тебя там, где я хочу, — законно и навечно моей.

— Что ты хочешь этим сказать? — Ее глаза встретились с моими.

— Это значит, — Я позволяю своему большому пальцу погладить ее по щеке, когда держу ее за подбородок, — что ты довольно неуравновешенная молодая женщина с историей психотических срывов и насилия по отношению к твоим опекунам.

Она нахмурилась.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? Я никогда…

— У меня есть многолетние больничные записи, подтверждающие, что тебе нужен кто-то, у кого есть и средства, и время, чтобы посвятить себя твоему здоровью.

Ее губы приоткрылись, когда мои слова начали доходить до нее.

— Они ненастоящие.

Ее протест был в лучшем случае слабым, а в худшем — шокированным. Ей никогда не приходило в голову, что я могу помешать ей когда-либо вернуться к Эванджелин Прайс. Возможно, она думала, что после стольких лет, возможно, однажды сможет снова стать самой собой. Если она этого хотела, то сейчас самое время сказать мне правду. Я подождал немного, но она ничего не сказала. Вместо этого она просто уставилась на меня.

Я вздохнул.

— Конечно, они ненастоящее, — согласился я. — Но — после стольких лет, что ты бегала от меня, и, должен добавить, довольно умело, — ты должна знать, что идеальная документация — это такое же оружие, как и пистолет.

— Подобная бумажная волокита только… — Она остановилась, не закончив фразу, но я уже понял, что она имела в виду.

Это только привлечет внимание Джеки. Впрочем, меня это вполне устраивало. Достаточно скоро я позабочусь о Жаклин Прайс, и как только она уйдет, если Ангел все еще захочет сбежать, я позабочусь о том, чтобы у нее это никогда не получилось.

Ангел покачала головой — в знак отрицания или внутреннего смятения, я не мог сказать.

— Боюсь, из-за твоего психического здоровья, — продолжал я, в то время как ее лицо становилось все бледнее и бледнее, — тебе ничего не принадлежит. Твои лицензии были отозваны. Все твои первоначальные документы свидетельствуют о том, что ты не более чем молодая женщина, которой требуется родственник, работающий полный рабочий день, чтобы присматривать за тобой. И как твой муж, я твой единственный кормилец и опекун. Если ты когда-нибудь покинешь это помещение или отправишься куда-либо без одобренной мной охраны, любая попытка обратиться за помощью приведет тебя обратно ко мне и ты снова сядешь в это гребаное кресло для очередного раунда пыток. Только на этот раз я оставлю тебя не на час.

Я бы сидел здесь и наблюдал, как она кончает, в течение многих часов. Дней, если бы пришлось. Я бы ждал, пока ей не становилось так больно, что она теряла сознание, а потом я бы будил ее только для того, чтобы начать все сначала. Я бы подключил ее хорошенькую ручку к капельнице, чтобы убедиться, что у нее не будет обезвоживания, и с удовольствием наблюдал, как она кончает, и кончает, и кончает. Никаких перерывов. Без остановки. Я бы показал ей, что значит бросить меня. Что произойдет, если она осмелится сделать это снова.

— Ты… ты бы не стал…

Она выдохнула эти слова так, словно не могла их понять.

Я крепче сжал ее лицо.

— Я предупреждал тебя, Ангел, — прошептал я, наклоняясь ближе. Мои губы зависли прямо перед ее губами. — Я сказал, что буду охотиться за тобой хоть на край света. Однако, чего я не упомянул, так это того, что когда я найду тебя, я позабочусь о том, чтобы ты никогда больше не сможешь уйти. Добро пожаловать домой, женушка.