Жизнь экспромтом

ГЛАВА 13

— Просто не знаю, как тебе в этом признаться, но представляешь, я беременна три месяца! — выпалила Рита. Ее верхняя губа дрожала.

— Беременна?

Рита плаксиво кивнула:

— Причем близнецами.

— Господи помилуй! — прошептала потрясенная Фрэнки.

— Но тут есть еще кое-какие обстоятельства. — Рита замолчала, чтобы вытереть слезы, которые катились у нее по щекам. — Доктора сказали, что мне осталось жить шесть месяцев.

Молчание.

— Ты о чем сейчас думаешь? — спросила Рита, швыряя сценарий «Малибу мотеля» поверх ресторанного меню.

— Я думаю о том, что эта роль наверняка твоя, — улыбнулась Фрэнки. — После завтрашнего просмотра нам придется сказать прости-прощай, безработная актриса, и да здравствует новая мыльная звезда! Ты просто великолепна, детка.

— Правда? — Рита счастливо заулыбалась, чувствуя себя очень довольной собой. — То есть ты считаешь, что у меня получилось убедительно?

— Не очень, — слукавила Фрэнки, — но разве в этом соль? Ты ведь претендуешь на роль в американской дневной мыльной опере. А из того, что я видела дома по пятому каналу, я вынесла убеждение, что их игру, в принципе, нельзя назвать реалистичной, ты меня понимаешь? — Она взяла в руки сценарий и пролистала первые несколько страниц, особо обращая внимание на ремарки на каждой странице. — Насколько я полагаю, про твою героиню, Кимберли Картье, известно, что она беременна близнецами и умирает от какой-то мистической болезни, но при этом у нее еще есть время, чтобы убить своего мужа, завести интрижку с женихом своей лучшей подруги и поуправлять крупнейшей империей моды. Давай поговорим об этом последнем эпизоде. Как ты думаешь, что она собирается делать дальше? Баллотироваться в президенты?

— Ну, я не знаю, — булькнула в ответ Рита, потягивая из стакана воду. — Может быть, встать под душ и понять, что все это — просто чепуха собачья.

Они посмотрели друг на друга, а потом, не сговариваясь, начали вместе хохотать, расплескивая воду из стаканов по всему столу.

Они сидели возле ресторана «Хэнкеринкс» на площади Заходящего Солнца, где были сосредоточены целые созвездия весьма привлекательных ресторанчиков, сверхмодных кафе и бутиков, где сновало множество покупателей и — что совершенно необычно для Ла-Ла — пешеходов, которые превращали площадь в настоящий оазис среди перегруженной транспортом, бетонной пустыни бульвара Заходящего Солнца. По чистой случайности — и не имея никаких знакомств «в индустрии» — они ухитрились занять один из самых привлекательных столиков под открытым небом, откуда им было все хорошо видно, и они также находились на всеобщем обозрении.

А посмотреть здесь было на что. В «Хэнкеринксе» любили бывать все сливки Лос-Анджелеса: директора и продюсеры за огромными салатами «Цезарь» обсуждали здесь проекты высокобюджетных кинокартин; жены обитателей Беверли-Хиллз, шитые-перешитые, тянутые-перетянутые, так что было непонятно, осталось ли у них еще хоть одно нетронутое скальпелем место, над стаканами «Пеллегрино» обменивались карточками хирургов и заглядывали в свои золотые пудреницы от Шанель, чтобы обозреть и получше замаскировать свои полученные за последний месяц шрамы от подтяжек; молодые, гимнастического вида офицеры полиции сидели в своем тесном кругу, ели замысловатые мексиканские сандвичи и решали дела с помощью сотовых телефонов; а в самых дальних концах ресторана сидели прячущиеся под огромными солнечными зонтиками, черными очками и бейсбольными кепками знаменитые голливудские актрисы, тоскливо тыкающие вилками в приготовленные на пару — «без масла, соли и специй» — рыбу и овощи. В беспомощной попытке убрать очередные семь фунтов лишнего веса ради получения очередного многомиллионного киноконтракта они всегда пребывали на какой-нибудь стадии модной протеиновой диеты и поэтому с жадностью провожали глазами проплывающие мимо их носа блюда с жареной рыбой, чьи бока блистали всей своей нездоровой, но столь притягательной, сдобренной жиром красой. Эти блюда проплывали не куда-нибудь, а на соседние столики, а если еще точнее, то на один из столиков, за которым сидели, разумеется, Рита и Фрэнки. Потому что кто же еще будет заказывать в Лос-Анджелесе жареную рыбу?

Пребывание Фрэнки в Лос-Анджелесе длилось уже целую неделю, но, вместо того чтобы вести себя как нормальный турист и осматривать городские достопримечательности, она все это время провела дома, оплакивая свою горестную судьбу. Разумеется, за это время Хью ей ни разу не позвонил. Она ни на минуту не покинула своего телефонного поста и занималась только тем, что ждала звонка. Она понимала, что ведет себя невыносимо жалко и недостойно, что она должна себя преодолеть, перешагнуть через свои чувства, — и ничего не могла с собой поделать. Она сама не ожидала, что будет тосковать по кому-то так сильно. Ей хотелось только одного: лечь в постель и в рыданиях выплакать свое разбитое сердце. И не делала этого только потому, что ей не позволяла Рита. У той были другие соображения по поводу того, как надо поступать с разбитыми сердцами. С ними надо поступать, как с французской жареной рыбой.

Откинувшись на спинку стула, Фрэнки щурилась на жаркое калифорнийское солнце и поглядывала кругом. Понять все происходящее было очень трудно. Стояла середина октября, сегодня был понедельник, у служащих наступил обеденный перерыв. В Лондоне в это время, как правило, шли дожди, а она выходила побродить в обеденный перерыв по заполненной покупателями Оксфорд-стрит, пытаясь перехватить где-нибудь на ходу чашку кофе с сандвичем. А вместо этого она оказалась в Лос-Анджелесе, сидит в каком-то моднющем, заполненном кинозвездами ресторане со своей лучшей подругой, принимает солнечные ванны и играет в игру «кто заметит больше знаменитостей» или «кто больше подтяжек насчитает на лице этой дамы». Все это казалось нереальным.

Она улыбнулась про себя. Рита оказалась права, ей стало лучше, но причиной тому была не еда, а сам Лос-Анджелес. Это он несет ответственность за перемену ее настроения. Когда вокруг происходит столько интересного, очень трудно не отвлечься от своих мыслей о Хью, как бы ей самой ни хотелось обратного. Она зачарованно разглядывала снующий вокруг народ и усвоила местное правило номер один: в Лос-Анджелесе без черных очков нельзя ходить никуда.

Очки могут быть любые: «Персоль» в черепаховой оправе, затемненные с защитой от ультрафиолета, покрытые блестящим отражающим слоем Шанель или очаровательные «Прада». Фрэнки с удивлением заметила, что очки носят все. То есть имеется в виду все, кроме нее. Свои очки она оставила в Лондоне, в одном из ящиков стола у Хью. Она даже не помнила, в каком именно. Потому что не носила их со времен отпуска в Испании, когда Хью бросал ее каждый день в бассейне, а сам отправлялся играть в гольф. Между тем в Лондоне правило номер один гласит, что на улицу нельзя выходить без зонтика, а вовсе не без солнцезащитных очков. Но здесь не Лондон, а Лос-Анджелес, и единственные зонтики, которые она здесь заметила, все как на подбор тоже были солнцезащитными, полосатыми белыми с голубым, и они крепились над каждым столом в ресторане, чтобы создать тень от палящего солнца.

Потерянная в этом море полосатых теней и чувствующая себя так, как и может чувствовать себя английская туристка в данных конкретных обстоятельствах, она закрыла глаза и подставила лицо солнцу. Здесь совсем другой мир. Как будто она шагнула сквозь киноэкран и обнаружила, что Голливуд снимает сериал с продолжением, который называется «Страна Ла-Ла». Она удовлетворенно улыбнулась, чувствуя на своем лице солнечное тепло. Может быть, она и привыкнет ко всему этому когда-нибудь. Она даже мысленно взяла себе на заметку, что надо будет купить солнечные очки, что было явным признаком улучшения ее состояния.

— М-м-м, выглядит очень вкусно! — вздохнула Рита, с вожделением посматривая на огромную порцию изогнутых жареных рыбок, которую официант брякнул перед ними на стол. — Можно, я одну попробую?

— Ради бога, — ответила Фрэнки, выныривая из своих грез наяву и открывая глаза. — А ты разве не заказала себе то же самое?

— Нет, я все еще на диете, — проворчала Рита, обмакивая свернутую штопором рыбку в кетчуп. — Но ведь одна мне не может повредить, как ты думаешь? — Вопрос был явно риторическим: Рита не ждала на него ответа. Она жадно заглотнула рыбку и облизнула пальцы. — Не так вкусно, как в специализированном магазине, но все равно прелесть. — На лице ее было написано запредельное удовольствие. — А с подливкой они еще лучше.

Фрэнки покачала головой. С тех пор как она знает Риту, та всегда сидела на диете и каждый раз клялась, что вот наконец она нашла самую лучшую в мире диету и через четыре недели сможет всадить свою задницу в джинсы десятого размера, которые она носила в возрасте двадцати лет. Прошло десять лет, за которые было перепробовано множество диет, а она все еще не может натянуть вышеупомянутые джинсы выше колен. Успеху не способствовало и то обстоятельство, что она испытывала форменную аллергию ко всякого рода гимнастике — за исключением, разумеется, той гимнастики, в которой принимает участие какой-нибудь парень и которая происходит на какой-нибудь кровати… или на кухонном столе… или на сиденье автомобиля…

— А что же ты заказала? — Фрэнки тоже взяла рыбку двумя пальцами. Как правило, она тоже предпочитала питаться здоровой малокалорийной пищей — даже ходила на специальные курсы, — но какого черта об этом вспоминать теперь? Пара жареных рыбешек вряд ли ее прикончит. А даже если и прикончит, что из этого? После того достопамятного телефонного звонка смерть от избытка калорий казалась ей просто счастьем по сравнению с альтернативой жить без Хью.

— Салат. — Рита наморщила нос, словно почувствовала дурной запах. И тут же, словно по мановению волшебной палочки, перед ней возникло огромное блюдо салата-латука.

— И это все? — Фрэнки воззрилась на блюдо. На нем не просматривалось ничего похожего на помидоры, огурцы или хотя бы сельдерей. Только внушительная гора латука.

— Да! — браво ответила Рита, тыкая в блюдо вилкой. — Предполагалось, что это будет китайская курица с вермишелевым салатом, но я попросила убрать курицу, убрать вермишель и убрать подливку.

— Но зачем? — Фрэнки все еще была новичком в местной школе логики.

— Да ты глянь кругом! — Рита взмахнула в воздухе вилкой с наколотым на ней листиком салата. — Каждая женщина в этом городе тощая, как щепка. А хочешь знать почему? — Ее голос звучал все громче и громче, как будто она уже мысленно взобралась на коробку с мылом. — А потому, что они все актрисы, модели, певицы! И если они не захотят быть таковыми, то им же хуже, потому что камера добавляет несколько фунтов. Поверь мне, чтобы здесь чего-нибудь достигнуть, нужно выглядеть как настоящий лилипут! — Она глянула вниз на свои внушительные формы и заметный животик. — И мне тоже нужно скинуть несколько лишних фунтов. — Она решительно покачала головой, так что зазвенели ее длинные серьги. — Я рассуждаю так: если Дженифер Анистон это удалось сделать, то смогу и я. — Как будто для того, чтобы подтвердить серьезность своих намерений, она подцепила вилкой еще несколько листочков салата. — А как иначе, по-твоему, она смогла подцепить Брэда Питта? — Чавкая, как кролик, она в то же время с вожделением поглядывала на тарелку Фрэнки. — Вот тебе ни о чем не надо беспокоиться, ты и так тощая и высокая. Везет же некоторым!

Фрэнки сморщила лицо:

— Велика важность. Никакая это не гарантия успеха. Посмотри на меня. Парень меня бросил, с работы выгнали…

— Не выгнали, а сократили, — поправила Рита.

— Ну хорошо, сократили. У меня ни кола ни двора…

— Ты живешь со мной.

Фрэнки ее не слушала.

— В любом случае я вряд ли являюсь ходячей рекламой жизненной удачи и благоденствия, как ты считаешь?

Рита не собиралась поддаваться на ее убеждения.

— Ты весишь стабильно сто двадцать шесть фунтов. Господи, я бы все отдала, чтобы столько весить! — Она мечтательно посмотрела в пространство.

— Сто двадцать шесть фунтов веса не принесли мне в жизни никаких дивидендов, неужели ты этого не видишь? И Хью меня за них не полюбил! — Черт, она, кажется, снова начала о своем. То есть о Хью. Но так трудно о нем забыть!

— А думаешь, сто сорок фунтов было бы лучше?

Фрэнки невольно улыбнулась. С Ритой вообще невозможно не улыбаться.

— Ну, хорошо, какое это имеет значение? В конце концов, в том, что я, как последняя дура, сделала этот чертов звонок, можно найти маленькое утешение. Я убедилась, что между нами действительно все кончено… то есть, по крайней мере, что касается его…

Она окунула очередную рыбку в кетчуп, съела ее и выбросила хвостик на тарелку.

— Но ты права. Я должна разобраться со своей жизнью и постараться о нем забыть.

— Совершенно точно, — подтвердила Рита. — Тебе надо начать встречаться с мужчинами.

— О, ну уж этого я не знаю!

Но Рита не собиралась сдаваться при первом же препятствии.

— А как насчет того классного парня с вечеринки? — Выгнув брови, она одарила Фрэнки одним из своих хорошо отрепетированных огненных взглядов.

— Да ты просто шутишь! Этот грязный, неряшливый американец. Да это вообще не мой тип! — Внезапно Фрэнки поняла, что может сопротивляться весьма энергично. — И к тому же между нами ничего не было, — добавила она торопливо. Представить свою жизнь без Хью было очень трудно, но представить ее с другим человеком было вообще невозможно.

— Ну, хорошо, только не откладывай в долгий ящик. Найти себе приличного парня в спутники жизни — все равно что найти сносную вещь на распродаже. Если только и делать, что ждать у моря погоды и вовремя не пошевелиться в этом направлении, то тебе достанется только старый хлам, от которого все остальные давно отказались. — Забыв про салат, она стащила у Фрэнки еще пару рыбок. При этом она успокаивала себя мыслью, что делает это ради Фрэнки, чтобы та не чувствовала себя один на один с таким огромным блюдом. — В Ла-Ла полно женихов, но надо соблюдать осторожность. Поверь мне, здесь встречаются очень забавные типы.

Би-ип! Би-би-би-ип! Бип! Их разговор был прерван звуками автомобильного гудка, возвестившими появление на площади открытого «Мерседеса» Дориана. Он медленно полз вдоль тротуара, как будто что-то высматривал среди посетителей ресторана. Би-ип! Би-ип!

Рита взглянула на Фрэнки и кокетливо изогнула бровь:

— Что я тебе говорила?

Отрепетированный взгляд.