Жизнь в пограничном слое. Естественная и культурная история мхов

Портрет Splachnum

Струйный поток течет через стратосферу, как мутная река. Он стартует от одного берега и оседает на другом, равномерно распределяя осадочный материал. Подхваченные потоком семена и споры составляют компанию бродячими пауками. Каждый континент наводнен этим воздушным планктоном. Удивительно не то, что Земля так густо заселена, а то, что она не везде одинакова. Каждая блуждающая спора каким-то образом находит путь домой.

Это всемирное облако спор припудривает каждую поверхность, создавая возможность появления мхов. Те виды, которые я наблюдала на подъездной дорожке своего дома в северной части штата Нью-Йорк, следующим утром встретились мне в трещинах тротуара на улице Каракаса. Эти же мхи пробивают трещины в шлакобетонных стенах антарктических станций. Имеет значение не близость к экватору, а особый химический состав тротуарного покрытия, благодаря которому оно становится домом для мха.

Понятие «дома» для тех или иных видов мха зачастую является еще более узким. Одни живут только в воде, другие — только на суше. Эпифитные мхи селятся на ветвях деревьев, и нигде больше, но некоторые эпифиты выбирают исключительно ветви сахарного клена, а отдельным видам нужны лишь отверстия в гнилых сучках сахарных кленов, растущих на известняковых почвах. Есть такие, которые колонизируют любой свободный кусок почвы, есть и такие, которым необходима земля, выброшенная при рытье нор гоферами, обитающими в высокотравной прерии. Некоторые петрофильные мхи способны жить на граните, некоторые — на известняке, а Mielichoferia выбирает только камни, содержащие медь.

Но самым разборчивым в этом смысле является Splachnum. Его не найти в привычных нам местах обитания мха — только на болоте. Причем он не водится с «простолюдинами» вроде Sphagnum, сооружающего кочки из торфа, нет его и по берегам прудов с темной водой. Splachnum ampullulaceum встречается там и только там, где есть экскременты оленя. Экскременты белохвостого оленя. Экскременты белохвостого оленя, пролежавшие на торфянике четыре недели. В июле.

Я никогда не находила Splachnum специально. За несколько дней до своего занятия по мхам я отправилась на зыбучее болото в Адирондакских горах, надеясь найти немного Splachnum, чтобы показать студентам. Я уже видела его там, но лишь тогда, когда искала что-то другое. Я пробиралась сквозь грязь, и с каждым моим шагом в воздух попадало облачко слабонасыщенных сернистых газов. Занявшись поисками на поверхности торфяника, я обнаружила несколько цветков саррацении и росянки, нити паутины на ветвях кальмии. Испражнения оленей — и койотов — встречались в большом количестве, но ни на одной аккуратной кучке коричневых катышков не было того, что нужно.

Хотя отыскать их нелегко, на каждом болоте есть не менее трех различных видов Splachnum. Splachnum ampullulaceum обитает на экскрементах белохвостого оленя. Если же за оленем последует волк или койот, на его испражнениях поселится другой вид — Splachnum luteum. Это объясняется тем, что экскременты хищников и травоядных существенно различаются по химическому составу. Если через болото пройдет лось и внесет свой вклад в местную «азотную экономику», его помет будет бесполезен для любого из Splachnum. Он привлекателен для других мхов.

Семейство, к которому принадлежит Splachnum, включает и другие роды мхов, которым нужен азот животного происхождения. Tetraplodon и Tayloria встречаются на гумусе, но по преимуществу — на останках животных (например, черепах) и на совином помете. Однажды я нашла под соснами череп лося с челюстной костью, покрытой Tetraplodon.

Стечение обстоятельств, приведшее к появлению Splachnum в нашем мире, можно назвать чрезвычайно редкостным. Спелая клюква на болоте притягивает олениху. Та стоит и пасется, навострив уши, взвешивая, велик ли риск встретить койота. Через несколько минут после того, как она остановилась, помет по-прежнему выделяет пар. Отпечатки копыт оставляют в торфе углубления, которые наполняются водой: позади оленихи остается цепочка крошечных водоемов. Помет содержит приглашение, заключенное в уносящихся вверх молекулах аммиака и масляной кислоты. Жуки и пчелы не откликаются на этот сигнал и продолжают свою работу. Но мухи по всему болоту прекращают выписывать извилистые траектории, их усики подрагивают: послание принято. Мухи слетаются на свежий помет и поглощают соленую жидкость, которая начинает кристаллизоваться на поверхности катышков. Оплодотворенные самки ощупывают испражнения ногами и погружают в них сверкающие белые яйца — ниже, туда, где тепло. На их щетинках остаются следы от предыдущих поисков пищи: так мухи разносят споры Splachnum.

Во влажных экскрементах споры прорастают стремительно — и вот уже катышки опутаны зелеными нитями. Скорость имеет решающее значение: рост спор должен происходить быстрее, чем разложение экскрементов, иначе мох обнаружит, что под ним нет дома. Питательные вещества, содержащиеся в помете, ускоряют развитие, и через несколько недель испражнения покрываются зеленым ковром, который состоит исключительно из Splachnum. Как и другие растения, мхи вынуждены решать, куда тратить энергию — на рост или на размножение. Если вложиться в долгоживущие стебли и листья, это даст крупные дивиденды в будущем: растение сможет, расталкивая конкурентов, оставить за собой доминирующее положение в сообществе. В данном случае размножение откладывается — поступающая в ограниченном количестве энергия обеспечивает рост. Эта стратегия эффективна в стабильных средах, где возможности для размножения гарантированно сохранятся в будущем. Среда, скорее всего, переживет растение. Но если среда изменчива, лучше вложить энергию в мобильность. Оставаться неподвижным в среде, которая скоро исчезнет, значит обречь себя на вымирание. Растение должно как можно скорее произвести множество разносимых ветром спор, чтобы те рассеялись по новым средам обитания, прежде чем эта перестанет существовать. Splachnum относится именно к таким странствующим видам: он быстро заселяет одну кучу навоза, потом перемещаются к следующей, а та, первая, между тем разлагается.

Вся жизнь растущей колонии Splachnum проходит под знаком близкого отбытия. Спорофиты появляются за одну ночь: выдающееся достижение для мха, живущего в темпе улитки. Над листьями поднимаются ножки, на конце каждой — капсула, кишащая спорами. Ни один другой мох не предается такому безудержному размножению. Капсулы нехарактерных для мха цветов — розового и желтого — раскачиваются на ветру, набухают, взрываются, извергают из себя клейкую массу окрашенных в яркий цвет спор. Мхи, ведущие себя поскромнее, доверяют своих отпрысков ветру, которому не нужно прибегать ни к каким ухищрениям, чтобы подхватить их. Splachnum растет только на экскрементах и нигде больше, поэтому он не может полагаться на ветер. Споры разлетятся только в том случае, если у них будет, во-первых, транспортное средство, а во-вторых, билет в конкретное место назначения. Splachnum, окрашенный в цвета сахарной ваты, притягивает мух — среди однообразной зелени болота те принимают растения мха за цветы. Пытаясь отыскать нектар, которого нет, насекомые покрываются липкими спорами. Почуяв запах свежего оленьего навоза, принесенный ветром, муха летит на него и оставляет на дымящейся куче споры Splachnum. И вот, однажды утром, придя на болото за голубикой, я внезапно увижу у себя под ногами соцветие Splachnum.