Жнец

ГЛАВА 23 Саша

Когда я прихожу в клуб на следующий вечер, то с удивлением обнаруживаю, что в VIP-зале всего несколько посетителей. Когда Лаклэн сказал, что у них будет мероприятие, я ожидала увидеть полный зал.

Я не придаю этому большого значения, потому что уверена, что скоро это место заполнится до отказа. В «Слейнте» встречи могут проводиться в любое время суток. Не было ничего необычного в том, что некоторые танцовщицы выходили на работу в четыре утра по особым случаям.

Когда я добираюсь до раздевалки, Жасмин уже недовольно морщит носик в мою сторону. Никто из других танцовщиц по-настоящему не любил меня с тех пор, как Лаклэн сказал, что я больше не буду танцевать приватные танцы. Я занималась ими всего лишь неделю, прежде чем он поставил на них жирный крест в отношении меня, не удосужившись рассказать мне о причинах такого поступка. Каковы бы ни были причины, я была ему благодарна. Другие танцовщицы, тем не менее, не слишком обрадовались хорошему ко мне отношению.

Дело не в том, что здешние завсегдатаи отвратительны. Дело в том, что это не просто среднестатистические Джо с пивным брюшком, женой и четырьмя детьми в придачу, которые ждут их дома. Нет, эти парни либо мафиози, либо их сообщники. И по большей части, многие из них довольно приличные на вид. И кроме Донована, ни один из моих клиентов никогда не выходил за рамки дозволенного.

Лаклэн сказал мне в самом начале, что я всегда могу прийти к нему, если у меня возникнут проблемы с парнем, и он позаботится об этом. Но я думаю, что после того, как Донни начал приставать ко мне, я полностью исключила этот вариант. Я с трудом различала, где на самом деле проходит эта грань. Причем я все время твердила себе, что ненавижу это место так сильно, что была бы рада уехать.

Но сейчас, глядя на знакомую обстановку, я немного волнуюсь. Это место похоже на какую-то большую гребаную семью. У тебя есть сестры-соперницы и парни, к которым ты приходишь, когда тебе нужна помощь, ну, и конечно же, жуткие дядюшки. И вообще, какая семья была бы полноценной без этих жутких дядюшек?

Ну, я не знаю.

Я даже не знаю, о чем думаю. Но когда я роюсь в своих нарядах, я решаю, что хочу выйти на сцену эффектно. Может быть, я и не самая популярная танцовщица, и не самая красивая, и даже не та, кто здесь лучше всех двигается. Но я достаточно долго работала на сцене, чтобы знать свои сильные стороны и как их преподнести.

Я переодеваюсь в черный усыпанный драгоценными камнями комплект бикини, дополненный высокими черными кожаными ботинками. Этот наряд более дерзкий по сравнению с моими привычными нарядами. Стараюсь выбирать простой крой. Вещи, в которых легко двигаться, и которые проще снимать. Но сегодняшний вечер требует чего-то особенного.

И я трачу дополнительное время на прическу и макияж. Для глаз подбираю дымчатый макияж, для губ - красную помаду, выпрямляю свои длинные волосы, пока они не становятся блестящими и ниспадают мягкими волнами мне на спину. Все это время я думаю о своем выборе песни. Я не знаю, будет ли Ронан здесь сегодня вечером. Но песни, которые я выбираю, - это его отражение. Только так я могу сказать «прощай»:

Песни Flyleaf Set Me on Fire и All Around Me, а затем песня в исполнении Starset под названием My Demons.

Я передаю их ведущему перед началом моего выступления. А потом потягиваю 7UP, чтобы успокоить нервы, пока смотрю окончание выступления Жасмин. Зал не выглядит переполненным, даже после того, как проходит еще один час, и я задаюсь вопросом, что происходит. Но на самом деле я не могу спросить Лаклэна, потому что, несмотря на то, что у него с Мак еще не начался медовый месяц, я сильно сомневаюсь, что он будет здесь в ночь после свадьбы.

Жасмин возвращается за кулисы, и ведущий объявляет мое выступление болтовней о том, что это мое последнее выступление на этой сцене. Раздается музыка, и я теряюсь в ее звуках. Мое тело и разум устали, но сейчас я никогда не чувствовала себя сильнее. Я исполняю все свои лучшие движения и сосредотачиваюсь на словах печен.

Мужчины подбадривают меня, и я чувствую себя хорошо. Я чувствую легкость. Как будто с моих плеч свалился огромный груз. Сегодня вечером, в этот момент, в моей голове нет ни стыда, ни грязных мыслей. Я просто чувствую себя ... свободной.

А потом все меняется в мгновение ока.

Я едва успеваю понять, из-за чего весь этот переполох, как кто-то хватает меня и перекидывает через плечо. Когда я открываю глаза, и моя голова перестает кружиться, мое лицо свисает вниз около сильных, мускулистых ног, затянутых в модные брюки. Паре ног, обладатель которых мне хорошо знаком.

Только когда музыка смолкает, я понимаю, что он кричит на одного из парней в зале, а меня перекидывает через плечо, как мешок с картошкой.

— Ронан? — пищу я. — Поставь меня на землю!

Но его хватка только крепнет.

— Я убью тебя на хрен, если ты еще хоть раз так на нее посмотришь, — рычит он.

Его мышцы пульсируют от ярости, натягивая швы костюма до предела. Его так и подмывает кого-нибудь убить.

— Что за чертовщина здесь творится? — просачивается голос Лаклэна сквозь низкий гул.

Я пытаюсь вытянуть шею, чтобы увидеть его, но не могу. Ронан так крепко держит меня, что я не могу даже пошевелиться.

— Он дрочит прямо там, в этой чертовой яме, — кричит Ронан. — Он смотрел прямо на нее…

Его слова вырываются прерывисто, в промежутках между резкими вздохами.

— На мою женщину, — говорит он. — Он пытался дотронуться до нее... и ...

— Ладно, пещерный человек, — говорит Лаклэн. — Мы поняли, она твоя. А теперь проваливай отсюда. Я разберусь с этим парнем.

Ронан колеблется еще мгновение, и, хотя я не могу видеть его лицо, я знаю, что взгляд его глаз прожигает того, кто пялился на меня, насквозь. Беспокоюсь, что он делает мысленные заметки о том, кого он собирается убить чуть позже. Но потом он поворачивается и несет меня к задней двери. И прежде чем мы проскальзываем за занавеску, и мое унижение заканчивается, я замечаю ухмыляющегося Лаклэна. А потом этот ублюдок подмигивает мне. Он, черт его дери, подмигивает.

Потому что он все это подстроил. Подставил меня.

Он знал, что Ронан придет сегодня вечером, и хотел, чтобы он увидел меня. Но я, честно говоря, никогда бы не смогла предугадать, чтобы он вообще мог сделать.

Он несет меня по коридору и находит дверь, ведущую в подвал. Моя голова дергается при каждом шаге, и я безуспешно снова пытаюсь высвободиться. Когда он, наконец, останавливается у подножия лестницы, то даже не отпускает меня. Он просто скользит вниз по моему телу и обхватывает мою задницу ладонями, прежде чем поставить меня на колени прямо перед ним.

Наверное, мне следовало бы наорать на него. Или еще что-нибудь. Но он так разозлился. Я никогда не видела его таким. Он возится со своим поясом, стягивая трусы так, что его член буквально выпрыгивает на свободу. Он покачивается перед моим лицом, прежде чем тот толкает его в направлении моего рта, ударяя им по моим губам.

У нас с Ронаном всегда был хреновый подход к вещам. В первый раз, когда он трахнул меня, это было рядом с телом моего мертвого парня. Первый минет - в подвале, который он использует для того, чтобы убивать людей. Он далеко не милый. Но если бы мне захотелось сахара или розовых соплей, я бы съела чертов кексик.

Я протягиваю руку и хватаю его за бедра, чтобы иметь опору, пока бесстыдно беру его член в рот. Сегодня на его лице нет никакой неуверенности. Сейчас нет ничего, кроме собственничества и гнева. Но каждый раз, когда я втягиваю его в свой рот, он стонет.

Его руки грубо запутались в моих волосах. Он поворачивает мою голову, как ему удобно, чтобы удовлетворить свои потребности, и использует меня как игрушку. Если бы это был кто-то другой, я бы разозлилась. Но вместо этого, я уже чертовски мокрая прямо сейчас. Я хочу, чтобы он использовал меня. Взял меня. Был настолько неуправляемым, что не смог бы ничего с собой поделать. Мне нравится, когда он такой. Грубый и грязный. Я хочу, чтобы он трахнул меня. Я хочу, чтобы он отымел и взял так, как он хочет. Секс с Ронаном намного горячее, потому что в нем задействованы все чувства. Эмоции. Я забочусь об этом человеке. И я хочу удовлетворить его, прямо здесь, в этом грязном коридоре.

Я стону рядом с ним, и это только еще больше возбуждает его.

— Тебе хорошо? — спрашивает он.

Я бормочу что-то утвердительное вокруг его члена, а он лишь поглубже впечатывает его в мой рот, заставляя меня задыхаться.

— А вот так тебе нравится? — Его ноздри раздуваются, а пальцы впиваются мне в лицо. — Грязно, как раньше делал Донни?

Я моргаю, глядя на него в ужасе и замешательстве, и резко отворачиваюсь, вытирая рот.

— Что ты только что сказал?

— Ты меня слышала, — огрызается он. — Это именно то, что тебе нравится? Ты хочешь, чтобы я обращался с тобой как с грязной шлюхой?

Я отталкиваю его, когда встаю, и он отступает на шаг назад. Я не успеваю сделать и двух шагов, как он снова притягивает меня к себе, зажимая между собой и стеной. Ронан никогда не был нежен со мной, но сейчас он был просто отвратителен.

— Никогда больше не смей так со мной разговаривать! — кричу я ему. — Ты гребаный мудак…

— Я могу делать с тобой все, что захочу, Саша, — объявляет он. — Ты - моя.

После этого заявления он пытается поцеловать меня. Я кусаю его, у него идет кровь, но это не останавливает его. Он хрипит и пожирает меня, как будто имеет на это полное право. А потом он отстраняется и сердито смотрит на меня. Как будто это мне нужна долбаная лоботомия.

— В чем, черт возьми, твоя проблема? — спрашиваю я его. — Ты ведешь себя как сумасшедший.

Он пригибается еще ниже и приближается ко мне, так что его глаза оказываются прямо напротив моих.

— Ты позволила ему прикоснуться к себе, — рычит он. — Ты, блядь, позволила ему прикоснуться к себе.

А вот к чему все это сводится. К чертову Доновану. Он положил свои скользкие руки на меня, и у Ронана хватило наглости обвинить меня в этом. Мои глаза горят от слез и прежде, чем я успеваю их сдержать, они льются большими солеными каплями по моим щекам.

— У меня не было выбора! — Кричу я ему прямо в лицо. — У меня никогда не было гребаного выбора! Вы все - кучка гребаных придурков. Ты просто берешь то, что хочешь, и тебе все равно…

Он снова целует меня.

На этот раз нежно. Его руки лежат на моем лице, держа меня так, словно я для него самая драгоценная вещь на свете. Как будто я только что не стояла на коленях и не отсасывала ему в грязном коридоре, пока он называл меня шлюхой. И я знаю, что это потому, что я сейчас плачу. Он заставил меня плакать. Я сказала, что больше не буду плакать из-за мужчины, но этот мужчина заставляет меня плакать. И все же, когда он успокаивает меня от причиненной им же боли, я цепляюсь за него.

Когда он отстраняется, его карие глаза скользят по моему лицу, грустные, измученные и такие красивые, что больно смотреть в них. Весь мой гнев тает, когда он смотрит на меня вот так. Это глупо, но это правда.

— И как ты только это делаешь? — спрашиваю я.

— Делаю что?

— Как ты можешь так смотреть на меня и заставлять забыть обо всем, Ронан? Ты предал меня. Ты злишься из-за того, что я сделала, чтобы защитить тебя, но ты совсем не защищал меня. Ты разболтал Лаклэну нашу тайну. И я злюсь на тебя. Я так чертовски зла на тебя.

Его лицо смягчается, а руки притягивают меня ближе, как будто я могу попытаться убежать. Даже несмотря на то, что обычно убегает именно он. Но он видит мое разочарование. Мою боль. Он бросил меня на растерзание волкам, и он должен знать, что я сыта по горло. Эта постоянная возня с ним сводит меня с ума. И все же он обезоруживает меня одним прикосновением. Едва слышным шепотом он уводит меня от края пропасти. Этот человек - агония в чистом виде для меня. Мой персональный спуск в преисподнюю. На самом деле, я уверена, что он и есть Люцифер, потому что яд, которым он меня питает, слишком сладок, чтобы сопротивляться его действию.

— Я понятия не имею, что тебе сказал Кроу, — говорит он. — Но все было совсем не так, Саша.

— Тогда как же все было? — требую я у него ответа.

— Я не хочу, чтобы ты беспокоилась об этих вещах, — мягко говорит он. — Теперь все под контролем.

Вот опять.

Вот почему я такая чокнутая. Эта его недосказанность. Ему потребовалось два года после того, что случилось, чтобы заговорить со мной, и теперь мне повезло вытянуть из него еще одну фразу. Он так осторожен, даже со мной. И это заставляет меня сомневаться во всем, что касается его, но, когда я смотрю на него, я действительно верю ему. Он считает, что защищает меня, скрывая информацию. Решая все сам. Именно так все и происходит в мафии. Мужчины занимаются бизнесом, а женщины смотрят в другую сторону.

На каком-то подсознательном уровне приятно иметь возможность вот так отключиться. Верить в то, что синдикат защитит тебя. Вот как это работает с другими подругами и женами. К сожалению, у меня это никогда не получалось. Поэтому мне трудно смотреть на Ронана прямо сейчас и просто сказать ему, что все это не имеет значения. Потому что так оно и есть. Это касается и меня. И я знаю, что у него должна была быть причина рассказать об этом Лаклэну после того, как он так долго хранил этот секрет. Чертовски веская причина, потому что это был очень рискованный шаг.

— Скажи мне только одну вещь, — хриплю я. — Скажи мне, что ты в безопасности, и они не собираются наказать тебя за это.

— Ты в безопасности, Саша, — отвечает он. — Я уже позаботился об этом.

— Я спрашиваю не о себе, — отвечаю я. — И это звучит забавно, когда ты так говоришь, потому что я не чувствовала себя в полной безопасности, когда Лаклэн расспрашивал меня об этом. Испытывал меня, когда он все время знал ответ. А что было бы, если бы я сказала ему правду?

Темные тучи затуманивают его взгляд, и что-то меняется в выражении его лица. Это выглядит как предательство. И я чувствую себя немного виноватой даже за то, что упомянула об этом, хотя не должна была.

— Он допрашивал тебя? — спрашивает Ронан.

— Это не имеет значения, — вздыхаю я. — Я не хочу, чтобы между вами возникли проблемы. Это не входило в мои намерения. Мне просто нужно было знать, что ты в безопасности.

Он долго молчит, и видно, что он все еще думает об этом. Но что на самом деле происходит в его голове, для меня все еще остается полной загадкой.

— Ты больше не танцуешь, — наконец говорит он таким тоном, словно я не имею права голоса.

— Я это прекрасно понимаю, — огрызаюсь я. — Сегодня было мое последнее выступление.

Он собирает мои волосы в импровизированный конский хвост и дергает за него. Его рот нависает над моим, жар от каждого его выдоха скользит по моим губам.

— Никто больше не увидит тебя в таком виде, — заявляет он. — Я заявляю на тебя свои права.

Его слова обдают меня жаром. Его глаза высекают искру. И когда он прижимается ко мне, все, что мне остается, - это гореть для него.

Он прижимается своими губами к моим и целует меня так крепко, что получается поцелуй на грани боли. Его руки рвут завязки моего бикини, раздвигая их, пока я не оказываюсь полностью обнаженной в его объятиях. Его яростный твердый член все еще зажат между нашими телами, а в следующую секунду уже нет. Он поднимает меня, и следующее, что я чувствую, это то, что 25-сантиметровый член Ронана уже весь у меня внутри. Я кричу в его губы, и он выпивает меня, высасывая свой собственный привкус яда из пустоты в моем горле. Вкус моей кожи - вот что заставляет его терять разум. Быть внутри меня. Владеть мной. Он выпивает меня досуха и делает мне еще одну смертельную инъекцию своего наркотика.

— Почему ты всегда так делаешь? — Я тяжело дышу, прижимаясь к нему. — Почему ты всегда так делаешь?

Но его единственный ответ для меня - еще сильнее пригвоздить меня своим членом к стене. Я кончаю так сильно, как психопатка, коей я, скорее всего, и являюсь, что почти теряю сознание. Я хочу его. Но он - плохая партия для меня. Наихудшая. И все же я сжимаюсь вокруг него, вбирая всего его глубже в себя.

Он выставляет меня на всеобщее обозрение прямо сейчас. Любой мог бы спуститься сюда и увидеть нас. Я могу только представить, как мы выглядим. Он полностью одет, а я голая и прижатая к стене. Помада размазалась, тушь потекла по моему лицу. Использованная им по полной программе.

Интересно, думает ли о том же и Ронан, когда он стонет и кончает внутри меня.

Без презерватива. Опять.

Господи. Этот гребаный парень.

Его лоб прижимается к моему, и мы оба просто держимся друг за друга, пока наше дыхание не успокаивается. А потом он отпускает меня, и я соскальзываю вниз по его телу, пока мои пальцы не касаются пола.

Его семя все еще сочится из меня, когда я наклоняюсь, чтобы поднять обрывки своей одежды. Я тщетно пытаюсь вести себя прилично, пока Ронан смотрит. Он уже застегнул молнию, и кроме его окровавленной губы, нет никаких признаков того, что он оприходовал меня по максимуму.

— Надеюсь, тебе понравилось, — говорю я ему. — Потому что это было в последний раз.

Он смотрит на меня. И мы оба знаем, что это ложь. Эта история между нами еще не закончилась. Я всегда буду рабыней этого человека. Я готова обслуживать его в любой день недели и дважды по воскресеньям. Потому что, черт меня побери, вот почему.

Он мог бы просто выйти и сказать это, если бы действительно захотел. Ткнуть меня в это носом и сказать ужасную правду. Вместо этого он просто говорит: «Я отвезу тебя домой».