Гимн Непокорности

Глава 12

Разницу в отношении прохожих к моей персоне я заметил сразу. Первый же встречный крестьянин смачно харкнул мне под ноги, обозвал ублюдком-выродком-нелюдью и велел убираться, «покуда на вилы не насадили». А я ведь всего лишь хотел дорогу до Клесдена спросить. Пока я обтекал после такого пламенного приветствия, мужичок шустро свалил, оставив меня одного. Пожалуй, это даже хорошо. Иначе б я ему точно нос набок своротил.

Ну да, чего удивляться? Ведь в моей седьмой колонне бойцы, да упокоят боги их души, полукровок открыто презирали и ненавидели. И если раньше мне, как аристократу, мало кто решался высказать за цвет глаз, то теперь я на высокородного не походил. Ни коня, ни шпаги. А одежда вообще на нищенское драньё стала похожа. Ох, и хлебну я фунт лиха, пока до нормального гардероба доберусь… Ну да что поделать? Не жечь же чарами простолюдинов за махровую ксенофобию. Впрочем, этот вариант я не откидываю насовсем. Если на меня поднимут руку, бездействовать не стану. Хотя и светить своим необычным даром тоже не хочется.

Да еще и обстановка в деревеньке показалась мне напряженной. Люди ходили хмурые, злые даже друг на друга. По обрывкам разговоров, которые я слышал, мне удалось понять, что всё дело в наступлении поры сдавать оброк, ну или как тут местная повинность называлась. И я для себя решил к мужичью не подходить. Лучше выловлю какую-нибудь девицу румяную. Они с красавчиком Ризантом явно посговорчивей будут. О, а вот как раз и подходящая кандидатка!

Молодая девушка, загоревшая так, что могла бы потягаться с некоторыми темноликими, спешила по своим делам, таща в руках объемную кадку с каким-то варевом. Босая, по-крестьянски крепкая, но с женственной фигурой. А через плечо коса, толщиной с моё запястье. Ей-то я шагнул наперерез, напугав внезапным появлением.

— Здравствуй, красавица! Позволишь помочь? Тяжело ведь.

— Ты чавой-то удумал? Умыкнуть хошь⁈ — подозрительно сощурилась селянка, не спеша соглашаться на мое предложение. — Ты не балуй тут, а то я мужиков кликну, они тебя живо поколотят!

— Да Многоокий с тобой! — отмахнулся я от её обидного предположения. — Сто лет мне ведро твоё с хрючевом нужно! Я ж по-доброму к тебе, а ты сразу «поколотят…»

— Хм, ну ладно, коли так неймется, на. Тащи.

Игриво стрельнув глазками, она поставила ношу на землю. Ну а я подхватил её, про себя подивившись немаленькому весу.

— Ты откель такой взялся? — одарила меня улыбкой простолюдинка.

— Издалека… домой вот иду. Да только, кажется, заплутал немного.

— И куда ж тебе надобно? — не прекратила расспросы незнакомка.

— В Клесден.

— Ого! А по тебе и не скажешь, что у тебя деньги на койку в ночлежке есть! — восхитилась собеседница. — Али ты господину какому служишь?

— Лучше! У меня там свой дом! — сказал я чистую правду.

— Ха! Вот же брехун! — заливисто рассмеялась селянка. — Скажешь тоже!

— А ты в гости приезжай, там и посмотрим, кто брехун, — подмигнул я девице.

Та сразу же залилась румянцем и спрятала конопатую мордашку в ладонях. Натруженных таких, мозолистых. Размером даже больше, чем у самого Ризанта.

— Знаем-знаем мы вас, сочинителей городских. Баять все горазды. Иного послушаешь, так он почитай в графьях ходит. А у самого штаны не штопаные.

— Я тебя, красавица, обманывать не собираюсь, — безразлично изрек я. — Мне от тебя ничего не надо, так что можешь не верить. Ты, главное, подскажи, в какую сторону мне хоть направляться?

— А вот туда, — взмахнула рукой крестьянка вдоль вьющейся меж заливных лугов дороги. — Знай себе на закат путь держи ровнёхонько, не сворачивай. К третьему дню и дойдешь.

— Ну спасибо, выручила, — пробормотал я, мысленно упрекая Гесперию за то, что вывела меня так далеко от точки назначения. Карту ей что ли подарить при следующем визите?

— Полноте, ну скажешь тоже, — смутилась девица, принимая мою реплику на свой счет, а потом спохватилась. — Ой, обожди! Заболтал меня, чуть мимо калитки моей не прошли!

Она резко остановилась, отобрала свою кадку, только подол простенького платьица и взметнулся. Ну а я что? Мне тут делать больше нечего. Дорогу разведал, можно выдвигаться.

— Эй, горожанин! Поди сюды! — насмешливо окликнули меня сзади.

Я обернулся и увидал, как недавняя спутница призывно машет мне.

— Чего?

— Чаво-чаво! На постой зову. Куда ж ты во всем драном собрался? Зашибут же на дороге, за татя лесного примут!

Честно, мне не хотелось делать остановок, тем более что мое путешествие, по сути, только началось. Поэтому я вежливо отказался. Но моя новая знакомая вдруг проявила немыслимую для женщины настойчивость. Хотя, наверное, в среде простолюдинов это не было чем-то зазорным.

— Ты никак обиделся? — догнала меня крестьянка и ухватила под локоть. — Это из-за того, что посмеялась, да? Ну не серчай, я ж так… подшутить хотела.

— Кхм… да нет же, ничего такого. Мне в самом деле нужно спешить, — тактично попытался съехать я.

— Уж никуда твой Клесден не сбежит! А в рваных штанах негоже срамом по трактам светить. Ну же! Не артачься!

Сдавшись под таким неукротимым напором, я позволил девушке затащить меня на подворье, а потом в небольшой глинобитный домик. Внутри было чисто, прохладно, но необычайно бедно. Безыскусная утварь, грубая деревянная мебель, ограничивающаяся лавками, длинным столом и чем-то вроде пары табуретов. Ну, печь, разумеется, да маленькие окошки, затянутые грубым холщовым холстом. Пахло сушеными грибами, травами и кашей. А хозяйничала тут сухонькая бабушка, которая при ближайшем рассмотрении оказалась женщиной средних лет. Такой неизгладимый отпечаток оставил на ней тяжелый крестьянский труд.

— Ма, я возвратилась! — с порога объявила селянка, заводя меня в горницу. — Вот, познакомься, это… ой, а тебя как звать-то?

— Риз, — запоздало представился я.

— Ага, Риз, стало быть, — кивнула девица, а потому деловито распорядилась. — Ну, давай, сымай свои одёжи. А мы уж поглядим, что с ними можно сотворить.

Совершенно не испытывая смущения, я стянул сапоги, штаны и рубашку, оставшись в одном исподнем. Точнее в жалком его подобии, в которое оно превратилось после плена. Так-то оно тоже мало чем отличалось от решета, сверкая дырами на самых неудобных местах. Да уж, и правда, печальное зрелище. Починка моему гардеробу не помешает. Особенно, если мне еще три дня топать до Клесдена.

Новая знакомая приняла мой наряд, а потом достала из-за печки плетеную котомку с нитками и иглами. Тут же они с родительницей, никак не прокомментировавшей мой визит, устроились поближе к свету и споро занялись шитьем.

Периодически молодая крестьянка кидала на мою стройную фигуру многообещающие взгляды, особенно подолгу задерживаясь на шрамах. В том числе и на отпечатках ладоней Одиона, оставшихся после воспитательных бесед, и на следах зу́бок Насшафы. А вот её мать больше рассматривала калимбу, да серебряный браслет на моем запястье.

— С войны никак? — нарушила молчание женщина.

— Ваша правда, — вежливо ответил я.

— Откель именно?

— Да уже неважно, — не захотелось мне сыпать откровениями.

— Ну, как хошь… — пожала плечами хозяйка и больше я от нее не услышал ни слова.

Стоит отдать должное, пальцы у этой парочки оказались умелые. Со всеми многочисленными прорехами они управились максимально быстро. Теперь я на оборванца не так сильно буду походить. Пусть наряд и латаный-перелатанный, но хотя бы целый. Уже плюс. Поблагодарив женщин, я забрал у них одежду и стал облачаться.

— Ох, создатель Многоокий! Что это у тебя? — зажала рот ладонью молодая селянка, рассмотрев-таки мой шрам между лопаток.

А я, признаться, и сам не знал, что там. Не было в царстве Гесперии зеркал, чтобы оценить масштаб трагедии. Только в отражении пруда мог на свою физиономию любоваться. Но, судя по реакции, выглядело это отталкивающе.

— На печи спал много, пригорел, — неловко отшутился я.

— Да? Бывает же… А ты чаво, никак уходить собрался? — резко сменила тему девица, поняв, что я взял курс на дверь.

— Угу. Я тебе помог, ты мне. Вот и в расчете, — развел я руками.

— А как же постоловаться? А то бы и на ночлег остановился. У нас сеновал добрый, места много! Нонче самая погодка так спать. И не зябко, и не шибко душно…

Я уже принялся подбирать слова для вежливого отказа, но тут мне неожиданно на выручку пришла мать.

— Гланья, не приставай к мо́лодцу! Аль не видишь, что он поспешает куда-то⁈

— Ма, да я же…

— А нусь, не пререкайся мне тут! — строго цыкнула женщина.

Молодая селянка сникла, но не сдалась.

— Ты меня посторожи на крылечке, я мигом! — шепнула она мне. — Токмо не уходи!

Не став ничего обещать, я вышел на улицу и почти сразу же услышал обрывок разговора, который происходил в горнице.

— … с глузду съехала⁈ Каво тащишь в дом-то⁈

— Ма, ну не бранись, я ж вижу, человек добрый…

— Какой еще добрый⁈ На рожу евонную смотрела, аль выше портков глазок не подымался⁈ У него ж зенки — во! Аки у волчары! И не человек он вовсе! Сразу ж ясно, головорез! Как есть головорез…

— Он же сказал, что с войны!

— И где видано, чтоб служивые от так расхаживали, без топора али меча в одних обносках?

— Что ж ты тогда молча его приняла, а сразу не погнала⁈

— А чаво я могла-то⁈ Вот ты дурёха-распустёха! А ка бы он нас тут порешил обоих, м? Батька твой с братья́ми в поле. Хто б нас выручал тодысь? В огороде ж еще младши́е наши дитятки копошатся. Вдруг, он бы и их тоже… Нет уж, пущай топает и не вертается!

— Ма, ну я же…

— Цыц! Охолони, попрыгунья! Вот папка твой заявится, дык я ему всё доложу! Ишь, удумала чего! У нас и так снеди впритык, а ты лишний рот пристроить нам собралась!

Продолжение беседы я уж слушать не стал. Н-да… а я-то думаю, чего тетка себя вела так странно? А она пакости от меня ждала. Ой, да ну этих селян в Абиссалию! Пойду-ка я в более прогрессивные места. А то неровен час и в самом деле против меня косы тут поднимут…

Мое трехдневное путешествие немного растянулось из-за того, что я оказался вынужден добывать себе пропитание. Денег нет, купить или обменять не на что. Мог бы попробовать заработать музыкой, да на постоялых дворах на меня косились чересчур уж враждебно. Не решился я расчехлять здесь инструмент. Как бы мне за красивые глазки его об голову не сломали, вместо оплаты за творческий номер.

Поэтому приходилось ненадолго углубляться в подлески, растущие вдоль тракта, стрелять там пернатую дичь чарами, а потом зажаривать мясо на горелке. Получалось сухо, пресно и необычайно вкусно. По сравнению с гнилостной плотью шаксатора — деликатес! Эх, истосковался я по нормальной животной пище на растительной диете Гесперии…

Свои «Пули» я все-таки сделал относительно бесшумными. Ну или, скажем так, не столь оглушительными. Для этого потребовалось всего лишь уменьшить ступень, отвечающую за энергетическую емкость заклинания. И теперь активация чар происходила с сопоставимой хлопку в ладоши громкостью. Богатырскому такому хлопку.

Как я учился попадать по мелким пернатым комочкам, прыгающим по веткам среди листвы, это отдельная история. Тем не менее, мне удалось весьма неплохо поднять свою меткость. Отныне я гарантированно поражал одну из пяти обнаруженных птах. И если кому-то мой результат покажется неудовлетворительным, ну что ж, пусть сам тогда попробует! А я буду сидеть с постной миной и пренебрежительно кривиться.

Четвертые сутки моего пешего марша подходили к концу. Солнце клонилось к закату. Мышцы после применения «Божественного перста» чувствовали себя прекрасно. Но где-то заночевать все равно надо было. Лес подходил для этих целей как нельзя кстати. Под негласным присмотром Гесперии я даже на кривой коряге мог уснуть слаще, чем на царской перине. Однако вот незадача! Сейчас вокруг меня простирались обширные поля и луга, а стена деревьев виднелась на самом краю горизонта. Да еще и не в той стороне, куда я шел. Значительно ближе мне было до постоялого двора, расположенного на тракте. Да только какой смысл туда идти без копейки в мошне?

Постепенно я стал размышлять, а не совершить ли мне финальный рывок по ночной дороге? Да, устану. Зато к утру уже буду в Клесдене и в имении Адамастро отосплюсь всласть. Если уж совсем вымотаюсь, «Энергетиком» себя взбодрю. Хотя, признаться честно, не любил я это заклинание. Рожденное в подземелье кьерров, оно слишком сильно напоминало мне о белых дьяволах и их выходках. Но это так… уже мои персональные тараканы.

Приняв решение, я миновал постоялый двор, даже не заглядывая на подворье. Однако не успел я пройти и половины версты, как сзади раздался требовательный свист и стук копыт. Пришлось немного посторониться на обочину, чтобы троица молодых ряженых аристократов не стоптала меня. А то с этих станется.

Но очень скоро оказалось, что высокородные господа ехали как раз по мою душу. Поравнявшись со мной, они резко дернули поводья, заставляя скакунов громко заржать от боли и взвиться на дыбы.

— О, глядите, экселенсы, да это ж ублюдок желтоглазый! — объявил один из троицы.

Язык у него заметно заплетался, речь лилась вязко. А глядя на то, как он и его спутники покачивались в сёдлах, я готов был спорить на свою калимбу, что все они изрядно набрались. Ну точно! Вот и винный запашок мои ноздри догнал.

— Ха, действительно! Какая ж мразь! — пьяно ухмыльнулся другой дворянин, на пальце которого я рассмотрел перстень магистра. — Делэн, не хочешь на нем свой клинок испытать? Мой дед говорил, что новый меч обязательно нужно окропить кровью. Тогда у оружия появится собственная душа. И служить оно будет верой и правдой!

— Да, и я наслышан об этом! — охотно отозвался третий. — Еще в детстве читал в свитках отца.

— Почтенные экселенсы, я ничего не сделал. Позвольте мне продолжить путь? — без особой надежды вклинился я в их увлекательное обсуждение. — У меня совсем ничего нет. Даже денег на ночлег…

— Да как ты смеешь, выродок⁈ — неожиданно взъярился тот, которому предлагали опробовать на мне остроту своей шпаги. — Мы что, по-твоему, разбойники какие-то, чтоб нам от такого отброса, как ты, могло хоть что-то понадобиться⁈

— Господин, я не желал оскорбить ни вас, ни ваших друзей, — склонил я голову, всё еще надеясь избежать конфликта. — Я всего лишь имел в виду…

— Захлопни пасть, смесок паршивый! — всадник, высвободив сапог из стремени, попытался пнуть меня ногой в лицо. Однако я отступил на половину шага, и тот чуть не вывалился с седла.

— Ха-ха, Делэн, ты чего? — поддразнил приятеля один из спутников. — Ужель вино так крепко ударило тебе в голову?

Неудача еще больше раззадорила молодого аристократа. Чтобы больше не опозориться перед друзьями, он спрыгнул наземь и широко расставил ноги, принимая самое устойчивое положение.

— Подойди сюда, подлец! — приказал он мне.

Немного помешкав, я всё же подчинился. Если дойдет до драки, то стоять на утоптанном тракте будет гораздо удобней, чем в траве.

— Ты своим поганым языком умудрился задеть честь всех высокородных экселенсов, что стоят перед тобой! — пьяно продекламировал дворянин. — И за это тебе придется ответить своей кровью!

Аристократ схватился за вычурный эфес шпаги, и я предпринял последнюю попытку вразумить сынков знатных фамилий, алчущих зрелищ. Убеждать их в том, что я сам из дворянского рода — дело гиблое. Скорее, троица воспримет это как новый повод для кровопролития.

— Постойте, господин! — предупредительно выставил я ладони. — Если вы считаете, что я оскорбил вас, то по законам Патриархии вам надлежит обеспечить мне оружие, чтобы я тоже мог защищаться. Кроме того, у вас будет право нанести всего один удар. За нарушение этого правила вы рискуете лишиться клинка на срок от одной до трех лун!

Захмелевшие дворяне переглянулись, удивляясь моей эрудированности. Ведь такая норма действительно существовала в государстве. А потом разразились дружным хохотом.

— Да что ты там лопочешь, желтоглазый⁈ — выплюнул Делэн, отсмеявшись. — Ты даже не человек, а жалкая издёвка! На тебя не распространяются наши законы!

Пара товарищей поддержала дружка согласными выкриками и ободряющими высказываниями. И неугомонный аристократ потянул шпагу из ножен.

— Почтенный экселенс, если вы не остановитесь, то вы умрёте вместе со своими спутниками. Я убью вас ровно в тот миг, когда лезвие высвободиться на полную длину.

Мой голос сделался серьезным, лишившись напускных заискивающих ноток. И эта перемена неожиданно напугала высокородного. Он ошарашено моргнул и неуверенно замер, достав оружие всего наполовину. Впрочем, это замешательство длилось не больше полутора секунд.

— Ха-ха, вы слышали, друзья мои, что позволил себе этот наглый червяк⁈ — обернулся Делэн к собутыльникам в поисках поддержки. — Он угрожает нам! Не думаете ли вы, что такое позорное отродье вообще недостойно дышать воздухом благословенной Патриархии?

Дождавшись от приятелей одобрительных выкриков, молодой дворянчик выхватил шпагу, но тотчас же рефлекторно отпрянул, потому что мимо его лица пронеслась пара сияющих комет, отлично различимых в подступающих сумерках.

— Ч… что это было⁈ — трусливо заозирался он. — Вы видели это⁈

Но оба его спутника не смогли ответить, а только лишь неразборчиво что-то прохрипели. А всё потому, что мои «Пули» пронзили их навылет, оставив в телах и одеждах аккуратные отверстия не толще мужского пальца. И спустя несколько ударов сердца всадники свалились под копыта своих лошадей, так и не поняв, что их убило.

К моему удивлению, оставшийся в живых дворянин довольно быстро смекнул, что произошло. Правда, выход из ситуации он придумал максимально тупой. Аристократ просто развернулся и попытался удрать. Причем, даже не на лошади, а на своих двоих. Ну и, конечно же, сразить его заклинанием мне не составило великого труда. Любитель кровавых развлечений рухнул носом в дорожную пыль в каких-то четырех шагах от меня. Да и то, он успел убраться так далеко только потому, что я позволил ему приблизиться к телам мертвых товарищей. Ибо не хотелось мне потом стаскивать их в одну кучу.

С трупов я не взял ничего, кроме горстки серебра. Её прихватил на всякий случай, если возникнет нужда где-нибудь платить за проход. Если кто-нибудь увидит золото у такого оборванца как я, могут возникнуть вопросы. А остальные украшения и наряды дворян слишком уж приметные. Поэтому, если я не хочу, чтобы кто-нибудь догадался о моей связи с этим досадным происшествием, то мне лучше оставить всё как есть.

Отогнав немного настороженных запахом крови лошадей на травку, я швырнул на убитую троицу «Объятия ифрита» и отправился дальше. Пусть те, кто найдет утром трех обгоревших мертвецов без признаков ограбления, ломает голову, что же тут между ними произошло.

Всполохи огня расцвели в подступающих сумерках гигантским оранжевым цветком, осветившим мне дорогу. Странно, конечно, но на сей раз я не испытал вообще ничего. Ни вины, ни угрызений совести. Будто надоедливых мух прихлопнул. Как же быстро ты привык к смертям, Сашок…