Гимн Непокорности

Глава 7

Асшатари неспешно брел позади меня, глухо постукивая костяными лезвиями по полу тоннеля. Сегодня я впервые шел по подземным лабиринтам улья без сопровождения Насшафы. И не скажу, что мне это доставляло большое удовольствие. Лучше уж с красноглазой бестией, с коей мы достигли хоть и шаткого, но взаимопонимания, чем с тварью, у которой непонятно какие мысли кипят в уродливой черепушке.

Несколько раз мне встречались кьерры, провожающие меня долгими изучающими взглядами. Но никто не спешил доставлять мне проблем. Хотя я буквально кожей чувствовал исходящие от них недобрые намерения. Ну до чего же скверное местечко…

Вскоре переплетения путанных коридоров привели меня в выгрызенный в каменной породе зал, от которого за версту смердело нечистотами. Помнится, я раньше ругал за вонь родной городок Ризанта? Боги, как я ошибался! Если мне будет суждено отсюда вырваться, то я по возвращению в Клесден кинусь целовать его загаженные улицы. По сравнению с этими пенатами, он просто образец чистоты и стерильности.

В общем, запах первым подсказал мне, что я приближаюсь к инкубаторию. Центральному узлу всего улья, от которого расходились десятки и десятки ходов. Здесь «вызревали» отродья, создаваемые верховным отцом. Они висели в коконах, сшитых из лошадиных и коровьих шкур. А целая орава рабочих-чаранов обслуживала здешнюю кунсткамеру, шурша своими многочисленными лапками.

На моих глазах одна такая сколопендра приникла к емкостям с густой мутной кашицей, пахнущей настоявшимся тухляком, и с омерзительным хлюпающим звуком стала хлебать оттуда. Мой несчастный желудок подскочил к горлу, и мне стоило больших усилий, чтобы подавить рвотный позыв.

Затем рабочий улья, напившись тошнотворной жижи так, что раздулись бока, резво засеменил к одному из коконов. Раздвинув складки наверху, он просунул внутрь изуродованную голову и принялся выташнивать туда всё, что в себя вобрал. От подобного зрелища мое лицо приобрело бледно-зеленый оттенок, а ноги как-то предательски ослабли.

Нет, я никогда к этой жести не привыкну! Сколько раз тут не проходил, а мозг с каждым новым визитом подмечает все больше и больше отвратительных деталей. Словно собственный разум надо мной издевается!

Закрывая рот и нос рукавом, я поспешил вперед, чтобы поскорее миновать наполненный смрадом вертеп. Вокруг меня что-то непрестанно чавкало, хрипело и булькало. Нерожденные твари вяло шевелились и постанывали, то ли требуя к себе внимания, то ли мечтая вырваться из тесных объятий искусственного лона. А я уже почти бежал, сдерживая ослепляющее желание утопить тут всё в огне.

Несколько раз я спотыкался об некстати подворачивающихся под ноги чаранов. Они раздраженно шипели на меня и огрызались, злобно клацая зубами. А один и вовсе вцепился в мою щиколотку обеими руками, угрожающе рыча. Но тут проявил себя асшатари, приставленный моей пленительницей. Он с удивительным для своих размеров проворством подскочил к нам, да как огрел костяным отростком обнаглевшего рабочего. Тот пронзительно взвизгнул и быстренько ретировался на двух дюжинах тоненьких лапок. Причем, движения его стали неверными и вялыми, как у наполовину раздавленного таракана.

Уф, мамочка, роди меня обратно… Теперь мне ясно, почему Насшафа старалась не отпускать меня в одиночку бродить по её «гостеприимному» дому. Будь моя воля, я бы в эти подземелья перекачал пару-тройку озёр с поверхности. Желательно кислотных. Да вот сколько еще таких ульев вырыто на бескрайних просторах Абиссалии? Уверен, что найдутся среди них и побольше, размерами с полноценный город.

Долго ли, коротко ли, но мне-таки удалось преодолеть эту вонючую юдоль. Теперь я оказался на развилке тоннелей, ведущих в три разные стороны. Причем, правый, как мне почудилось, шел под уклоном вверх. Уж не к свободе ли?

Сделав неуверенный шаг в его направлении, я тут же замер, потому что охраняющий меня асшатари прыгнул кузнечиком, перекрывая путь.

— Ладно-ладно, понял! — примирительно выставил я руки. — Туда не ходи, сюда ходи. Кстати, а куда именно мне надо сворачивать, не подскажешь?

Тварь только заторможено моргнула своими мутными глазами, в которых не осталось ни капли человеческого. И никакой иной реакции я от нее не дождался.

— Вот же хвостик бесполезный! — сплюнул я. — Ну если я вдруг забреду в спальню вашего верховного папаши, сам отвечать будешь!

Немного поколебавшись, я выбрал левый ход. В дальнейшем он еще трижды разветвлялся на несколько тоннелей, и я уж стал подозревать, что окончательно заблудился. Карты у меня не было. Дорогу спросить не у кого. Да я бы и не рискнул приближаться к другим подземным обитателям. Плутал я так, пожалуй, не меньше часа, прежде чем мои ноздри пощекотал давно позабытый аромат гари. Огонь! Совсем рядом! Кьерры пламя боятся и ненавидят, так что это наверняка признак близости людей!

Едва сдерживаясь, чтобы не переходить на бег, я добрался до поворота. А прямо за ним чуть ли не нос к носу столкнулся с группой иштассов. Слоноподобные чудища мирно посапывали, разлёгшись вдоль бесформенного завала из камней и бревен. С моим появлением они синхронно подняли шишковатые головы, но увидав со мной горбатого сопровождающего, потеряли к нам всякий интерес.

Чертыхаясь и поскальзываясь, я кое-как перелез через импровизированную ограду и перевалился на другую сторону. Тут меня встретила парочка почти таких же асшатари, как и мой спутник. Но и они не проявили ко мне никакой агрессии. Надеюсь, что и на обратном пути, проблем с ними не возникнет.

Дальше пол тоннеля пошел отчетливо вниз. Но зато был прямой, как стрела. И с каждым пройденным метром запах дыма становился все более явным. В какой-то момент со стен пропали колонии люминесцирующих мхов, и я оказался в практически полной темноте. Отыскивая дорогу на ощупь, я уже подумывал о том, чтобы вернуться. Но тут где-то вдали забрезжило неверное сияние…

Обрадованно ринувшись вперед, я вылетел из-за поворота и остолбенел, ослепленный светом близкого костра.

— Туши огонь! — прокричал кто-то над самым моим ухом. — Хозяева идут!

— Подожди, не торопись! — остановил я невидимого собеседника. — Я тут один.

— А? Один? Новенький что ли?

— Да погоди ты, дай хоть проморгаться! Я ж ничего ярче настенной плесени тут еще не видел…

Пока я растирал слезящиеся глаза, прошло минуты три, не меньше. И только после этого зрение постепенно начало адаптироваться к уже позабытым ощущениям. Теперь я смог рассмотреть морщинистую физиономию незнакомца, неприкрыто на меня пялящегося.

— Чьих будешь, паря? — спросил он, едва не выпрыгивая из штанов от нетерпения. — Давно с поверхности? Что там нонче происходит-то? Расскажешь?

— Ничего хорошего, — буркнул я. — Ты извини, я тут по делу. Долго не могу задерживаться. Кузнец мне нужен и столяр. Где их искать?

— А-а… дык это… вот тудысь тебе, — указал мужик. — Прямо, опосля дважды левее. Выйдешь к старосте, с ним и переговоришь обо всем.

— Ага, понял, спасибо.

Не став задерживаться на самом пороге, так сказать, я зашагал, вглубь людского гетто. Как я и предполагал, трущобы под ульем кьерров представляли из себя удручающее зрелище. Вонючие кучи тряпья, шалаши из подручных средств, редкие огоньки запалённых жердей. Да и сами жители выглядели ничуть не лучше. Исхудавшие и истощенные. Цветом кожи они уже не сильно отличались от подземного народа, став бледно-серыми. Их жалкие одеяния представляли из себя ворох лохмотьев, которыми и распоследний бродяга побрезговал бы. Даже мой поистаскавшийся за месяцы плена наряд на их фоне был поистине королевским облачением.

Но несмотря на невыносимые условия, здешние обитатели не бездельничали. Все что-то тащили, мастерили, стучали, строгали, ковыряли и прочее. Узники кьерров практически не обращали на меня внимания, лишь изредка косясь на ковыляющего позади асшатари. А тот, надо заметить, чувствовал себя тут явно неуютно. Каждый маленький огонек, свечку или лучину он обходил по широкой дуге, вжимаясь в стены тоннелей. И меня его реакция сильно порадовала. Что ж ты сделаешь, Хвостик, если я под твои костлявые клапалки «Объятия ифрита» кину, а? Надеюсь, все остальные отродья точно так же сторонятся пламени.

Немного поблуждав, я вышел к полноценной постройке из потемневших досок. Она перекрывала практически весь широкий проход и терялась где-то в его глубине. Похоже, это было нечто вроде жилого барака. Кривого, кособокого, но всё же созданного руками человека, а не лапами жутких монстров. И сейчас я готов был восхищаться им, как жемчужиной деревянного зодчества.

Неподалеку от входа при сиянии слабо тлеющих самодельных светильников, сидело несколько слафов. Они, подслеповато щурясь, шили какие-то уродливые кожаные жилетки, сляпанные из множества кривых лоскутов.

— Во, гля, какая добрая одёжка вышла из Годули! — объявил один из рабов, оценивая результат своих трудов. — Будет терь мя от сквозняков ентих оберегать. Жаль, конечно, её. Справная была девка.

— Угу… и не говори, Шуст, — вторил ему другой мужчина. — Я её когда освежёвывал, чуть не плакал, веришь?

— Верю, друже, как не верить. Кабы я мог…

— Тихо! — строго оборвал говорунов третий. — У нас гости.

Слафы вздрогнули, и обратили в мою сторону испуганные лица. Но увидав, что я стою в компании всего одного воина улья, заметно успокоились.

— О, ты хто? — выдал мужик, которого, кажется, звали Шуст.

— Свеженький пожаловал, небось, — хмыкнул его собеседник. — Чаво умеешь, приблуда? Имей в виду, у нас тут каждому занятие найдется. Дурака валять никому не позволено.

— Староста мне нужен, — ответил я, не особо горя желанием вдаваться в подробности.

Что-то не понравилась мне эта троица. Какие-то они… оскотинившиеся, что ли. Кажутся карикатурными версиями тех ублюдков, которые меня пытались прирезать на мосту, когда я в Сарьен ехал. Видимо, долгое житие в плену кьерров сильно меняет людей, обнажая их самые паскудные стороны. Но может я и ошибаюсь. В любом случае, не мне их судить. Ведь я понятия не имею, какие тяготы выпали на их долю.

— Ну я староста, — хмуро буркнул мужик, осадивший болтунов. — Чего хочешь?

— Меня к кузнецу отправили. И еще понадобится тот, кто с деревом управляться умеет, — поделился я.

— Ходи за мной…

Он с кряхтением встал, подхватил один светильник и захромал к бараку. Я отправился следом, а приставленный пленительницей асшатари не отставал. На входе произошла небольшая заминка, поскольку широкобокая тварь ненароком сорвала хлипкую дверцу, висящую на гнилых веревочных плетях. Староста неодобрительно покосился на него, цыкнул, но ничего не сказал.

В перекошенном домишке, как и во всем гетто, пахло дымом. А еще мочеными шкурами. Слышались негромкие разговоры, далекий плач и… детские голоса? Вот только были они совсем не звонкими и радостными. А приглушенными и испуганными. Неужели кто-то в таких условиях еще и рожать умудряется⁈

Мужчина провел меня до какой-то комнатушки, зашел в нее и быстро запалил от светильника чадящий факел. Стало ярко, будто в полдень. Хотя, скорее всего, так казалось моим привыкшим к мраку глазам.

— Это чтоб твой конвоир сюда не совался, — пояснил слаф. — Не люблю я их, уж не обессудь.

— Полностью разделяю твои чувства, — искренне признался я.

— Ну, давай знакомиться. Я Луф, если что.

— Риз, — представился я.

— Я так понимаю, ты с верхних уровней ненадолго к нам зашел?

— Вроде того.

— Из любимчиков? — сочувственно спросил раб.

— В каком смысле? — не понял я.

— Да в самом прямом. Больно ладный ты, весь из себя благообразный. Кьерры обожают таких себе в качестве игрушек брать.

— Ну, если так, то, пожалуй, ты прав, — не стал я отрицать.

— Если не секрет, кому из них приглянулся?

— Насшафе, — честно ответил я.

— Ох, Многоокий создатель, сочувствую, — покачал косматой головой мужик. — Слыхал я о ней. Та еще бестия.

— Ты что, со всеми обитателями знаком? — не сумел скрыть я изумления.

— Да уж за такой срок почитай о каждом слышать доводилось.

— А сколько их тут? — понизил я голос до шепота.

— Гораздо меньше, чем их отродий, но гораздо больше числа, до которого я считать обучен.

— Понятно… — вздохнул я, огорченный фактом, что не удалось добыть полезной информации. — Ну а что насчет кузнеца и столяра?

Отчего-то мне было неприятно видеть, до какого состояния здесь деградировали мои соплеменники. Сломленные, запуганные, увядающие от недостатка солнечного света и витаминов, больные и страждущие. Боюсь, что даже если их освободить, то на поверхности они уже не выживут. Не знаю, откуда во мне поселилось это убеждение.

— Ага, сейчас…

Луф выдвинул из-под грубо сколоченной лавки какой-то ящик и начал в нем что-то выискивать.

— Давно с поверхности? — спросил он, не поднимая лица.

— Сказал бы, что давно, да по сравнению с вами, похоже, я тут новосёл.

— Эт верно. Я здесь уже дюжину раз по дюжине лун гнию…

— Двенадцать лет, что ли⁈ — присвистнул я, в уме переводя в годы.

— Наверное. Говорю ж, считаю я неважно.

— Ну дела… А откуда знаешь? Вы тут календарь какой-то ведете?

— По грибницам определять наловчились, — грустно усмехнулся староста. — У нас здесь плантации. Как урожай собираем, зарубку ставим. Каждая метка аккурат две седмицы означает. Так и считаем. Правда, сами не понимаем, на кой черт…

— Луф, а за все годы, что ты здесь находишься, кто-нибудь сбегал? — понизил я на всякий случай голос.

— Ты, Риз, выкинь-ка такие мысли из головы, понял⁈ — сурово припечатал мужчина.

— Да я ж просто ради интереса спросил, — сразу включил я дурака.

— Угу, как же… — не поверил мне узник кьерров. — Ты сюда на своих двоих пришел?

— Да уж не верхом, это точно… — криво ухмыльнулся я.

— Ну а попытаешься сбежать, тебе красноглазые ноги подрежут, как крылья пташке. И даже до сортира придется на чаране кататься. Уловил мой намёк?

— Вполне, — односложно бросил я, воздерживаясь от дальнейших расспросов.

Ну да, чего я ожидал? Слафы на каждый шорох головы в плечи втягивают. И само слово «побег» в них пробуждает неподдельный ужас. Да и вряд ли они будут откровенны с чужаком, вроде меня.

— Вот, передай это Гардану, он поймет, что ты у меня был, — староста разогнулся и вручил мне небольшой засаленный сверток. И только сейчас я заметил, что пальцы у моего собеседника сплошь покрыты гнойными нарывами от игольных проколов. Да так сильно, что вообще стало удивительно, как он умудряется ими что-либо делать.

Уже и не зная, какую гадость можно встретить в этих подземельях, у меня не возникло и мысли заглянуть под тряпки. Мало ли, что я там обнаружу? Поэтому я коротко кивнул и принял невеликую ношу.

Дав мне подробные инструкции о том, куда идти дальше, Луф отпустил меня с богом. Кузница в гетто располагалась на самом отшибе. В далеком отнорке, куда кьерры по своей воле никогда не заходили. Оно и понятно. Пламя их пугает, но в этом ремесле без него никак не обойтись.

Скоро до моего слуха донесся отдаленный звонкий стук, и по нему я быстро нашел нужный тоннель. Вход в кузню был наглухо завешен шкурами и заколочен, чтоб ни единого отблеска не прорывалось наружу. И по тому, какой сквозняк тут гулял, я догадался, что белокожие хозяева расщедрились для ценного специалиста на полноценный дымоход!

Обитель ремесленника встретила меня нестерпимой духотой, как в настоящей бане. Сам воздух казался плотным, словно желе. Но зато здесь было так светло, что аж сердце запело. Даже асшатари не рискнул сюда соваться. Боги, как же я скучаю по обжигающим солнечным лучам! Никогда не любил загорать, но сейчас бы хоть целый день на пляже провел…

Сам кузнец моего прихода, казалось, и не заметил. Он мерно колотил по заготовке, удерживая её клещами. И всё его внимание было поглощено исключительно работой.

— Гардан! — позвал я в перерывах между ударами молота.

— Ась? — встрепенулся мужчина, носящий только плотный фартук и перчатки прямо на голое тело.

— Доброго… э-э-э, здравия, — поприветствовал я его. — Меня Насшафа к тебе отправила.

— А, так ты сверху, чтоль? — понятливо протянул кузнец, утирая пот со лба. — Не завидую тебе.

— Ага, я себе тоже, — отмахнулся я от очередного выражения сочувствия. — Тут Луф тебе передал кое-что. Ну и вот сюда взгляни. Мне нужны будут полая трубка с отверстиями, пара болтов, чтоб её затянуть, тонкие загнутые скобы и много-много металлических пластинок одинаковой толщины. Чем раньше, тем лучше.

— Эй, полегче, незнакомец! — фыркнул Гардан, принимая у меня передачку старосты и выведенный моей рукой чертёж. — Я тут, вообще-то, занят. Своих забот хватает.

— А, ну я тогда Насшафе передам, что ты велел ей подождать, — беззаботно пожал я плечами и сделал вид, будто собираюсь уйти.

— Э-э-э, стой, ты чего⁈ — забеспокоился ремесленник. — Ужель подставить меня хочешь перед хозяевами? Мы ж с тобой одного рода людского! Нам своих поддерживать надобно, иначе совсем паршиво здесь будет!

— Угу, вот и я о том. Но ты ж не подумал, что со мной сделают, если я вернусь с пустыми руками.

— Ну звиняй, приятель, я не со зла. Сам зришь, хлопот невпроворот! — указал широким жестом мужчина на сваленную позади него гору металлолома. — Ладно уж, кажи, с чем пожаловал…

Кузнец взял у меня сложенный в четыре раза лист низкокачественной бумаги и поднес его поближе к горну, чтобы рассмотреть. Я не мог не отметить, что в отличие от остальных узников, Гардан выглядит куда лучше. Пусть худой, но рельефный, как пособие по анатомии. Под его кожей каждую жилку можно было разглядеть. Видать, о таком ценном специалисте красноглазые мясники заботились особенно тщательно. Он совсем не походил на ожившего призрака. Не то что другие слафы.

— Хм… и это всё? — поднял на меня взгляд ремесленник.

— А что, мало? Ты смотри, пластинки должны быть строго вымеренными, а не как Многоокий на душу положит. Это очень важно. Иначе нас обоих с тобой в кожаный мешок зашьют.

— Ну меня-то, допустим, точно не зашьют, — осклабился Гардан, четко давая мне понять, что свою исключительность в улье осознаёт.

— Готов проверить? — предложил я, склонив голову набок.

— Не, катились бы эти белые дьяволы в задницу иштассу, — бесстрашно фыркнул мужчина. — Никогда не знаешь, чего от них ожидать. Особенно от твоей Насшафы. Памятую, как она на меня облизывалась. Ух, до сей поры волосы дыбом встают. Но верховный отец ей не позволил со мной развлечься. Спасибо ему на том. Ну да Многоокий с ними. Давай поглядим, что тут у меня имеется. Ежели чего приметишь, что под твою нужду подходит, ты мне говори. Первую заготовку с тобой вместе сделаю, а дальше я уж сам сдюжу.

— Идет! — легко согласился я и на пару с кузнецом стал разгребать гору металлического хлама.

Чего в ней только не было. Пробитые латы, пряжки, шлемы, сломанные мечи, медные кувшины, расколотые котлы, лопаты, косы, да и многое другое. Некоторые находки подлежали починке с минимальными усилиями. Но по большей части, всё же, это был хлам. Странно, что кьерры сами не умеют железо добывать при своей любви к копошению в недрах земли, а продолжают таскать его у людей.

Несколько раз мне попались относительно одинаковые гвозди. И я сначала решил, что их достаточно просто расплющить, чтобы получились нужные мне пластинки. Но нет. С сожалением отмёл эту идею. Из слишком уж паршивого железа они были выкованы. Пришлось сосредоточиться на стальных изделиях, вроде нагрудников или клинков.

Внезапно мне под руку подвернулась какая-то безделица, которую я привычным движением собирался отшвырнуть. Но взгляд отчего-то намертво за нее зацепился. Присмотревшись повнимательней, я ощутил, как грудь сдавила тугая петля тоски, а из горла вырвалось тихое рычание.

— Ты чегой это? — подивился Гардан. — Нашел что-то?

Вместо ответа я показал ему широкий серебряный браслет, который в армии Патриархии являлся чем-то вроде знака отличия. В Сарьене всем младшим эльдмистрам выдали такие. И мне в том числе…

— Угу… так и что? — не понял кузнец.

— Это символ моего полка, — глухо пояснил я. — Нас перебили алавийцы в Медесе, а кьерры растащили то, что осталось.

— У-у-у, приятель, нелегко тебе пришлось, — сочувственно покивал мужчина. — Слушай, а забирай его себе. Мне ль не знать, как важно иметь хоть что-нибудь напоминающее о нашей прошлой жизни. Только если белые дьяволы его у тебя обнаружат, ты не выдавай меня. Уговор?

Грустно хмыкнув, я с силой сжал браслет в пальцах. Он натолкнул меня на одну идею. Серебро ведь куда мягче и податливей стали. Его будет значительно проще обрабатывать. И для моей задумки оно вполне подходит…

Поразительно, но я ощутил, что этот браслет действительно для меня очень много значит. Ничто в жизни Ризанта нор Адамастро или даже Александра Горюнова не имело столь великой ценности. Это олицетворение всех выпавших на мою долю испытаний.

— Спасибо, Гардан, — тихо промолвил я. — Когда-нибудь, я тебя отблагодарю как подобает…