Глаза изо льда

Глава 12 Холод

Майкл нахмурился, оглядывая заднюю часть гаража за складом.

Он почувствовал это ещё до того, как увидел.

Ещё до того, как он понял, что видит, что именно было не так.

Он по-прежнему находился за сетчатым забором.

Его разум отследил это движение, даже когда он сам моргал от яркого света. Он смотрел, как голая лампочка качается взад-вперёд, создавая дезориентирующие тени на стенах, покрытых ржавчиной и длинными полосами грязи и плесени.

Он и раньше видел, как лампочка раскачивалась, когда открывалась или закрывалась дверь в комнату на другом конце дока. Он никогда не видел, чтобы она раскачивалась по такой дуге… и так долго.

Он стоял на земляной стоянке на окраине Бруклина, недалеко от того места, где болото просачивалось под края купола.

Майкл слышал здесь аллигаторов, настоящих аллигаторов.

Он проверил этот шум в сети, чтобы подтвердить то, что слышал; днём он видел их головы, торчащие вверх, как куски дерева, наполовину погружённые в красные камыши, которые душили более глубокие лужи воды. Он знал, что их видели бродящими по местным улицам, на самом краю купола, рядом с тем, что раньше было международным аэропортом Кеннеди.

Вода там, по-видимому, была свежее, по крайней мере, немного.

Откуда они взялись, Майкл не знал.

Возможно, когда-то они были чьими-то домашними животными, а может быть, сбежали из одного из зоопарков во время войн. Или же аллигаторы просто приспособились настолько, чтобы доплыть до самого Нью-Йорка из южных штатов, где они раньше жили.

В любом случае, здесь было сыро.

Всё пахло так, словно разлагалось.

Они решили использовать эту часть города после того, как тела попали в полицейскую сеть. Как только копы узнали о вампирах без крови и яда, найденных за стенами купола Манхэттена, они переключились на болота и Бруклинскую сторону купола.

Сюда никто не выходил.

Даже большинство преступников не выходили сюда.

Болота поглотили всё.

Болота были дикими, совсем не похожими на человеческий мир.

Теперь Майкл чувствовал, что на него смотрят глаза животного. Он чувствовал себя так, словно его нашёл кто-то, живший здесь — возможно, кто-то занимающий более высокое положение в пищевой цепи, чем он сам.

Неужели в гараж забрёл аллигатор?

Или это нечто выглядело гораздо более похожим на него?

Майкл внимательно оглядел гараж, залитый оранжевым светом. Стоя там, он почувствовал дрожь дурного предчувствия, настолько сильную, что замер на месте, как кролик, поражённый светом фар и застывший неестественно неподвижно.

Он стоял там, как добыча.

Он стоял, готовый броситься наутёк, как олень… и ждал.

Он покинул гараж примерно сорок минут назад, оставив операцию на своих товарищей, чтобы успеть купить коктейль из кофе с содовой, сэндвич с протеиновой пастой и печенье с бобовой начинкой.

К тому моменту он работал уже больше семи часов без перерыва. Он нуждался в приливе энергии, несмотря на их сжатые сроки. Он также знал, что если будет слишком сильно налегать на сахар, то в конце концов устанет ещё больше, чем если бы вообще ничего не ел.

В эти дни он уставал намного быстрее.

При этой мысли в его мозгу возникла ещё более напряжённая вибрация.

«Ты слишком много работаешь… — прошептал тихий голос. — Ты слишком много работаешь, брат».

Голос был слабым. Теперь он стал слабее, с расстоянием, со временем, но он всё ещё слышал его. Он услышал его, и эти слова успокоили его.

Слабое волнение в глубине его сознания померкло.

Вот оно. В этом всё дело. Майкл слишком много работал.

Он уставал, потому что слишком много работал.

Выдохнув, он снова сосредоточился на складе, на работе, которую ему предстояло сделать сегодня вечером.

После того как они покончат с полицейским, им ещё предстояло позаботиться о шести ходячих трупах. Ему предстояло провести ещё несколько часов сбора урожая, а затем помочь избавиться от тел. Но он мог это сделать. Он продержится до рассвета.

Затем он сможет проспать большую часть завтрашнего дня.

Прежде чем отправиться на поиски способов увеличить свою энергию в оставшееся время, он задержался, пока они втроём — Майкл, Феликс, Мелисса — не подтащили мускулистого вампира к краю стола из нержавеющей стали. Затем они с Феликсом подняли его вверх, а Мелисса держала его за руку по причинам, которые Майкл не мог понять.

Феликс схватил его за плечи, а Майкл — под колени.

Даже с помощью Феликса, даже с мускулами, которые они оба выработали за долгие месяцы этого труда, Майкл услышал, как хрустнул его позвоночник, когда они подняли вампира на стол из нержавеющей стали. В конце концов, они всё-таки затащили его на стол, напрягая мышцы до предела. Феликс матерился, а Майкл убедился, что ему нужна еда, прежде чем он разделается с остальными вампирами.

Как только они затащили его, Майкл остался, чтобы помочь им уложить тело копа на скользкой поверхности. Они поместили его рядом с насосами и начали прикреплять иглы и электроды, чтобы осушить его так быстро, как только насосы смогут работать.

Пятнадцать минут спустя они закончили, используя свою последнюю рабочую установку, чтобы следить за его телесными функциями, пока они заканчивали сбор урожая.

Феликс согласился остаться внутри, чтобы поработать над извлечением яда из клыков копа, пока насос трудится над его венами. Он велел Майклу идти, заверив, что теперь его очередь следить за извлечением — и за Мелиссой — и что он сможет работать следующие несколько часов без перерыва. Он даже согласился начать подготовку следующего вампира в холодильнике, если у него будет время до возвращения Майкла, чтобы они могли быстрее перейти к нему, как только закончат с копом.

Майкл был ему благодарен.

Несмотря на то, что Феликс был неверующим, время от времени он мог быть трогательно щедрым, особенно после того, как вздремнул и закинул в рот несколько таблеток, что, как подозревал Майкл, и произошло недавно.

Майкл не сердился на другого мужчину за это.

Ночи сбора урожая были тяжёлыми.

Это была безостановочная, изнурительная работа, почти от одного рассвета до следующего. Сначала надо забрать тела из назначенных точек выгрузки, потом доставить их всех сюда, разместить на столах и собрать урожай с каждого из них, прежде чем избавиться от останков после этого.

Даже Мелисса много работала.

Они все справлялись так, как умели.

Каковы бы ни были личные причины участия Феликса в их благой работе (были ли эти причины религиозными или нет), Майклу, в конечном счёте, было всё равно. Он считал другого человека своим братом в этом, даже если тот ещё не нашёл путь к свету. Тем временем, сознательно или нет, Феликс накапливал благословения для себя, выполняя эту работу.

Пока Феликс занимался делом, Майкл отправился в ближайший круглосуточный продовольственный магазин.

Оказалось, что он находится на расстоянии больше мили отсюда.

Майкл должен был это знать.

В его гарнитуре имелась карта, а также подробные указания GPS, но Майкл не потрудился включить её, пока не очутился уже на полпути туда и удивился, почему до сих пор не увидел светящуюся сине-зелёную вывеску.

Надо было позаимствовать грузовик.

Надо было поехать на машине туда и обратно, а не оставлять их одних так долго. Он думал, что прогулка пойдёт ему на пользу. Он думал, что это разбудит его, прояснит голову.

Так и получилось, но на это ушло больше времени, чем следовало бы.

Сэндвич был чёрствым и дорогим, печенье — мучнистым, но кофеин уже творил своё волшебство.

В каком-то смысле он завидовал более агрессивным способам Феликса оставаться бодрствующим — главным образом, посредством маленьких фиолетовых таблеток, которые он принимал. По словам Феликса в тот единственный раз, когда Майкл позволил себе спросить, эти таблетки легко поддерживали его в течение двенадцати часов и без особого выгорания, по крайней мере, до следующего дня.

Обдумывая это сейчас, Майкл решил, что если это не сработает (то есть, сэндвич и кофеиновый коктейль), то сегодня вечером он сделает исключение. Он спросит Феликса, нельзя ли ему купить кое-что из его запасов.

Это не самый чистый способ, но работа должна стоять на первом месте.

Работа превыше всего, даже превыше чистоты его тела.

Майкл покончил с бутербродом с протеиновой пастой ещё на полпути к складу. Теперь, следуя за навигационной нитью в гарнитуре, хотя бы для того, чтобы определить время и понять, нужно ли позвонить заранее, он жевал печенье с бобовой пастой на протяжении последней части своей прогулки, запивая его кофейно-содовым коктейлем, который имел дополнительное преимущество — он стирал худшее послевкусие сэндвича.

Майкл ничего не заметил, пока не оказался в пределах видимости забора из металлической сетки.

Именно тогда он увидел раскачивающийся свет.

Это мелочь.

Свет качался — это был не главный тревожный сигнал.

Дело в открытой задней двери. Феликс мог открыть эту дверь по целому ряду причин. Он мог выйти, чтобы взять что-нибудь из грузовика. Он мог выйти, чтобы перекусить, принять ещё наркотиков, вытащить бутылку воды из сумки-холодильника.

Лампа качалась сама по себе, но это не имело значения.

Но она раскачивалась слишком широко; дуга была неправильной.

Это ощущалось неправильно.

Это ощущалось очень, очень неправильно.

Майкл не мог объяснить этого даже самому себе.

Он не останавливался.

Он подошёл прямо к забору. Он увидел щель, оставленную кем-то между забором и створкой ворот, и его дурные предчувствия усилились.

В отличие от ситуации с раскачивающейся лампочкой, у Феликса не было никаких веских причин приходить сюда. Никаких рутинных причин. Ничего такого, что подразумевало бы «обычные действия».

Уходя, Майкл закрыл ворота.

Он был в этом уверен.

Он откатил створку полностью в сторону, и она застряла на месте прежде, чем он сумел закрепить цепочку, а затем снова защёлкнуть замок. Ему пришлось навалиться всем своим весом, чтобы задвинуть её на последние несколько дюймов. Под конец его руки дрожали из-за всех нагрузок, полученных этой ночью, включая большого вампира-копа.

Он определённо запер эти ворота.

Он помнил, что ржавые колёсики раздражали его тем, как легко они выскакивали из колеи в цементе. Он вспомнил, как наконец закрыл ворота и дёрнул тяжёлый висячий замок, чтобы убедиться, что механизм защёлкнулся.

Теперь створка ворот была открыта на метр с лишним.

Зачем бы Феликсу или Мелиссе выходить сюда?

Оставлять ворота открытыми было против правил. Они часто повторяли правила и строго соблюдали их, и не без оснований. Эти правила необходимы для их защиты. Мелисса могла быть блаженной дурочкой и наркоманкой, но она никогда раньше не нарушала эти правила. Она питала здоровое уважение к тому, что они делали, и к тому, чем они рисковали.

Феликс был ещё большим параноиком, чем Майкл.

Наркотики, которые он принимал, не притупляли эту паранойю, а только усиливали её.

Тяжело дыша, с колотящимся в груди сердцем, Майкл поставил остатки коктейля на тротуар, стараясь держаться в тени и производить как можно меньше шума.

Сунув руку в карман пальто, он вытащил модифицированный пистолет, который носил с собой.

От всех них требовалось иметь при себе оружие.

Это ещё одно из их правил.

Даже Мелисса носила маленькое ручное плазменное оружие, хотя Майкл никогда не спрашивал её, где она его прячет. Однажды он попросил её показать, просто чтобы проверить эти правила, и она скрылась на несколько секунд в холодильнике, а затем снова появилась, чтобы предъявить ему оружие.

Майкл проверял свой пистолет каждый день перед сбором урожая.

Он также делал всё возможное, чтобы поддерживать свои навыки, несколько раз в неделю посещая стрельбище или выходя на болото, чтобы стрелять по движущимся мишеням.

Ему нравился пистолет из мёртвого металла, смешанного с тёмно-зелёной органикой, что придавало ему устаревший, но в то же время футуристический ковбойский вид. Оригинальное дуло, вероятно, было изготовлено во время или вскоре после войн, но когда он купил пистолет у подпольного торговца, человек заверил его, что с тех пор оно полностью обновлено.

Хоть пистолет стрелял снарядами, а не плазмой, пули, используемые в нём, вылетали с силой в пять или шесть раз большей, чем у старого порохового оружия времён войн.

Теперь Майкл держал пистолет у ноги, положив палец на ствол, и тихо шёл к открытым воротам. Окинув взглядом тенистую парковку, он метнулся вперёд, пригибаясь к земле и держа пистолет нацеленным на цемент.

Он дошёл до следующего участка тени, справа от ворот, и снова остановился. Он спрятал своё тело за одной из цементных колонн, которые поддерживали эту часть гаража, встав так, чтобы колонна находилась между ним и погрузочной площадкой.

Следующий рывок вперёд привёл его к фургону.

Феликса внутри не оказалось.

Там вообще никого не было.

Оранжевая лампочка до сих пор слегка покачивалась на краю гаража у погрузочной платформы, но теперь она замедлилась. Тени и полосы света, которые она создавала, становились менее драматичными и более успокаивающими.

Майкл выглянул из-за фургона, ища глазами дверь в заднюю часть склада.

Он всё ещё ни черта не слышал.

Его глаза нашли дверь, а затем сердце в груди забилось сильнее, почти до боли.

Дверь была открыта.

Не на несколько дюймов. Даже не на тридцать сантиметров.

Кто-то оставил дверь распахнутой очень широко.

Бело-голубой свет мягко просачивался в проём, более или менее приглушённый оранжевой лампой гаража, висевшей в нескольких футах от цементных ступеней, которые вели к двери. Майкл мог видеть сине-зелёный свет на белых стенах внутри комнаты обработки. Он мог видеть стены, даже часть потолка, так как находился под более низким углом, но не мог видеть большую часть пола.

Он не заметил никакого движения.

Он должен был его видеть.

Если Мелисса и Феликс находились в комнате и работали, он должен был их заметить. Он должен хотя бы видеть, как они ходят взад и вперёд от пульта управления насосами к системе на венах и зубах вампира.

Если бы Феликс оставил дверь открытой, чтобы начать переносить уже собранные трупы вампиров из холодильника в фургон, Майкл определённо увидел бы его, если только они оба по какой-то причине не находились внутри морозильной камеры.

Во всяком случае, если бы Феликс решил воспользоваться затишьем, чтобы затащить несколько трупов в фургон, он всё равно закрывал бы дверь между своими рейдами туда-сюда.

И с чего бы ему делать это прямо сейчас?

Почему бы просто не подождать возвращения Майкла?

С двумя парами рук работа шла в два раза быстрее.

Майкл взглянул на часы в гарнитуре.

Нахмурившись, он снова сосредоточился на открытой двери перед собой и поднял пистолет, сжимая его обеими руками.

Он отсутствовал почти час.

Когда эта мысль пришла ему в голову, он понял, что знает.

Он всё понял.

Что-то непросто пошло не так. Дела обстояли очень, очень плохо.

Его жизнь в опасности.

Разум Майкла продолжал искать разумные и/или логические объяснения тому, что он видел и чувствовал; его разум продолжал пытаться по-другому сложить кусочки головоломки.

Ничто из этого не меняло того, что он знал.

Что-то определённо не так.

Феликс не стал бы в одиночку тащить осушенных вампиров в фургон, как бы ему ни хотелось закончить работу и вернуться к своей девушке.

Даже если бы они с Мелиссой закончили осушать копа, Феликс подождал бы его, Майкла, прежде чем переносить осушенный труп в фургон. Вампир стал бы намного легче без крови и сердца, но он всё равно был бы чертовски тяжёлым… и у Феликса просто не было причин делать это. У него не было никаких причин делать всё это.

У них два стола.

Им вообще не нужно было его переносить, во всяком случае, не сразу.

Им, само собой, не нужно было перемещать его, прежде чем они подключили к обработке следующее животное из морозильника.

Нащупав пальцами спусковой крючок, Майкл стиснул зубы, готовясь.

Прежде чем он успел передумать, он побежал к задней части здания.

Он поколебался только тогда, когда уже почти добрался до двери и попытался решить, стоит ли ему остановиться и снова прислушаться. Какая-то часть его задавалась вопросом, не глупо ли просто вбегать внутрь, вслепую, не разобравшись, вдруг кто-то может поджидать его внутри.

В конце концов, Майкл всё равно это сделал.

Либо он вбежит и получит пулю, либо его разорвут вампирские клыки… либо нет.

Скорее всего, тот, кто был внутри, уже знал, что Майкл пришёл. На стене центра обработки висели мониторы, показывающие гараж, ворота и заднюю дверь. Если там находился кто-то, кроме Феликса и Мелиссы, они, вероятно, следили за ним прямо сейчас.

Если бы там раздавались какие-то звуки, он, вероятно, уже услышал бы это.

Майкл вбежал в прохладную комнату с голубовато-зелёными стенами и двумя столами из нержавеющей стали.

Она оказалась пустой.

Он огляделся по сторонам, по-прежнему сжимая пистолет до побеления костяшек пальцев. Тяжело дыша, но не от бега, он поворачивался по кругу, ища что-нибудь, кого-нибудь — но ничего не было.

Феликса и Мелиссы там не было.

К тому времени он наполовину ожидал найти их в беде, на полу, раненых, даже убитых, укушенных, со свёрнутыми шеями, погибшими от рук вампиров, которым донесли об их операции, или даже людьми, которые хотели получить яд…

Но их там просто не было.

Огромный вампир с чёрными как смоль волосами, которого Майкл в последний раз видел привязанным к столу, тоже исчез. Ни один другой вампир не был вытащен из холодильника, чтобы заменить его. Установка валялась на полу вместе с брызгами крови, как будто кто-то выдернул иглы из его руки и шеи, не оказывая давления на раны.

Эти нити крови свернулись на полу, странно тёмные и нечеловеческие с виду.

Текстура и тошнотворно-сладкий запах заставили Майкла поморщиться.

Он огляделся вокруг, но не увидел ничего, что могло бы ему что-то сообщить.

Кроме установки и крови, он ничего не видел.

Он поднял взгляд и посмотрел на морозильную камеру. Сделав это, он понял, почему здесь стало ещё холоднее, чем ему помнилось.

Как и дверь из погрузочного отсека, дверь в морозильник была открыта.

Из отверстия сочился пар, поднимаясь к потолку. Капли конденсировались там, постепенно увеличиваясь и капая вниз на пол.

Майкл подошёл к двери холодильника.

Теперь он направил пистолет на проём.

Отодвигая дверь локтем, он расширил проход с нескольких дюймов до метра с лишним, шагнув в сторону, чтобы оттолкнуть толстую панель, но не отрывая глаз от внутренней части морозильной комнаты и не опуская пистолет.

Из открытого проёма валили клубы пара, так что ничего не было видно.

Руки тряслись. Майкл морщился от холодного воздуха, моргал и смотрел в проём, пытаясь совладать с колотящимся сердцем.

Казалось, прошли минуты (но, вероятно, всего лишь секунды), прежде чем что-то стало видно.

Он смотрел внутрь морозильной камеры, теперь целясь из пистолета в пустоту и уставившись на тела на полу.

Тела вампиров, которые он помогал туда складывать, остались на прежнем месте.

Они с Мелиссой сложили их по два-три возле промышленного стеллажа слева от двери — все голые, белые как мел, неестественно жёсткие.

Эти тела выглядели застывшими в состоянии постоянного шока.

Они смотрели в пустоту молочно-белыми глазами с широко распахнутыми и неестественно обмякшими веками. Рваные дыры образовывали чёрные и алые звездообразные формы на их обнажённых грудных клетках там, где были вырваны сердца. Остальная часть их кожи была белой как мел, цвета свежего снега. Их осушенные вампирские тела казались странно старыми, странно иссохшими после сбора урожая. Они были похожи не столько на мёртвых животных, сколько на восковых кукол или реквизит для фильма.

Несмотря на всё это, вид у них был знакомый.

Майкл уже видел их раньше.

Гораздо тревожнее вида осушенных трупов вампиров было осознание того, чего там не оказалось.

Более крупные, неосушенные вампиры исчезли.

Все шесть тел, которые были заморожены здесь в ожидании сбора урожая, исчезли.

И тут Майкл увидел их.

Кто-то бросил их поверх груды мёртвых вампиров в задней части морозильника, так что он упустил их лица и очертания при своём первом осмотре содержимого морозильника. Если взгляд Майкла и скользнул именно по их очертаниям, то его разум определил их как очередных двух мёртвых вампиров.

Потом он увидел длинные, вьющиеся светлые волосы Мелиссы.

До него также дошло, что на ней имелась одежда.

Сегодня у них не было женщин-вампиров.

Ни один из вампиров, которых они собрали и осушили, не носил рубашку или обувь после того, как с ним закончили. А на двух телах, которые Майкл теперь заметил, имелось и то, и другое. Пока пар продолжал клубиться в открытом пространстве, он заметил её тонкие руки, бронзовую кожу, фиолетовую кофточку бэбидолл, чёрные брюки, армейские ботинки. Он заметил её маленькие пальчики, но в них было что-то странное.

Во всём этом было что-то странное.

Её рука лежала на плече мёртвого вампира, полураскрытая, в почти умоляющей позе, украшенная серебряными кольцами, но пальцы были деформированы, как будто кто-то переломал их все в нескольких местах, раздробив кости внутри.

Он посмотрел мимо неё.

Вот тогда-то он и разглядел очертания мужчины-человека.

Феликс.

Сразу справа от её спутанных светлых волос он увидел лицо Феликса, уставившегося в потолок морозильника. Его глаза были неестественно широко раскрыты — даже шире, чем глаза мёртвых вампиров. Его лицо выглядело деформированным, как и её пальцы.

Все капилляры в его глазах лопнули, оставив белки ярко-красными.

Майкл придвинулся ближе, тяжело дыша, и теперь каждый нерв в его теле был начеку. Он снова сжал пистолет, обходя ряд мёртвых вампиров и держась в стороне, пока шёл по проходу. Он изучал лица и расположение каждого из них, убеждаясь, что они мертвы, что они все голые, что у них у всех есть эти рваные дыры в груди.

Он узнал каждое лицо, каждое тело.

Все они безошибочно мертвы.

Все, кроме одного, были вампирами, которых он собственноручно убил, используя аллигатора, чтобы вырвать сердце из груди. Единственным исключением был тот, которого Мелисса захотела убить сама — тот, что лежал ближе всего к двери морозильника.

Затем Майкл встал над двумя людьми.

Он уставился вниз, наполовину не веря своим глазам.

Как и вампиры, они оба были неопровержимо, безвозвратно мертвы.

Лицо Мелиссы в профиль, наполовину скрытое волосами, демонстрировало те же красные глаза, тот же пустой взгляд и восковую кожу, что и у Феликса. Её лицо тоже выглядело деформированным, искажённым. Её плечи были неровными, такими же переломанными, как и руки. Как и её ноги.

Эти двое выглядели какими-то более реальными, более пугающе физическими, более похожими на животных, более…

…Ну, более мёртвыми, чем мёртвые вампиры.

Может быть, потому, что они по-прежнему выглядели более или менее по-человечески, несмотря на красные глаза и посеревшую кожу. Даже с их изломанными телами, смещёнными костями и лицами Майкл видел в них человечность. Или, может быть, он каким-то образом почувствовал, что они сродни ему самому.

Может быть, потому, что в их телах всё ещё присутствовала большая часть их крови.

Майкл вглядывался в их лица, пытаясь понять смысл происходящего, признать реальность происходящего.

Что, чёрт возьми, с ними случилось?

Кто это с ними сделал?

Он всё ещё смотрел вниз…

Когда почувствовал движение позади себя.

Майкл резко обернулся, сердце подскочило к горлу.

Он поднял пистолет, целясь в дверь морозильника, как раз когда тяжёлая панель захлопнулась с громким щелчком. Майкл целую секунду в шоке смотрел на закрытую дверь.

Затем он опустил пистолет и побежал к выходу.

Он навалился всем весом на серебристую дверь, но та не поддалась.

Посмотрев вниз, он ударил ладонью по кнопке аварийного открытия двери — большой, круглой, белой пробке в середине панели, размером больше, чем его ладонь.

Дверь не открылась.

Он снова нажал на механизм разблокировки. Он продолжал бить по ней, с каждым разом всё сильнее, но тяжёлая металлическая панель не двигалась.

— Эй! — Майкл повысил голос до крика, не думая о том, как это глупо, пока он уже не сделал этого. Паника охватила его, пересиливая разум, пересиливая логику. Он навалился плечом на дверь, ударив ладонью по кнопке открытия. — Эй! Здесь кто-то есть! Выпустите меня! ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ!

Его слова звучали глухо, окутанные клубами пара.

Его голые руки, пальцы, шею и лицо уже покалывало от холода, несмотря на пот, который выступил на коже, пока Майкл смотрел на закрытую панель. Он смотрел, как клубится его дыхание, и чувствовал, как нарастает паника.

— Эй! ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ! ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА!

Никто не ответил.

Дверь не шелохнулась.

— ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ОСТАВИТЬ МЕНЯ ЗДЕСЬ! — чувствуя, как сердце колотится о рёбра, он выпалил: — Я ЧЕЛОВЕК! Я ЖЕ ЧЕЛОВЕК, ЧЁРТ ВОЗЬМИ! ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ!

Если кто-то и услышал его, то не издал ни звука.

Ему не ответили.

Он мысленно кричал, звал брата.

Он звал своего брата, своего лучшего друга.

«ПОМОГИ МНЕ! ПОМОГИ МНЕ, БРАТ!»

Если голос и ответил, Майкл его не услышал.

Молчание его разума становилось всё глубже.

Он не слышал ничего, кроме собственного грохочущего, неровного сердцебиения, вздохов своего клубящегося дыхания, шлепков ладонью, когда он бил по кнопке открытия двери, снова и снова, как в молитве.

Если кто-то находился снаружи, если кто-то слышал его…

Они просто ушли.

Если кто-нибудь внутри него ответил…

Майкл больше не слышал этого зова.